Ерлан ЖУРАБАЕВ

Независимый обозреватель, публицист, аналитик, главный редактор информационно-аналитического портала BUYBRAND Inform.  В 1975 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Девять лет провел на дипломатической службе в центральном аппарате МИД, посольствах и генконсульствах во Вьетнаме и Камбодже. Шесть лет работал в «Труде» и два года – в «Общей газете». Был главным редактором журнала «Франчайзинг в России», редактором журналов «Молл» и City Space, ответственным редактором «Нефтяного обозрения», работал в корпорациях «ЛУКОЙЛе» и «РУСАЛе». Мини-роман «Флирт-стрит, Moscow»  издан в журнальном варианте.

 

ВИД СВЕРХУ

Рассказ

 

Погружение в тему

Как появилась моя Белая Тучка

Все мы рано или поздно теряем любимцев. Они, как и люди, уходят в мир иной. Потерял и я. Грустная тема. Но мир не кончается за соседним углом. Даже по закону сохранения энергии ничто не пропадает бесследно. Ушедшие переходят в иное, более совершенное качество. Но связь может продолжаться, хоть и слабая, конечно, между теми, кто жил душа в душу в нашем мире.

Мы с Ирбисом, белым французским бульдогом, часто смотрели глаза в глаза, душа в душу, потрясённые мигом Любви. И окружающий мир разом исчезал. А потом исчез Ирбис из окружающего мира. Удар машиной – и мы оказались в разных измерениях. Но связь продолжилась, я это явно ощущал сразу после его ухода, ощущаю и сейчас, спустя два с половиной года.

Как это происходило у меня? Здесь всё тщательно записано.

Ерлан Журабаев

 

ВИД СВЕРХУ

Рассуждения отчаянной Белой Тучки

1.

Я ушел 40 дней назад. Легко и просто, как и жил. Сознание выключалось плавно и не слишком болезненно, многие о таком земном конце только мечтают. Я, французский бульдог, славный и любимый окружающими, ушел по-английски, не мучая Человека тягостным последним прощанием. За 18 дней, которые Я прожил после удара машиной, Человеку и так досталось. Такие вещи, как Уход, надо воспринимать легче, но как ему объяснишь, да еще с моим затухающим сознанием. Уход со всеми случается, рано или поздно. Все собаки об этом знают и догадываются, что у них это скорее рано, чем поздно, в сравнении с людьми. Лично Я до этой истины быстро дошел, потому временами, когда все было особенно хорошо, сладко грустил. Сладко, потому как, согласитесь, в возврате в Начало – своя прелесть. Но Человек, могучий и великолепный, ограничен Свыше в ощущениях и радостях. Увидев печаль неземную (ему все казалось, что моя порода – фрбули – сплошь пришельцы из чудесных миров) в моих круглых тёмных глазах, он сразу беспокоится: «Ты что, Зай, такой грустный, о чём Зайка моя печалится?». И мы смотрели глаза в глаза, душа в душу, потрясенные мигом Любви. И окружающий Мир разом исчезал.

Зай – это от полноты чувств-с, а вообще Я – Ирбис, Белоснежный барс, отчаянный затейник, наглый Кока, негодяйская собака, профессор и наивный ребенок в одном лице. В общем и целом – отчаянная и противная Свинка. Умная и независимая, безмерно любимая и любящая. «Возлюби ближнего» – это про меня, мне это легко, так считал и считает мой Человек. Он был со мной на равных и не выяснял, кто главней в нашей расчудесной мини-стае на две персоны. Это, конечно, вопреки умным книжкам, которые читал Человек, но мне нравится.

 

2.

Первое, что смутно-смутно различили через младенческую голубую поволоку прозревшие к первой неделе земной жизни глазки: мои и соседские белые лапки с розовыми подушечками и кривыми коготками. Первые мысли: «Ближайшие четыре лапы – видимо, мои; я – голодный, это – плохо. Лапками топ-топ прямо к ням-ням-чмок-чмок».

Насосавшись сытой жизни, я затевал игрища с такими же малышами – мы кусались, пищали и отчаянно барахтались. Как правило, Я просыпался первым, рано-рано, и, ещё зевая, кусал всех подряд – будил всю корзину для дружеской возни. Мне с детства была нужна компания, Я публичная персона. Не важно, что никто играть не собирался. Идею игры, как и любую идею, надо зародить и бросить в публику. Ничего, что сонные и вялые, – присоединятся к активным.

