Ольга ФЁДОРОВА

 

Родилась в 1975 году. Писатель, музыкант, переводчик, автор песен.

Обладательница Гран-При Международного конкурса литературных произведений о музыке «Бекар-2005». Публиковалась в журналах «Вокзал» (Санкт-Петербург), «ЛитОгранка», «Союз писателей» (Новочеркасск). Живёт в Санкт-Петербурге.

 

МЕДЛЕННО ОДЕВАЯСЬ

Рассказ

 

 Вышел из ванной, завёрнутый в одно лишь синее вафельное полотенце, свежий, вкусно пахнущий сладковатым дорогим одеколоном. Она проснулась, прищурила глаза, блаженно улыбаясь, вспомнив вчерашнюю ночь. Десять лет как они вместе. Свечи, шампанское, полумрак - всё романтично и торжественно, как положено. Её новый цвет волос, праздничная химическая завивка, нарядная ярко-алая шёлковая сорочка – да, она точно знала, что ему понравится. Чтобы наверняка. Чтобы праздник удался. И ребёнок отправлен к маме, а они оба совершенно одни, вдвоём, среди цветов, музыки и шампанского….

 - Спасибо за прекрасный вечер…. Всё именно так, как я люблю.

 Мимоходом коснулся губами её виска, невольно залюбовавшись – нежная, розовая после сна, новый цвет волос, пряди-спирали…. Одним движением бедра скинул полотенце и отвернулся к шкафу с бельём, взял сверху какие-то цветные плавки, не торопясь, натянул – она краем глаза наблюдала с замиранием сердца. Она любила подсматривать за ним, когда он одевается.

 - Куда ты? – ещё с улыбкой, ещё нежно, ещё лениво.

 Обернулся, посмотрел прямо в глаза:

 - Ухожу.

 Ни вздоха, ни сожаления. Ну, мало ли, куда он в такую рань. Но она почувствовала, что….

 - Насовсем, - подтвердил он и взял со стула брюки. – Ещё вчера сумку собрал.

 Нет, это смешно, это невероятно, это ей снится…. Стоит в одних плавках босиком посреди комнаты после чудесной ночи десятилетия их совместной жизни, и с серьёзным видом так шутит. Это слишком страшные слова, чтобы произносить их так спокойно, почти бесстрастно.

 - Да, мы уже десять лет вместе, - ловко попал ногой в штанину, - и всё замечательно… на первый взгляд. Но то, что с нами стало – не могу об этом думать и не буду. Чем стала твоя жизнь…. В этом виноват только я.

 Она, широко раскрыв глаза, следила за тем, как он надевает свои любимые тёмные брюки и, ещё окончательно не проснувшись, по-прежнему ничего не понимала.

 - Я был влюблён в тебя страшно, - задумчивая улыбка вдруг озарила его лицо, - я так бесился…. Видел тебя в весёлых компаниях – твои глаза светились, в них сверкали яркие, яростные огоньки. И ты никогда не была одна. То с одним, то с другим, то в толпе друзей, и на каждого ты смотрела так, будто он – единственный на свете…. А я стоял в стороне и клялся про себя, сжимая кулаки – ты будешь моей, только моей, будешь смотреть вот так только на меня. И никого другого не будет – буду только я. Ты полюбишь меня. Я получу тебя. Я завоюю твою любовь, я добьюсь…. И я добился.

 Словно проникся былой яростью. Снова юный, страстный бунтарь. Но зачем он всё это говорит? Медленно под его тонкими длинными пальцами молния на его брюках поехала вверх.

 - Чередуя безразличие с порывами нежности. Тебе было сладко, приятно. Огромные букеты, визиты, когда ты меньше всего ждала. Билеты в кино. Кафе, искромётный разговор. Ты улыбалась, и сердце замирало…. Американские горки. А назавтра – остужал, отступал, будто ничего и не было…. И ты заинтересовалась. Только я открыл для тебя все эти чувства, и мои мечты сбылись. Но для того, чтобы отсеять всю эту толпу ребят, я должен был настолько поразить тебя…. В общем, ошарашить, не дать опомниться, сделать такое предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Золотое кольцо в бокале шампанского, стою, коленопреклонённый – выходи за меня…. Я выбрал нужный момент. Ты была оглушена, ты была согласна, ты была влюблена, и твоя собственная жизнь без меня казалась пустой. Твоей целью стала жизнь для меня.

