Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Союз Писателей Москвы
Кольцо А

Журнал «Кольцо А» № 152




Foto 1

Анастасия ТРИФОНОВА

Foto 5

 

Родилась и живёт в Смоленске, работает учителем. Публиковалась в журналах «Дружба народов», «Prosodia», «Вопросы литературы», «Кольцо А», «Формаслов». Автор книг «Стихи другого человека» (2017), «жёлтый икарус вдали» (2019).

 

 

ОСТАЁШЬСЯ ЗА СТАРШЕГО

 

 

*  *  *

 

Донник-сорник, сахарный мёд,

кто польёт тебя, кто перебьёт

 

штык-лопатой, взмахом биты́,

отправив мяч в заросли лебеды, –

 

разойдись. Детская, а тоска.

Донник-бобик, пора искать –

 

пусть вокруг кумариный дух

и стоит комариный писк,

у забора лопух пожух,

голова вот-вот,

словно вертолет,

закружится и – ввысь.

 

Донник-сонник, кому лапта,

позаброшенная игра,

 

а кому желтоцветных трав

выпивать отвар огневой,

 

к лицу подносить рукав,

глаза прятать в ладонь.

 

 

ОСТАЁШЬСЯ ЗА СТАРШЕГО

 

1.

Коляда бродила по всем квартирам на этаже,

распевала, что знала, дары пересчитывая потом:

пара грецких орехов в фольге, мандарин, пакетик драже

и монета – двухцветная, в коллекционный альбом.

 

Открывали двери, смеялись: «Кто это страшный такой?

Расскажи-ка, зачем звонишь, Коляда, стучишь почему?»

Маски на бельевой резинке менялись одна за одной,

и ревел медведь,

и кричал петух

и нечистый дух

как давай шуметь:

– Доставай сундук,

отдавай сундук

и не жадничай впредь!

 

Уходили затемно из гостей под кусачий январский снег,

из окна на кухне крестил нас вслед бабушкин силуэт,

со стёкол смотрели звери – бумажные аппликации.

Несколько раз оборачивались, махали всему в ответ;

не могли расстаться.

 

2.

Жёлтые зимние яблоки – бабушкин день –

мягкие, круглые, в пятнышках и морщинах.

После работы по непонятной причине

к даче плетёшься в заснеженном декабре.

 

В неутеплённых стенах тот же мороз:

мухи окоченели, на доски опали,

в вазе бутылочной стойкий забытый гербарий

слышал, как увядает под крышей гудение ос.

 

Вытянешь из-под кровати сентябрьский час,

снимешь картонку –

и будто стоишь здесь с папой,

перебираешь: «Руки не оцарапай»!

чтоб нагрузить на тележку добычи малую часть.

 

Вскинешь рюкзак и приладишь для вида замок,

стекла дверные закрашены от посторонних.

И без оглядки, лишь бы внезапно не вспомнить,

по свежим следам от калитки бросишься наутёк.

 

3.

«Остаёшься за старшего», – длинный, как ночь, коридор,

под шагами расколотый кафель – мышь не проскочит.

Вот тогда было страшно. Захлопнется дверь, и в упор

смотришь в зеркало шкафа с начинкой лубочной.

 

Пальцем ключницу дёргаешь, чтобы звенела сильней,

неуклюжая связка в ботинке отыщется завтра.

Никаких игр больше. В настенном театре теней

затаиться – от всамделишного динозавра.

 

С первобытным копьём – черенком для лопаты – стоять.

Оловянный солдатик за старшего, пусть рука и дрожит.

На посту не уснёшь, пока не вернётся мать;

и когда не вернётся, останешься недвижим.

 

 

*  *  *

 

взять бы и уехать

к Смагину в Боровики

среди сосен эхо

ходит около реки

и колючей проволоки

сухоцвет

у запруды бобровой

где волчий след

 

имя потеряется

на заросшей гряде

перестуком дятлов

в хвойной бороде

в бору вековом

как себя ни называй

обернёшься только

на лай

 

за забором дом

у забора хозяинова тропа

он ходит ночью

приглядывает в окно

как человечек

вслушивается гадает

кто там Медведь ли

Хорек

тогда повезло

 

 

АВТОПОРТРЕТ

 

Осенний сад – подкисшее молоко.

Будущее листвы считывается и печалит.

Мчится плетение дня, потерянное пауком,

и оседает на колких ветвях лапчатки.

 

Небо зернисто – припадочная мошка́

бьётся в стекла очков из своей свободы,

мельком напоминая:

 

уже прошла, –

 

в дымной тяжести всепогодной.

 

Всхлипнет, захлебываясь, след парной,

издали отзовётся неперелётный голос,

и наблюдатель рассеется, восстановив покой,

дыхание выдернув

                                  из мережки воздуха.