Аркадий КУТИЛОВ
АРКАДИЙ КУТИЛОВ – НАШ ЗЕМЛЯК
Несмотря на то, что жизнь Кутилова оказалась очень короткой, он успел оставить после себя огромное наследие, включающее в себя большое количество разножанровых произведений: стихов, прозы, рисунков, живописных работ.
Трудно, незачем и не нам судить о том, почему так закончилась жизнь человека, почему поэзия Кутилова была достойно оценена только спустя несколько лет после его смерти.
Стихи омского поэта вошли в антологию «Русская муза XX века», включены в антологию «Русская поэзия XX столетия», изданную в Лондоне на английском, наконец, – в нашумевшую антологию «Строфы века».
Чем же так притягивает к себе Аркадий Кутилов? Конечно же, своим необыкновенным творчеством и интересной личностью, редким поэтическим даром.
Родился Аркадий в 1940 г. в таежной деревне Рысья Иркутской области, неподалеку от которой протекает речушка Кутил.
Вскоре после войны, похоронив мужа, Мария Васильевна Кутилова возвращается с двумя маленькими сыновьями: старшим – Юрием и младшим – Адием на свою родину, в село Бражниково Колосовского района Омской области.
Детство и юность Аркадия Кутилова прошли в живописном сибирском селе с двумя речками Ошей и Яченкой, ставшем источником творчества будущего поэта.
В 1947 году он поступил в Бражниковскую семилетнюю школу.
Адий был читателем от бога, книги любил до безумия и читал их взахлёб. Кроме русских народных сказок, рассказов Джека Лондона, Александра Дюма, он особенно много читал о героях войны, особое место в его чтении занимала поэзия Марины Цветаевой, томики запрещённых стихов которой попались ему случайно в местной библиотеке. Её поэзия оставила неизгладимый след в душе будущего поэта.
В 1953 году Адий заканчивает семилетнюю школу. В то время в стране было модным движение Стахановцев. Он решил ехать в г. Омск поступать в ремесленное училище на обучение профессии токаря, эта профессия в то время была престижной.
Он сдал в училище документы и ему назначили день собеседования, но поступать он передумал, объяснив, что профессия токаря не даст свободы – будешь привязан к станку и всё, а он способен на большее в этой жизни и более высокие дела. Забрав документы в училище, он вернулся в Бражниково.
Его трудовая биография началась с рисования прикроватных ковров на клеёнке, портретов, натюрмортов. Он одинаково хорошо рисовал карандашом, углём, гуашью, а позже масляными красками.
Адий учился на двухгодичном заочном отделении рисунка и живописи Московского университета культуры имени Крупской.
По словам Кутилова, заочный Народный университет дал ему достаточно знаний, чтобы выработать художественный вкус и своё видение искусства.
В эти годы он работал заведующим сельским клубом и одновременно – художником-оформителем.
С октября 1962 года Аркадий проходит армейскую службу в дачном пригороде Смоленска – Красном Бору.
Во время службы он активно включается в жизнь местного литературного объединения, участвует в семинаре молодых литераторов, его стихи охотно печатают областные и армейские газеты, он получает высокую оценку своего творчества от таких поэтов, как Александр Твардовский и Николай Рыленков.
На третьем году службы в армии с ним приключился интоксика- ционный психоз и он был комиссован. В подавленном состоянии, потеряв интерес ко всему, он возвращается в родное село, работает журналистом в районных газетах.
Пережив тяжелейшую душевную депрессию, продолжавшуюся около года, Аркадий возвращается к литературной деятельности.
Впервые его стихи появились в 1965 году в газете «Молодой сибиряк» и в сборнике «Тропинка на Парнас».
Адий Кутилов не получил литературного образования, однако он постоянно занимался самообразованием. Хотя он родился в Иркутской области, но своей «малой» родиной он считал село Бражниково. Ведь именно здесь происходило его становление и как человека, и как поэта.
Он перерос своё деревенское детство, оно для него навсегда осталось где-то там, в наивной мальчишеской вере в людей, в счастливое будущее.
После возвращения из армии Аркадий женится на любимой женщине, у них рождается сын.
В 1967, году после смерти матери, он с молодой женой и сыном уезжал в Иркутскую область, где он когда-то родился, на родину своего отца.
Но через год Аркадий возвращается на свою малую родину – в село Бражниково.
