Виктория ЛЕБЕДЕВА

 

Прозаик, литературный редактор. Родилась в пос. Купавна Московской области. Окончила Московский институт радиотехники, электроники и автоматики и Литературный институт им. А.М. Горького. Лауреат премии СП Москвы «Венец» (2003), дипломант премии «Рукопись года» в номинации «сюжет» (2012). В 2014 году сборник «В ролях» вошел в лонг-лист премии «Ясная Поляна». Автор книг «В ролях», «Девайсы игаджеты» и др. Живет в Москве.

 

 

ПЛОХАЯ ПРИМЕТА

Рассказ

 

Сон повторялся. Это началось после первомая и тянулось, тянулось; вот и на этой неделе – уже второй раз, а еще только четверг. Аллочка опять проснулась в холодном поту, со слезами в уголках глаз. На душе было паршиво, во рту до сих пор стоял соленый привкус крови. Левая щека ныла, немного знобило. Аллочка села в постели и поплотнее закуталась в одеяло. Ей было не по себе. Потом, немного согревшись и успокоившись, пошла умываться. До будильника оставалось еще минут двадцать, ложиться снова было бесполезно. В ванной перед зеркалом она долго, распахнув рот, рассматривала зубы, верхние по левой стороне, нажимала пальцем на десну, раскачивала. Ей, еще не оправившейся от ночного кошмара, мерещилось, что они все шатаются как один, особенно «четверка», с пломбой на штифте, на которую неплохо было бы, да всё руки не доходили надеть коронку. Но нет, показалось. Конечно, ей показалось.

На работе всё валилось из рук, Аллочка чувствовала себя невыспавшейся и совершенно несчастной. Даже после кофе с зефиром в шоколаде, который вчера презентовал кто-то из вечерних клиентов.

– Аллочка, что с вами? – участливо спросила Валентина Семёновна. – Вы плохо себя чувствуете?

– Да нет… не то чтобы… – замялась Аллочка. Неприятный осадок после ночного кошмара еще оставался, хотя время было к обеду.

– Вам, может быть, в поликлинику? Или хотите цитрамончик?

Валентина Семёновна была приятная женщина. Заботливая, как родная тетя. И тактичная – про личную жизнь никогда не спрашивала.

– Нет, спасибо. Скажите, Валентина Семёновна, а к чему… Ну вот, к примеру, сон плохой. И всегда один и тот же. Буквально через день?

– Ох, не знаю… Это, наверное, лучше к психологу. Может, вы просто думаете о чем-нибудь постоянно, вот и снится?

– Да нет, об этом точно не думаю, – Аллочка пожала плечами.

– Вы, Аллочка, простите за любопытство. А что, собственно, вам снится?

– Зуб.

– Зуб?

– Да, зуб выпадает.

– Коренной? – уточнила Валентина Семёновна. Аллочке показалось, что голос ее как будто дрогнул.

– Да, коренной. Верхний.

– И что же… с кровью? – По глазам было видно, что Валентина Семёновна тревожится, но виду старается не подавать.

– Угу. С кровью. Полный рот. Вываливается кусками, десну царапает. А оттуда кровь фонтаном. Почему вы побледнели? Это что, плохо? Что-нибудь не так? – Аллочка, признаться, и сама забеспокоилась, глядя, как занервничала Валентина Семёновна.

– Даже не знаю, – Валентина Семёновна явно старалась уклониться от дальнейших обсуждений. – Просто… Как-то это всё неприятно. Я вам, Аллочка, бесконечно сочувствую!

Сказала и тут же, извинившись, стала звонить куда-то, перекладывать бумажки на столе, защелкала мышью. После этого разговора на душе у Аллочки сделалось еще более скверно.

Прошла неделя, другая. С того разговора Валентина Семёновна стала вести себя как-то странно. Всегда такая приветливая и разговорчивая, она теперь смотрела на Аллочку как на тяжелобольную. Вернее, даже и не смотрела. А сидела, опустив глаза в клавиатуру, так что Аллочке видны были лишь мелкие крашеные кудряшки с сединой, припущенной по пробору, и изредка кидала на Аллочку взгляд, полный сочувствия. А сон возвращался всё чаще. Это становилось невыносимо. Десна начала ныть. «Фантомные боли», – догадалась Аллочка и на всякий случай носила с собой анальгин. Она собиралась было погуглить про зуб с кровью, но так и не смогла толком сформулировать запрос, а сонники попадались всё какие-то глупые.

Приставать с расспросами к Валентине Семёновне казалось отчего-то неловко, поэтому Аллочка решила обратиться к Наташе из бухгалтерии. Наташе оставалось два года до пенсии. Но она была современная женщина – отчества не признавала, «выканье» почитала за личное оскорбление, до сих пор носила юбки выше колена и декольте такое глубокое, на которое Аллочка, несмотря на свои «чуть-чуть за двадцать», не осмелилась бы (во всяком случае, на работе). Наташа считалась в коллективе первым специалистам по фитнесу, фэн-шую, кулинарии и астрологии.

Чтобы не вышло как с Валентиной Семёновной, Аллочка решила схитрить. Она не стала рассказывать Наташе о своих ночных кошмарах, а вопрос задала между делом, как бы из праздного любопытства.

– А отчего ты спрашиваешь? – Наташа тоже явно забеспокоилась.

