Евгений ЭРАСТОВ

 

Родился в 1963 году.  Окончил Горьковский медицинский институт и Литературный институт им. А. М. Горького. Доктор медицинских наук. Публиковался в журналах «Волга», «Москва», «Дружба народов», «Звезда», «Наш современник», «Новый мир», «Сибирские огни», «Подъем», «Юность»  и других, а также в альманахах  и коллективных сборниках. Автор шести поэтических и четырех прозаических книг. Произведения переводились на английский, немецкий, испанский, македонский и болгарский языки. Лауреат премии Нижнего Новгорода (2008), победитель международных поэтических конкурсов «Рождественская звезда» (2011), «Цветаевская осень» (2011), имени Сильвы Капутикян (2013). Член Союза писателей России.

 

Я ПОМНЮ ВСЁ

 

 

*  *  *

 

Я помню всё – немолчную возню

Упругих гласных, пляски светотени,

Листвы ветхозаветную броню,

Тургеневские заросли сирени.

 

Крыжовника промокшие кусты,

Шопена освежающую ноту,

Таинственную прелесть темноты,

Тропинку, ночь и томик Дидерота.

 

Ту дрожь по коже, тину на воде,

Задумчивых и хилых водомерок,

И кулика сомненье: «Быть беде,

Беде не быть», и каменистый берег,

 

И причитанье причта камышей,

И острую болотную осоку.

…Кто я такой? Один из голышей,

Из Рая Богом выгнанный взашей,

Со страхом рыцарь, хоть и без упрека.

 

 

*  *  *

 

Как в фильмах Тарковского, гнется трава

От сильного ветра – всё ближе к излуке

Притихшей реки…  Мне даны на поруки

И эта дрожащая в небе листва,

И эти едва уловимые звуки

Тревожного ветра, и эти слова.

 

Мне песенный дар уготован за то,

Что жить на особинку всюду старался,

Что словно сорняк, на свободу я рвался,

Что мало воды унесло решето.

 

За то, что всю жизнь я провел на краю,

Не мял ни тюльпан, ни твою незабудку.

За то, что ни разу я не  был в строю –

Не пел идиотом под общую дудку.

 

За то, что необщие сеял слова

В родимом песке да на книжной странице.

За то мне дарованы эти права,

Что я не обидел ни зверя, ни птицу.

 

 

МУЗЕ

 

Ну какого такого рожна

Ты трезвонишь ночною порою?

Для чего ты мне в жизни нужна?

Кто ты мне? Ни сестра, ни жена.

Что с того, что в меня влюблена?

Я сегодня тебе не открою.

 

Для чего ты приходишь сюда,

В громоздящийся мир мышеловок,

Где замерзла живая вода,

Где надрывно гудят провода

Посреди узколобых ментовок?

 

Ну к чему мне твой птичий язык?

Я к нему не приник, не привык,

В нем так много согласных свистящих!

Знаю – дорог, да мал золотник.

Так не мой ли щебечет двойник

Соловьем в  опечаленной чаще?

 

Не тревожь мои темные дни.

По ночам ты ко мне не звони,

Делу  - время, но всё ж искони

О потешном все думают часе.

Отдыхай-ка от этой возни

На Олимпе, душа, на Парнасе.

 

 

*  *  *

 

Волга, Кудьма и Шава – три тихих молочных сестры.

Там и слева, и справа рыбацкие тлеют костры.

 

С чувством тяжкого долга  тростинку несет муравей.

Шава, Кудьма и Волга – исконных славянских кровей.

 

Что до волжского нрава – учись постоянству у ней.

Но извилистей Шава, находчивей, тоньше, нежней.

 

Вяз молчит, словно инок. Объяли родимую тишь

Листья желтых кувшинок да тихий шершавый камыш.

 

Иглы сосенок тонки, и гимны поют тишине.

И темнеют воронки на глинистом илистом дне.

 

Ну а Кудьма лиричней – на дне медитирует линь,

На полях аскетично притихла сухая полынь.

 

Травы сочны и гладки. Чуть слышны раскаты грозы.

Там лелеет сетчатку прерывный полет стрекозы.

