Марат ШАКИРОВ

 

Псевдоним Марата Файзуллина. Родился в Казани в 1988 году. Окончил бакалавриат факультета финансов КГУ и магистратуру факультета политологии НИУ-ВШЭ (Москва). Работал журналистом и бизнес-тренером, занимался общественно-политической деятельностью и предпринимательством широкого профиля. Рассказы опубликованы в сборнике «Дебют года 2015» от Прозы.ру, на открытых Интернет-площадках. Участник Совещания молодых писателей СП Москвы (2016). Живет в Москве.

 

 

ДОМОЙ

Рассказ

 

Несколько лет назад я всерьез размышлял о том, чтобы устроиться работать таксистом. Меня привлекала возможность зарабатывать, сидя в кресле, слушая любимую музыку и оскорбляя политиков. На контрасте с тесной кухней, трехразовой яичницей и МКАДом за окном даже пробки и пьяницы не казались проблемой.  Но после двух лет сомнительных экспериментов с журналистикой я сел не за баранку авто, а на поезд «Москва-Казань». Поезд домой.

До Казанского вокзала я ехал с таксистом по имени Василий. Выяснилось, что он подменяет приболевшего товарища. Внешне Василий напоминал человека опустившегося, почти растерявшего былую энергию. Бывший водитель «скорой», а ныне грузовой «Газели», проговаривал фразы обрывками, пропуская предлоги и местоимения.  На скорости под 120 кэмэ в час мы мило беседовали о злых фельдшерах, пьяных грузчиках и ссучившихся завмагах.

– Это самое… Не знаю я. Не нравится этот тип. Злой. Бывает, привозишь товар, отгрузка, подписать, ну, как полагается… Этот говорит: не подпишу, ассортимент не довез! Гнида, говорю ему, заноси ихних обратно тогда! Разбил четыре банки с помидорами. Солеными. Паскуда морская. Тут вправе надо?

– Тут, тут.

– Ща, возьмем. Куришь? Дашь закурить? Машина товарища, тоже курит, не переживай.

– Да я не переживаю…

К утру был в Казани, городе своего детства. Кажется, будто воздух накален и шипит, когда я прохожу от одной малозаметной улочки к другой, от остановки до дома. В лицо летит пыль, жара достает до каждой клеточки мозга, расслабляет, выключает. Надо собраться.

 

* * *

Звоню старому приятелю, Боре, прошу помочь с продажей автомобиля. Синий «Логан», девяти лет отроду, царапанный по кругу и давно потерявший характер, заводится с неохотой. Мы направляемся в пригород, чтобы определить колымагу новому владельцу. Местный авторынок прекрасен в своем однообразии. Картонные вывески, гравийные тропки, почти карикатурные жулики в кепках и с борсетками. Кажется, что его собирали наспех, на память или копируя вырезку из советской газеты.

На нас нападает с десяток дельцов, теряюсь… Шустрый татарин в туфлях и трениках первым предлагает комфортную цену. Садится за руль, делает несколько кругов. Узнаю много нового о своем авто. Пробег скручен, подушек безопасности нет, коробка ни разу не ремонтировалась, электроника в упадке… Сходимся на приличной скидке, оформляем сделку. Довольный от мысли, что не уступил больше, заваливаюсь на заднее сиденье автобуса, открывая пиво.

Прокатившись по городу, отправляемся с другом в фолк-бар под названием «Что делать?», заказываем сидр и чай, знакомимся с двумя девушками. Первую зовут Катя. Чемпионка республики по пауэрлифтингу, любительница лошадей и конных прогулок. Другая, Лена, предпочитает людей и вечеринки. За вечер Катя сделала только одно предложение – побороть нас в армреслинг. Между тем, Лена без остановки рассказывала захватывающие истории о трудностях преподавания в школе для детей из неблагополучных семей: беременные тринадцатилетние девушки, кирпичи в рюкзаках, «пипетки» в шариковых ручках…

Мы с Борей придерживались старой договоренности: как только разговор с девушками заходит в тупик, он предлагает поехать в хостел с портвейном и гитарой. В десяти случаях из десяти этот способ оставляет нас наедине с полупустыми стаканами. Катя ушла, на ходу разминая кисти, Лена допила пиво и попросила у меня сигарету на прощанье.

Боря - легкий человек с тяжелыми мыслями. Вокалист двух панк-групп, поэт, владелец музыкального издательства, иногда счастливый и вечно нищий человек. Между прочим, настоящий вегетарианец. Около десяти лет назад Боря принес в мою жизнь философию, водку и табак. Около года назад бросил курить, стал трезвенником и обзавелся постоянной девушкой. Перемещаясь между российскими и европейскими городами, он покрылся толстым слоем ярких татуировок и просто уродливых надписей. На его правой щиколотке нацарапана фраза «Европа спит, а мы нет» авторства парижского кольщика-африканца. Дважды мы делали татуировки вместе и с тех пор считаем друг друга кровными братьями. Когда-нибудь я назову сына в его честь.

