Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Союз Писателей Москвы  

Журнал «Кольцо А» № 100




foto1

Галина АЛЯЕВА

Foto2

 

 

 

Публиковалась в журналах: «Кольцо А», «Московский журнал», «Союз писателей», «Наше поколение» (Молдова) и др. Автор трех книг. Член союза журналистов и Союза писателей России». Живёт в Нахабине (Московская область).

 

 

ЭЛЕКТРИЧКА

Рассказ

 

Полжизни я провожу в электричке. Хотя нет. Два часа туда, два обратно. В сутки четыре часа. В неделю… двадцать. В месяц… Много. Но я не ропщу. В нашем захолустном городишке работу не найдешь! Хорошо пристроиться и в советское время  было не просто, а сейчас и вовсе, всё позакрывали. Одни магазины, да рынок. Нет уж! Пока здоровье позволяет, лучше в город-герой Москву. Да и привык я к стуку колёс. В этом году будет тридцать лет, как последний школьный звонок выпустил меня на волю, и началась интереснейшая взрослая жизнь…

Институт. Хорошее время. От сессии до сессии, живётся студенту весело…

Я и стройотряды застал…

После защиты дипломной работы так и катаюсь. Несколько рабочих мест сменил, только электричка осталась всё та же.

Скажете – невесело. Ничего подобного. Можно газетку почитать, или какой детективчик. Добрать недостающего сна, тоже дело. Я по утрам всегда кемарю. Место у окна и ровно полтора часа сна. Организм привык и работает как часы: засыпает и ровно в восемь тридцать просыпается.

Можно знакомых встретить. На одной улице живём, годами не встречаемся, а в электричке пожалуйста. Пока едешь, всё переговоришь, все новости узнаешь.

К тому же можно познакомиться с полезным человеком. Работу так поменял. Как-то разговорились с мужиком. Слово за слово и выяснилось, в строительной компании, где он работает, толковый сметчик требуется. В этом деле я не силен был, но ничего, собеседование прошёл. Почти три года отпахал, пока контору не прикрыли.

А сколько возможностей для ухоженного, именно ухоженного мужчины. А вы что думаете, таковыми только женщины бывают? Нет. Настоящий мужчина обязан за собой следить. Раз в месяц к личному мастеру за прической, можно брови подправить, ногти привести в порядок. Так вот, приличному мужчине завести знакомство с хорошенькой пассажиркой труда нет. И выбор, вам скажу, громадный. Столько жаждущих мужского внимания дам! Романов было… не счесть. И всё благодаря электричке.

Правда, в последнее время попутчицы капризными стали. Машину подавай и квартиру желательно. Получается, если у человека нет иномарки, он вроде и второго сорта. Так молодые рассуждают. Постарше ничего, бывает сама так и лезет на глаза. Да что мне со старой делать? От молодой по-другому пахнет, кожа шелковистая. Если неопытная, так словно глина. Мни её, терзай, лепи по своему желанию. Одна была – огонь. Дотронешься – дрожит и губами так и жалит, так и жалит. Потом, правда, пришлось к врачу обращаться. А с ровесницей или чуть помладше что делать-то? С такими пусть другие развлекаются. Мне же не подобает опускаться до третьего сорта, поэтому я теперь больше наблюдаю.

Встречаются такие интересные персонажи! Разыгрываются комедии, трагедии. Выяснения отношений. Слезы. Коварство. Подлость. Подстава. Что только не увидишь и не услышишь! Нужно только внимательно приглядываться и прислушиваться.

Об этом я и сам не догадывался, случай помог. Одно время ездила со мной рыжеволосая, лет двадцати пяти. Не замужем. Я таких сразу определяю. Взгляд особенный – ищущий, эта еще и с запросами. На кого попало не кинется.

Думаю: «Ты с запросами, и я не промах. Может, сговоримся», – и стал интересоваться. Откровенно. Она заметила, но виду не подала. Я ей улыбнулся. Раз, другой. Она осмотрела меня с ног до головы и отвернулась.

«Так, значит! – думаю. – Не подхожу. Ладно, подруга. Посмотрим – кто же в твоём вкусе?»

Ждать пришлось недолго. Объект её – капитан.

