Раиса БРОНШТЕЙН

 

Пишет короткие рассказы, публикуется в интернете. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые. Живет в Израиле.

 

 

 КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ

 

Плейбой

 

Варваре ужасно надоел любовник. При мысли о Григории у неё моментально портилось настроение и проявлялась гадкая морщинка на переносице. Она растирала морщинку дорогим кремом и в сотый раз обещала себе больше никогда не встречаться с похотливым старикашкой.

Григорию шестьдесят пять, Варваре на двадцать лет меньше. Познакомились на дне рождения соседки, будь она неладна. Варвара пришла без мужа, из развлечений в наличии был только коньяк, вот она и перебрала слегка. Старый ловелас, бывший начальник соседкиного супруга, появился неожиданно, и с ходу пошёл в атаку. Осыпал пьяненькую Варвару комплиментами, пожирал её откровенно похотливыми взглядами и намекал на свой богатый опыт. Вот и не устояла женщина, не каменная ведь.

И всего-то пару раз. Ну, максимум, десять. Из жалости. И немножко назло мужу Зиновию, который лет пять назад перебрался спать на диван в гостиной. При этом убеждал, что это ради её же пользы. Действительно, храпел Зиновий так громко и изобретательно, что Варваре иногда казалось, будто она спит в джунглях, и вокруг бродят страшные дикие звери.

Встречались любовники в беззвёздочной неряшливой гостинице за городом. Варвара, стараясь не смотреть на впалую, поросшую кустиками седины грудь Григория, на его тонкие, бугрящиеся синими шишками вен ноги, быстро раздевалась и залезала в постель, пахнувшую хозяйственным мылом и адюльтером. Нервно выдёргивала туго, по-казарменному, заправленное одеяло, натягивала его до подбородка и закрывала глаза.

Через пару минут под одеяло просачивался холодный и неприятно шершавый любовник. Дрожащими от вожделения руками он шарил по телу Варвары, словно искал на ней спрятанное оружие. Бормотал что-то похабно-нежное и пытался целовать взасос.

Потом она быстро вставала, мчалась в душ, на мокрое тело натягивала одежду и, послав воздушный поцелуй всё ещё переводящему дух Григорию, убегала.

В их последнюю встречу она попыталась порвать отношения. Сказала, что больше так не может, что совесть замучила. Мужа ей жалко, да и вообще – грех это, а она крещёная как-никак.

Григорий не повёл и усом. Молча выслушал её красноречивую тираду и, лукаво улыбаясь, протянул перевязанную красным бантом коробку. Это был уже третий комплект пошлого кружевного белья, что он ей дарил.

Варвара была настроена решительно. Не отвечала на звонки, смски, письма, и даже удалила свою страничку в фейсбуке.

Тогда Григорий пошёл на шантаж: прислал письмо с предупреждением, что всё расскажет мужу, и подкрепил угрозу недвусмысленной фотографией. Варвара машинально отметила, что на фото она выглядит очень даже ничего себе. И только потом до неё дошел смысл послания. Господи! Страшно подумать, как отреагирует Зиновий на этот гнусный компромат.

Григорий дал ей неделю на размышления, и она усиленно размышляла. Но, как ни напрягалась, вариантов было два: признаться во всем мужу, или убить шантажиста.

Мысленный разговор с мужем начинался фразой: «Зинуля, ты меня любишь?»

На этом он и заканчивался, потому что Варвара совершенно не представляла, какие слова могли бы смягчить факт свершившейся измены. Зато хорошо представляла, как красочно может описать их роман мерзавец Григорий, и она скрипела зубами от бессильной  ненависти.

До назначенного срока оставался один день. Варвара осунулась, почернела, её глаза горели безумием пойманного в капкан зверя.

Убить? Но как? Зарезать? Отравить? Нанять киллера? Киллер, конечно, хорошая мысль, но слишком дорого, да и время поджимает. Зарезать она смогла бы, но куда потом девать труп?

Где-то она читала, что мужчины в возрасте иногда… ну, как бы это сказать… в общем, не выдерживают накала страсти и погибают прямо на поле любовной битвы.

А что, это мысль. Можно хотя бы попробовать.

Они снова встретились в опостылевшей гостинице. Григорий торжествовал и был снисходительно ласков. Корчил из себя джентльмена, чем ещё сильнее бесил Варвару. Она же, продумав сценарий до мелочей, приступила к делу прямо с порога.

Те, кто дочитал до этого места в надежде посмаковать эротические подробности, могут пойти и купить журнал «Плейбой». Мы же, мой целомудренный читатель, скромно отвернёмся, выглянем в окно и полюбуемся стаей зябликов летящих в Африку. Прекрасная нынче выдалась весна, вы не находите?

Через три часа измождённая Варвара лежала на груди Григория, восхищённо заглядывая ему в глаза. Подумать только, и этого нежного, чуткого, и, что самое главное – выносливого любовника она собиралась убить. Вот идиотка!

 

Они встречались ещё полгода. А потом инфаркт все-таки настиг Григория. Правда, не в постели, а в супермаркете – после очередного повышения цен.

 

Варвара безутешна по сей день, хоть и засматривается на худощавых мужчин пенсионного возраста.

 

 

Стриптиз ершей

 

Вот уже третий месяц подряд Томочка Зайцева испытывала острое романтическое голодание. Похоже на кислородное, только от него не зевают, а плачут. В детстве она мечтала быть актрисой, балериной или, на худой конец, стриптизёршей. Увы, не всем мечтам суждено сбыться, и Томочка, как и её мама, стала ассистенткой зубного техника. Далеко от искусства, близко к деньгам. Но работа здесь ни при чём. Причиной Томочкиной душевной хвори был сериал «В плену у страсти». Каждый вечер, ровно в 20.00, Томочка окуналась в чужую роскошную жизнь, и её пылкое сердечко изнывало по высоким и поэтическим отношениям.

О, какие безрассудные подвиги и ужасные преступления свершались на экране во имя любви!.. О, как возвышенна и прекрасна была героиня фильма, не вылезавшая из джакузи с лепестками роз!.. А если она оттуда и вылезала, то только для того, чтобы, закутавшись в шелка, пить шампанское, тоннами жечь свечи и разбивать сердца одним мановением умопомрачительных ресниц.

«Ах, розы, свечи, шампанское», – вздыхала Томочка и с обидой глядела на мужа.