Недавно мой друг расстался с невестой. Не выдержал двоих: поэзии и быта. Издал пластинку мрачной питерской группы. Купил подержанный кассетный магнитофон, чтобы слушать свои школьные вокальные эксперименты.

– Маратка, а ты когда-нибудь думал о самоубийстве? – спросил Боря, помешивая остывший чай.

– К чему ты?

– Мне двадцать семь. Знаешь про «клуб 27»? Моррисон, Джоплин, …

– … Хендрикс, Эми. Знаю, знаю. И?

– Да вот думаю… Может, к ним податься? Издательство меня утомило. Пробовал открыть магазин вегетарианской еды, но эти твари жрут только соевую колбасу с обезжиренным шоколадом. До нормальной веганской еды никому дела нет! Какие там пророщенные злаки, на них же мода прошла два года назад, что ты! Я не понимаю, куда, к чему движусь, да и зачем движусь. Десять лет пою сопливый панк. Недавно даже песню на татарском написал, представляешь? Все ищем…

Уткнулся в чашку с чаем, замолчал. Не договаривает.

– Борь, погоди ты меня морочить. С Диной все кончено? – спрашиваю.

– Дура она. Не понимает. Я работаю сутками, как проклятый, а она мне: давай еще в кровати полежим, я сериалы накачала. Да иди ты и лежи хоть целый день! А мужика не трогай, когда он в труде!

– Кхм. Что поделать. Может, природа? Женщине важно успокаивать, уравновешивать мужчину. Может, женщина – это алгоритм, код, запиленный так, чтобы фиксировать перекосы в твоем поведении, образе жизни. Чтобы вовремя увлекать тебя ко сну, мешать напиваться, ну ты понял…

– А ну и на кой черт оно мне нужно? Если я лучше пишу уставши, если дурею от нежностей, если вдохновение мне приносят не гребаные сериалы, а люди, лица, города, бетон, не знаю, драки на первое мая!

– Может стоит присмотреться к алкоголичкам? Говорят, они вообще не мешают, храпят себе. Разве что под себя иногда ходят… - почти серьезно спросил я.

– Домой пора, поздно уже, - улыбнулся, протягивая руку, Боря.

В следующий бар я направился в одиночестве.

 

* * *

«Соль» напоминает ухоженное стойло. Серые оштукатуренные стены, пожухлая растительность на подоконниках, ведра с пивом на столах, скачущие упряжки людей… Сквозь дым и электро-поп я рефлекторно замечаю знакомое лицо.

Лиля сильно изменилась за прошедшие два с половиной года. Кажется, приобретенный жизненный опыт добавил ей привлекательности. Мы вышли на улицу, поговорили немного о работе, вспомнили общих знакомых и неожиданно перешли к теме религии. Выяснилось, что с недавних пор Лиля ударилась в индуизм. Точнее, в сикхизм. В общем, что-то, связанное с гуманизмом, точками на лбу и рагу из капусты с картофелем. Лиля рассказала, что близ Казани находится местечковый кришнаитский храм, открытый для всех желающих. Я определенно был таким желающим, и мы договорились отправиться туда рано утром.

Ночью я напился. Долго и бездумно шатался по однообразным дворам, вспоминал места и события, драки, поцелуи, погони и сюрпризы. Вырыл молодую елку и пересадил под окна своего подъезда. Пел под гитару с добрыми, летними студентами. Кажется, что-то из «Крематория» и казанских рок-групп... Проснулся на рассвете, на деревянной влажной скамейке, отправился домой, чтобы принять душ и вспомнить вкус яичницы.

Лишь к обеду мы встретились с Лилей и выехали в железнодорожный поселок под названием Юдино. Водителем такси оказался толстый альбинос по имени Станислав. Он четко определил позиции, стоило нам сесть в машину.

– Я вообще-то юрист. За дело получаю полтораста  «косарей». Таксистом работаю, чтобы с потенциальными клиентами знакомиться. Удобно. Подвез человека, ему приятно, пообщались, рассказал о своей практике. Через неделю – на, перезванивает! Стас, говорит, есть вопрос, жена уходит, как имущество поделить? Ну и так далее…

Молчу.

– На «Инфинити» езжу. Это так. Для такси. Не на машине за два «мульта» же пассажиров возить. Взял «Фокус». Нормально.

Я попробовал кивнуть, и меня почти вырвало от самодовольного взгляда талантливого юриста.

 

* * * 

У въезда на территорию адептов пацифизма паломников и гостей встречает радужная табличка с надписью: «Храм всех братьев и детей светлого сознания Кришны». У входа несколько лысых пацанят с косичками стирают белье. Две женщины мелко нарезают яблоки. В прихожей толпятся люди и звучит странная музыка. Кажется, это мантры, записанные поверх диско 80-х. Я невольно проверяю, закрыты ли карманы куртки.