Пришел Человек, и Я сразу ему понравился, отчаянный двухмесячный сорвиголова, играючи прокусивший палец зубками-иголочками. Да и Хозяйка хотела, чтобы меня забрали, чтобы всю сопящую компанию не баламутил с утра пораньше, когда все спят.

 

3.

Меня вынесли наружу, поместив в вязаную шапочку, как в кроватку. После квартиры мир оказался огромным и холодным, Я притих, испуганный приоткрывшейся Бесконечностью. Человек и его Сын уселись со мной в железный ящик на колёсах и гордо покатили домой. Езды было минут на пять. Так мне выпало: родился, прожил и умер на одной улице.

Из тёплой шапочки-кроватки Я благодарно лизал руки, подставляемые носы и щёки, слегка растерянный потоком впечатлений. В новом обиталище моя уверенность в себе и окружающих, столь любезная моему Человеку, быстро вернулась. В мире нет ничего, отчего стоит смущаться хорошему псу.

 

4.

Я вырос в любви и уважении, баловстве и строгостях, мелком плутовстве и абсолютной искренности. Мы жили вдвоём, и Человек разговаривал со мной. Изредка приходили гости, Я радовался и бесился, приставая с играми. Я люблю всех и каждого, так за мной записано Наверху. Я прислушивался к разговорам и сам подавал голос. Люблю слушать человеческую речь, не понимая деталей, улавливаю настроение. Зачем нужны детали, если суть схватываешь на лету.

Человек частенько говорил гостям: французских бульдогов, этих очаровательных уродцев, вывели сами англичане в отместку за поражение от французов в битве при Ватерлоо. Не очень понимая, что все это значит, Я смеялся вместе со всеми. Всю жизнь Человек не переставал восхищаться моим легким нравом, весельем и юмором, невозмутимостью и постоянно приподнятым настроением. Для всего этого надо просто хорошо выспаться и не заниматься ерундой. Грешно предаваться унынию, когда вокруг столько других грехов. Эту мысль Человека Я хорошо понимал и шесть с половиной лет с большим удовольствием веселил себя и Его. Я – Зай-весельчак, отчаянная Белая Свинка, славная, любимая и любящая.

 

5.

Солнце, жара, волны, пляж, песок. Мне пять месяцев, и Я впервые у Большой Воды. Меня осторожно купают на руках. Осторожность – не по мне.

Сжавшись для скорости в комок, Я несусь вдоль берега по мелководью. Брызги, бег до изнеможения, до вывалившегося языка и выпученных глаз. Временами резко меняю направление – насквозь через пляж по раскалённому песку, покрывалам и полотенцам, прыгая через лежащих людей. Стремительный Я – мокрый, в песке. Бесилки по полной, полные бесилки, до изнеможения и задыхающегося восторга. Мы, фрбули, всегда бесимся от полноты чувств. Чувства рвутся наружу. Человек называет нас пассионарными бульдогами, феерическими личностями. С годами Я понял, что это – одно и тоже, и означает восхищение моей радостной предприимчивостью. Как ни странно, люди почти не умеют беситься от радости, и потому любят тех, кто умеет. Зато порой они бесятся от злости. В это лучше не вмешиваться, однако.

А вообще, сколько себя помню – меня все любят, все улыбаются. Я – чудное мгновение, Ирбис Счастья. Я о себе высокого мнения, заслужил. Но ещё больше гордится мною Человек, восхищается и сейчас безмерно. Он ещё при земной моей жизни со страхом вспоминал об Уходе, давал волю страхам. Но Мир нарезан слоями, и всегда есть продолжение, есть куда выпрыгнуть и удивиться. Человек смутно догадывается, что всё устроено чудесным образом, но всё ж таки боится – а вдруг всё не так, и Мир обрывается за ближайшим углом. Человек много знает и мало верит, так устроен. Его могущество соразмерно слабостям. Ему нужен спутник жизни на четырёх, в крайнем случае на двух лапах. Иначе он теряется в Мире, не умея самостоятельно извлекать из него достаточно радости. Когда-нибудь мы с ним, конечно, поболтаем обо всем, надо просто дождаться. Здесь, Наверху, многое открывается. Здесь другой горизонт. Вот что бы Я сказал, глядя Ему в глаза, прямо сейчас:

Бульдоги,

Люди,

Любовь,

Вечность.