Муж Котя (Константин в дни опалы) ничем не походил на героев любимого сериала: подвигов не совершал, сюрпризами не баловал и внешне был скорее похож на мистера Бина, чем на Джорджа Клуни. Котя обожал пиццу, фанател по бобслею и собирал спичечные коробки.

Правда, однажды он догнал на рынке шкета, укравшего у Томочки авоську с покупками, и в унизительной борьбе, напоминавшей соревнование по перетягиванию каната, отобрал морковно-луковый трофей.

Поступок, конечно, геройский, но романтики в этом мало. И разве можно сравнить роскошный джакузи с их прошлогодним походом в сауну, когда муж упился пивом и чуть не утонул в пропахшем хлоркой бассейне?

Вот свечи они иногда зажигали, что было, то было. С электричеством в городе всё время перебои, а это, как известно, способствует спонтанной романтике и (гораздо чаще) бытовому травматизму.

Всё было не так и не то. Томочка хандрила и обижалась на судьбу в лице супруга. Поэтому перед годовщиной свадьбы поставила Коте ультиматум: ужин при свечах и сюрприз – или я сейчас же собираюсь и съезжаю к маме!

Муж, бесцеремонно отвлечённый от бобслея, испугался: Томочка стояла, уперев руки в боки, и заслоняла своими могучими формами сорокадвухдюймовый экран. Её возмущённое лицо покрылось пунцовыми пятнами, а голос вибрировал незнакомыми и тревожными обертонами.

«Ого», – подумал Котя и молча пошёл одеваться. За романтикой и сюрпризом нужно было идти в магазин.

В подъезде он встретил соседа Федю, обладавшего даром оказываться в нужном месте в нужное время.

Федя, узнав, в чём дело, тут же стал давать советы: торт лучше купить «Киевский», свечи – ароматические, а от шампанского дам пучит, лучше взять красненького.

– А когда юбилей-то? – поинтересовался Федя.

– Сегодня, – сказал Котя.

– А отметить?

– Дык, – ответил Котя, – только быстро, ага?

– Обижаешь, – сказал Федя, и они отправились в ближайший гастроном.

Тем временем Томочка приводила себя в порядок и создавала романтическую атмосферу. Обжигая уши и руки, она накрутила очаровательные кудряшки старенькой плойкой, второй год валявшейся на антресолях. Жертвы были не напрасны: тугие локоны вились как змеи на голове медузы Горгоны. Чёрные роковые стрелки и помада оттенка «Кровавая Мэри» дополнили образ.

Довольная собой, она обрызгала квартиру любимыми духами и  постелила красное шёлковое белье, к которому относилась с опаской. Очень уж оно было скользкое. Ложишься на кровать, как на каток – того и гляди навернёшься. Но сегодня можно рискнуть.

Наконец она надела розовую комбинацию, подаренную на восьмое марта свекровью, возлегла на диван и примерила несколько чарующих поз. Выбрала самую соблазнительную и замерла в ожидании.

Ждать пришлось долго, и Томочка задремала. Ей снилось, что она пьёт шампанское с Джорджем Клуни и его декоративной свинкой. Джордж смешно говорил «Томачка», с ударением на втором слоге. Назойливый входной звонок вырвал её из объятий артиста.

Сонно потирая глаза и взбивая полегшие кудри, Томочка открыла дверь. На пороге стоял муж Котя, сосед Федя и незнакомый мужик в кепке и сандалиях с носками.

– С праздничком, хозяйка, – весело сказал мужик и вручил ей литровую бутыль с надписью «Медицинский спирт», – а что это у вас так темно? Опять свет отключили? – поинтересовался он, пытаясь отодвинуть женщину в сторону.

Котя глупо улыбался. В руках у него были две сломанные гвоздики и половина киевского торта в смятой коробке.

– С-с-сюрприз! –  торжественно заикаясь, сказал Котя и протянул цветы жене.

Через минуту троица оказалась на улице. Со спиртом и гвоздиками.

Томочка всю ночь ела остатки торта, смотрела сериал и плакала.

А утром выбросила коллекцию спичечных коробков в мусоропровод и вызвала слесаря, чтобы поменять замок входной двери. Здесь бы приврать и сказать, что слесарь, оказавшись копией Баталова, молниеносно влюбился в хозяйку, и всё у них сложилось почти как в любимом всеми фильме, но нет – лысый и мрачный Аркадий, мягко говоря, не дотягивал до образа героя-любовника. Он молча врезал новый замок, ни разу не покусившись на Томочкины прелести.

 

Котя, изгнанный из Эдема, ночевал на чердаке и питался подножным кормом. По совету мудрого Феди он купил цветные мелки и каждое утро писал на асфальте у подъезда: «Прости меня, Томусик! Я тебя люблю! Твой Котя». Но кто-то таинственный и подлый неизменно приписывал: «Не прощай козла!»

Дворник дядя Файзуллох упорно стирал художества, ругался по-таджикски и обещал изловить и жестоко покарать безобразников.

 

Через месяц Томочка всё-таки пустила исхудавшего и одичавшего Котю домой. Да и кто бы не пустил? И вообще, люблю я хэппи-энды. А вы?

 

 

Собака на рассвете

 

Пойти на йогу Фаина Рукенглаз решила после Нового года, после того как, нагнувшись, чтобы застегнуть сапоги, не смогла разогнуться.

Ей почему-то стало очень обидно не от того, что она такая негибкая, а потому  что, вот – некому даже сапоги застегнуть. Фаине вдруг страшно захотелось, чтобы у её ног склонился прекрасный, образованный, чувствительный, ещё что-то (потом придумает) мужчина, заботливым и любящим взглядом посмотрел ей в глаза и нежно застегнул проклятую змейку. Но и гибкость не помешает, конечно.

На йогу ей посоветовала пойти Люся Ветчинкина, которая активно занималась еще и пилатесом, зумбой и парой других труднопроизносимых видов спорта.

– Ты бы видела, какие туда мужички ходят, – мечтательно закатывала глаза замужняя Люся.

По её словам, на йогу ходили как на подбор – непьющие, уравновешенные и отзывчивые представители сильного пола.

– Ганди отдыхает, – закончила презентацию Люся, дожевывая фирменный Фаинин пирожок с рублеными яйцами.

Фаина попыталась вспомнить, как выглядел Ганди, и в её памяти всплыли круглая металлическая оправа очков, усы и белая тряпка, обмотанная вокруг хрупкого тельца.