В советское время государство ценило людей при погонах. У инженера зарплата сто двадцать, у новоиспеченного лейтенанта сразу больше двухсот. Девицы к ним и липли. Вот и рыжеволосая. Зыркает на капитана и зыркает. Не понимает, бедная, что капитанов лейтенантами расхватывают. Стало любопытно: познакомится рыжеволосая с капитаном или нет. Этот голубчик, как и я, только на дальней электричке ездил, выходил за две остановки до моей. Рыжеволосая ближе к Москве жила, но всё чаще стала нашу выбирать. Сам видел, ближняя электричка подошла, она глазами по перрону – зырк, зырк. и в сторону от открывшейся двери.

 «Ага, – думаю. – Капитана дожидаешься».

Недели две за ними наблюдал. То она едет, то он, то вместе.

Как познакомились – не знаю. Не уследил.

Ночь не спал, расстроился и всё гадал – в электричке или на платформе сошлись. Если на платформе, кто первый подошёл и заговорил. Если в электричке, то как? Даже диалоги между ними придумывал. Такой меня азарт взял.

С месяц, думается, они попутчиками были, я специально поближе садился, послушать о чём разговаривают. Так, о разных пустяках. Потом интересное началось. Как в книжках. Она ему отдалась, он женат и разводиться не собирается. Карьера у него.

Сам слышал, как он объяснял: «Для офицера и члена партии развод проблема. Его ждет суд офицерской чести».

Да ерунда это. Любил бы – ни на какой суд не посмотрел.

Я, конечно, сторону капитана принял. Чего хотела, то и получила. Нечего на женатых мужиков бросаться, полно и холостых.

Капитана после того раза не видел, её один раз – на платформе. С огромным животом и тоскливым взглядом.

А вы говорите, электричка!.. Целая жизнь под звук колес!

С тех пор утром сплю, вечером всматриваюсь в лица. Если ничего интересного в вагоне не происходит, настроение портится. А бывает, одно наслаждение… Такие типажи попадаются!

Много студентов ездит. Раньше они другими были, веселее что ли. Сейчас  уткнутся в телефоны и всякие электронные штучки, два часа просидят, головы не поднимут. Глаза у них после этого чумные и сами бледнющие…

Но бывает, компания соберётся, и вагон гудит от юности и бесшабашности.

В такой компании приметил я как-то двух подруг. Одна симпатичная, смотрит смело, всегда в центре внимания мальчишек – студентов. Другая тоже ничего, если б молчала и не улыбалась. Но рот откроет и словно в чудовище превращается. Зубы маленькие, острые, как у зверька какого. При улыбке еще и десны оголяются.

Из разговоров понял – дружат с пелёнок, учатся в одном институте, но в разных группах. Которая посимпатичнее, умом не блещет. Всё в мордашку ушло. Я ей имя дал Дурлей. Вторая – умна и хитра, как лиса. Зверёк и есть зверёк!..

Когда Дурлей очередную глупость выдаст, у Зверька глаза так и заблестят. Вскоре приметил, к веселой студенческой компании стал подсаживаться парень. Видный. И деньжата имеются. Спрашивается, чего в электричках мотается? Не знаю. Он мне не интересен, любопытно другое: он посматривает на Дурлея, а Зверьку это не нравится.

Как-то подруги ехали вдвоём и сели напротив меня. Я даже немного испугался, вдруг думаю, Зверёк о чём догадывается. Она же хитрющая, как лиса! Потом успокоился. Нет, случайность, и стал вслушиваться в разговор. Сначала какого-то институтского преподавателя обсуждали, потом Дурлей, ну, прямо чирикнула:

– Что-то давно Сергея не видно.

Вижу, Зверёк поняла, кем подруга интересуется, но спросила, так наивненько – наивненько:

– Какого Сергея?

– Ну, Феоктистова.

– Ребята говорили, к свадьбе готовится.

– К свадьбе? Кто говорил? – у Дурлея, вижу, руки задрожали.

– Не помню кто. Петров вроде. Он ещё сказал, девчонка беременна, а он жениться не хочет. Так родители еле заставили. Вроде, он не первый раз так. Года два назад одна от него залетела, а он не женился. Но в этот раз, вроде, всё. Добегался. Родители её настояли. Крутые они.

Вижу, Зверек врёт, глаза горят злорадством, хотел крикнуть этой дуре смазливой: «Не верь! Она завидует тебе!». Но не стал. Зачем мне это?