Вдруг постижение миров.

 

Мы здесь транзитом.

В бесконечность.

Врата откроются в свой срок.

Жизнь коротка. Ну,

Потерпи,

Немного.

Не так далёк и твой черёд.

Бульдог

И ты.

И Бесконечность.

Все

Станут всем.

Через любовь.

НАМ ВСЕГДА ЕСТЬ КУДА ВЫПРЫГНУТЬ И УДИВИТЬСЯ.

 

6.

В детстве Я прыгнул во время прогулки в пруд за веткой. В самом начале моей второй Зимы. Эти пруды люди устроили один выше другого. Три пруда, отделённые друг от друга высокими дамбами. Я вбежал на дамбу верхнего пруда и с разбега прыгнул. Человеку снизу было не видно, что там наверху, но Он, как оказалось, уловил тихий всплеск. Пока Он вбежал на дамбу, Я ушел под воду, задрав голову к поверхности, к голубому небу. Сквозь воду Я видел Солнце, потом Человека надо мной – по пояс в ледяной воде. Наши глаза встретились, и я был выхвачен с глубины. Вода с меня потоком падала обратно в пруд.

Испуга не было, Я и не сомневался, что меня спасут. Не пришел мой черёд, врата были закрыты, Я это ясно ощущал.

Дав мне как следует отряхнуться, Человек бегом бросился через лес к дому с мокрой Свинкой на руках, закутанной с головой в его куртку. Потом Он запыхался, опустил меня, и мы понеслись бок о бок по лесной тропе. Мне было весело, пожалуй, только мне. Никто не заболел и не был наказан. В пруды я больше не прыгал даже за утками, даже за водоплавающими собаками, но воды не боялся, по шею порой заходил. Мы, фрбули, почти не плаваем, так устроены большей частью. Ничего страшного, у нас сухопутные достоинства.

Мне не раз доводилось бывать у очень Большой воды в жаркий день. Меня заносили в воду на руках и отпускали. Я научился выгребать лапами к берегу, два метра – мой личный рекорд. Почувствовав лапами дно, выбирался на сушу. Довольные, мы гуляли вдоль пляжа, а радости жизни шли по пятам. А дома – сразу спать. Чтобы быть пассионарным бульдогом, надо очень хорошо выспаться.

 

7.

Люблю удивлять. Это просто, если сам умеешь удивляться миру. Умеешь набраться впечатлений и выплеснуть их в один миг.

Всё яркое прессуется в один моментальный кадр. Вот стрекоза зависла в воздухе, а ты прыгни посильней - и на секунду сам зависнешь рядом. Стрекоза очень удивится, и Человек улыбнется отличной затее. Все получится, если ты ловкий и с лёгким характером. Французскому бульдогу всегда есть, чем удивить мир.

Здесь, Наверху, всё желанное – реально. Всё и сразу. Кроме прямого общения с Человеком. Надо подождать. Мне ждать легче: я и раньше всё чувствовал, а теперь мне вообще открыто многое. Человеку временная разлука даётся труднее. Он отчаянно старается верить, но его атакуют страхи и горечи – а вдруг что не так? Вдруг опять обманут в лучших чувствах?.. Ну, как ему объяснишь?

 

8.

Мы любим скорость на колёсах. Первым делом надо с чистыми лапами – то есть, чтобы тебя вынесли из дома на руках или после прогулки протерли лапы – забраться с Человеком в хороший железный ящик. Человек оживит ящик на колесах, и вскоре всё замелькает за окнами по бокам, уносясь назад вместе с ветром. Трудно оторвать взгляд от бегущих боковых картинок. Но если смотреть через переднее стекло, то прямо на тебя наваливаются максимальныескоростные впечатления. Люблю максимальные впечатления.

Человек называет чудно урчащий, подрагивающий на ходу ящик приятным словом «машина».

- Пойдём на машине кататься? – спрашивает Он. Радостное возбуждение охватывает меня. Машина – это здорово, это понимать надо!