В общем, купила она резиновый мат, цветастые шаровары и отправилась за счастьем.

В маленькой квадратной комнате без окон с обшитыми серой материей стенами, слегка напоминавшими интерьер психушки, занимались четверо – три женщины солидного возраста и комплекции и женообразный паренек лет пятнадцати.

Посреди комнаты стояла тренер, вернее, гуру – страшно худая женщина с закопченным и сморщенным, как урюк, личиком. Лейла (так звали гуру) ловко балансировала на одной ноге, вторая была засунута за шею. Большим пальцем правой руки она закрывала левую ноздрю.

– Не напрягайтесь, – чревовещала Лейла, – главное в йоге – правильно дышать.

В первый день Фаина осилила только медитацию. Монотонное «ом мани падме хум» она твердила так сосредоточенно, что впала в транс уже после третьего повтора. Выводили её из нирваны всем йогоколлективом. Лейла строго-настрого запретила Фаине в ближайшее время заниматься медитацией. «Сначала укрепим ваш дух», – сказала она.

Дух укреплялся неохотно. Как, впрочем, и тело. Оно скрипело, хрустело и отказывалось исполнять самые простые движения. Но сам процесс успокаивал,  и Фаина даже забыла основную цель, ради которой пришла в кружок.

Прошло полгода, Фаина перестала есть мясо и выучила сложную асану «утренняя собака встречает новый день». Стоя на четвереньках и до упора выгибая  спину, нужно тянуть лицо к предполагаемому солнцу, закатывать глаза и думать о хорошем. Вот именно в этой позе она увидела Его.

Невысокий, пожилой дядечка с аккуратным животиком и милой проплешинкой вошёл в зал. В голове Фаины сразу возник образ Махатмы Ганди. Вот он! Её идеал. Добрый, мудрый, одухотворённый мужчина! Да, немолодой. Но и она не девочка.

От волнения Фаина слишком резко дёрнулась и завалилась на бок. Тут же вскочила, покраснела и снова встала в позу счастливой утренней собаки. Урок продолжался.

Лейла познакомила новенького с присутствующими. Его, конечно, звали не Махатмой, а вовсе наоборот – Гошей. От Игоря, пояснил мужчина. Гоша снял очки (круглые, как у Ганди, с восторгом отметила Фаина) и встал рядом с ней на четвереньки.

Как выяснилось, Гоша давно занимался йогой, просто недавно разменял квартиру (развёлся?!) и переехал в этот район. О, как он был гибок и прекрасен. А когда Гоша с легкостью выполнил каскад из Бакасана, Эка Пада Сарвангасана и  Упавишта Конасана, у Фаины ёкнуло сердце.

Заканчивали, как всегда, медитацией. Фаина закрыла глаза, но вместо «ом падме хум» произносила «Махатма-Гоша». Её начало уносить в сладкую нирвану, когда она вдруг почувствовала болезненный щипок. Сначала подумала, что показалось, но открыв глаза, увидела просветлённый взгляд Гоши. Он улыбнулся, ещё раз ущипнул её за мягкое место и гнусно подмигнул.

Больше Фаина на йогу не ходила. Вместо этого она купила сапоги-чулки и записалась на курсы крав мага. Познакомилась там с Йоси, отставным полковником Моссада. Йоси обожает барбекю и носит Фаину на руках. Говорят, скоро свадьба.

 

 

Марко Поло

 

В конце прошлого века аспирантка кафедры марксизма-ленинизма, умница и красавица Танечка Фантикова переквалифицировалась в купчиху. Нет, не в жену зажиточного купца, а в самого купца. Ну, не могла она себя торговкой называть. Торговки стоят на рынке, салом торгуют. А купец – красиво. Это и Марко Поло, и удалой купец Калашников, и братья Елисеевы. Садко, в конце концов. В общем – те, кто за тридевять земель за товаром ходили. Цветочки аленькие добывали, жемчуга прекрасные и другие заморские чудеса в виде турецких свитеров неземной красоты и чудо-кепок с зонтиком от солнца.

Танечка была барышней общительной, отзывчивой, не очень практичной, зато везучей и решительной. Её не смущали ни врожденный топографический дебилизм, ни патологическое незнание иностранных языков.

За моря Танечка ездила в компании угрюмой Лидки.

Лидкина угрюмость компенсировалась богатырской силой: она таскала тяжеленные баулы с изяществом, с которым другие женщины носят расшитые бисером ридикюли.

Тандем был идеальный: Танечка щебетала, очаровывала, заводила нужные связи, а Лидка молча таскала поклажу и одним взглядом отпугивала покушающуюся на их богатства шушеру.

Бизнес процветал. Ну, как процветал – в обороте неизменно крутились вложенные общими усилиями пятьсот долларов. Зато сколько движения, впечатлений, какие знакомства!

Из поездок Танечка привозила не только товар, но и экзотических друзей. Деловые контакты, куда деваться.

На радость доброжелательным соседям в её доме частенько гостили поляки, румыны, болгары и турки. И даже один настоящий негр с вежливой улыбкой наёмного убийцы.

Дольше всех у Танечки задержался поляк Здзислав. Сутулый анорексик лет двадцати пяти, с крысиной мордочкой и тоненьким хвостиком сальных волос приехал как-то ночью прямиком из Варшавы. Привёз три сумки мужских ремней из натуральной кожи вьетнамского дерматина и оккупировал Танечкину двушку почти на месяц.

Здзислав пил много кофе, курил вонючие сигареты «Краковяк» и активно не любил евреев. И неспроста – были у него старые счёты с варшавским дантистом Исааком Вайцманом-Пшебышевским. В прошлом году тот под видом лечения вырвал у Здзислава самим же установленный нижний мост. За неуплату.

«ВобрАжашь сОбье, ТАнья?!» Здзислав широко разевал пасть и показывал урон, нанесённый его организму коварным иудеем. Во рту зловеще торчали чёрные пеньки полусгнивших зубов. Танечка воображала себе и ахала. Лидка мрачно кивала и напрягала бицепс.

При всей худобе, у Здзислава была тяжёлая поступь каменного гостя. В пять часов утра весь многоквартирный дом содрогался от стука костистых Здзиславовских пяток. Он топал в ванную, запирался там на час, потом забирал ремни и уходил в чёрное зимнее утро – занимать место на рынке.