Трапеза проходила на втором этаже. Посетителей около сорока человек. Примерно столько же мужчин и женщин в белоснежной, розовой, радужной, но всегда просторной одежде. Кажется, это местные жители, вроде монахов и постояльцев. Нас рассадили на пол небольшими группками. На группу полагалось ведро с картофельно-овощной мешаниной, несколько литров яблочного компота, зерновой хлеб и натуральные приправы.

Лиля объяснила мне технологию. Рагу накладывается в тыквенную миску деревянным половником, компот необходимо пить прямо из графина, а хлеб делить на маленькие куски и макать их в специи.

К нам обратился какой-то мужчина с бесцветными глазами и коротким тугим хвостиком на щетинистом черепе. Его звали Михаил Лаэвич, третий год на служении Храму в сане младшего послушника. Миша рассказал много интересного о своем духовном пути.

Он учился на журфаке и параллельно занимался самбо. Последнее обстоятельство позволяло ему легко зарабатывать на жизнь – Миша забирал себе до половины доходов однокурсников с продажи статей. Деканат это не беспокоило потому, что Лаэвич таким образом стимулировал студентов писать чаще и профессиональнее. Но местный профсоюз отказался признать в Мише талантливого менеджера и настоял на отчислении. Мишу отправили в армию, прямиком в десантно-штурмовой батальон. Две высадки в поздней Чечне заставили Мишу навсегда попрощаться с миром творческих людей. По возвращении он предпочел работать с простыми коммерсантами. Однажды Лаэвич завязал совсем необязательную драку на одной из автостоянок, за которой присматривал. Казань к тому времени переживала период расцвета. Мелкие бандиты уступали место полосатым дубинкам, воры надевали погоны, а деды пересаживались с нар в городские советы. Несколько приводов и отбитые резиной почки убедили Мишу в неизбежности перемен. Так его занесло на городской проект по строительству частной воскресной школы, затем на археологические раскопки близ Юдино в качестве чернорабочего. Там Лаэвич впервые посетил сектантский храм и остался здесь жить.

Оставив Мише несуществующие номера телефонов, мы двинулись в сторону станции электричек.

 

* * *

Вечером того же дня Лиля пригласила меня на встречу со своими друзьями. Трогательные хипстеры и наркоманы, уверенные в своей уникальности, наперебой рассказывали о забавных событиях прошедшего дня, попутно обсуждая глупости и всевозможный ысюр.

– Слуш, ты в барахолке на «восьмой» купил этот браслет, да? – спросила Эля парня по имени Влад.

– Да-да, именно. Чего там только нет…

– Я как-то видела там в продаже череп. Человеческий.

– Да ты его вроде купила.

– Что я, дура, что ли? Я козий купила. Под цветочный горшок.

Я спешно вышел на улицу, прогуляться, подумать…

Мы познакомились с Лилей около четырех лет назад. Она училась на последнем курсе филфака, носила рыжую челку и цветные хиппи-джинсы. Наши встречи, в основном, проходили в детских садах, ночных парках, на собраниях соционических клубов и презентациях книг. Мы вместе кричали Макаревичу «прогнулся!», пили вино на кремлевской стене, купались нагишом в пригородных озерах, учились играть на укулеле у единственного на всю Казань португальца.

Я мог любоваться ею часами, но не верил ни единому ее слову. Я боялся быть искренним и оказаться ненужным. Пушкин из меня, впрочем, тоже не вышел. Она хотела видеть во мне мужчину, я стремился быть человеком. Она отдавала мне многое, отдавала женское – я просил ее открыться, мечтал увидеть натуру. Мы искали друг в друге себя, а находили незнакомцев. Слабо сознавая это, я часто вел себя дурно, бывал груб и навязчив, похотлив и категоричен.

Помню, как однажды она попросила забрать её с какого-то квартирника. Я вылез из-под одеяла, наскоро приехал, с трудом посадил ее, пьяную и депрессивную, в такси. По дороге мы дважды останавливались, чтобы она могла позвонить старшей сестре, ругались. В пяти минутах от моего дома она с криками вышла на улицу. Лиле не понравилось, что я читаю в дороге и игнорирую её выступление...

После поездки в кришнаитский храм Лиля осталась ночевать у меня. Мои неловкие попытки заговорить о прошлом были остановлены каким-то сложным, видимо, кармическим проклятьем. Засыпали спиной друг к другу. Лиля в одежде. Утром я проснулся один. Эмансипированная и слишком современная Лиля не выходила из головы. Какого черта она осталась?

 

* * *

Вышел на улицу, добрел до остановки. Красные китайские автобусы упорно отказывались появляться в поле зрения. Поймал машину. За рулем старой «Короллы» сидел веселый чеченец по имени Заурбек. Третий день в такси, нулевое представление о карте города, позитивный настрой. На попытки дешевого обгона Заурбек реагировал незамедлительно: перестраивался, открывал окна, предлагал решить вопрос на обочине.