 Застегнул тугую пуговицу на поясе, словно поставил точку. Отвернувшись, набросил на ладные широкие плечи тёмно-зелёную рубашку. И – медленно, по одной пуговице, пальцы не спешат….

 - Ты ушла с работы, чтобы вкусно готовить для меня. Чтобы я приходил – а на столе горячий обед…. Но обедать я приходил редко. Зато ужинать – в обязательном порядке. Борщ украинский, сметанка, душистое жареное мясо в соусе… м-м-м…. И обворожительная молодая жена в коротком соблазнительном халатике, с весёлыми огоньками в глазах…. Чудесно. Просто рай на земле. Ну, что может быть лучше?

 Он вздохнул, всё так же задумчиво улыбаясь. Застегнул рубашку, оправил воротник.

 - Да, всё тщательно отглажено, вымыто, выстирано…. Одет с иголочки, сыт, доволен, блистателен - один из непременных атрибутов успешной карьеры. Дела пошли, всё удачно, и вот уже стал возвращаться поздно, и ужин приходится разогревать по нескольку раз, а иногда и просто оставлять на плите, потому что я появлялся за полночь, а еда в ресторане «Мамина кухня» ничуть не хуже домашней. И огонёк в твоих глазах, который я так любил, постепенно потускнел. Ты перестала готовить обеды, потому что я редко появлялся днём, и просто тупо смотрела в телевизор или читала детективы. Ты хотела, чтобы я рассказывал всё, что происходит у меня на работе, но ты же ничего не понимаешь в экономике…. Я бы мог, конечно, тебе объяснить, но это долго, нудно, а ты – хороший психолог, у тебя чутьё, ты всю Кама-сутру наизусть выучила….

 Повязал тёмно-синий галстук – да, у него теперь неплохо получается, а когда-то она сама завязывала…. Она ничего не понимала, только рассеянно наблюдала, как он одевается. По щеке скатилась было упрямая слеза, но она безжалостно смахнула её. Это не шутка.

 - Когда у тебя появился сын… наш сын…. Конечно, я был горд. Этот крошечный вопящий комок – моё продолжение, и теперь я, получается, не зря прожил жизнь…. Но ведь ребёнком обычно занимается мать, а я не знал, что с ним делать. Ты разрывалась между мной и им, металась между ванной и кухней, я не находил в этом ничего романтического, я стал раздражаться, никакого умиления не чувствовал. К тому же, ты как-то сразу повзрослела, стала просто матерью. И тон стал таким взрослым…. Ты стала разбираться в каких-то вещах, о которых я и понятия не имел. Мне стало жутковато – ты стала другой, деловой, чужой. Я стал ревновать тебя к тому, чего я не знал и не мог понять – так же, как и ты ревновала меня к моим делам и моим друзьям. Это – части нашей жизни, которые нас разделяли, а ведь иначе и не бывает. Это у всех так…. Ты по-прежнему жила для меня, ради меня, но делала это уже не из-за страстного желания, а по привычке. А я в своё время полюбил тебя из-за того, что ты думала о себе, у тебя была какая-то своя жизнь, ты жила для себя… не то. Понимаешь, ради себя самой.

 Он резко натянул через голову тёплый тёмный свитер, и вдруг услышал её чужой сорвавшийся голос:

 - Кто она?