Через три недели он, наконец, продал весь товар, купил раскладную байдарку в спортивном магазине и собрал её прямо посреди коридора. Танечка запаниковала. На помощь пришла Лидка. Взяла за шкирку изящного поляка и аккуратно выставила за порог. Вслед полетела байдарка. Свершив изгнание, Лидка загрустила. Видно, были у неё свои, возможно, интимные планы насчёт Здзислава.

Травмированная шляхтичем Танечка умерила пыл и деловые связи заводила осторожнее. Но удержаться от знакомства с обаятельным болгарином Живко не смогла.

Живко, двухметровый вороной сердцеед, начал свой бизнес с женских трусов, справедливо рассудив, что перед тем как женщин раздевать, их нужно сначала во что-то одеть.

Его рекламный слоган был прост и эффективен: «Девочки, покупайте трусы, а не то я уеду и будете ходить без трусами».

«Без трусами» придавало рекламе необходимое очарование заграницы. Хлопковый товар разлетался, как горячие пирожки.

Живко, окрылённый успехом изделий родной кырджальской швейной фабрики, задумал расширить горизонты бизнеса ещё и верхней частью нижнего женского белья. Он даже придумал новый слоган, угадайте сами какой. Для счастья ему нужно было всего пятьсот долларов.

Он вспомнил о Танечкином капитале и предложил: «Вложи деньги в бизнес, а я тебе потом машину подарю». Танечка засомневалась.

«И деньги отдам, конечно», – торопливо добавил Живко и преданно заглянул в глаза жертве.

Лидки рядом не было, и удержать Танечку было некому.

Она отдала Живко заветные пятьсот долларов и, будучи девушкой хоть и непрактичной, но не полной дурой, мысленно с ними попрощалась. Тем более, что сроки займа как-то не оговаривались.

Живко исчез в тот же день, оставив за собой дурманящий шлейф одеколона «Уан Мэн Шоу».

Лидка, узнав обо всём, разругалась с Танечкой, обозвала её наивной идиоткой и решительно порвала всякие коммерческие отношения. Что и пошло ей на пользу – через год Лидка открыла сеть круглосуточных табачных киосков «Дым Отечества».

А Танечка продала фамильную диадему (за 500$, разумеется) и продолжила ездить по заграницам.

 

Из каждой страны она умудрялась привезти самый нелепый, а потому и очень востребованный на родине товар. Из Китая – чемодан страшных, как улыбка Мао, игрушек, из Польши – волшебные настольные лампы с сенсорным включателем. Лампы через неделю пользования нежно били током и искрились как бенгальские огни, но продались все до одной. Из Турции – несъедобные, но очень пахучие специи и сшитые левой ногой безумного портного кожаные куртки. Из Египта она привезла пятнадцать кило красной, собственноручно нарытой глины. Хитрый, как сфинкс, араб убедил Танечку, что глина эта, разбавленная водой один к одному, возвращает утраченную молодость женщинам и потенцию мужчинам.

Танечкина купеческая жизнь бурлила новыми интересными знакомствами, но домой к ней уже никто не заявлялся. Набралась ума всё-таки.

Зябким осенним вечером Танечка вернулась из Греции. Еле дотащила сорок литров оливкового масла в двух канистрах из-под бензина. Устала дико. Заползла в душ, согрелась, взбодрилась, присела на кухне с рюмкой чая. В дверь позвонили. Кого там принесло в ночи?

На пороге стоял Живко. Грязный, заросший, как абрек, и очень весёлый.

Он сдержал обещание. Привёз Танечке машину. Правда, она пока на границе с Молдавией, куда доехала своим ходом. Но дальше – никак.

Отбуксировать древнюю копейку цвета коммунизма обошлось в сто долларов. Новый коленвал – двести. Ну, и по мелочи – масло поменять, то да сё (Танечка не вникала особо) – ещё сотня. Всё вместе – пятьсот, ага.

Копейка честно откаталась три месяца.

Да и Бог с ней. А людям надо верить, вот что я вам скажу.

 

 

Бабаэски

 

Мама собирала сумки и поучала: «Сразу всё не продавай, присмотрись к ценам, не торопись. Дешевле других не отдавай, но и сверх меры не заламывай. Они там торговаться любят, менталитет такой, так что будь начеку. И глазки поменьше строй, знаю я тебя».

«Угу, угу», – мрачно отвечала Светка. Очень уж ей страшно было ехать первый раз за границу. А куда деваться – большая уже, пора зарабатывать. Не всё маме одной неподъёмные баулы таскать.

Вот и поехали они в Турцию. Они – это Светка, подруга её Лариса и тётя Надя из соседнего подъезда. Тётя Надя – для присмотра и подробного отчёта Светкиной маме.

Ехать решили эконом-классом. Кто-то рассказал, что в Болгарию ездят автобусом за копейки, а оттуда можно в Турцию чуть ли не пешком дойти. Виза 10 баксов прямо на месте, а там попутками – день езды и в Стамбуле. И совершенно бесплатно.

Купили билет на Болгарию, запаслись ходовым товаром – игрушечными автоматами и рашпилями. И мелочёвки всякой набрали в виде фонариков и популярных за рубежом будильников с серпом и молотом.

В автобусе Светка с Ларисой из-за мандража всю дорогу ртов не закрывали, хихикали да щебетали, а тётя Надя рядом с ними помолодела вся, расцвела и похорошела.

До Софии доехали без приключений. В дороге весело было – молодые одесситы анекдоты травили и коньяком соблазняли. Но тётя Надя не зевала: анекдоты одобряла смущённым гыканьем, а коньяк решительно запретила. Так что приехали они в братскую страну при товаре и трезвой памяти. Из столицы кое-как добрались до унылого приграничного городка. К этому времени Светка всей душой возненавидела рашпили. Руки пообрывала, спину ломило и жрать хотелось отчаянно. Тётя Надя, привычная к тяготам одинокой разведёнки, гордо тащила свои сумки с выправкой офицера в отставке и слегка сдувшимся от голода животом. А у Ларисы рашпилей не было. Она фотоаппарат везла и три велосипедные покрышки. Можно сказать – ехала налегке.

Выгрузились на автовокзале, стали искать, как до границы добраться. Маленький, цыганистого вида мужичок за доллар обещал довезти. Сомневались, конечно, но что делать – вечереет, двигаться надо. Перекусили на лавочке пирожками с повидлом, да и пошли к мужичку. Он их за углом дожидался в жигулях, навевавших тоску по дому.