– Да так, просто любопытно. Подруге одной приснилось, – соврала Аллочка.

– А… понятно. И сколько лет подруге?

– Двадцать четыре.

– А дома у нее всё в порядке?

– Вроде да, а что?

– Ох, бедная девочка… Я тебе, Аллочка, по секрету скажу, только это без передачи – скверный сон, очень скверный!

Аллочка похолодела:

– Почему?

– Ну, как тебе объяснить… А зуб-то с кровью выпал, подруга не говорила тебе?

– Нет, не говорила. Ну, предположим, с кровью.

– Ох, как нехорошо… Беды бы не было!

– Какой беды?

– Видишь ли, Аллочка, когда во сне зуб выпадает – дурная примета. Очень. Это, Аллочка, к смерти.

– К чьей? К подругиной? – По спине у Аллочки побежали крупные мурашки, а руками пришлось изо всех сил вцепиться в чайную чашку, чтобы не было видно, как они дрожат.

– Нет, к любой. Просто кто-то умрет из знакомых. Но хуже, когда с кровью. Гораздо хуже. Если с кровью, значит, умрет кто-то из родственников. Самых близких. Аллочка? Что с тобой, Аллочка?! Ты такая бледная!

– Нет, ничего. Не обращайте внимания, – прошептала Аллочка едва слышно, встала и не попрощавшись пошла в свой отдел. И чашку с чаем увела случайно.

С того дня жизнь ее превратилась в настоящий ад. Она звонила родителям по три раза на дню, чтобы спросить, как у них дела, донимала младшего брата эсэмэсками, через день моталась к деду на другой конец города. «Кто? Кого из них?!» – думала Аллочка и пыталась прочесть по лицам, кто из родных, любимых людей отмечен печатью смерти. Ей казалось, что все они стали выглядеть как будто хуже, даже дедов полукокер Тузик, наглый рыжий бес, который с порога лез целоваться и вечно раздирал лапами колготки, так что в юбках к деду Аллочка давно уж не ездила. И как назло, все выходило одно к одному, одно к одному! Отец на даче пропорол ногу гвоздем, и Аллочке казалось, что заражение крови неминуемо, у матери было нехорошо «по женским» (Аллочка тут же заподозрила рак), у деда, как обычно по жаре, пошаливало сердце, брату исполнилось восемнадцать и ему пришла повестка в армию (горячая точка, наверняка!); Тузик – и тот как будто меньше играл; трогая за нос, Аллочка находила его горячим. «Фантомные боли» тоже усилились, отдавало в ухо. Но до того ли Аллочке было, коль скоро ее семье угрожала такая страшная опасность?

Она потеряла аппетит, так что коллеги постарше замучили ее вопросом, какой волшебник придумал такую эффективную диету, а спать вовсе боялась – стоило закрыть глаза, и кошмар был тут как тут; зуб ломался со скрежетом, рот наполнялся соленым, внутри всё коченело от ужаса. Аллочка теперь плакала каждый вечер, и ее большие выразительные глаза были полны загадочной печали, а кожа сделалась матово-бледной. К Аллочке стали чаще приставать на улице. Она никому не говорила. Это была ее беда, никто тут не мог помочь. Бороться со смертью человеческими средствами бесполезно.

Вышла из отпуска лучшая подруга – и нашла Аллочку в самом плачевном состоянии. «Несчастная любовь!» – решила подруга и положила выпытать подробности.

После работы она повела Аллочку в ближайший фастфуд – для откровенного разговора. Но Аллочка была сама не своя. Всё поглядывала на мобильник, считая минуты, на вопросы отвечала невпопад. Подруга начала злиться. Ну что это, в самом деле, такое? Она Аллочке – всё-всё-всё, а та хоть бы слово когда! А ведь три года дружат! Но разве могла Аллочка объяснить? Вот если бы не с кровью… Она бы тогда боялась за подругу, в первую очередь! И стала бы относиться к ней бережно. И сделала бы для нее всё, что та ни попросит. Но ведь сейчас этой любопытной халде ничегошеньки не грозило, что же она пристала тогда, как банный лист?! А подруга спрашивала и спрашивала: как зовут, да где познакомились, не томи, говори. Хотелось взять стаканчик кофе и плеснуть в лицо, прямо в накрашенный рот, лишь бы она замолчала!

– Знаешь, Алка… А ведь я могу и обидеться! – не выдержала подруга через полчаса бесплодных уговоров и расспросов. Встала, покидала в сумочку телефон, кошелек, фастфудовскую нераспечатанную зубочистку и ушла, громыхнув дверью.

«Ну и пусть! – подумала Аллочка вслед. – Дура гламурная!»

Она зло надкусила острое куриное крылышко, во рту что-то хрустнуло, пронзительная боль ударила в висок, в глазах потемнело… Аллочка выплюнула на салфетку половинку сломанного зуба. Осторожно пощупала языком десну, верхнюю челюсть, и тут же пребольно оцарапалась – это была левая верхняя «четверка».

Остатки зуба удаляли точно во сне – и вытягивали долго, по кускам, и десну разрезали, вынимая штифт. Крови был от этого полный рот. Удаление и рентген оплатила страховая, а вот за имплант пришлось выложить свои кровные. Скверная оказалась примета, да. Сорок четыре тысячи, как одна копеечка!