Дурлей побледнела, на глазах слёзы, Зверёк выводит заботливо:

–  Я знаю, вы в кинушку ходили. В кафе он тебя звал. Смотри, я тебя предупредила, потом не обижайся.

Или вот еще один персонаж.

Лет пять назад ездил один мужик. Невысокого росточка, в очках. Я бухгалтером его прозвал. Тихий такой. Первое время газеты читал. Потом смотрю, пивко попивает. Одну бутылочку. Через месяц –  уже две за раз. На какое-то время пропал. Вновь появился. Навеселе и садится в другой вагон, я следом. Раньше он пивко потягивал, когда в вагоне народу не оставалось, сейчас же сел и сразу в карман за бутылкой. Пассажиры его сторонятся. Кому хочется сидеть рядом с пивной вонючей бочкой.

Посмотрел, посмотрел и ушёл в другой вагон. Зимой это было. Весной опять встреча. Бухгалтер небритый, в мятом костюме, еле на ногах стоит. Понятно – человеку конец.

Время летит быстро. Встречается бухгалтер опять. Трезвый, газету читает. Думаю: «Бросил, значит, пить. Молодец. А проверю-ка я!»

Купил водки, пива, закусить. Точно помню: была среда. Народу в вагоне немного. Подсел к нему. Слово за слова, разговорились. Я ему и пожаловался:

– Один живу, а у меня сегодня день рождения.

Он сочувствует: – Да. Когда один плохо.

Я и предложил:

– Выпей со мной.

Он отказываться. Я уговаривать. Уговорил. Он набрался так, что остановку проехал. С тех пор трезвым его не видел. Потом и вовсе куда-то сгинул.

А вы говорите, электричка!..

Какие персонажи! Какие типажи!

 

 

ВЫРАЖАЙТЕСЬ, НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ!

Рассказ

 

С соседкой ей повезло. Спокойная, не задающая нелепых вопросов и не пытавшаяся загрузить своими проблемами и болячками. Единственное, что вызывало раздражение: мат.

Да, да – мат!

Сначала слова русского нецензурного фольклора из уст ещё молодой, достаточно симпатичной и образованной, как-никак высшее образование имеется, насмешили. Произошло это в первый же день заезда. Соседка распаковывала чемодан, сломала ноготь и невозмутимо произнесла:

– Вот, …, такие деньжищи отдала и вот на тебе. – Она покачала головой, на руке красовался красный ноготь-обрубок, и вновь произнесла: – …!

Сказано это было без какого-либо удивления или возмущения. Мат вписался в её речь, как обычно-привычное слово родного языка. Вскоре стало понятно – для неё выражаться, как при встрече сказать: «Привет», при прощании: «Пока!».

Иногда она сдерживала себя, вероятно, понимая, что нельзя в столовой, когда за столом с тобой сидит благообразная пожилая пара, нецензурно выражаться. Или при беседе с лечащим врачом, как-то она присутствовала при коридорном разговоре соседки и доктора. Но когда не было сдерживающих факторов, мат выплёскивался потоками нечистот из всегда аккуратно обрамленного неяркой помадой рта.

Первую неделю она особенно не обращала внимания на такое своеобразное выражение мыслей. «Собственно, какое моё дело? Хочет человек выражаться, его право. Она же приехала отдохнуть и полечиться» – так иногда думала она и успокаивала себя мыслью, что оставшиеся десять дней пролетят, как и первые дни. Она уедет и никогда не вспомнит о своей распоясавшейся, как пьяный мужик, временной компаньонке.

Не тут-то было. Екатерина, так звали соседку, осмелев, в беседе с ней превратила свою речь в сплошной набор помойных слов. Она стала сторониться соседку, одна ходила в столовую, вечером гуляла. Как-то Екатерина позвала её на экскурсию, интересную, она отказалась. Екатерина с настороженностью стала поглядывать на неё, и когда в очередной раз она отказалась от предложения вечером вместе сходить на танцы, спросила:

– Подруга, я чем-то тебя обидела или дорогу перешла?

– Нет, – она отметила про себя, Екатерина не закончила вопрос привычным нехорошим словом.

– Так в чём дело? ...!

«Опять!» – вздохнула про себя она.