 - Она? Да нет…. Ты сама знаешь, что их было много. Ведь нельзя пить всё время, скажем, один и тот же сок, потому что привкус надоедает, появляется оскомина, пусть даже он и очень вкусный…. Спортивный интерес – хотелось разного и много, чтобы не терять навык, форму, но ведь я всегда возвращался к тебе. Ведь с тобой, по крайней мере, можно поговорить, а эти…. И я точно знал, что ты ждёшь меня. Ты всё равно будешь со мной, и я хочу жить только с тобой, только с той, кого люблю. Надевать выглаженные тобой рубашки, есть приготовленные тобой ужины, просыпаться рядом с тобой…. Я никогда не стал бы жить с одной из тех. Хуже пытки не придумаешь. Ну, так, провести часок-другой…. А без чувства соперничества перестаёшь быть собой. Хотя, конечно, ты искусно применяла все эти женские штучки – новые духи, новый костюм, новое бельё, причёска, и домой возвращаешься с букетом…. Да, не сомневаюсь, что теперь, когда тебе стало скучно и душно дома, а сын пошёл в школу, у тебя появился солидный, умный, чуткий поклонник, ведь у меня уже не возникает желания просто поцеловать твою руку… Но у тебя уже нет той прежней отчаянной смелости, чтобы вот так взять и броситься в омут очередной любви. Ведь у тебя есть обязательства передо мной. Ведь ты хочешь посвятить мне всю жизнь…. А где же ты сама? Ты просто растворилась во мне, и уже не можешь различить, где ты, а где я…. Где – ты? Ты, весёлая, независимая, яркая, со своими увлечениями, симпатиями, привычками?

 Да, он всегда умел сказать то, о чём она не решалась даже подумать….

 - Я уйду, - продолжал он, надевая тёплые носки, - и у тебя снова появится собственная жизнь, яркая. Ты отдала мне эти десять лет, а стоил ли я того? Я просто делал свой бизнес, заработал кучу денег, они и твои тоже, твои и сына. Ваши по праву. А для чего я всё это делал? Для чего ты принесла все эти жертвы? Кто я? Удачливый делец, каких много – и всё? Это цель? А в чём смысл прожитых лет и тех лет, которые ещё предстоит прожить – этого я не знаю. И ничего впереди не вижу, кроме этого замкнутого круга. В который благодаря мне попала и ты. А я этого не хочу ни для себя, ни для тебя. Быть просто независимыми друг от друга людьми – может, это предел мечтаний? Наверняка тоже нет…. Не надо быть кем-то – надо просто сохранить себя. У тебя получится всё это вспомнить, а у меня – уже нет…. Ты хотела найти смысл во всей моей жизни, ты так мне верила, а какой смысл дал тебе я? Я и сам не знаю, в чём он, не знаю, куда я иду, а ты верила мне…. Мы пришли к тому же, к чему приходят все. Я ухожу и желаю тебе снова найти себя.

 Взял тяжёлую спортивную сумку, которую собрал накануне, и вышел в коридор. Она, не накидывая халат, словно под гипнозом, двинулась за ним, ничего не видя и не слыша, только понимая, что он уходит навсегда. Но на всякий случай спросила:

 - Куда ты?

 - Долго думал, но так и не решил. Пойти контрактником, например – а что, мне нечем рисковать и нечего хранить, нечего терять, ведь я ничего и не приобрёл, кроме того, что есть у всех…. Никого не жалко. Ради того, чтобы у кого-то там был хотя бы один день обычной спокойной жизни. Чем не отличная цель? Знаю, ты никогда не одобряла этого моего стремления, но ведь это тоже я, другой, не тот, к которому ты привыкла…. Или, наоборот, в Тибет, в монастырь, созерцать, удариться в даосизм, и пусть проходят годы, что-то происходит вокруг, меняется, а я буду закрывать на всё глаза и путём бездействия пытаться что-то понять? Это тоже выход. Просто остановиться и подумать. Просто успокоиться. Это как бегство из рая, ведь я никогда не буду так счастлив, как был с тобой….

 Надев утёплённую куртку, он взвалил сумку на плечо и в последний раз окинул взглядом комнату.

 - «Они говорят: им нельзя рисковать, потому что у них есть дом…» - рассеянно процитировал он. – Есть дом….

 Распахнул дверь, и с холодной лестницы дохнул морозный дым. Секунду помедлив, он захлопнул за собой дверь.