Мы несёмся вперед, как всегда вместе, ощущая тепло и азарт друг друга. Люблю стоять задними лапами на сидении, а передними – на дверце, так, чтобы было видно, что там за окном бегущего ящика. А Человек поглаживает мне спину. Но чаще я сижу на коленях у Человека прямо перед круглой штукой, которую все время крутить надо, чтобы сохранить себя и ящик. Если удобно устроиться на коленях Человека, хорошо видно не только, что там сбоку, но и что впереди. Если боковое стекло уйдёт вниз, и я хорошо виден проезжающим, нам улыбаются, заговаривают, и я улыбаюсь, довольный собой и своим окружением. Люблю, когда хвалят, а хвалят почти всегда. Да.

По бесконечно широкому пути мы несёмся наперегонки с разноцветными железными ящиками, разом останавливаемся и встаем в очередь перед красной лампой на высокой ножке. Отдохнув у лампы и дождавшись смены света, ящики, фыркая, бегут дальше.

Порой наш ящик прибегал к очень интересному для собак месту. Человек, договариваясь о встречах там, называет его «Нескучный сад». Я теперь часто гляжу на это место Сверху, я теперь могу это. Когда на Земле тепло, Сверху видишь широкую зеленую полосу вдоль серой реки. И все зажато дорогами и крышами домов. Когда Я жил на Земле, то, конечно, не знал, что вся эта жизнь Сверху видеться будет. Теперь знаю.

Однажды в этом саду у реки мы гуляли с черной бульдожкой Кирой, которая привела с собой сразу трёх человек: двух взрослых и ребенка. Сейчас мне некогда вспоминать, пора возвращаться к другим Тучкам. Мы здесь все вместе – одна Туча, но можем позволить себе и отделяться на время. Бывает такое желание, особенно поначалу. Но долго быть одному, без своего Человека – грустная затея, мысли всякие всплывают, когда глядишь Сверху на то, что недавно было единственно существующим. Твоим домом с твоим Человеком, твоим двором с твоим лесом. Вон, у дома, стоит хороший железный ящик, серый и очень знакомый. Сверху он плоский, мелкий и без особых примет, а с Земли – просторный, удобный, родной мой ящик. Когда долго гуляешь по Небу отдельно от других тучек, приходит грусть. Я создан для Человека, и теперь надо ждать. Я – тут, Он – там. Так уж устроено, чтобы всё сошлось вместе, слилось раз и навсегда.

Сверху не видно деталей, зато открываются перспективы. И приоткрыто Главное: всё в мире восходит к равновесию в очень высоком Месте, гораздо выше нашей Тучи. Внизу это незаметно, а Наверху вдруг узнаешь: не будет острых углов, жёстких решений и строгих ошейников, одиноких собак, одичавших людей. Мой Человек перестанет страдать, уйдет горечь потерь. Всё растворится в Любви. Нижний мир, погуляв на воле и вволю насладившись и помучившись, разлюбив себя в себе, вернется в Верхний.

Жить здесь, Наверху, радостно и легко от нового знания. Все станут всем через Любовь. Только не надо торопиться, придёт черёд. Мы, бывшие земные собаки, держимся вместе. Одна Большая Туча без твёрдого тела, но с общей душой. Туча, когда мы вместе, бесконечно мудра и дружелюбна. Но не может вилять хвостом, которого нет, да здесь этого и не нужно. Любовь друзей человека, когда-либо живших на Земле и получивших в конце повышение, уходит в Большую Тучу. Мы, конечно, не единственная Большая Туча в Высоком Небе. Есть свои Тучи у хомячков, попугаев, свинок и даже котов с кошками. Для всех друзей человека, по родам их, есть в небе свой зал ожидания. Жди, и Человек прибудет к тебе в лучшем виде. Не имевший хозяина получит его здесь, где все вместе и каждый живет в каждом. Завершится общий сбор, и наша Большая Туча в полном составе утратит видимые очертания, уйдёт в самую ввысь, уступив место подрастающим Тучам.

 

Врата открываются в свой срок перед всеми. Вот мы уже и прошли через них в Мир переселенцев. И не так важно, кто кем был на Земле. Здесь все исправлены Тем, Кто придумал человека и друзей для него. Нас, собак, исправлять проще. Мы не сильно различаемся душой там Внизу и здесь Наверху. Но я пока новичок и во всем этом недостаточно разобрался. Всё будет правильно, а детали мне не даны.

 

9.