Семейная жизнь поэта не складывается. В один год от него уходит жена, умирает родной брат и поэт остаётся один, без семьи и без дома.
Некоторое время он ведет кочевой образ жизни сельского журналиста, работает в целом ряде районных газет, нигде подолгу не задерживаясь.
Решив посвятить свою жизнь литературе, перебирается в Омск. Однако и в городе в судьбе поэта ничего не изменилось.
В течение многих лет его окружали только случайные люди и немногочисленные друзья.
Его домом, рабочим кабинетом становятся чердаки и подвалы, палаты психиатрических больниц, библиотека колонии, где можно было отдаться творчеству.
Несмотря ни на что, он писал почти круглосуточно. Сотни стихов, десятки поэм. Наверное, только вера в Добро, в свой Талант, в своё Предназначение помогла ему вынести эти бесконечно долгие страшные годы.
«В стихах Аркадия Кутилова поэзия словно бы рождается еще раз, от Адама.
А. Кутилову надо было просто самому находиться в первобытных условиях, как В. Хлебникову, чтобы получалась поэзия. Только в звериной шкуре сознательного бомжа он мог стать сибирским киником с диогеновской свободой мышления и стихосложения.
Но если теплолюбивому греку достаточно было бочки, то сибирскому Диогену «бочкой» служил весь мир, начиная с природы, выучившей поэта таежно-чистому языку» (Владимир Яранцев, город Красноярск).
Читая его стихи, мы не найдем в них озлобленности или обиды. Напротив, его поэзия одухотворена любовью к людям, родной природе, к России. Он пел о своей «тихой родине», о заре, об утренней зеленой звезде, о любви.
Творчество Кутилова можно считать многоплановым, всеохватным, оно отражает в себе все проблемы, какие только могут взволновать сердце истинного поэта.
Нравственность и духовность, экология, философия и история, война и политика, наука и искусство – все эти темы поэт пропускает через свою мятущуюся, ранимую душу; заметно меняются его стиль и лексика, но везде слышен узнаваемый, «Кутиловский» неповторимый голос.
Почти все творчество Кутилова автобиографично. Он писал о людях, которых видел каждый день, писал о них с теплотой, окрашенной нотками юмора. За этим грустным юмором видна тоска разочарования, а иногда – и настоящее отчаяние. Кутилов не питал иллюзий относительно окружающей его жизни, при этом стремясь к тому, чтобы его образы вызывали у зрителя симпатию, но не жалость.
Жизнь Аркадия Кутилова прервалась на взлёте, он трагически погиб в 1985 году.
Размышляя о судьбе Аркадия Кутилова, как-то явственнее, материальнее наводят на мысль о смысле старинного русского речения: «написано на роду». Да, поэту было написано на роду прожить недолгую, во многом несуразную, противоречивую, с высокими взлётами и мрачными провалами, жизнь, но сердцевиной, сутью, основой её было творчество.
Годы его активной творческой работы совпали с пресловутым периодом застоя, как теперь поименован отрезок времени 70-х и начала 80-х.
Интуитивно, рецепторами своего таланта Кутилов, как мог, сопротивлялся всеобщей нивелировке душ, всеобщему разрушительному нейтрализму. Он ушел в себя, сведя к минимуму потребности тела, жил аскетично, общался буквально с одним-двумя наиболее близкими ему людьми, но и то же время, – и это сегодня явственно видно по его стихам, – в поэте постоянно шла, не прерывалась работа души, которая никогда у него «не ленилась». Тем не менее, окружающее время накладывало и на Кутилова свой отпечаток, ставило своё тавро – отсюда сарказм его стихов, горечь, порою и мрачность, родственная этакому «чёрному юмору». Несмотря ни на что, главным в жизни Аркадия Кутилова было творчество. Любил он живопись, особенно тепло говорил о Чюрленисе, любил классическую музыку –Бетховена, Чайковского, Скрябина, но сутью его натуры все же были стихи. Они и остались после поэта.
«Судьба дала Кутилову право говорить о самых явных земных категориях, говорить остро и убедительно, потому что наделен он был редкостным поэтическим даром. И пусть не успел он полностью реализоваться, но остались его необычные, фантастические рисунки, осталась его острая пластическая проза, наконец, осталась память о поэте в сердцах его друзей» – написал в своем предисловии к первому сборнику стихов Кутилова «Провинциальная пристань» писатель Владимир Макаров.
