Андрей КУЗЕЧКИН

 

Родился в1982 г., живёт в Нижнем Новгороде. Шестикратный лонг-листер премии «Дебют», публиковался в журналах «Октябрь» и «Урал», автор двух изданных книг: «Менделеев-рок» (2007, в 2011 переведена на английский язык) и «Не стану взрослой» (2011). Участник семинара критики Совещания молодых писателей при СПМ 2014 года. 

 

 

«ОБИТЕЛЬ»: НА СТЫКЕ ЖАНРОВ

О новом романе Захара Прилепина

 

«Самая ожидаемая книга 2014 года» не подвела. Смена жанра при сохранении стиля пошла Прилепину на пользу. До этого Захар, в основном, срисовывал с натуры мрачную российскую действительность, здесь же обратился к историческому роману. Действие «Обители» происходит в 20-е годы XX века в Соловецком Лагере Особого Назначения, все основные персонажи – реально существовавшие люди. Тем удивительнее другое: предыдущие произведения Прилепина были, преимущественно, бессюжетными и почти бессобытийными – просто жизнь как она есть, а если некая фабула всё же имелась, то нарочито незамысловатая, как в повести «Восьмёрка». «Обитель» же, по сути – увлекательный приключенческий роман, полный действия, головокружительных сюжетных поворотов, чудесных спасений в последний момент… Есть и обязательная любовная линия. Причём большую часть времени герои этой, весьма динамичной, книги не покидают Соловецких островов, и главное: что бы ни происходило, достоверность произведения никоим образом не страдает. Как ни парадоксально звучит,  Прилепину удалось органично совместить в рамках одной книги авантюрное и реалистическое начало. И ещё одна неожиданность: если прежнее творчество Захара отличалось «камерностью», небольшим количеством героев, то в «Обители» даже не знаешь, чему поразиться больше – внушительной численности персонажей или проработанности каждого из них.

Так что читатель, заранее настроившийся на размеренное описание жизни и быта обычного советского лагерника или очередное разоблачение ужасов коммунистического режима, будет приятно удивлён.  Собственно, Солженицын с Шаламовым давно уже всё описали и разоблачили. К тому же, с изначально предвзятой позиции лично пострадавших. Прилепин старается сохранить объективность, даже полемизирует с разоблачителями устами своих персонажей. В «Обители» Соловецкий лагерь, прародитель всего «архипелага ГУЛАГ», это не филиал ада на Земле, а место, где даже можно жить. Чаще, конечно, приходится не жить, а выживать, но это характерно для большинства исправительных учреждений.

Тем и занимается Артём Горяинов, центральный персонаж книги – выживает. Это не какой-нибудь заурядный «Иван Денисович», а настоящий романтический герой: молодой, храбрый, по-своему мудрый, но вместе с тем – импульсивный, гордый и с собственными представлениями о справедливости. Участь незаметного человека, «такого же, как все» – не для него. Артём может вступить в бой с «блатными», если ему не нравятся их законы, или защитить человека от произвола лагерного начальства – точнее, попытаться. Горяинов сам ищет себе неприятности, но благодаря везению, которое нередко бывает спутником главного героя приключенческого романа (а как иначе объяснить все его победы?), не только выходит сухим из воды, но и быстро продвигается по ступенькам своеобразной «карьерной лестницы», занимает всё более и более привилегированное положение, попадая то в спортивную команду лагеря, то в лисий питомник, то ещё в какое-нибудь тёплое местечко. И даже опасная тайная связь с женщиной из лагерного руководства сходит Артёму с рук – на первых порах…

Признаться, сперва ожидал от Прилепина традиционной схемы, характерной для христианских притч: герой достиг небывалой высоты и возгордился, за этим последовало неизбежное падение, страдания, боль, обретение Бога (Артём – атеист), а затем – второе восхождение: на этот раз – подлинное, духовное. Захар любит безыскусные притчи – вспомним «Допрос», идея которого сводится к незабвенному жегловскому «наказания без вины не бывает». Но Прилепин не был бы хорошим писателем, если бы всегда всё делал так прямолинейно. Падение в грязь, боль и ад, конечно, в «Обители» будет. Вот с обретением Бога – вопрос. Жизнь, всё-таки, не притча. Заканчивается роман скупыми сведениями о дальнейшей (подлинной!) судьбе реально существовавших героев.