 

 

 ГДЕ ТЫ ПРОВЕЛА ПРОШЛУЮ НОЧЬ?

Рассказ

 

 «… весной они поженились,

 и прожили в мире и согласии до глубокой осени…»

 

 Иди….

 Иди до конца.

 Иди, иди….

 Монотонный звон в голове – ну, и как тут заснёшь?

 Накинул балахон, два шага до кухни, согреться наспех вскипячённым чаем, налитым в свободный стакан….

 Раз уж это однажды началось, теперь так легко не отделаться.

 Почему именно он?

 Почему он был выбран в качестве проводника каких-то слов, какой-то музыки? Он никогда не верил, что это так. Но ведь так получалось очень часто.

 Иногда по ночам. Приходится вскакивать, иначе, если вовремя это не записать, всю неделю будет башка болеть.

 Как будто бы он сам хочет.

 Из-за банальной графомании психа не вскочишь посреди ночи, не засядешь на холодной кухне, не оставишь любимую одну….

 

 Ах, нет….

 Ей снова холодно. Повела рукой, не открывая глаз – его нет рядом. Зато из кухни – безумно красивый, мелодичный стон и переборы струн. Чёрт, как же здорово…. Опять пишет свои песни.

 Заспанная, пошлёпала на кухню, приятно взъерошенная – да, она заботится о том, чтобы и в темноте, когда никто не видит, быть прекрасней всех….

 А, это ты….

 Я соскучилась. Мне холодно одной….

 Я сейчас.

 Сначала ей просто нравилось слушать его из коридора, чтобы он не видел. Сейчас это и не нужно, ведь он и так её не видит.

 Он увлечён чем-то другим.

 Да, это здорово, это красиво, это каждый раз ошеломляет, но… как же я?

 Это опять до утра. А ей не заснуть. Пока он не вернётся. А потом – спит как убитый, оставшийся час.

 Словно это музыка – та, с которой он делит ночь. Он отдаёт ей всё, она опустошает его до предела. А потом… ему уже всё равно.

 

 До сих пор ему неясно, откуда она взялась, как оказалась рядом, и что удерживает её рядом с ним.

 Никто не верил, что из него что-то выйдет.

 А она всегда была слишком. Слишком красива, слишком общительна, слишком нежна с ним, слишком близко….

 А он всегда один, один, один. Ни звонка, ни лишнего слова. А тут – она, она, она…. Втянулся.

 Ей без него – уже никак. Оказалось, что ему тоже иначе трудно. Просто невозможно.

 Звонок. Давай жить вместе.

 Давай.

 Сумка у порога, близко-близко, неделя – никуда друг без друга, куча склянок в ванной и на зеркале, чистота на кухне, в комнате, и чудесные дни, и ночи такие, что не заснуть, и… и….

 Иди….

 Иди….

 Иди до конца.

 

 Да задолбал уже своими стонами по ночам. Талант непризнанный, ё-моё….

 Если я уйду, он и не заметит. Иногда мне так кажется.

 Разве это жизнь? Как будто есть он, я и ещё кто-то….

 Ну, смотри: может, сходим куда-нибудь вечером?

 Нет, не хочу. Нет, не могу. Не хочу делить тебя с кем-то ещё. Они же там все будут смотреть на тебя….

 А потом: ну, хочешь, иди одна. Ну, там, с подругами…. Ты же свободна. Я тебя не держу, просто мне всё это не слишком нравится, ты же знаешь….

 Что есть я, что нет….

 А я не могу его бросить. Он же совсем один, он же пропадёт без меня. Будет вечно небритый, голодный, совсем потерянный….

 

 Я вижу, что творится с ней. Я – затворник, привык один…. Ей, наверное, плохо со мной.

 Она любит блистать. Я – забиваться в тёмные углы. Мы – разные. Но, кажется, я нужен ей. А она – мне. Я привык, и отвыкать будет очень трудно. И это – куда хуже одиночества. Сам процесс отвыкания очень болезненный.