Довёз всего за полчаса, высадил на дороге и показал в сторону вереницы машин у пропускного пункта. Подхватили они сумки и пошли туда. Светка уже ног не чуяла, а тётя Надя с Лариской чуть не вприпрыжку бежали. Шли по узкой обочине – мимо, сигналя и пугая их до полусмерти, пролетали автобусы с дремлющими в полумраке салона туристами. Легковушки выстроились в длинную очередь и еле ползли – их пропускали медленнее, чем автобусы. И посреди всего этого трафика, нагруженные сумками, дефилировали три утомлённые бизнес-леди.

Увидев такое чудо, турки-пограничники сильно оживились. Страшные и усатые, они столпились вокруг туристок-пешеходок, предлагали кофе, чай и, судя по выражению лиц – руку и сердце.

Промурыжив часа полтора, содрав по 15 долларов вместо 10 за визу, вдоволь насверкавшись глазами и нашевелившись усами, турки всё-таки сжалились и отпустили страдалиц на волю.

Ура! Они в Турции!

В 2 часа ночи на пустом шоссе посреди нигде, три грустные тени стояли в полной растерянности и смятении чувств. Куда ехать, как ехать, где они вообще?

Минут через 10 мимо прогромыхал здоровенный грузовик. Тени шарахнулись в кювет. А грузовик вдруг остановился и сдал назад. Из кабины высунулся носатый дядька и поманил их пальцем. Вперёд выступила Светка (единственная из всех знавшая по-английски «зис из э тэйбл») и робко спросила: «Стамбул?»

Дядька почесал нос, кивнул и сказал: «Бабаэски».

«Наверное, это «да» по-турецки», – предположила мудрая тётя Надя, и они полезли в кабину.

Едут. Дядька рулит и косит глазом. Пассажирки молча любуются окружающей темнотой. Тишина. Мёртвых с косами вдоль дороги не было, но жутко до ломоты в зубах. Дурные предчувствия и смертный ужас. Мысленно они уже представляли, как их завозят в турецкий лес, отнимают товар повышенного спроса, зверски убивают и зарывают под ближайшим кипарисом. Или что там у них в лесу.

Через час езды дядька остановил машину. Широко улыбнулся и сказал: «Бабаэски!» Активно жестикулируя, бормоча себе что-то под нос, он вынес из машины их баулы, и стало ясно – приехали.

Вылезли они, огляделись. На Стамбул не похоже. Их выгрузили у скромной чайханы посреди деревеньки с аккуратными саклями. Или что там у них в деревеньках.

В чайхане горел свет, на улице стоял столик, за столиком сидели три дряхлых аксакала. Нормальное чаепитие в 3 утра.

В духан путешественницы идти постеснялись. Мало ли какие тут обычаи – вдруг в такое время суток женщин в духане воспримут как поругание устоев и оскорбление мужской чести.

Светка, побродив в темноте пару минут, нашла уютный фисташковый сад с узенькой скамейкой, где они и просидели до рассвета.

Рассвело через пару часов. Возле духана обнаружился симпатичный рынок с древними каменными прилавками. Туда уже подтягивались энергичные торговцы зеленью и овощами.

Светка подумала и предложила: «А идём там поторгуем?»

И они пошли. Как ни в чём не бывало разложили на каменных прилавках автоматы, рашпили и остальную экзотику. Турки офигели. Во-первых, они никогда раньше не видели иностранок. Во-вторых – какой товар!

Через пять минут можно было наблюдать картину: три русские красавицы в окружении дюжины орущих, размахивающих рашпилями и игрушечными автоматами, зловещих с виду (но, вероятно, добрых внутри) турков. Торговля пошла, разноцветные лиры потекли рекой.

Пару рашпилей обменяли на вкусные лаваши с мясом и острым, как ятаган, перцем. Жизнь удалась. Через час весь товар был продан.  Потихоньку освоились на местности: живописная деревенька с чайханой в центре и рынком из трех прилавков у шоссе. Это точно был не Стамбул.

Светка стояла у шоссе и задумчиво жевала лаваш с мясом, когда возле неё притормозил роскошный мерседес. Светка моргнула, спрятала лаваш в карман и поправила прическу. Из автомобиля высунулась нога в остроносом лакированном туфле, и перед Светкой предстал ослепительный Омар Шариф. Может, это был и не он, но очень похож.

Шариф посмотрел Светке в глаза и что-то сказал, вроде как по-английски. Светка сказала: «Стамбул». Турок кивнул, полез в мерседес, порылся в бардачке и достал журнал. Протянул Светке – на обложке красовалась его фотография в умопомрачительном белом костюме. Что он этим хотел сказать – непонятно, наверное: «Не бойся, детка, я крутой пацан и селебрити». Хотя тогда таких слов еще не знали, конечно. Шариф распахнул дверь мерседеса и выразительно посмотрел на Светку. Лариса и тётя Надя двумя молчаливыми сфинксами таращились на происходящее.

Наконец, тётя Надя очнулась: «Алё! Никуда она не поедет! Приехало тут, ишь, принц в лимузине». Лариса продолжала выразительно молчать. Светка застенчиво улыбалась и щупала лаваш в кармане. Турок ждал.

Тут Лариса обрела дар речи: «А поехали все втроём, а? Когда ещё на такой машине покатаемся, тёть Надь?»

Шариф как будто понял и покачал головой. Ткнул пальцем в Светку и снова пригласил в автомобиль. И стало вдруг Светке тоскливо. Подумала о маме, о рашпилях, о том, что лиры, конечно, красивые, но ушлые турки наверняка их нагрели.

Посмотрела она на возмущённую тётю Надю и восхищённую Ларису и пошла в авто. Очень грациозно всунула в салон свой круглый зад и одну за другой втянула ноги, забыв, что на ней не туфельки на шпильках, а замызганные грязью старенькие кроссовки. Получилось очень красиво – как будто она садилась в мерседесы всю жизнь. Тётя Надя и Лариса открыли рты. Турок, ухмыляясь в ухоженные усы, сел за руль, завёл мерседес, и они уехали.