– Недавно был случай, - начал он, едва мы въехали в город, - подрезает меня какой-то олень, открывает окно, ржет. Я его к тротуару, выходим. На месте его выстегнул. Из машины вышел второй. Ну, я и его по приколу вырубил. 

– Ты даже поговорить не пробовал?

– Нет. Чего с ними разговаривать? А ты мусульманин? – неожиданно спросил Заурбек.

– Условно. Урожденный татарин. По матери. Но не уверен, что мусульманство мне близко…

– Ну, в жизни все хорошо? Проблемы, может, какие?

– Хочешь помочь? – я еле сдержал улыбку, памятуя о его способах общения.

– Я при чем? Ты сходи в мечеть, в церковь – неважно. Помолись. Легче станет. Подумай.

– Останови у памятника. И спасибо.

Прогуливаясь по старому центру, я лениво крутил в голове прошедшие два дня. Что-то там было. Что-то похожее на ностальгию и скуку. Похоже на прошлое, которое меня давно не устраивает. Интересно, мотивы, которые двигают меня вперед, всегда нормальны? Часто ли там, впереди, действительно лучше или хотя бы также безопасно?

Пиная по старой привычке поребрики, я добрел до набережной реки Казанки. Фантастический вид на Кремль, титаном лежащий на другом берегу реки. Живописные мосты, круговерть эстакад. Город вырос за годы, окреп. Кажется, его окончательно отпустила болезнь провинциального роста, навязчивая идея найти, упаковать и продать свою исконную суть. Никакого симбиоза культур, они продолжают существовать отдельно, но органично. Импульсивные гопники работают «продажниками», нефтяные феодалы открывают частные клиники, народные артисты ходят за продуктами в соседний фермерский магазин. Я, кажется, не встретил ни одной бродячей собаки за два с половиной дня. Но не встретил и никого, кто мог бы меня по-хорошему удивить. Город стал гармоничнее, безопаснее. Город стал средним, отбросил гениев и бездарностей. Здесь можно жить, но еще лучше доживать…

Впрочем... Память - единственное, что придает городу очарование. Мне не слишком нравилось пить спирт с талой водой на бетонных парапетах крайних этажей школы. То была единственная доступная форма досуга. Я плохо помню, о чем мы разговаривали с друзьями, когда мотались на озёра за зимней рыбалкой, воровали арбузы с соседнего базара или проводили ночи в закоулках отделений милиции. Давно забыты лица первых возлюбленных, имена друзей детства. Но яркие краски в воспоминаниях не нужны для того, чтобы смотреть на окружающие дома с теплотой. Достаточно привычки, ощущения родства. Я помню все и жду от города взаимности. И, кажется, готов к новой попытке стать его частью, найти свое место на полке. Ведь я вернулся домой.

 

 

КАЧЕЛИ

Рассказ

 

С Дашей мы познакомились около трех лет назад. Белокурая энергичная девочка с пронзительным взглядом и привычкой показывать кончик языка во время смеха. Я уже знал Дашу заочно, благодаря нескольким фотографиям из сети и каким-то сплетням. Но сложившийся образ своенравной модельки в купальнике слабо вязался с увиденным воочию. Даша вела себя показательно скромно, молчала почти весь вечер, внимательно (но не без трудностей) слушала псевдоинтеллектуальные разговоры моих приятелей. Без лишних слов села за руль, когда единственный человек с авто запил, развезла всех по домам и ночью написала мне сообщение. Что-то до смешного нелепое, наподобие: «Я вот не сплю, а ты?» Конечно, я не спал. Впечатление от встречи с Дашей балансировало на грани интригующего и волнующего. Так мы начали общаться. Аккуратно, маленькими шагами подходя к обсуждению деликатных тем. Откровенные разговоры начали сменяться откровенными фантазиями, фантазии – фотографиями…

К сожалению, Даша довольно скоро уехала домой – в Белгород. В Москве бывала редко, в основном, приезжая на мастер-классы модных фотографов. Фотографией Даша зарабатывала на жизнь. И зарабатывала неплохо. Ее профилем были съемки свадеб и счастливых молодых семей с новорожденными детьми в старомодных костюмчиках. Полный контраст натуры и призвания.

Мы долго не могли решиться на очную встречу. Что-то (лень, конечно) меня останавливало от поездки в Белгород, гнать Дашу в Москву не позволяло куцее джентльменство. Наконец, мы нашли компромисс – договорились встретиться на полпути – в городе под названием Орел. Ночью обсудили детали, утром поехали покупать билеты на электричку – она из Белгорода, я из Москвы. К сожалению, я проспал, выбежал из дома, не успев принять душ, без наличных денег и плохо понимая, что делать дальше. На Курском вокзале попробовал пробиться к кассам, минуя очереди бабушек, покупающих билеты на месяцы вперед, пытался купить билет с помощью карты в терминале. Безуспешно. Добежал до поезда за минуту до отправления – контроллеры развернули, сообщив, что сегодня вагоны проверяют ревизоры, и билеты на месте не продаются. Похмелье не позволяло сесть за руль.