– Да так, – она хотела уйти от выяснения отношений. Незачем. Осталось всего восемь дней.

Но Екатерина не отступала:

– Ты глаза не прячь, …. Я давно заметила, сторонишься меня. Не пойму только, почему? Мужика у тебя не уводила. Здесь и нет их. Одни божьи … . Вроде ничем не обидела, не мешаю, в номере не курю, не пью. Может, храплю сильно?! Так и ты сама иногда такого …. храпа выдаёшь?

– При чём здесь храп?

– Вот и я думаю, при чём?

Она посмотрела на Екатерину. Обычная женщина. Измученная одиночеством и неустроенностью, и сюда она приехала не ради отдыха и лечения, а в надежде в престижном санатории познакомиться пусть и не с состоятельным мужичком, но хотя бы непьющим. Что ей нужно от неё? Ругается матом? Пусть. Может, она так прикрывает свою незащищенность и уязвимость. Она же говорила, работает бухгалтером в каком-то таксопарке. Там одни мужчины, и совсем не в костюмах и галстуках.

– Катя, конечно, это твоё дело, – начала она, – но ты так ругаешься матом, что с тобой иногда рядом стоять не хочется.

Екатерина сначала задорно улыбнулась, потом потупилась и засмеялась:

– Ну, ты, …., подруга, даёшь? Матом я ругаюсь?! – она хихикнула. – Ты мата настоящего не слышала. Вот когда слесаря перекур устраивают, вот это мат. Я так – шучу. Оглянись. Ты в какое время живёшь?! Все ругаются. Вся молодёжь. Подростки.

Ссылка на молодёжь и подростков неприятно уколола. Она работала рядом с колледжем и знала, как сегодня подрастающее поколение разговаривает.

– Катя, то молодёжь. Она не от большого ума. Ты же – женщина взрослая, симпатичная, даже красивая, но как рот откроешь… Ты так всех приличных мужиков от себя отгоняешь.

– Приличные, говоришь? Ау, приличные мужчины! Ау! Что-то нет ответа. Обычные мужики вывелись, а ты говоришь, приличные.

– Не вывелись, есть. Даже, если и нет нормальных, всё одно, нельзя такой женщине как ты, безбожно ругаться. Да и любой женщине нельзя. Неприлично. И потом, это же узость мышления. Как человек говорит, так и думает. Вот и получается, ты думаешь скверно, грязно, но это не так. Зачем же ты сама себя, – она никак не могла подобрать нужное слова, – опускаешь?!

– Ты что, никогда в жизни ни разу не ругнулась?

Она хотела сказать: «Конечно, нет!» – но осеклась. Что лукавить: когда совсем прихватит и не находятся другие слова, бывает.

Екатерина её молчание расценила правильно.

– Вот. И ты ругаешься. Тогда зачем другим выговаривать?

– Я тебе слова не сказала, сама начала.

– Правильно, что начала и теперь знаю, что к чему. А то всю голову сломала – чем же я тебя обидела. Теперь знаю – дама ты благородная и мои слова режут тебе слух. Ну и … с тобой, – смачно выругалась она и, громко хлопнув дверью, вышла.

В тот же день у неё появилась другая соседка. Голосистая, чрезмерно общительная поэтесса. Она так и представилась: Ольга Петровна Ерошина, поэтесса. И тут же, подписав буковка к буковке «От автора!», протянула тоненькую книжечку.

Она на досуге прочитала несколько страничек из сборника и, особенно не разбираясь в тонкостях словосложений, поняла – бумагомарательство.

Новая соседка доставляла значительно больше хлопот. Любительница поговорить с обязательным декламированием своих стихов несколько дней не давала ей покоя, но, обзаведясь новыми знакомыми, стала пропадать целыми днями. Иногда жаловалась:

– Репетировали весь день, пришлось хвойную ванную пропустить. Что поделаешь? Подстроиться нужно. Я ему постоянно твержу – вы неправильно играете, а он упёртый. Это вы не вовремя вступаете. Смешной. Разве я могу фальшивить. Я столько лет в культурный центр хожу. В хоре пою. Народном. Мы на областном конкурсе выступали, правда, не победили, но принимали нас хорошо. Мне даже грамоту дали, как автору и исполнителю лирической песни «Весенняя капель». Не слышали?