Лариса и тётя Надя побоялись гнева Светкиной мамы и остались в Бабаэсках. Так деревенька называлась – это впоследствии выяснилось. Лариса вышла замуж за помощника пастуха, а тётя Надя охмурила ещё не старого вдовца, владельца чайханы.

А Светку взял в гарем любимой четвёртой женой сам султан. Или кто там у них. Она потом маме посылки присылала с пахлавой и модными турецкими свитерами.

Это было ещё до нашествия Наташ в Турцию, а потому – святая правда.

 

 

Тайская серенада

 

Боря Спичкин был талантлив в двух вещах. Он варил гениальный плов и лучше всех играл на жабе.

Варить плов его научил дед – наполовину узбек. А искусством игры на жабе Боря овладел в Таиланде.

Боря долго мечтал поехать в Таиланд. Друзья-холостяки, ездившие туда по несколько раз, возвращались с затуманенным взором и рассказывали феерические истории. Боря слушал, завидовал и потихоньку готовил почву дома: надрывно вздыхая, вещал жене Люсе о дивной стране с богатой природой и древними традициями. Выучив наизусть статью в Википедии, он измочалил ей все уши экзотическими названиями таиландских провинций, городов и рек.

Через полгода непрерывных вздохов и нудных лекций Люся, прагматичная брюнетка с твёрдыми принципами, не выдержала.

– Поезжай, – сказала она как-то вечером, складывая белье в шкаф.

– Куда? – не понял Боря.

– Туда. Куда. В Таиланд свой. Я о нём больше слышать не могу. Езжай, но деньги из семейного бюджета не вздумай трогать.

– А как тогда? – огорчился Боря.

– А ты заработай на мечту, большой уже, – сказала Люся и ушла в ванную щипать брови.

Боря загрустил. Мечта была так близко. А деньги – далеко. Но некоторым мечтам суждено сбыться. Борин друг Фима, вышибала в баре, удачно сломал руку об неосторожного клиента и предложил Боре поработать вместо него. Ценой бессонных ночей (помимо основной работы) и выбитого зуба через год Боря накопил на Таиланд.

В дорогу мужа собирала невозмутимая Люся. Сунула в сумку пару трусов, тапочки и пачку презервативов. Подумала и сунула еще одну пачку. Боря покраснел и начал было возмущаться, но Люся уже ушла красить ногти.

Боря поехал. Через месяц вернулся с затуманенным, как и полагалось, взором. Люся расспрашивала, как было. Боря взахлёб рассказывал о том, как катался на слонах. И всё. Никаких феерических историй Люся от него не дождалась. Хотя пытала долго и даже поклялась всё простить. Но нет – только слоны. По всему выходило, что Боря целый месяц не слезал со слонов. Люся отстала, но затаила.

Из Таиланда Боря привез китайский чай улун, нефритовое колечко Люсе и жабу. Жаба была довольно симпатичная. Размером с небольшую крысу, вырезанная из лёгкого дерева неяркого красного цвета. Спинку украшал гребень, как у динозавра. С двух сторон морда жабы была прорезана насквозь, и в это отверстие вставлена небольшая деревянная палочка, сужающаяся к одному концу. Она походила на лягушку-царевну, апортирующую стрелу Ивану-дураку.

Люся с нефритовым кольцом на кончике мизинца повертела жабу в руках.

– Это зачем? – спросила она у Бори, который в этот момент заваривал улун прямо в стакане.

– Это играть, – ответил Боря и улыбнулся.

– Играть в неё? – удивилась Люся

– Играть на ней,– сказал Боря и взял жабу в руки.

В тот же миг лицо его изменилось. Люся даже поморгала, чтобы отогнать морок. Глаза Бори сузились, щеки втянулись, вертикальные морщины перерезали лоб. Весь он как-то скукожился, сгорбатился и стал ниже на полторы головы. Потом достал палочку из морды жабы и легонько провёл ей по гребню. Жаба квакнула. Люся подскочила. Согбенный в три погибели Боря подошёл к жене, заглянул ей снизу вверх в глаза и снова провёл по гребню жабы палочкой. Жаба сказала протяжное ква-а-а-а-а.

Это было так смешно и нелепо, что с хладнокровной Люсей случилась истерика. Позже Боря объяснил, что именно так продают этих самых жаб бабульки-таиландки. Ходят по пляжу, жалобно смотрят туристам в глаза и квакают у них под носом.

Боря виртуозно перевоплощался в бабульку-таиландку. Свой новый талант охотно демонстрировал гостям.

Первым номером программы обычно шёл гениальный Борин плов, а в конце вечера – непременная жаба под бурный хохот и даже аплодисменты.

А на прошлый Новый год, когда разомлевшие гости ждали коронный номер Бори, случилось непредвиденное. Жабы на полке не оказалось. Всегда была и вдруг пропала. Боря растерянно посмотрел на Люсю. Люся отвела глаза и сказала, что подарила жабу маме на день рожденья. Гости слегка протрезвели и оживились. Боря молчал и продолжал смотреть на жену. Потом очнулся, сбегал на кухню, притащил кастрюлю с остатками плова и натянул Люсе на голову. Без единого слова. Так же молча оделся и ушёл.

 

Развелись они через полгода. Боря оставил квартиру жене, но забрал машину. Продал её и уехал в Таиланд. Живёт на пляже, торгует жабами. Бегло говорит по-тайски.

 

 

Шведский стол

 

Коля Пятачков сидел на неудобном, холодном, обитом кожей стуле. Впрочем, уже не на холодном – голая Колина задница давно согрела сиденье и прилипла к нему намертво. Встать будет не просто и, наверное, больно. Бармен, невозмутимый, как и положено человеку его профессии, совсем не обращал на Пятачкова внимания: механически протирал стойку бара и занимался сложной алхимией приготовления коктейлей с мудрёными названиями.

Коле почти не было стыдно. Не так как в начале, это точно. В первые минуты он был близок к обмороку, а сейчас – ничего, вертел головой по сторонам, исподтишка разглядывая публику, и не забывал прикрывать руками сокровенное.

А там было на что посмотреть, то есть в клубе, а не в месте, которое берёг от чужих взглядов Пятачков.

 

Человек пятьдесят в неглиже дефилировали туда-обратно в полумраке большого зала. Возраст от 30 до… «До близкого к вечности», – думал Коля, глядя на бабульку в розовых чулках и комбинации беби-долл. К ней пристроился мужчина лет сорока, элегантно одетый только в верхнюю часть фрачной пары. Старая беби кудахтала скрипучим смехом и от восторга хлопала в ладоши.