 Я и сам просто хочу быть рядом с ней. Не хочу вскакивать по ночам. Не хочу быть проводником чего-то там. Я хочу быть просто человеком. Хочу получать удовольствие от жизни, от любви, от общения, хочу просто жить…. Не получается.

 Всему мешает то, что стучит у меня в голове. Это делает меня, как это модно сейчас называть, иным. Лучше и не скажешь.

 Наверное, я – псих. Может, мне лечиться? Ведь, в принципе, во всех нас есть что-то не то….

 Вырезать это с корнем, перекрыть этот передающий канал, да и жить себе спокойно. Ни о чём не думать, не анализировать, купить дачу, завести детишек, с удовольствием наблюдать, как любимая заботится о тебе….

 Хочу быть, как все. Перекрыть канал. Ну, что мне сделать?

 

 «… My girl, my girl, where, where you go?..»

 Опять выбежала из дома, невыспавшаяся, раздражённая, однако успела нанести боевую раскраску, причесалась, пока заводится машина….

 У неё такое ощущение, что она сама себя обкрадывает, ведь вокруг неё продолжается жизнь…. Телефонные звонки, сплетни, кто-то женился, кто-то развёлся, безумно интересно, и такое колечко в ювелирном присмотрела – отпад….

 А вечером весь проспект в огнях – к чёрту машину, по магазинам пробежаться, и в глазах такой же дикий блеск, что и у неоновых огней…. Боже, это как новогодняя сказка…. Как же чудесно, как она отвыкла от всего этого….

 Она спешит на свет, улыбаясь, забыв обо всём, на острых точёных каблучках.

 Привет! Остановили на лету, закружили, оторвав от земли…. Какими судьбами? Как же я давно тебя не видел!

 О, как же чудесно, как сказочно вновь поймать этот пристальный, восторженный взгляд! С ума сойти! Да сколько же лет мы не виделись?..

 Ты свободна? Давай зайдём куда-нибудь.

 О, да, конечно, и эта тьма, и эти огни, и продлить волшебную сказку, и он так внимателен, и этот тёплый, смеющийся, восхищённый взгляд…. Она купается в нём, и ей хочется продлить это снова, почувствовать себя самой красивой, самой желанной, самой любимой….

 И в ресторане тепло, и свечи, и так романтично, и так трогательно, что она сейчас расплачется, и он непременно что-то придумает, щёлкнет пальцами, и опять будет сказка, и её глаза снова засияют….

 Пойдём?

 Пойдём… только позвоню…. А, впрочем, ладно – всё равно он даже не заметит, что меня нет дома.

 «… My girl, my girl, where, where you go?..»

 

 Уже темно, и он чувствует себя значительно лучше.

 Часы тянутся медленно.

 Тупо уставиться в телевизор, проглотить холодную сосиску, заев хлебом. Пока ещё есть время.

 Кошмар–то начнётся ночью. А сейчас можно расслабиться. Отдохнуть.

 А её нет.

 И через час, и через два….

 И почему ему так больно, ведь раньше он как-то обходился без неё. И не испытывал никаких неудобств от своего одиночества.

 Но теперь поздно. Он втянулся.

 В любовь, в сияние и блеск этой женщины, в эту нежность, и ярость, и страсть….

 Он знал – что-то происходит, но ему трудно изменить себя. Ведь кто-то решил, что для него важнее нечто иное, чем просто жизнь.

 Сам виноват – чем он мог её удержать? Даже любовь и восхищение когда-нибудь кончаются.

 Слова, как яд: знаешь, я ведь знала многих людей, знала довольно хорошо, но таких, как ты, я не встречала никогда….

 «… In the pines, in the pines where the sun don`t ever shine

 I would shiver the whole night through…»

 Слова, слова….

 Знаешь, ты стал такой скучный…. Всё время молчишь - хоть бы рассказал о чём-нибудь….

 Скоро утро, а он почему-то всё ждёт, прислушиваясь, не повернётся ли ключ в замке. Не оглушит ли его живительным звоном телефон.