Не могу не коснуться любопытнейшего момента. В речи одного из героев проскакивает фраза «большевистский новояз». Напомню, слово «новояз» пришло из антиутопии Оруэлла «1984», созданной спустя двадцать лет после описываемых Прилепиным событий – в 1948 году, а на русский язык переведённой, само собой, ещё позже. Не может быть, чтобы писатель прилепинского уровня допустил такой ляп по небрежности. Значит, умышленная отсылка? Конечно, волну сокращений, захлестнувшую русский язык в первое десятилетие после революции, трудно назвать как-то иначе (да ещё и так, чтобы читатель понял). Многие слова этого новояза канули в небытие сразу же после того, как были придуманы («шкраб» – школьный работник, «чекволапа» – чрезвычайная комиссия по снабжению армии валяной обувью и лаптями), другие же, вроде загса или МХАТа, нормально существуют до сих пор. Но если очень постараться, между романами Оруэлла и Прилепина можно найти немало общего: оба этих произведения рассказывают о тоталитарном обществе (в одном случае это государство-концлагерь, в другом – просто концлагерь) и о влюблённой паре, которая пытается противостоять системе, но терпит неизбежное поражение. Впрочем, других совпадений нет, да и в книге Прилепина кроме трагической истории любви на фоне тоталитаризма ещё много другого интересного.

Интересно, как автор проецирует настоящее на прошлое (или наоборот). Читаем о 20-х годах – узнаём наше время. Рассуждения об опасном национальном характере чеченцев, рассказ о том, как некий следователь «превысил служебные полномочия» на допросе, сведения о повадках «блатных» – всё это не утратило актуальности и спустя почти сто лет. Тем более, сам Прилепин писал уже и о превышении полномочий («Допрос»), и об опасных чеченцах («Патологии»), и о столкновении с миром оргпреступности («Восьмёрка»), а эпизод, где герой платит проститутке, но отказывается вступать с ней в связь, был в «Чёрной обезьяне»… Тоже своеобразные отсылки, подмигивания читателю. Писал Прилепин и об упомянутых вскользь в «Обители» писателе Леонове и поэте Мариенгофе. Так что роман отлично вписывается в общий контекст творчества Захара.

Мастерскому – в меру простому, но при этом полному ёмких и неожиданных образов – языку «Обители» можно было бы посвятить отдельное исследование. «Над трупом как-то особенно стервозно орали чайки, будто увидели вознёсшуюся душу, и она им не понравилась – её хотелось заклевать, как чужую, прокажённую, лишнюю в этом небе».   Прилепин для всего находит свежее сравнение, всему придумывает необычное описание, а слухи о том, что писателю уже нельзя сказать ничего нового, в очередной раз оказываются сильно преувеличенными. (Например, не думаю, что в каком-либо ещё произведении русской литературы есть более красивое и поэтичное описание… как бы это поделикатнее… процесса самоудовлетворения.) Хотя кое-где всё-таки перегибает палку. Сцена массового покаяния в карцере явно задумана самой эффектной в романе, но в том и дело, что она даже чересчур эффектна – избыточно, назойливо. Быть может, стоило разжижить краски и отказаться от натуралистичных галлюцинаций Артёма (рассказчика? читателя?), сопровождающих эпизод.

«Обитель» – без сомнения, лучшее на данный момент произведение Захара Прилепина, сочетающее захватывающий сюжет, историческую достоверность и эпический размах. Быть может, высоколобого эстета отпугнёт нарочитая увлекательность, но напомню, что писатель, как и его герой, ещё молод. И «Обитель» рассчитана скорее на молодёжь, которая, к сожалению, всё меньше и меньше интересуется историей родной страны или изучает её по источникам, не особо заслуживающим доверия.