Человек временами подходит к высокой металлической ограде и смотрит на печальную брешь, сквозь которую недавно вышел чудесный Белый Зайка. Вышел вопреки уговорам и командам «ко мне». Вышел и ушел к бульвару, попал под машину, выжил, ушел из чувства вины в лесной парк, затерялся в нем на сутки и был найден. Но спустя 18 дней тихо и навсегда покинул Землю.

Я, Белый Ирбис, тоже частенько поглядываю на то место, через которое вышел. Сверху все здорово видно. Металлическая ограда вокруг школы и стадиона. В одном месте есть тропинка через выломанные звенья. Недостающие звенья в ограде и послушании привели к Уходу. Звенья приварили на место спустя месяц после моего своеволия. Все-таки ограды и команды нужны земным собакам.

 

10.

Мы вновь идём рядом под Луной. Он – домой, а Я окружаю его любовью. Его тень торопится, забегает чуть вперёд, ищет мою. У меня ни тени, ни тела, но Я – Ирбис, просветленная душа. Всё то же Отчаянное Любящее Сердечко.

Отчаянность теперь надежно защищена мудростью. Наверху она всегда подчинена мудрости. А на Земле удаль трепетного француза однажды выскользнула из тёплых объятий мудрости, воспользовавшись дыркой в ограде и послушании. Скачок сквозь защитный экран мудрости. Сбой в системе. На Земле так бывает.

Человек всматривается в бледную зависшую прямо над ним Луну, шевелит губами, зовёт по имени. Ирбис-Ирбичка-Ирбуся. У Луны несомненное сходство с круглой головой белого бульдога, терпеливо ждущего своего Человека.

 

11.

Вы что думали, это конец моих рассуждений? Конца нет. Не бывает. Конец придумали люди от большого ума. Бульдоги и на земле так никогда не считали.

… Я нёсся по небу, в голубой выси, вдогонку за серебристым реактивным самолётиком. Мы рассекали небо белым реверсивным следом, тающим прямо на глазах, если смотреть с земли. Человек, задрав голову, следил за моими играми с самолётиком. Я был везде и сразу, и Он это явственно ощущал, забыв о страхах и сомнениях. Он улыбался. Мы улыбались друг другу сверху вниз и снизу вверх. А концов не бывает. Пока, счастливо, до встречи!

 

Письма: Снизу Вверх и обратно

 

Моё №1

Здравствуй, Мальчик! Я здесь, ты там. Что же делать? Ничего. Только ждать и надеяться.

Вчера пришло в голову: а почему не написать письмо и не попытаться уловить отзвук твоего ответа? Ведь когда я стал записывать рассуждения Сверху моей Белой Тучки, наверняка искажая из-за разницы наших миров, я испытывал удивительные всплески отчаяния и радости от минимальной, но связи с любимейшей Белой Свинкой.

Вот сижу пишу. Не скрою, мне почти всё так же горько, хотя веселюсь порой – ржунимагу, а Иржик старается поддержать. Он теперь – мой палевый спасатель, даже Спаситель. Вы – две большие разницы. Ты – личность вселенского масштаба, философ-наблюдатель, отчаянный индивидуалист, насмешник и наглый безобразник. Он – мой ласковый нежный зверь, плюшевый медвежонок. Тоже безобразник и весельчак, но осторожный, далеко не столь уверенный в себе, как ты. В общем и целом: милейший валенок с задатками поросёнка. Вы пришельцы из разных миров. Два таких разных Ангела поддержки.

Тебе всё хорошо видно сверху, а от меня многое скрыто. Хотят, чтобы я сначала заслужил повышение, подарок Высшей Силы. Чтобы не ныл от любви к себе и прилагал усилия. Я прилагаю, не такие уж большие, зато постоянные. Кое-как пытаюсь различить очертания Высокого через земную мглу и тебя там, мою удивительную Белую Тучку. Смутно всё, но есть ощущение.

Ты помнишь, я часто пил пиво, янтарную навязчивую жидкость с волшебной пеной. А ты не возражал, Негодяйкин! Вот объявил пиву войну, запрет на его распространение во мне. Сказал пиву «фу!», и оно от меня отстало.

Мы с Иржем частенько заглядываем к тебе на могилку. Знаю, что ты не там, но, кажется, что ты подлетаешь туда, в лес и вместе с небесным светом улыбаешься нам сквозь макушки деревьев.

Хватит, наверное, для первого письма. А то разволновался, вот-вот в горькую горесть понесёт. Мне сейчас лучше не волноваться, тем более горько – пиво только этого и ждёт.