– Не приходилось.

Недолго ещё поговорив, Ольга Петровна со словами: «Читайте, читайте, мне свет не мешает. Умаялась я сегодня», – укладывалась спать.

Когда отведённое время на отдых и лечение закончилось, она уехала из уютного санатория на берегу Волги, прихватив с собой воспоминания о неспешном перекатывании когда-то могучей реки и хрустальной чистоте предзакатного неба. Какое-то время помнила она о поэтессе и соседке – матерщиннице, но время, усердно пряча прошлое, стремительно бежало вперёд, и образы санаторного отдыха, как и многое другое, вскоре скрылись во вместительном сейфе её памяти.

 

 

*  *  *

Слова «с тобой рядом стоять не хочется» оскорбили и обидели Екатерину.

«Нашлась тоже, королевна!» – возмущенно думала она. – «Видите ли, противно ей со мной рядом стоять. Никому не противно, а она, … такая, сторонится. У меня ухажер был, не чета ей, кандидат наук, и то всё время говорил: «Катенька, вам это так идёт! Выражайтесь, не стесняйтесь». Правда, встречались недолго. Своё получил и быстренько смотался. У нас все ругаются, и ничего!»

Вскоре Екатерина не только перестала дуться на бывшую соседку, но и забыла, что та была в её жизни.

Среди отдыхающих появился немного толстоватый, немного лысоватый, но вполне симпатичный, и, главное, недавно разведенный Валерий Николаевич. Информация о свободе вновь прибывшего разнеслась среди скучающих дам с удивительной быстротой. Утром он приехал, в обед большая половина прекрасного пола в столовую пришла принаряженная, а вечер танцев, ежедневно проводимый в полупустом клубе, собрал полный зал. Но основной объект наблюдения, знакомства и попытки захомутания на танцы не явился.

Разочарованные охотницы разбрелись по парку в поисках жертвы. Какие же пришлось дамам испытать чувства при виде Валерия Николаевича, учтиво прогуливающегося с Екатериной по центральной аллее, говорить не приходится.

Екатерине же просто повезло. Она пошла на консультацию к лечащему врачу и там встретила вновь прибывшего. Он спросил, она мило улыбнулась и ответила. Он вновь задал вопрос, она еще милее улыбнулась. Так и познакомились.

По парку они гуляли долго. Говорили обо всём и ни о чём. Валерий Николаевич долго держал её руку и многозначительно заглядывал в глаза, когда пришли в корпус. Она сделала вид, что ничего не поняла. На следующий день он, увидев её в столовой, поздоровался, как со старой знакомой, и предложил уединиться за отдельный столик в стороне от главного входа в столовую. Так и сказал, громко и четко: «Подальше от любопытных глаз».

Санаторный роман, на зависть завистливым теткам, начал своё шествие…

В пятницу и выходные дни на территории санатория открывались пивной бар, кафе с караоке и кафе-мороженое. Была пятница, и Валерий Николаевич пригласил Екатерину в кафе с караоке.

В кафе они просидели до закрытия, перед сном решили прогуляться.  Екатерина по случаю похода в кафе надела специально для санатория купленные туфли, которые хоть и были впору, но новая обувь остается новой. Пройдя совсем немного, она почувствовала боль от вдруг ставшей тесной туфли и предложила пойти в корпус. Валерий Николаевич тут же согласился. До широкой лестницы в корпус оставалась несколько шагов, когда Екатерина споткнулась, туфля лезвием впилась в мизинец, и девушка в сердцах выговорила:

– …, как больно!

– Что ты сказала? – тут же спросил он.

– Ногу натёрла, – ответила она и опять некрасиво выругалась.

Она не могла видеть его лица, но интуитивно почувствовала: настроение у спутника изменилось. То он говорил без умолку, сейчас молчал. Под локоть продолжал поддерживать, но как-то холодно.

Холл, лифт, коридор миновали в тишине. Когда же подошли к её номеру, он неуверенно предложил продолжить вечер. Она без раздумья согласилась, не заметив в его глазах чуть уловимое разочарование-сомнение.

Она была счастлива! Валерий Николаевич оказался внимательным, ласковым, лишь иногда она чувствовала его отстраненность и небольшое раздражение, которое, впрочем, быстро проходило, и они вновь наслаждались санаторным влечением.

