Евгений БЕСЧАСТНЫЙ

 

Родился в 1988 г. в г. Севастополь. Окончил Минский государственный лингвистический университет. Публиковался в журналах «Артикль», «Homo Legens», «Новая Юность», «Знамя» и др. Участник 20 Форума «Липки», фестивалей «Вершы на асфальце» (Беларусь, г.Минск), «Петербургские мосты». Автор трёх поэтических сборников. Живёт в С.-Петербурге.

 

 

ДЕНЬ, КОТОРОМУ НЕТ КОНЦА

 

 

РОЖДЕСТВО ИВАНОВА

 

I.

гражданин, имярек, какой-то там, иванов,

проходя круги гипермаркета адские,

оказался морально совсем не готов,

когда провозгласил новогодние акции

некто сверху. иванов был повержен в шок,

потому что забыл о праздниках, но досада

состояла в том, что – вот кружит снежок,

и ему, иванову, ничего-то больше не надо.

нет, ну правда. чего тут желать и жалеть?

повторяй хоть цены, хоть номер года напевно –

их так много было, что путаешь снег и снедь,

потому что первое января ежедневно.

иванов отдает кассирше четыре рубля.

все несут покупки, как чемпионы кубки,

туда, где отходят маршрутные шлюпки

от угодившего в снежный шторм корабля.

 

II.

ель почти осыпалась. голое рождество.

по дорогам вьются белые рыбы позёмки.

существует голос другой: так, негромкий

шепоток о том, что нет скидок ни для кого.

с ёлки падает шар, тревожа твой тихий альков,

и на юго-запад спускается крайний север.

ты выходишь на улицу и, как сейнер,

капюшоном ловишь снежных неспешных мальков

посмотри, что там делается наверху:

все волхвы подъезда стоят на крыльце в обнимку

и передают по кругу одну бутылку,

улыбаясь друг другу как волхв волхву.

улыбаясь детям, запускающим фейерверк,

что трескучей звездою падает к самым звёздам

и со свистом сгорает; его обугленный остов

взлетает обратно, вверх, и садится в снег.

 

 

ШТАНЫ

 

я купил в секонд-хенде вполне неплохие штаны 

не особо признаться они мне были нужны 

привлекло сочетание качества и цены

 

совершал покупку на грубый мужской манер 

второпях уповая на точный свой глазомер

думал ровно по мне но теперь

 

у трельяжа в меня вонзился досады нож

неприлично обжаты ляжки и снизу дурацкий клёш

никуда не будучи чучелом в них не пойдешь

 

а с другой стороны как если не в шкуре чужой 

не бояться ни рвани ни черной работы ни грязи большой 

как таскаю я то что зову собой

 

по морям камней под неба рваный брезент 

подпирает которое то бедный студент то мент 

то красивое здание с вывеской секонд-хенд

 

где штаны сдал чудак-человек а чудак-человек 

эту пару зачем-то забрал на ковчег

и в кармане нашел из макдональдса выцветший чек

 

 

МУЖ

 

... а теперь вечерами приходит усталый муж

и, разувшись без помощи рук, сразу тенью – в душ,

её губ, как трезвенник пригубив едва.

под салфеткой вафельной стынет ему еда.

 

муж смывает с себя камней перемолотых пыль,

словно скрыт под ночною пыльцою цветной мотыль.

пыль смывает серую, как эта серость сама,

из которой лепят блочные эти дома.

 

... в одеяле, как в тоге, стоят у окна босиком

и подолгу молчат: у любви небогат лексикон.

угловатым корнем трещинка со стекла

до луны до самой в ночное небо ушла.

 

иногда она смотрит, точно не узнаёт.

посмотри, вон, звезда полетела, смотри сюда.

это не звезда никакая, а самолёт.

да, я знаю, но кажется, что звезда.

 

 

*  *  *

 

День, который никогда не кончится:

мама с яблока срезает кожицу;

та, заплетаясь в шестерки, восьмерки, нули,

уже достает до земли.

 

Голое яблоко с уязвимой мякотью. 

Тронь – и заплачет, жижею, кашицей, слякотью 

станет. Увечное яблоко в синяках 

тает в твоих руках.

 

В трепете тюля, в пляшущем кружев неводе, 

гляди, загнездились зимние гуси-лебеди. 

Последний солнечный заяц в закат слинял. 

Я вгрызаюсь до самых семян.

 

Я твою сказку слушал. Теперь моя очередь. 

Будет она небольшая: с утра на работу ведь. 

Тебе – в детский сад, что за нашим окном. 

Мне – стеречь этот дом.

 

Юркнувшим на пол скользким семечкам бронзовым 

приклеиться предстоит к детским пяткам розовым, 

чтобы по свету всему разносить без конца 

часовые яблочные пояса.

 

Зелеными звездами крон, одинокими пятнами 

в сад безграничный, видишь, сходятся яблони 

и от подземного семени тянутся в рост 

до семечек неба, до звезд.

 

Тянется, извивается тонкая кожица, 

путается, но распутается, и сложатся 

в одну прямую наши черты лица. 

День, которому нет конца.