Пока, Мальчик, пока. Будем общаться, хотя бы через смутные и неточные послания. Такая уж связь у нас пока ненадёжная. Зато потом, дождавшись, будем болтать обо всём сразу и точно! Мудро и весело, и Иржичку с Чакой возьмём, конечно, в свою распрекрасную компанию небожителей.

Пока, Ирбичка!

 

* * *

От Ирбиса №1

Это я, Ирбичка. Белая Тучка, бывшая на Земле отчаянной Белой свинкой и шутником. Радостно, что Ты, мой Человек, помнишь всё, все наши деньки, шлёшь послания и записываешь за мной.

Тут в Высоте, все мы, любимцы человека, ставшие клетками одного организма, одной Большой Тучи, поднялись ещё выше. Это здорово интересно! Но Я не вправе рассуждать в подробностях, да и не в силах объяснить, где Я и кто Я теперь. Погоди, сам узнаешь и насладишься в своё время, когда мы станем одним Миром Любви. А пока буду общаться с тобой на земном уровне, буду таким, каким Ты меня помнишь. Мне радостно, что позволена некоторая связь между нами. Ты правильно чувствуешь: мир не кончается за соседним углом. И вот главное, что Я открою тебе в этом послании: даже на Земле к людям надо относиться не хуже, чем к собакам.

С нынешней Высоты мне многое открыто из твоей жизни с моим палевым преемником – Иржиком. В общих чертах я в курсе. Не обижай мальчика из-за памяти обо мне: он тоже француз, фрбуль, как Ты нас называешь. И тоже личность, и тоже любит тебя безоглядно. Я – Белая Свинка, а он Палевый Медвежонок. И не надо было так его лупцевать за то, что сгрыз твой аккумуляторный пылесос. Во-первых, Ты им всё равно не пользовался. Во-вторых, вспомни себя. Когда Ты по злости и радостному прощальному пьянству мстительно разгромил свой кабинет в офисе покидаемой нефтяной компании, Тебя ведь никто не наказал – ни земным порядком, ни Сверху. Тебя поняли и оставили мучиться угрызениями совести. Больше офисы неблагодарных обманщиков Ты не громил. Иржику нужно время! Вполне достаточно его отчитать и оставить наедине с совестью. Ирж – очень совестливый парень, а грызёт порой от одиночества и неуверенности. Не всем же быть философами.

Вот вспомнилась вдруг прогулка в Нескучном саду с бульдожкой Кирой. Я теперь могу повторить слово в слово, как Ты это описал в рассказе. Не веришь? Проверяй:

 

Кира и Ирби: Романтическая встреча двух московских бульдожиков

Вместе их свел случай и Нескучный сад. Кира и ее хозяйка Таня сразу обратили внимание на прогуливающегося по набережной белоснежного красавца с ушками в горошек. Но гордый снежный барс не спешил отвечать взаимностью. Уж больно его интересовало, а правильно ли уложена брусчатка на пирсе? Поняв, что правильно, он обратил внимание на Киру и ее хозяйку. И решил Ирбис, что они хороши. И с того момента до конца встречи он оказывал Кире трогательные знаки внимания. По словам Тани, обходительность Ирби могла соперничать лишь с галантностью его хозяина.

Ах, какой взгляд бросила Кира на Ирби! Это вам не бутерброд с колбасой, а любовь со страстью! Но Ирбис, конечно, не мог пропустить появление в парке боксёрши. Белая Свинка сразу побежала знакомиться, невзирая на команды хозяина и отчаянные взгляды Киры. Да нам по барабану – всем своим видом утверждал Ирбуся. А вот никого слушаться не буду!

От такого поведения мальчика Ирби девочка Кира, конечно, расстроилась... Впрочем вскоре Белая Свинка бросила обеих девчонок, забежала на склон холма и оттуда долго разглядывала Москва-реку и проплывающие теплоходы. Любовалась ли свинка Фрунзенской набережной на противоположном берегу? Науке это неизвестно.

Вот так ты писал обо мне, здесь всё точно. Свози Иржа в Нескучный Сад, это безобразие, что он там был лишь один раз. А купаться в фонтанах на ВДНХ – это вы здорово придумали.

Пока-пока, пишите письма!

Ваша Свинка, Отчаянное Любящее Сердечко