Кутилов не сумел издать при жизни книг, оставив разрозненные записи своего творчества и неполные факты биографии. Но самые страстные поклонники «кутиловской» поэзии торопятся успеть собрать воспоминания о нём современников и то, что осело когда-то в домашних архивах его знакомых и друзей.
У него ещё всё впереди.
Будет в городе Омске и улица, носящая его имя, будет и всероссийское признание.
Творчество Аркадия Кутилова забвению не подлежит.
Оно будет жить и после нас. Будет жить и тогда, когда о многих из нас, нынешних, никто вспоминать не будет.
Материал подготовили Н.А. Арзамасцева, А.В.Козырев
«МОСКВА ПРИДУМАЕТ МЕНЯ…»
* * *
Не пойму я тебя, иноверца,
наши взгляды давно разошлись.
Расстоянье от сердца до сердца –
может, час, может, целая жизнь…
Через чащу добра и порока,
сквозь уступки, пинки и тычки...
...А прямая до сердца дорога –
не длиннее вот этой строки.
ТЫ
Кем-то в жизнь ты неласково брошена...
Безотцовщиной звали в селе...
Откопал я тебя, как картошину,
в чуть прохладной сибирской земле.
Я впустил тебя в душу погреться,
но любовь залетела вослед...
И теперь на тебя насмотреться
не смогу и за тысячу лет.
В СЕМЬЕ
В семье
значение всех событий
приобретает особый стиль:
погиб «Титаник»;
родился Витя;
зелёный чайник снесли в утиль...
Война в Камбодже;
сосед буянит;
украли сумочку у жены...
«Титаник» жалко,
и жалко чайник...
В семье
масштабы
упрощены.
ВОЙНА
Есть я, есть ты в зелёном кимоно,
и телевизор смотрит диким глазом...
Я не люблю военное кино:
там всё не так, как в дедовых рассказах.
Я скромный зритель, тютя и губан.
Не для меня твоей причёски грива.
Тебе нужней экранный горлопан,
который «умер» точно и красиво.
Он после съёмок бросится в такси,
ты в мыслях сядешь рядом на сиденье...
И вот тогда – о господи, спаси! –
мне так нужны войны цветные тени!..
И я взовьюсь, как утка на лету –
трофей твоей добычливой охоты.
Вот пусть тогда распорют темноту
брюхатые десантом самолёты!
Пусть бомбы сядут к праздничным столам,
пусть взрыв-букет цветёт в руках у смерти.
Лежит кругом людей кровавый хлам,
и хлопья пепла носятся, как черти!..
...Я не люблю военное кино!
Люблю тебя в зелёном кимоно!
Ревную дико, тупо, ослеплённо!
Люблю тебя в проклятии зелёном!..
...Зачем ты смотришь в чёрное окно?!
* * *
Ты брошена, разбита, искорёжена,
над письмами закончился твой пост.
Душа твоя в конвертики уложена
и злобой перетянута внахлёст.
Ты волосы болванишь чуть не наголо, –
смотрите, мол, а мне на вас плевать!
Ты стала узколицая и наглая,
слова твои – всё «мать» да «перемать»...
Ты брошена, судьба – сплошные дыры,
и голос недоверием изрыт.
Старушка из семнадцатой квартиры –
«Хороших не бросают!» – говорит.
Ребёнка незаконного, внебрачного
таскаешь контрабандой под плащом...
А пошлина давно уже уплачена
бессонницей, слезами и дождём.
Ты брошена, ты, значит, нехорошая.
Ты брошена, как камушек со скал.
Ты брошена и сплетней припорошена...
А я как раз такую и искал.
МОЙ ДЕНЬ
В этот день я не знаю ни границ, ни оков,
даже Смерти кричу: «Эй, мадам, будь здорова!..»
В этот день мне плевать на когорту врагов –
от швейцара Никиты до министра Петрова.
Не медведь, не змея, не енот, не лиса, –
я такой Человек, что найдёте ли кроме-то!
Режу правду в глаза, крою матом туза,
не пугаюсь часов и коварных барометров.
В этот день я бросаю любые дела.
Пусть отделы зарплат от убытков повесятся!
...Это день 32 числа
любого текущего месяца.
ВКЛАДЫШ К МОЕЙ ТРУДОВОЙ КНИЖКЕ
Вот я умру, и вдруг оно заплачет,
шальное племя пьяниц и бродяг...