Когда пришло время ей уезжать, обменялись телефонными номерами, и он убедительно обещал звонить. Оба жили в Кузнецке, и она была уверена – отношения продолжатся и там.

Первые дни он действительно звонил, интересовался, как она доехала, как настроение, чем занимается. Как-то позвонил утром. Она успела уже серьезно поругаться с мастером. Разговор шёл на повышенных тонах, без соблюдения каких-либо приличий.

Валерий Николаевич уловил её настроение и поинтересовался, что случилось. И она, не сдерживая эмоций, рассказала об утренней нервотрепке, выдав при этом полный запас своих красноречивых слов.

Конец тирады, как её показалось, она произносила в пустоту и, спохватившись, позвала:

– Валера, Валера!

В ответ тихо. Она подумала – прервалась связь и закричала:

– Алло, алло, Валера! Перезвони! Что-то с телефоном!

И услышала:

– С телефоном всё в порядке. Зачем.

Опять ей показалось, нет связи.

– Алло, алло!

– Зачем ты ругаешься, как сапожник?

– Я?! – удивилась она.

– Как сапожник, – повторил он и заспешил: – Ну, ладно. Мне нужно идти на процедуру. Пока!

– Ты когда завтра приезжаешь? Я хочу отпроситься и встретить тебя.

– Я перезвоню, – был ответ.

Вечером она, не дождавшись звонка, позвонила сама, и услышала: «Абонент временно недоступен», на следующий день ответ повторился.

Валерий Николаевич пропал, словно его и не было.

Исчезновение любовника Екатерина переносила тяжело. Нельзя сказать, что влюбилась до беспамятства, но трудно было в который уже раз расставаться с появившейся надеждой на праздник и на своей улице.

Для окончательного расставания с несостоявшейся мечтой на букет цветов и бокал шампанского в ЗАГСе, Екатерина позвала к себе подругу Ольгу и за рюмочкой коньячка, немного захмелев от ароматного напитка, сетовала:

 – Ну, ты представляешь, ничего не сказал, не позвонил, не объяснил. Втихаря, …! – она не стеснялась в выражениях, да и кого стесняться? Ольга работала вместе с ней, только в диспетчерской, и привыкла к подобным словам.

– Забудь! Главное оттянулась от этой рутины, – советовала Ольга, завидуя подруге. У неё муж и два сына-оболтуса. Дом отдыха на два дня всей семьей – всё, что она может себе позволить, а здесь восемнадцать дней и санаторий, да еще с любовным приключением.

– Забыть-то забуду. Куда деваться? Но не пойму я что-то. Вот посмотри на меня. Не хуже других. Многие говорят – симпатичная, я и сама знаю, не красавица, но и не обезьяна. Фигурка, что надо. Сорок восьмой размер, как-никак. К тому же квартира есть. Пусть однокомнатная, но с евроремонтом. Одеваюсь, сама знаешь, не на рынке. Не уборщица какая-то или продавщица. Бухгалтер. Да не простой, главный. А словно круг заколдованный.

– Не туда ты смотришь. Не того выбираешь. Сашка Иволгин, вон как тебя обхаживает, ты нос воротишь.

– Неинтересно мне с ним. Он ничего, кроме баранки да рыбалки, не знает. В лучшем случае газетку «Спид-инфо» почитает.

Обсуждение извечной проблемы – тебя выбирают, ты не хочешь, и наоборот, ты выбираешь, тебя не замечают, – закончилось далеко за полночь. Несколько раз звонил муж Ольги и требовал её домой, но пока подруги не попили чайку с душой, такси не вызывалось. Уходя, Ольга ещё раз посоветовала Екатерине не расстраиваться, всё забыть и обратить внимания на Сашку Иволгина. Екатерина пообещала именно так и сделать.

Она долго не могла уснуть, ворочалась, включала ночник, пыталась читать. Лишь под утро сон начал обволакивать её и, засыпая, она почему-то вспомнила соседку по санаторию и её обидные слова.

 



Кольцо А
Главная |  О союзе |  Руководство |  Персоналии |  Новости |  Кольцо А |  Молодым авторам |  Открытая трибуна |  Визитная карточка |  Наши книги |  Премии |  Приемная комиссия |  Контакты
Яндекс.Метрика