Ксения АКСЁНОВА

 

Родилась и живет в Липецке. Окончила ЛГПУ им. П.П. Семенова-Тян-Шанского, преподает на кафедре английского языка ЛГПУ; переводчик, кандидат филологических наук. Стихи публиковались в журналах "Петровский мост", "Звезда", "Урал".

 

 

ЗАПИШИ В СВОЮ ТЕТЕРАДЬ…

 

 

*  *  *

Я лежу щекой на скатерти,

наблюдаю за окном.

За окном – сплошная статика –

только небо в основном.

На ветвистых сухожилиях

вот уже который день

птица спит тяжелокрылая,

не отбрасывая тень.

Первый снег не опускается –

остаётся в вышине,

жизнь, весёлая красавица,

улыбается не мне.

В общем, как-то всё неласково –

нужных слов не подобрать.

Бог, тяни меня, вытаскивай,

запиши в Свою тетрадь.

 

 

*  *  *

С чувством острого несчастья

не потащишься к врачу.

Мам, держи меня за хлястик,

а иначе – улечу

за бесплодные деревья

и высокие слова...

В терпком мареве неверья

я пока ещё трезва.

 

Эту боль никто не лечит –

с ней скользишь по злому льду.

Мам, держи меня покрепче,

а не то я упаду

на высокие деревья,

на бесплодные слова.

В этом крепком невеселье

я практически жива

и уже не вижу драмы

ни в измене, ни во лжи...

Ну чего ты плачешь, мама,

ты держи меня, держи.

 

 

*  *  *

 

День прожит правильно и глупо.

Полы домыты. Ночь идёт.

Чужих огней не тает лёд,

и жизнь, как бабочку под лупой,

разглядываю столько лет...

Я поломыла полоумно,

как будто бы ждала гостей,

гостей, похожих на детей, –

наивных, праздничных и шумных, –

но их на самом деле нет...

 

Есть только горе-энтомолог

и невротичный чистоплюй.

– На, птичка, бабочку поклюй,

твой век заливистый недолог.

А мой – давно ни то ни сё.

И если вдруг под самый вечер

в окно влетает редкий жук,

то я ловлю его, держу,

уже почти вочеловечив…

Но и ему не повезёт.

 

 

*  *  *

 

В больничной тьме так много синевы –

уже который день я с ней на Вы,

она моей становится судьбою.

И то, что ночью пыльно-голубое,

то санитарно-белое к утру.

Я знаю, все когда-нибудь умрут.

Но я нарочно – выживу и сдюжу,

и буду, как надкушенная груша,

иному не доставшись бытию,

мерцать в больничном комнатном раю.

 

 

*  *  *

 

Неизвестно, откуда берётся

этот гул предпоследней воды –

из какого глухого колодца,

из какой неземной мерзлоты.

Он идёт из притихших колосьев

к берегам ненадёжных вещей,

в первобытное многоголосье,

в первобытность воды вообще.

Он поёт, ни о ком не смолкая,

задыхаясь, смеётся навзрыд,

словно мёртвая рыба морская

пересохшей рекой говорит.