Иза КРЕСИКОВА

 

Автор шести книг эссе художественно-исследовательского и мемуарного жанра («Шестое чувство», Москва,«Риф-Рой», 2000; «Цветаева и Пушкин. Попытка проникновения», Москва, «Риф-Рой», 2001; «Пророк и Сивилла», Москва, «Риф-Рой» 2004; «Кого и за что благодарили поэты», Москва, «Куна», 2007; «Из записных книжек», Москва, «Интер-рес», 2008; «Из провинции у моря», Сочи, «Оптима», 2011; «Записки старого врача (Беатриче). Повесть-монолог, Тайхоку, 2013»), девяти сборников стихотворений, изданных в Краснодаре, Санкт-Петербурге, Москве, а также ряда журнальных  публикаций  художественно-исследовательского, публицистического и обзорного характера («Кубань», «Москва», «Юность», «Звезда Черноморья», «Литературная учёба»). Постоянный автор сетевых научно-культурологических журналов «Пролог», «Рэлга», «Кольцо А». Член Союза писателей Москвы. Живет в Сочи.

 

 

ПОЭЗИИ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ 

(двухвековое содружество русской и грузинской поэзии)

 

Человеческий мир разнообразен. Что же соединяет народы в единое сообщество при всех их различиях? Народы связаны взаимоотношением своих культур, и обмениваются ими.Древнее латинское слово “культура” переводится не одним, а множеством слов: возделывание, воспитание, образование, почитание… Оно охватывает все ценности разумной деятельности человека - от речи (языка), жеста, народного и изысканного слова до умения с помощью этого языка и жеста создать возвышенное искусство.

Культура, перефразируя знаменитую фразу, произнесенную в адрес Пушкина – это наше Всё. Почему некоторые культуры ряда народов умерли, не развились, не создали своего высокого искусства? Потому что у них не было широкого общения с миром. Их не знали, не переводили на языки других народов. Почему сохранился мировой народный шедевр – поэма об индейце Гайавате? Потому что Генри Лонгфелло перевел его с местного индейского наречия на язык, доступный всему миру, с яркими примерами и трактовками понятий мира и добра.

О Гайавате знает любой старшеклассник. А знает ли он образцы высокого искусства, в частности - поэзии, народов, живущих рядом? К сожалению, далеко не всегда.

А какую прекрасную героико-романтическую поэму “Витязь в тигровой шкуре” создал в эпоху раннего Возрождения грузинский поэт XII века Шота Руставели! Это поэма о ярких, смелых и преданных любви, дружбе и отечеству мужчинах и женщинах. Самопожертвование ради друга, взаимное доверие, мудрость решений, отвага поступков, возвышенность человеческого духа - всё в этом поэтическом сказании.     

Афористичность языка этой поэмы поразила весь мир. Она переведена практически на все языки мира. Одних только русских переводов «Витязя» у меня дома насчитывается более пяти (переводы Бальмонта, Цагарели, Нуцубидзе, Заболоцкого, Петренко, частично – Евтушенко). Это вам не мелькающие на экране ТВ кровавые разборки без чести и совести и примитивные детективы, в которых одна лишь пошлость, низость нравов и цинизм по отношению к высоким страстям.

А как интересны и поучительны переводы другого классика грузинской литературы Давида Гурамишвили, передавшего, через свою личную судьбу, судьбу всей Грузии, в поэме-эпосе «Давитиани». Этот замечательный человек в XVIII веке, бежав из лезгинского плена, был принят на службу в русскую армию и, добившись блестящих воинских успехов, получил во владение поместье в Малороссии, где и прожил всю оставшуюся жизнь. Там он написал свои знаменитые поэтические мемуары. Там и похоронен.  Переводы его осуществил Николай Заболоцкий.

Грузия долгие века страдала от нашествий арабов, персов, турок, монголов. Разорялась и уничтожалась до руин и развалин. Но могучий национальный дух поднимал ее из пепла. И из пепла вновь возникали все виды искусства.

Представителям грузинской дворянской культуры не хватало простора для обретения знаний в родном страдальном отечестве. И юные литераторы Грузии отправлялись за знаниями и обретением опыта и культурной широты на север в русские просторы, в Петербург. Это были первые паломники за русской и европейской культурой. Так как для этого им необходимо было пересечь прежде всего воды Терека, они обрели в истории грузинской литературы имя «испивших Терека».

Все они впоследствии, впитав на базе Петербургского университета современные для той поры основы и направления науки и поэзии, развили и приумножили свои таланты и, возвратившись в Грузию, составили славу грузинской литературы. Это были Илья Чавчавадзе, Акакий и Георгий Церетели, Нико Николадзе и многие другие. Они, как и многие в России, испытывали, говоря словами Мандельштама, «тоску по мировой культуре». Ибо культура, в частности поэзия – всечеловечна. Ахматова была поражена появлением на русском небосклоне поэзии Мандельштама, а он, впитавший Пушкина, как никто другой, тянулся к европейской поэзии.

Грузинская же поэзия вбирала, как эталоны и новизну, и русское поэтическое слово, и – через русские переводы и непосредственно - европейское поэтическое мастерство.