Даша отреагировала привычно – прислала мне свою фотографию, сделанную у зеркала привокзального туалета. На ней Даша обнажила грудь и дерзко высунула язык…  Вообще, в ограниченной нормальной сексуальностью палитре интимных тем Даша умудрялась раз за разом находить новые оттенки, развивать вроде бы пресные воспоминания. Она спрашивала о бывших, рассказывала о первом постельном опыте, фотографировалась в нижнем белье дома, в спортзале, в парках, даже на фоне тех самых новорожденных детей со своих фотосессий.

Я горел все сильнее и в следующие выходные сел за руль и выехал на М-4. Всю дорогу путался в маршруте, дважды едва не влетел в фуры с отбитыми задними фарами, безостановочно курил и писал Даше «осталось 500!», «осталось 400!». Она встретила меня в семь утра, стоя в подъезде в тонких розовых трусиках и черной майке. Мы забрались постель, чтобы получше разглядеть друг друга…

Вечером прокатились по Белгороду, выпили, попробовали поговорить. Штиль. К моему глубокому огорчению, Дашины сообщения в стиле «я не сплю, а ты» были самыми яркими высказываниями в ее речи. Не секрет, что чем дальше на юг, тем энергичнее, надежнее и глупее русские девушки. Даша приготовила мне отличный завтрак, была нежна и любезна, была, к моему удивлению, почти преданна, но бесконечно неинтересна. Тон ее речи, манеры, суждения – все казалось мне диким и бестолковым. Даша знала, где в Белгороде выгодно сменить резину, вкусно поесть, обновить гардероб, достать домашнего топленого молока и накачать задницу. Даша не знала, кто такие братья Стругацкие, не знала, почему рок-музыка умирает, а классические музеи еще живы. Даша любила простую опрятную жизнь, мелочи и комфорт. Нам с Дашей резко стало не о чем говорить…

– О чем ты думаешь? – интересовалась она.

– Да ни о чем особенном. Выходные – давай отдыхать от мыслей, – парировал я.

– Давай. Давай поцелую? Ну, давай-давай? – задыхалась Даша от смеха.

– Давай, в щеку, губы и затылок, – отшучивался я.

Конечно, тепла и приятных милостей хватало. Даша проспала обратную дорогу до Москвы, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Даша бегала в магазин за продуктами, чтобы готовить, чтобы удивлять меня. Даша пекла пироги и напевала у плиты, Даша делала все, о чем я только мечтал, желая мне спокойной ночи. И, тем не менее, мы неотвратимо отдалялись друг от друга. Откровенные фото, понятное дело, здесь помочь уже не могли.

 

* * *

Летом, в конце августа, я улетел в Тбилиси на свадьбу старого друга. Город поразил меня чистотой и двуличностью. Центральная площадь с поющими фонтанами выглядела ярко и футуристично. Революционные стеклянные здания эпохи Саакашвили завораживали. Но, стоило отойти на пару километров от центра, как дальние родственники бразильских фавелл обрушивались на туриста грязным нагромождением битых стекол и старых японских иномарок. К счастью, в Тбилиси мы пробыли недолго, утром уехав в пригород, в одно из местных элитных шале, где должна была состояться свадьба.

Одной из подруг невесты была девочка по имени Саша. Она была низкорослой, белокурой и смешливой. Дежавю. Правда, говорить Саша предпочитала о вещах, удивительно близких мне и оттого увлекательных. Мы гуляли под руку вдоль кромки гор, прыгали в бассейн в парадной одежде, кормили лошадей и воровали вино с небольшого склада, расположенного по соседству. Под проклятья местного грузинского ансамбля я играл на расстроенной гитаре Башлачева и Кинчева, Саша улыбалась. Она казалась мне бесконечно улучшенной версией Даши. К сожалению, я быстро напился и плохо помню то, что происходило ночью. Кажется, я заламывал Саше руки в надежде на поцелуй, слишком крепко удерживал в медленном танце. После полуночи долбил кулаками в дверь ее комнаты, повторяя: «Выходи, выходи, я жду». Наутро Саша не замечала меня. Не запивайте чачу вином, дети.

 

* * *

Даше позвонил только после возвращения в Москву. Она немного остыла, была сдержанна. Вместо интимных заявлений и фото Даша аккуратно рассказывала о работе и учебе. Черт. В голове беспорядочно роились мысли. Совсем недавно это девочка была по-настоящему влюблена и выражала свое чувство так, как умела – через заботу и откровения. Однако она точно чувствовала вектор развития наших отношений, понимала, что тупик уже пройден, и дальше только флирт и манипуляции.