...Я был попом, – а это что-то значит!
Я был комсоргом, – тоже не пустяк!
Я был мастак с багром носиться в дыме.
Я с топором вгрызался в синий бор.
Я был рыбак, и где-то на Витиме
мой царь-таймень не пойман до сих пор.
Я был художник фирмы «Тети-мети».
Я под Смоленском пас чужих коров.
Я был корреспондентом в райгазете
и свёл в могилу двух редакторов.
Учил детей и им читал по книжке,
как стать вождём, диктатором Земли...
И через год чудесные мальчишки
мою квартиру весело сожгли!
Я был завклубом в маленьком посёлке.
Поставил драму «Адский карнавал»...
И мой герой, со сцены, из двустволки,
убил парторга. В зале. Наповал.
Бродягой был и укрывался небом.
Банкротом был – не смог себя убить...
Я был... был... был... И кем я только не был!
Самим собой?.. А как им надо быть?..
ЛЮБОВЬ И ДОЛГ
Звучи, мой стих, во храме и в овине!
Про верность долгу слушайте рассказ.
Он токарь был, она была графиня,
и вот судьба свела их глаз на глаз...
Шальная ночь гудела соловьями,
и месяц млел от призрачной тоски.
«Мне хорошо, – она сказала, – с вами!»
Он промолчал, лишь стиснул кулаки.
Она цвела заманчиво-жестоко,
её желал и мёртвый, и живой.
Но он был токарь, первоклассный токарь,
и секретарь ячейки цеховой!
Вуаль графиня скинула не глядя,
но он угрюм, как танковый завод.
Графиня рвёт с себя тугое платье,
но он угрюм... Графиня дальше рвёт.
Графиня бьётся, стонет, свирепеет
в почти предсмертной чувственной тоске.
Он членский взнос (четырнадцать копеек)
в кармане сжал до хруста в кулаке.
Графинин вид чертей ввергает в трепет!
Бог очумел от шёлковой возни!..
Сам Луначарский, вдруг явившись в небе,
ему вскричал: «Возьми её, возьми!»
Но он её окинул гордым глазом
и – «Нет! – сказал. – Хоть жгите на огне!»
Она лежала в стадии экстаза,
а он стоял немного в стороне.
Не сдался он, так чист и неповинен!
Бушуй, наш враг, от ярости бушуй!
Он токарь был,
она была графиня...
Он – просто токарь,
а она – буржуй!
* * *
Назло несчастьям и насилью,
чтоб зло исчахло наяву,
Земля придумала Россию,
а та – придумала Москву.
И вечно жить тебе, столица!
И, грешным делом, я хочу
стихом за звёзды уцепиться,
чтоб хлопнуть вечность по плечу.
Живу тревожным ожиданьем,
бессонно ямбами звеня...
Мой триумфальный день настанет:
Москва
придумает
меня!
РОМАШКА
Гляжу в цветок солнечноликий:
какая дивная трава!..
... Умы великие велико
эпох вращают жернова...
Живут и броско, и отважно –
под шорох звёзд и гром атак...
А что по поводу ромашки
сказать могли бы вы?..
Итак...
Ева:
Адам бледнел и прятал очи,
и прятал очи, и бледнел...
И вдруг сорвал один цветочек
и бросил мне... и покраснел.
Сократ:
Ты – Ромашка,
я – Сократ.
Я твой раб –
со лба до пят.
Архимед:
Триумф ромашки недалёк...
Зачем бросаться нам в глубины,
коль скоро, глядя на цветок,
народ придумает турбины...
Юлий Цезарь:
Ромашка – чудо. Всё. Без прений!
Иначе – ссора и война...
Ромашка – выше подозрений,
как Юльки Цезаря жена!
Христос:
...И будет день, и в блеске дня
отпустит крест остатки плоти…
Народ ромашками меня
к земному шару приколотит...
Фома неверующий:
Здесь, может, видимость одна?
А если видимость, то чья же?
И почему белее сажи?
Да и ромашка ли она?
Илья Муромец:
Мне – копьё да кобылушку чалую,
да всю жизнь бы не падать с седла.
А избушка моя в Карачарове
вся ромашкой давно заросла.
Баба-яга:
На свиданья всё летаю,
истрепала сто плащей...
Дай, ромашка, погадаю:
любит-нет меня Кащей?..