Предтечей «испивших Терека» был юный гений Николоз Бараташвили - сверкнувшая звезда на грузинском поэтическом небе, грузинский Лермонтов, так же, как и он, покинувший мир в 27 лет. Его знаменитое стихотворение «Мерани» - порыв к полету, к звездам, к свободе, к самопожертвованию - ради счастья на земле. И всё стихотворение написано с таким поэтическим экстазом, экстазом мужественным и обреченным! 

Наиболее известный перевод «Мерани» принадлежит Борису Пастернаку:

                                                       ……………………………..

                                                    Пусть я умру, порыв не пропадет.

                                                    Ты протоптал свой след, мой конь крылатый.

                                                     И легче будет моему собрату

                                                     Пройти за мной когда-нибудь вперед…

 

Перевод Пастернака красив и музыкален. Но есть перевод Евгения Евтушенко, который по звучанию лексического материала и ритма стиха более близок к оригиналу. Вот одна из строф этого перевода:

 

            Пусть умру в пути у судьбы не в чести одиноким бездомным бродягою, -

            взвив коня на дыбы, меч разящей судьбы принимая с весёлой отвагою!

            Мой Мерани, лети, ветр, свисти-свисти. Нет конца ни бегу, ни посвисту.

            Ты меня разбей, а печаль развей, словно чёрную гриву по ветру! 

 

А что сказать о зорком предвидении Бараташвили, которое забывается политиками, ищущими обманчивые выгоды далеко за рубежами Грузии?

Николоз Бараташвили в середине XIX века написал в поэме «Судьба Грузии»:

                                                    

                                          «Будущее Грузии в России…»

 

История и литература развиваются рывками, толчками, зигзагами. В странные, сложные, труднообъяснимые годы Советского Союза ярко раскрылся блистательный век грузинской поэзии. А нам выпало судить о его блистательности по тем переводам, которые стали одновременно и русской классикой.

Эта дружба, этот союз грузинских и русских поэтов зажег такое земное созвездие талантов двух культур, которое никогда не исчезнет, не потухнет. Это было истинное русско-грузинское поэтическое братство.

Если бы Белла Ахмадулина не написала никаких своих русских оригинальных щедрот, прелестей и вершин, а существовали бы только ее переводы из Тициана и Галактиона Табидзе, Георгия Леонидзе, Симона Чиковани, Карло Каладзе, Анны Каландадзе и из других, других, - это уже была бы русская классика, выросшая из недр грузинского языка и грузинской мысли, классика, одухотворенная двумя культурами. Русские поэты, переводя грузин, обогатили мировую поэзию.

А сколько потеряла бы русская поэзия, если бы Александр Межиров не перевел нам поэтическое-историческое-философское чудо лирика-великана Ираклия Абашидзе «По следам Руставели»? Задыхаешься от восторга, пролетая с автором над далекими чужими просторами в поисках этих следов. А какие формы, ритмы, смыслы связывает автор единым проникновением домысла!..

Вот цитата из главы, в которой звучит предполагаемый монолог Руставели, произнесённый о родном языке, на чужбине:

 

              О, язык!.. Ты родной нестареющий наш и старинный, наш единый.

              Ничем ты не можешь быть здесь заменён.

              Лишь тебя позабыть не дано мне в минуту кончины.

 

Сказать так о своём родном языке может сын любого народа. Абашидзе и Межиров дали поэтическую концентрацию этого чувства.

Не могу не упомянуть любимого, не так давно ушедшего от нас, очень большого поэта Шота Нишнианидзе. Это поэт-орган, оркестр, настолько полифонична его поэзия, имея в виду и звучание, и темы. Я помню потрясшее меня стихотворение «Моцарта забрали на войну» в переводе Н.Гребнева:

 

                                                     И сегодня, через двести лет,

                                                     Мы не слушаем его токкаты,

                                                     Не были сочинены сонаты.

                                                     Мы не плачем в сладком их плену,

                                                     Потому что в некий день когда-то                 

                                                     Моцарта забрали на войну.

                                                                                        

Кто из поэтов, как и что пишет сейчас в Грузии? Где покупать, как прежде, россыпи их книжечек, которые становились звёздами на небосклонах многонациональной поэзии? А ведь только поэзия в наше тревожное время соединяла бы нас по-прежнему под одним небом, ибо даже разноязыкая поэзия – одна – на всех.

Я намеревалась закончить свои размышления строками из стиха великого Галактиона Табидзе в переводе Беллы Ахмадулиной:

 

                                          О друзья, лишь поэзия прежде, чем вы,

                                          прежде времени, прежде  меня самого,                                                                                                 прежде первой любви, прежде первой травы,

                                          прежде первого снега и прежде всего.

 

Но недавно мною написано стихотворение, строки из которого в данном контексте оказались предпочтительнее в конце этой статьи:

 

                                           Прочту опять стихи Галактиона

                                           и за Мерани кинусь в ночь: какжить,                                                         

                                                             как жить,

                                          когда старинная натянута до звона

                                                      связующая нить?!