 

Слева от Коли клевал носом над бокалом с мартини толстый мужик, покрытый густой чёрной шерстью. Из зарослей стыдливо выглядывала полоска красных стрингов. Коля позавидовал звериной волосатости мужика – в таких мехах тот совсем не выглядел голым.

 

Но в основном здесь всё-таки было больше людей средних лет и вполне респектабельной внешности. Если, конечно, можно назвать респектабельными граждан, разгуливающих прилюдно в одном белье, а то и вовсе в чём мать родила.

Все непринужденно болтали, пили коктейли из высоких бокалов, курили и между делом хватали друг друга за неприличные места. Время от времени парочки исчезали в проёме таинственной двери, предположительно ведущей к волнительному уединению.

 

А началось всё год назад, на его день рождения. Их отношения с женой как-то разладились. Люба скандалила по пустякам, часто жаловалась на то, что из брака ушла романтика, дулась и шушукалась с подружками по телефону.

Пятачков огорчался и не знал, что делать. Подарил Любе букет цветов, купил ей новый шампунь и овощерезку, принес домой её любимые чебуреки и пиво «Балтика». Одним субботним утром попытался подать кофе в постель, но был обруган нехорошими словами с общим смыслом: «Дай же поспать, скотина!»

Коля опустил руки. Никаких других романтичных идей в голову ему не приходило.

В тот знаменательный день рождения Люба пришла с работы возбуждённая и загадочная. Побежала в ванную, долго там возилась, вышла в игривом халатике и, сделав неожиданный и нелепый реверанс, вручила ему розовый конверт.

– С днем рождения, котик, – на лице Любы было какое-то новое выражение.

Такого Коля раньше не видел, и насторожился. Он повертел конверт в руках, зачем-то понюхал его, наконец открыл, и достал распечатанный на компьютере листок с отрывными талонами. Очень похожий на объявление «потерялась собака» с фотографией собачки и номерами телефона безутешных хозяев.

Вместо собачки на листке была фотография Любы с шаловливо высунутым язычком и надпись: «Подарочный сертификат на пять сеансов орального секса. Без права передачи в другие руки»

Внизу на отрывных талонах крупно, красным, цифры – 1,2,3,4,5.

Коля обалдело молчал.

Люба сделала губки “обиженная девочка”.

– Ты не рад подарку?

Коля откашлялся. Снова посмотрел на «сертификат».

– Это очень неожиданный подарок, я от радости растерялся, солнышко. Э-э-э… А когда можно его это… ну в смысле, в любое время?

– Ну да, в любое. Не на улице, конечно. На это отдельный сертификат нужен. – Люба засмеялась.

Коля оторвал талон.

 

Сертификат был использован за полтора дня. А супружеская жизнь Пятачковых заиграла новыми красками. В ход пошли полезные индийские книги, поучительные немецкие фильмы и смешные игрушки из специального магазина. Запала хватило почти на год. А потом Любе снова стало скучно, грустно и мало романтики.

И вот сегодня очередной день рождения Коли. Вечером Люба вызвала такси, сказала, что приготовила сюрприз, и отвезла мужа на окраину города к мрачному, с виду заброшенному зданию, возле которого стояло довольно много автомобилей. Коля такое в кино видел – похоже на воровскую сходку. Ему стало сильно не по себе, а Люба сказала: «Пожалуйста, котик, будь раскованным и ничему не удивляйся».

То, что происходило дальше, Коля помнил плохо. Какие-то полуголые люди отвели его в гардеробную, где он как под гипнозом разделся до семейных трусов в мелкую ромашку. Люба оказалась в микроскопическом белье из красного шёлка, ни разу не виденном Колей. Она хитро прищурилась, ткнула пальцем в ромашки и спросила: «Котик, а может, лучше совсем без них?»

Коля, всё в том же трансе, послушно стащил трусы и пошёл в зал за женой.

Там Люба чмокнула его в щёчку, сказала: «Я пойду, осмотрюсь, ага?» – и растворилась в клубах табачного дыма.

 

Вот уже третий час он сидит у бара.

Голый, одинокий и напуганный необходимостью сделать выбор.

Кроме Любы у Коли с 18 лет не было никого.

 

Мимо прошла женщина в полумаске совы, с невероятно большой грудью, наполовину выпадающей из чёрного кружева.

Коля сглотнул слюну и отвёл глаза. Радары женщины сработали. Она замедлила шаг и развернулась.

– В первый раз у нас? – голос был на удивление высокий, с мягким украинским акцентом. Коля почему-то ожидал, что он будет хрипловатым, как и положено быть в его понимании «сексуальному» голосу.

– Ага, – отозвался Коля и покраснел.

– А жена где? Или с кем ты пришел? – женщина-сова подошла на расстояние выдоха, и стало понятно, что она недавно пила хороший коньяк.

– Осматривается, – покорно, как на допросе, ответил Коля.

Сова понимающе улыбнулась. Или снисходительно? Коле хотелось верить, что понимающе.

– А пойдём-ка, я тебе покажу тут всё, давно ведь скучаешь?

Коля неуверенно поёрзал, представляя, как сейчас отклеится от стула и с голым павианьим задом будет расхаживать среди незнакомых людей.

– Не, я посижу.

– И долго собираешься сидеть? – поинтересовалась грудастая сова.

– Да вот сейчас жена вернётся и мы, пожалуй, домой. Мне завтра вставать рано, – зачем-то ляпнул Коля и покраснел ещё сильнее.

Хорошо, что в зале темно, не то его полыхающее лицо давно привлекло бы общее внимание.

Сова пожала плечами, по-цыгански тряхнула грудью и хотела было уйти, но Коля, неожиданно для себя, вдруг выдавил: «Ну-у-у, только если ненадолго, а то жена скоро…» И с громким чпоком отлип от стула.

За широкой спиной незнакомки было удобно прятаться, чем он с радостью и воспользовался по дороге к манящей двери в нумера.

 

С женой они встретились только утром, дома.

Скандала не было: Люба категорически отказалась рассказывать, куда исчезла и с кем была. Взамен она ничего не спросила о Колиных приключениях.

«Вот и хорошо», – думал Коля, вспоминая грудастую сову Изабеллу.