На девятое сентября я запланировал не праздновать день рождения. Даша, само собой, приехала, однако остановилась у подруги. Мы увиделись с ней десятого. Она медленно взлетала на детских качелях, смеясь и шутя. Несмотря на обрезанный фокус взгляда на мир, Даша прекрасно разбиралась в отношениях между женщинами и мужчинами. Даша знала, что такое плотность чувств и интенсивность их выражения. Она, бесспорно, была современной девушкой, которая знала, когда стоит приблизить мужчину, а когда сымитировать красный сигнал светофора.

Мы долго говорили. Минуты сливались в часы, однако каждый знал, что по-прежнему может быть самим собой без риска быть обманутым. Даша доверчиво рассказывала мне, что готова переехать в Москву, сменить образ мысли (это возможно?), найти новую работу. Я честно заявлял, что совершенно не понимаю, чего хочу, к чему иду. Мы радовались возможности поговорить начистоту. Мы также радовались тому, что можем слегка насмехаться над нелепостью искренних заявлений друг друга. На какие-то секунды мне показалось, что Даша снова (или впервые) увлекает меня в иллюзорный мир понимания, преданности и влечения.

– О чем ты думаешь? – интересовалась она.

– О тебе, – честно отвечал я.  – Давай поцелую?

– Давай, в щеку, губы и затылок, – в голос смеялась Даша.

Прекрасно помню, как уходил домой, нервно оглядываясь. Даша продолжала сверкать на качелях. Ближе к ночи написала мне, что не спит. Я вспомнил ее пронзительный взгляд, острый язык, спортивную походку и бесконечное движение в никуда. Спокойной ночи, Даша.

 

 

ДВА ДНЯ

Рассказ

 

Краснодар меня, мягко говоря, не впечатлил. Большой – да, растущий – да, дорогой – да. И все же крайне «девяностый» город. Обилие ванильных кальянных, которые закупают табак у коммивояжеров местного разлива, передвигающихся на ржавых «девятках». Три-четыре «порше» на единицу внимания – легко. Но невежество водителей всегда на три квартала впереди их автомобилей. Много красивых девушек. Удивительно много красивых девушек! Но разве с ними заговоришь? И дело не в страхе, не в гордости. Я не умею рассказывать «типично южные» байки, харизмой обделен, внешностью тем более. В Краснодаре, судя по всему, некрасивые люди на улицы просто не выходят. Ловушка для похотливого «москаля».

В аэропорту меня встретил товарищ по имени Сева. Казачья кровь, широкие скулы, ковбойская походка – наблюдая за его перемещениями, замечаешь, что ходит он строго шахматным «конем», а руки инстинктивно ищут кобуру и револьвер. Сева отказался заезжать на стоянку аэропорта, чтобы не платить 200 рублей, остался дожидаться меня на обочине шоссе. Разговорился с каким-то армейским. Солдат показал Севе многочисленные удостоверения, фото с геометками со своих выездов на учения. Сообщил, что собирает деньги на билет до Новосибирска (парень поступал в один из двух на всю страну военных вузов). Недоставало ровно 550 рублей к уже собранным 18200. Сева спокойно дал парню денег. На этом его наличность закончилась, так что сигареты и первую порцию пива оплачивал я.

 

* * *

Первая ночь прошла как-то слишком по-московски. Пили пиво, курили кальян, ели доброго барашка под самогон. Наведались в популярный местный клуб под названием «Белка и стрелка». Как правило, названия ночных клубов либо возбуждают привлекательные образы («Крыша мира», «Рай»), либо отдают снобизмом («Icon», «Luxor»). Что делает с посетителем заголовок «Белка и стрелка»? Неясно. В космос там не отправляются – охрана строго за этим следит.

Темно, людно, музыкально. По-своему красиво. Подошел к девушке, предложил коктейль. Отказала. Номер раз. К Севе подошла блондинка с сумасшедшими глазами, схватила за промежность и предложила взглянуть на ее трусики. Разве такой откажешь? Розовые. Вздохнул свободно и на всякий случай водрузил руку на пряжку ремня. Блондинка еще немного погарцевала, обмахивая нас подолом платья, и ушла. В промежутках между перекурами мне отказали номер два и номер три. Это моя клубная норма – три отказа. После них можно расслабиться, взять больше выпивки и заняться самовнушением: «мне здесь нравится, люди вокруг мне интересны, атмосфера вдохновляет, я люблю танцевать… ммм». Вот и вся формула.

Мы решили, что утром рванем на море, и нам не помешает хорошая компания. Благо, Сева был популярен не только среди эксгибиционисток. Я обнаружил его мило беседующим с моим номером раз, ее подругой и номером три. Подруга была замужем за барменом, следовательно, у Севы в руках была бесплатная выпивка. Я мирно стоял в сторонке, дожидаясь своего звездного часа – я должен был записать номера дам, потому что телефон моего приятеля давно разрядился.

