Надежда СЕРГЕЕВА

 

Родилась в Уфе. Выпускница Филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Занималась теорией и историей русской литературы. С 2014 по 2016 год являлась редактором и литературным обозревателем онлайн-журнала «Прочтение». Автор рубрики «Хвалить нельзя ругать» журнала «Звезда». Живет в Москве.

 

 

СНИЛСЯ МНЕ ПУТЬ НА СЕВЕР

Дмитрий Новиков. Голомяное пламя. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2017. – 349 с.

 

Была бы я мужчиной лет эдак за сорок, повидавшим жизнь и что-то такое в ней понявшим, любящим рыбалку и охоту, походы на байдарках и ночевки в палатках, костры, выпивку на природе да думы крепкие ­– вот тогда мое слово было бы в счет. А на деле что получается – прочитала столичная барышня, только и сидевшая в четырех стенах библиотеки, роман Дмитрия Новикова «Голомяное пламя» и размышлять о нем задумала. Тьфу, смешно!

Так могут сказать поклонники писателя – и будут правы. Зато теперь все по-честному – умываю руки: я не была на Севере, не видала его красоты, не слыхала местного диалекта (разве что на диктофонных записях коллег-филологов). В художественном мире Дмитрия Новикова большинство окажутся чужаками. На это бы и списать то, с каким разочарованием приходилось перелистывать страницы его романа, но вот ведь незадача: стоит прочесть больше половины книги и мысленно подобрать к ней эпитеты «скучная», «тягучая», «запутанная», как неожиданно начинается другой текст – прозрачный, быстрый, да такой, что за душу берет.

Дмитрий Новиков – писатель со стажем. За его плечами множество публикаций в толстых журналах, несколько литературных наград и доброжелательные отзывы критиков и собратьев по перу. Стоило его «Голомяному пламени» появиться в специальном «северном» номере журнала «Октябрь», как вскоре этот текст вышел отдельным изданием. Должно быть – впереди борьба за литературные премии. И вот что интересно: роман словно создан для того, чтобы войти в разные короткие списки. Даже издатели будто намекают на это, отдавая рекламные полосы в книге произведениям двух авторов, уже отметившихся в прошлом премиальном сезоне, – Гузели Яхиной и Василия Авченко.

Случайно или нет, а попали в яблочко: по содержанию «Голомяное пламя» как раз является чем-то средним между романом Яхиной «Зулейха открывает глаза» и книгой Авченко «Кристалл в прозрачной оправе». Дмитрий Новиков рассказывает о репрессиях 1930-х годов (впрочем, далеко не только об этом) и воспевает красоту места, в котором родился и прожил всю жизнь.

Справедливости ради, только этим определением «Голомяное пламя» никак не описать. Обратиться хотя бы к его сложной структуре. Сюжет в тексте выстраивается не линейно, а с временными скачками. Если с местом все более-менее понятно (побережье Белого моря, река Кереть и прилегающие к ней селения), то время постоянно меняется: из наших дней мы попадаем в 10-е и 30-е годы прошлого века. Оттуда – в век XVI и XVII. Автор будто запускает огромную машину времени и то и дело перебрасывает читателя из одного столетия в другое. Вместе с этим повествователи тоже меняются, только и успевай следить за ними. Героев, как несложно догадаться, несколько. Но главными фигурами оказываются трое: святой Варлаам Керетский, репрессированный в советские годы Николай Саввин и наш современник Гриша, житель Петрозаводска, которого всей душой тянет на Север. Поначалу приходится лишь догадываться, как связаны между собою персонажи и разрозненные главы. Только ближе к концу возникает полная картина и приходит понимание авторского замысла. Пути героев пересекаются, косвенно или прямо. Они встречаются – в реальности или в мыслях, одни помогают другим, передают житейскую мудрость:

«Гриша прощался. Многое было ясно ему <…>. Немного вопросов вертелось в голове: “Где вы? – спрашивал он у Белого моря, неба, прибрежных скал. – Где вы, полярные капитаны, корщики, купцы, строители кораблей и домов? Где вы, рыбаки и солевары, белоголовое братство, воины, вдовы и отважная ребятня? Где вы, виноград земли русской? Кому поверили, стойкие? Куда ушли? Каких бесов пустили себе в светлые души?”»

Цель Дмитрия Новикова – осветить духовную историю северной русской земли, показать связь между прошлым и настоящим, заставить поверить в то, что в жизни нет случайных совпадений (словно в подсказку читателю на передний форзац помещены фотографии из старых времен, на задний – недавно сделанные снимки автора). Для этой же цели писатель вводит в роман еще одного «героя» – северный говор. Речь героев усыпана диалектизмами, а страницы – сносками из «Словаря живого поморского языка» Ивана Дурова (к слову, сам краевед-самородок тоже фигурирует в качестве одного из персонажей «Голомяного пламени»). Кроме того, в текст включены отрывки на древнерусском языке. Такая смесь достоверности и вымысла позволяет выйти в большое романное время. По-настоящему автору удается это сделать ближе к финалу, когда отдельные сюжетные линии, развивающиеся в разное время, наконец, начинают рифмоваться – по смыслу и настроению.

Однако здесь встает вопрос о литературе и литературности. Кажется, порой Дмитрий Новиков очень хочет показаться хорошим писателем – и как следствие перестает таковым быть. В его романе видно желание сделать роман красивым. Подобно Авченко, некогда возомнившему себя певцом земли восточной, Новиков представляет себя поэтом Белого моря и всеми силами старается рассказать читателю, не знающему истинных ценностей, о том, где находится лучшее место на Земле:

«Кто рыбу мороженую только в магазинах видел, вряд ли знает, что такое рыба настоящая, с моря. Запах, цвет, вкус совсем другие. Ее и чистить приятно – не воняет она, а пахнет – сильно, мощно, приятно».

В упорном желании доказывать (что Белое море – красиво, а автор – талантливый писатель) и есть, на мой взгляд, самое слабое место романа. Это заставляет прозаика повторять одни и те же слова и мысли по несколько раз, гнаться за красным словцом, создавать логические хитросплетения: «Но здесь был Север, и поэтому пахла она <дорога – Н.С.> торфом, зверобоем, отчаянной надеждой на лучшее», «Кто не здоров – тот болен, не может быть в стране людей нормальных с невылеченной Севером душой», «На Севере русская душа, ей душно без него».

Подобных фраз в тексте не счесть. Они выпячиваются, отвлекают и не сообщают ничего нового. Убери их, и останется глубокая, пронзительная проза – мужская, стройная, говорящая, в общем-то, о самом главном. О любви – к предкам, к родной земле, к жизни.