Кащей:
Мне ведьмы шлют приветов массу,
ромашек воз и прочих див...
А я всё злато сдал в сберкассу –
и получил аккредитив...
Чингис-хан:
Я помню пленницу одну,
одну славянскую княжну...
За гордый взгляд её убили:
не покорилась мне она...
Когда я умер, на могиле
ромашка выросла одна.
Борис Годунов:
О кровавых ромашках не врите вы,
будто я закровавил цветки...
Во дворе, где зарезали Дмитрия, –
васильки, васильки, васильки!!!
Отелло:
Девчушка-ромашка – монетка-бедняжка...
Какой же злодей прикарманит?!.
Любит – не любит, вздохнёт – приголубит…
Обманет!..
Дон Кихот:
О сеньоры,
ромашка во мне
будит дальние отблески счастья...
Я за счастьем
гонюсь на коне
да осла прихватил. На запчасти.
Капитан Флинт:
Эй, с цветочком!..
Да как вы посмели?!.
Прочь со шхуны!..
Убью невзначай!..
Пару слов о ромашке?..
С похмелья
помогает ромашковый чай.
Степан Разин:
Бабам – мёд,
гулякам – бражку,
вдовам – плач,
а девкам – пляс...
Розы – всем!..
А мне – ромашку...
А боярам –
пулю в глаз!
Петр Первый:
Сей злак матросу и солдату
снимает сто душевных мук...
Послать
в пробирную
палату!..
В отдел лекарственных наук.
Страдивари:
Три вещи всего совершеннее в мире:
ромашка
да скрипка...
да Ту-104.
Робинзон Крузо:
Славно было, деточки:
попугай на веточке,
людоеды, Пятница, море...
А теперь:
попугай – в клеточке,
булка хлеба в сеточке,
да ромашка-Машенька –
не жена, а зверь!
Капитан Кук:
Когда меня
ромашки доедали,
от ужаса
туземцы трепетали.
Екатерина Вторая:
Я Потёмкину
в спальне бросила:
«Я ромашка... Спаси от осени!..»
...Утром
русские кобели
все ромашками расцвели!
Сальери:
А Моцарт
во сне
обозвал меня братом,
и грохнул над полем отрывистый стон.
Ромашковым лугом,
ромашковым садом,
ромашковым ядом закончился сон!..
Суворов:
Помилуй бог, какая прелесть!..
Ромашка, ты ли это, ты?..
...Ну что, ребята, насмотрелись?..
Вперёд! за русские цветы!..
Кутузов:
Ромашковое поле?
Сей знак для нас хороший...
Ну, с богом, брат де Толли!
Давай, Багратиоша!
Конёк-горбунок:
Хоть желудку тяжко,
хоть смеются свиньи, –
пусть растёт ромашка!..
Пожую полыни.
Хлестаков:
Да я... да мы... да Пушкин Шурка!..
Р-р-ромашка, крошка!.. Сто чертей!..
Я вам пришлю из Петербурга
двенадцать тысяч орхидей!..
Демон:
В поэме «Демон» прелести немало.
Но Лермонтов из виду упустил:
меня Тамара Димой называла,
когда я ей ромашки приносил.
Печорин:
Любовь, ромашка,
тлен и прах...
Кино, вино да буги-вуги...
Я пью да сплю,
да вот на днях
убил Грушницкого. От скуки.
Плюшкин:
Подмётка, пряжка?..
Ах, нет, ромашка...
Ну, бросьте в кучу –
на всякий случай.
Дантес:
Ромашка – дрянь!
Я свет познал...
Таких жар-птиц
сбивал в полёте!..
Таких поэтов
корчевал!..
А вы –
ромашку мне суёте!
Обломов:
– Эй, Захарка, откуда депеша?
– Это цветик...
– Ну выбрось, свинья!
– Дык хорош...
– Дай посудину, леший!..
– Для ромашки?
– Да нет, для меня.
Храбрый портняжка:
Одним махом
семь дубов поломахом!
А качнётся ромашка –
и растает портняжка –
от нежности...
Рыцарь К.К.К.:
Негр с ромашкой?
Крой их!..
Линчевать
обоих!
Анна Каренина:
Прислал мне Вронский
три цветка:
ромашка, лилия и роза…
Один из них
похож слегка
на колесо от паровоза...
Карл Маркс:
Демократическая личность!..