Выхватив ближе к утру номера и согласие на выходной трип к черноморским берегам, мы принялись искать такси. Из всего обилия автомобилей Сева выбрал невзрачного старого «корейца» с глухонемым водителем. О цене договорились жестами, поехали.

У подъезда дома я понял, что забыл выключенный телефон в машине, но нашего неразговорчивого шофера и след простыл. Кажется, свой гаджет я больше не увижу, а наши клубные знакомства не увидят моря в эти выходные. По крайней мере не, в нашей компании.

Поборов первые признаки утреннего похмелья, заправившись кофе и мясом, мы тронулись в путь.

Я был уверен, что Геленджик – это типичный приморский советский город. С чурчхелой, персиками и фото с обезьянками. С мелким воровством, легкими наркотиками и жирной пищей. С непроветриваемыми помещениями старых кафе и литерой G в верхней части телефона. На деле же Геленджик предстал обаятельным и тесным, почти трезвым и красивым местом. Набережная отдаленно напоминает Бульварное кольцо, питейные встречаются часто, но не слишком, чтобы не запрудить, не дай Бог, город ослабшими телами. Поесть можно за рубли и евро, в долг и за копейки.

Нас встретил знакомый армянин с красивым именем Эмиль (предложивший, правда, называть его Микой). Как полагается, сделал скидку на заселение в гостиницу, при которой работает шашлычником. Рассказал о своих профессиональных мытарствах, попытках открыть в Геленджике собственное кафе, вечно голодных ментах, клянчащих бродягах и высокомерных заезжих фифах.

– Я одного не понимаю, друзья, – вдруг произнес Мика, – за кой черт вы приехали сюда из Краснодара? Девок и там полно, спиртное – оно везде спиртное, а такого зассанного моря как нашем юге, я, ей Богу… Что ищете-то?

– Приключений, – ответил Сева.

На том и разошлись.

В полночь у Севы была назначено свидание с одной из старых знакомых. Знакомая грозилась прийти в компании трех подруг. Сева предположил, что хоть одна из них на меня клюнет.

Помню, как около трех лет назад слышал от друга нечто подобное, когда мы впервые затеяли поездку к морю. Сева обещал, что все сделает в лучшем виде, и мой чахлый организм расцветет под ласковыми взглядами ненасытных южных женщин. По итогам той поездки (в скукоженный прибрежный городок Лоо) я получил солнечный удар из-за дневного пляжного пьянства, двадцать четыре аргумента в пользу отелей по сравнению с бунгало и опыт добычи пружин для автомобильного генератора из старых электрочайников. Были, конечно, и позитивные моменты. Так, мы познакомились с шестью братьями-армянами, которые заправляли всей пляжной (в том числе ночной) жизнью. Разговаривали о российской оппозиции, поселковых КВН-клубах, пили «ягер» с чаем и под утро ловили дельфинов, кособоко управляя весельной лодкой.

 

* * *

Сели в приличный бар, выпили, встретили Сашу. Саша пришла с единственной подругой. Взяли вина. Сева собрал Сашу в охапку, а я поймал на себе заинтересованный взгляд подруги. Кажется, она представилась Ритой. Заказал у официанта две рюмки водки и два пива. Разговорились. О вреде энергетических напитков для здоровья беременных девушек. О сериалах. О выборах в Казахстане (Рита родом из Астаны). Выяснилось, что сын Риты идет в школу ближайшей осенью, она работает продавщицей в продуктовом и очень любит Булгакова, у которого прочитала целый рассказ, но не запомнила его названия.

– Давно вы здесь? – поинтересовался я.

– Второй день, – ответила Рита.

– Как, в основном, проводите время?

–Лежим на пляже, загораем. Вчера была ночная прогулка на теплоходе. А сегодня днем я видела живого ската – его выбросило на берег. Представляешь? Так и бился в судорогах, бедный. Какие-то мужчины хотели было его подхватить, но побоялись. Или это было не сегодня… Саш, когда мы ската видели?

– Вчера, – выдохнула Саша и в очередной раз попыталась выбраться из объятий моего приятеля. 

– А после, – продолжала Рита, - мы сходили к местной гадалке, на Тонкий Мыс. Говорят, она известна на всю округу, может предсказать, сколько у тебя будет детей и чего тебе бояться в будущем. 

– Мм, и? – спросил я.

–Она сказала, что детей у меня нет и не будет…

Я допил остатки пива, сигареты закончились. Под этим предлогом я встал и ушел.

Мы вновь увиделись через час, девушки были порядком пьяны, заплатили по счету, добрели до отеля. Сева отвел Сашу за угол гостевого дома. Подруга предложила зайти в гости. Я ответил, что хочу прогуляться, и лучше бы ей одеться теплее. Она скрылась в прихожей, я закурил, выключил телефон и ушел.