«Очень хорошо», – думала Люба, вспоминая смуглую красавицу Эльвиру и её мужа, неутомимого Рудольфа.

 

С тех пор у Пятачковых всё было замечательно.

 

Люба переехала в Швецию к милейшей семье, с которой познакомилась в интернете. Ей пока не скучно.

А Коля купил красные стринги и официально вступил в клуб свингеров.

 

Жаль, что мужчинам-одиночкам платить приходится намного больше, чем семейным парам.

Но такие правила.

 

 

Лева и Богиня

 

Лёва стоял на балконе и нервничал. Выкурил уже три сигареты вместо одной, что разрешал себе в последнее время. Ну где же она?! Её не было уже несколько дней, и он невыносимо страдал. Не видеть её было мукой, о существовании которой он раньше и не догадывался. Неужели она и сегодня не появится? Его Богиня, как он уже давно называл в своих мыслях прекрасную незнакомку из дома напротив.

 

Впервые он увидел её пару недель назад. В тот вечер Лёва позволил себе согрешить и тайком покурить, пока Ирка на работе. «От одной сигареты вреда не будет», – успокаивал он себя, наслаждаясь запретным плодом, как вдруг заметил на балконе в доме напротив силуэт обнажённой женщины. Сначала подумал, что померещилось, потом присмотрелся – нет, и правда, голая.

«Ого», – подумал Лёва, поперхнувшись дымом.

Подробностей, конечно, не увидел – балкон был на девятом, что ли этаже, но силуэт он видел чётко. Женщина постояла пару минут, облокотившись о перила, потом соблазнительно потянулась и вернулась в квартиру. Лёва очнулся, только когда сигарета, дотлев, обожгла ему пальцы.

«Вот ведь какие женщины раскрепощённые бывают», – подумал он с завистью. И вспомнил Ирку, стесняющуюся своей фигуры на пляже, раздевающуюся перед сном только при выключенном свете и неуклюжую в постели даже через столько лет.  Женаты шестой год, а она всё как в первый раз: «Ой, ты что?! Ой, не туда! Нет, я так не буду!» Эх. К зависти добавилась обида.

До рассвета он не мог заснуть. Вспоминал тень на балконе и мысленно дорисовывал прекрасную незнакомку. Придумывал ей цвет волос и глаз, форму и величину груди, и даже представлял, какой она будет на ощупь. Его Богиня была идеалом женственности, нежности и, конечно же, страстной и неутомимой в любви.

К утру он влюбился по уши. Узнать бы, где она живёт. Но как Лёва ни силился, не смог восстановить в памяти на каком этаже стояла его пассия. Но, может, ещё повезет и она снова появится?

Три следующих вечера под разными предлогами он томился у себя на балконе. Один раз даже захватил фонарик: почитать на воздухе. А что тут такого-то?! Ирка суетилась по хозяйству и на новый заскок мужа внимания не обращала. Да читай где хочешь, ради бога.

Незнакомка появилась лишь в четверг. В то же время и в том же виде – абсолютно голая.

Сердце Лёвы бешено колотилось, едва дыша, не отрываясь ни на секунду, он наслаждался волнующей картиной. Через пять минут грациозная тень скрылась в доме, и Лёва наконец выдохнул.

Осознанных мыслей в его голове почти не осталось. Сплошная эротика, мягко говоря. Но одно он знал точно – ему нужна эта женщина, и он её добьётся. Его не смущало ни наличие жены, ни то, что в квартире незнакомки вроде бы пару раз мелькнула чья-то тень. Богиня манила Лёву, как сладкоголосая сирена, и у него не было ни сил, ни желания сопротивляться. Вот только бы придумать, как с ней познакомиться. Не стучаться же во все двери подряд: «Здравствуйте, я вас пару раз голой видел, как насчёт чашечки кофе?»

Лёву внезапно осенило. Глупая идея, но вдруг? Он нашел лист бумаги, написал на нём: «Вы моя Богиня!». Подумал, приписал внизу номер своего телефона, нарисовал сердце, пронзённое стрелой, и сделал из листа бумажный самолётик. Как в детстве. Довольно неплохо скрутил – руки-то помнят! Довольный результатом, он соорудил ещё три самолетика, один лучше другого, потом развернул их, расправил и спрятал в папке со старыми счетами.

 

Богиня появилась через три дня. Как удачно, что жена снова в вечерней смене и придёт не скоро. Лёва был наготове. Он метнулся в кабинет, достал записки, по готовым сгибам скрутил самолётики и побежал назад. Богиня всё ещё была на месте. С замирающим от волнения сердцем Лёва запустил самолётик в сторону своей мечты. Первый ушел куда-то вниз и влево, второй повторил неудачную траекторию первого, зато третий подхватило ветром (или судьбой?) и понесло в нужном направлении. И, о чудо! Неужели?! Кажется, долетел!!! Самолётик действительно спланировал прямо на балкон незнакомки.

«Господи! Неужели так бывает?» – думал Лёва, зажмурившись от счастья и смущения. Когда он открыл глаза, женщины на балконе уже не было. Лёва рванул к телефону. Нет, никто не звонил. Часа два он сидел на балконе с телефоном в руках и курил, всматриваясь в темноту. Хлопнула входная дверь – пришла Ирка. Лёва проворно подскочил к жене, привычно клюнул в щеку.

– Лёвушка, ты курил, что ли? – спросила она, разуваясь.

– Я только одну. Тяжёлый день был.

– Так с одной и начинают курить снова, ты же обещал?! И почему ты до сих пор не спишь?

– Обещал, помню. Ладно, не буду. Не спится – нервы. Хватит пилить, Ир!

Как же ему сейчас не хотелось ни видеть, ни слышать жену. Хорошо, что она сразу же отправилась в ванную.

А Лёва вернулся к приятным грёзам. Интересно, а как её зовут? Вот если бы Зоей… Или, может, Алиной? Тоже красивое имя. Или… Лёва мечтательно улыбнулся. Ничего, она обязательно позвонит и он узнает. У неё будет прекрасное имя, как и она сама – иначе и быть не может.

Ирина присела на краешек ванной, включила воду, достала из кармана смятый листок бумаги, развернула его, и, прикрыв рот рукой, бесшумно засмеялась.

Богиня! Кто бы мог подумать. А Миша всё ругался – «зайди в дом, ненормальная!» Позвонить ему, что ли? С Мишиного телефона. Самолётики… Прелесть какая.