 Нет….

 

 Чёрт, откуда я знала, что это затянется до утра? Но это стоило того.

 Сумасшедшая….

 Ты же знала, я всегда тебя ждал, и это судьба, и здорово, и мы созданы друг для друга, и наши желания всегда совпадали.

 И расцвела, и засияла, и полетела, и так безумно, и так ярко, как она всегда умела….

 Не хочу тебя отпускать… и не отпущу. Мы же ещё встретимся, да? Не уходи, хочу всегда, и такие чудесные вечера, ведь он тоже любит, и всегда Новый год, и всегда сказка, и если даже она загрустит, он всегда сумеет заставить её улыбнуться….

 И правильно, что не позвонила.

 

 «… My girl, my girl…»

 Утро. Вернулась.

 «… My girl, my girl, don`t lie to me

 Tell me where did you sleep last night?..»

 Ой, ты знаешь….

 Да ничего, всё в порядке. Ты же меня никогда не обманываешь.

 Ушёл.

 Только посмотрел так, что ей почему-то стало больно и стыдно. Словно она упала и сильно ударилась оземь. Ведь когда-то она так любила этот взгляд….

 Да сам виноват. Распугал всех друзей и знакомых. Его даже с праздниками никто никогда не поздравляет.

 Да, в конце концов, что он сделал для того, чтобы меня удержать?

 Эту ночь – конечно, дома.

 На следующую – её нет.

 И снова.

 И снова.

 И снова.

 «… My girl, my girl, don`t lie to me…»

 Наутро: ой, ты знаешь, так получилось….

 Не надо. Пожалуйста, ну, не надо ничего говорить….

 Через пару дней исчезла её сумка, все её склянки, и платья из шкафа, и новый глянцевый журнал.

 Цивилизованно. Ну, зачем тратить слова, если будет ещё больнее? А так – всё ясно и понятно.

 «… My girl, my girl, where, where you go?..»

 Больше она не приходила. И не звонила.

 

 Непросто было придти в себя.

 Он всегда знал, что никто с ним долго не продержится. Его невозможно любить. С ним нельзя жить.

 Да ему и самому с собой жить в мире и согласии было непросто.

 Всё из-за этого чёртова звона в голове.

 Перекрыть канал, и всё закончился.

 По крайней мере, будет спокойно. И больно не будет больше никогда.

 Полоснул по руке – только и всего.

 Кровь не спеша, какими-то сгустками, даже не закапала – так, поползла….

 Непривычный он – хлоп в обморок.

 Очнулся – куда ж ему деться? Он сам по себе канал не перекроет. Просто так от этого не избавишься. Не ему это решать – кто он, вообще, такой?

 Очнулся. Наскоро руку перевязал.

 Минута слабости. Оттого, что кто-то оказался лучше, удачливее. А он снова один. Так ведь он этого и хотел. Спокойствия. Чего же он так расстроился? Ведь ему не скучно самому с собой, не надо притворяться, что он лучше, чем есть….

 

 Прошло лет …дцать.

 У него – Нобелевская премия мира.

 Он написал книгу, которая помогла предотвратить войну.

 Энергия, шедшая через него, пригодилась. Только он, и больше никто. Нужно было его одиночество, его слова, его кровь, его мысли, только он. И никто больше.

 Он живёт один в маленьком домике посреди зелени. Раз в два дня к нему приходит домработница. Иногда они мило болтают. Они – друзья.

 Ну, и ещё пара-тройка соседей. Которые не докучают и раздражают меньше остальных.

 Ему хорошо. Его не донимают мысли, и он спокойно спит по ночам.

 Он научился ценить покой, которого у него никогда не было раньше.

 Камин, трубка, телевизор, дорогой коньяк….

 Да, однажды он увидел её в телевизоре. Фестиваль в Каннах, она выходит из длинной красивой машины под руку с красивым парнем.

 Сияющие глаза, сияющие бриллианты….

 Она тоже счастлива. И ей хорошо.

 Мы рождены для счастья.

 Но, однако, какое же оно разное….