Природой создана не зря...
Ромашка смотрится отлично
в руке царя – и косаря.
Человек в футляре:
Ромашка?.. Господи, прости!..
И где? – у парня за фуражкой!..
Скорей в участок донести, –
здесь пахнет вовсе не ромашкой!
Ванька Жуков:
«Милый дед, я твой ответ получил, –
чтой-то почерк у тебя стал нестарый…
А почтарь мне две ромашки вручил,
говорит, что от дедушки Макара...»
Столыпин:
То было в марте...
Нет, в апреле, –
как раз расцвел Нескучный сад...
Одна курсистка
на расстреле
ромашку бросила в солдат!..
Шерлок Холмс:
На лепестках – губная краска...
Ромашкой пахнет тут и там...
Любовь и ревность... Дело ясно!
Вы арестованы, мадам!
Ленин:
Архиневинная,
архипрекрасная,
как мысль мужицкая, проста...
Была б ещё
и цветом красная –
и был бы символ хоть куда!
Чапаев:
Чуть-чуть снежок
и неживая...
И может слопать
чей-то конь...
Ромашка,
дура полевая...
А ну-ка, Петька,
дай гармонь!..
Бравый солдат Швейк:
Ура! да здравствуют фуражки,
штаны, кальсоны и пиджак!..
Ромашки, пушки, каталажки!..
И кружка пива натощак!
Эйнштейн:
Она сравнительно ничтожна,
не галактический формат...
На вечный двигатель похожа,
плюс нежность, смысл и аромат.
Чарли Чаплин:
Смех и слёзы – так просто, –
прочь весь лоск и стекляшки!..
Пусть – штаны не по росту
да ромашка в кармашке...
Остап Бендер:
Пишу задумчивые строки:
«Висит ромашка над столом,
белеет парус одинокий
в тумане моря... за углом...»
Рокфеллер:
Весь в поту – не просыхаю:
все деньгу гребу лопатой...
Над ромашкой не вздыхаю,
потому такой богатый.
Буратино:
Куклы в пыльный запрятаны ящик,
и в каморке под лестницей тьма...
Папа Карло всё чаще и чаще
вместо хлеба приносит ромашки...
Дед Щукарь:
Кто ромашка такая
и каковский в ней чин,
мы с Давыдовым знаем,
да пока помолчим.
Эйзенштейн:
Кино мельчает. Странно, странно.
Гудки, штыки, прокатный стан...
Как говорится, кризис жанра...
А ну, ромашку – на экран!
Ежов:
Товарищ Якир,
вы лихой командир!..
Пожалте в наркомью светлицу...
Для вас припасён
деревянный мундир,
и даже – ромашка в петлицу!
Гитлер:
Ромашки
в будущем,
возможно,
еврейской плотью назовут:
я их
вытаптывал –
безбожно...
Да вот не вытоптал – живут!
Сталин:
Букет белорусских ромашек?..
Букет?.. Без звонка и письма?!.
Букет?.. Без записочки даже?..
Букет... белорусских ... рома...
Хм... Подозрительно!
Неизвестный солдат:
«Ромашка», откликнись
сквозь время и смерть!..
Один я остался на свете...
«Ромашка», «Ромашка», «Ромашка», ответь!..
...«Ромашка» уже не ответит...
Хрущев:
Наш цветочек,
в доску наш!..
Исключительный
фураж!
Марсель Марсо:
«Цветочек, как колесо...»
– Пардон, объявляйте, сударь:
«Выступает Марсель Марсо! –
«Колесо. Квадратное чудо».
Мао Цзедун:
Мы вышли в сад...
Луна, как Мы, сияла...
Цвела ромашка,
скромная, как Мы...
Мы усмехнулись
горько и устало:
цветок – и Мы
среди вселенской тьмы!.
ЭВМ:
Ромашку – в пасть,
изучим малость...
2а + в
тах-тах, пам-пам...
...Алё, простите,
я сломалась, –
цветы
пока не по зубам.
* * *
А мысли шагают коряво,
а губы от страха спеклись...
Уходит... жена или слава...
свобода, а может, и жизнь.
На лучшем твоём перекрёстке
она – у другого в руках.
Не порти, дружок, папироски,
не бейся в ревнивых силках.
Когда над телами убитых
враги распивают вино,
убитым уже не обидно,
убитым уже всё равно...