 

* * *

Я размышлял, разглядывая окрестности и редко встречающихся людей. Вообще, это довольно унылое, бессмысленное и, наверное, глупое занятие – рефлексировать в моменты усталости и тоски. Мозг просто не в состоянии подвести под единый знаменатель ворох накопившихся мыслей, и быть до конца честным в своем анализе. И, тем не менее, мысли всегда будут на поводу у глаз.

Меня остановила громкая музыка. Она доносилась из дома, похожего на небольшой частный особняк. Возникало ощущение, что он звучит целиком, от ступенек до антенн, а звук гулом проходит по окрестностям. В особняке размещался респектабельный ночной клуб «Формула». Я прошел фейс-контроль (передо мной завернули троих), расплатился и проследовал в общую часть клуба.

Бассейн и красивые люди по периметру. Среди гостей преобладают «лаки-пипл» – люди, которым всегда везет. Которые смотрят на жизнь с уважением и оптимизмом, и та отвечает им взаимностью. Пошарив взглядом по сторонам, я нашел всего одну одинокую девушку, остальные сновали по клубу парами-тройками. Моей наличности не хватило бы и на четверть единицы местной публики. Взял самого дешевого пива на баре (сократил свои шансы вдвое) и прислушался. Играет мягкий chill-out. Разговаривают, в основном, о всякой чепухе. Вот девушка в полупрозрачном халате рассказывает о том, как вчера столкнула одного из барменов в бассейн, а сегодня ей бесплатно налили. Ей улыбается парень в темных очках и брючных шортах, с начесом и тростью. Она пьянеет. Кажется, сегодня трость будет поддерживать двоих.

Пока я крепчал духом и градусом, единственную одинокую особу украл какой-то спортсмен. Красиво украл: подошел из-за спины, накрыл пледом, вложил в руку горячий глинтвейн (становилось прохладно и ветрено, а бассейн находился под открытым небом) и, мило улыбнувшись, представился. Ух, это отнюдь не кривляния пикапера в поисках пожирательниц дешевых коктейлей! Обычное красивое джентльменское поведение.

Во второй раз за вечер я углубился в бестолковые размышления в совершенно неподходящем для этого месте. Почему я не годен ко всему, что требует самых простых, самых базовых навыков ухаживания? Может мне, в таком случае, выбрать альтернативную форму поведения и начать эпатировать людей? Как-то я пробовал быть неожиданным. Клуб. Ко мне подходит девушка, просит сигарету. Я достаю никотиновый пластырь и леплю на ее оголенное бледное плечо. Девушка смеется. Я криво улыбаюсь в ответ и жду хоть одной фразы, маленького шага навстречу, какой-нибудь зацепки для начала разговора. Через пару секунд она обращается за сигаретой к парню, стоящему по соседству.

 

* * *

В скором времени дешевое пиво в закромах бара закончилось (отличный способ деликатно выкурить на улицу всех безденежных) и я понял, что мне пора. Остановил такси. Водитель молод и удивительно бодр.

– Парень, проститутка нужна?

– Нет, доехать бы до отеля.

– Чего так? Рано еще, давай до девок тебя докину. 

– Сколько?

– Три с половиной за палку. За холостой две с половиной.

– Ха, давай до отеля.

Сева ждал меня на набережной. Светало. От Саши он быстро сбежал. В первую очередь потому, что рассказы о невнимательном муже были самым интересным из всего, о чем она говорила. Вообще у Севы есть девушка. Вместе порядка десяти лет. Хорошая девочка, любящая и заботливая. Полный комплект условий для идеальных измен.

 

* * *

Выезжали днем, пообедав и искупавшись. На 170 километров пути у нас ушло семь с половиной часов, в аэропорту я оказался за двадцать пять минут до вылета, изрядно поддавши. Помню, как орал на девушку в зоне досмотра. А ведь поначалу у нас почти состоялся диалог.

– Вот паспорт – это я, Фио Иоф Оифович, хочу на посадку.

– Ваш посадочный талон.

– Вот, – показываю на экран телефона.

– Молодой человек, мы не можем вас пропустить без распечатанного посадочного талона.

– Вы с ума сошли? Вот мой чертов посадочный талон! Вот он, посмотри, я прошел электронную регистрацию, эта штука пришла мне на почту, что вам еще нужно?!

– Нам нужно поставить штамп, без него никак.

–Какого черта! Какой штамп? Еще раз. Вот я стою перед вами. А это моя сумка, она – ручная, этсамое, кладь! А вот маршрутная квитанция! А вот ваш чертов талон! А в ста метрах отсюда самолет. А там, за тысячу кэмэ, Москва! Поставьте штамп на харю тому, кто придумал этот регламент!

Пришлось купить еще один билет, облиться растворимым кофе, прочесть детектив (и не забыть про магнитик).