 

Там белеют ромашки, желтеет сухой зверобой.

Коль родился в рубашке, будь счастлив такою судьбой.

 

Коль в рубашке родился, то сытый, небритый, сухой

Ты листвой насладился, насытился звездной трухой.

 

Ну, а счастье лукаво.  Вся жизнь – проржавевший сосуд.

Кудьма, Волга и Шава от смерти тебя не спасут.

 

 

*  *  *

 

Вновь Ока-красавица на выбор

Предлагает свечки камыша,

Берегов немыслимые глыбы,

Губы бухт, ольшаника изгибы,

Всё, к чему влечет тебя душа.

 

Там давно прельстить тебя могли бы

И забрать в невидимый полон

Плоские серебряные рыбы,

Изумрудный вересковый склон.

 

Коноплянки тонкие звоночки,

Тихий плеск озябших лягушат,

Эти ямы, рытвины да кочки,

Муравьи, что в кочках мельтешат.

 

От крапивы жженье, от осоки

Тонкая царапина свежа.

В царстве красной глины и опоки

Ждут тебя излуки и протоки,

Шорох торопливого ужа.

 

Хрящик перепонки не тревожит

Нудный кряк утиной детворы.

Ни к чему, пожалуй, лезть из кожи –

Вновь Ока-красавица предложит

Несказанно щедрые дары.

 

 

*  *  *

 

                                   На свете счастья нет…

                                                           А.С. Пушкин

 

На свете счастье есть – на берегу Оки,

Пока с тобой блесна и верная тетрадка.

Там в лодочках своих притихли рыбаки,

Там на душе светло, и радостно, и сладко.

 

На свете счастье есть – о том шумит камыш

На окском берегу, да квакают лягушки,

Ритмично бередят взволнованную тишь

Протяжные стихи пророчицы-кукушки.

 

На свете счастье есть, и будет, и всегда

Лучиться будет свет с высоких звезд небесных.

На донышке сверкнет хрустальная вода,

И масляных стрекоз обрушится слюда

На племена живых, на семьи бессловесных.

 

На весь подлунный мир обрушится строка

Барочным потолком и звездною известкой,

И сразу станет жизнь прозрачна и легка,

На небе кружевном проступят облака,

И зазвучат в ушах столетий отголоски.

 

На свете счастье есть, и оттого легка

Походка муравья, несущего иголку.

Покуда так легка рожденная строка,

Не можешь ты сказать, что жизнь прошла без толку.

 

 

*  *  *

 

Вот эти ракушки на мокром песке,

Вот этот сухой колченогий татарник

Оставь мне на память… Еще на мыске

Кривую березку, колючий кустарник

Шиповника, жало слепня на виске.

 

Еще пригодится осколок трубы

И эта забытая кем-то коробка

От воблера…Так, вдалеке от борьбы

Прожить бы всю жизнь – и смиренно, и робко –

Подальше, голуба, от щучьей губы.

 

Подальше, дружок, от кровавой беды.

В доверчивом мире кузнечиков звучных,

Среди серебристой стрекозьей слюды,

Ты жизнь обретешь среди волн полнозвучных

У тихой воды.

 

Лишь здесь позабудешь о сиплой тоске,

И светлую радость познаешь в итоге,

Увидев ракушки на мокром песке

И этот татарник – кривой, колченогий.

 

 

*  *  *

 

Это утро легко начиналось –

Но комар присосался к руке,

Золотая блесна оборвалась

И мурашки пошли по Оке.

 

Терпкий запах раздавленных мидий,

Теплохода протяжный гудок.

Загрустишь, как когда-то Овидий,

Заглядевшись на скифский дымок.

 

И причудливых мыслей извивы –

Словно след от слепого весла.

Как песчинкам под окским обрывом,

Нашим болям, и бедам, и срывам

Ни предела, дружок, ни числа.

 

И до смерти ты сможешь рукою

Дотянуться легко, и дымок

От костра породнился с тоскою.

Не с того ли над самой Окою

Низколобый повис городок?

 

 

*  *  *

 

Если б я только знал, что всё будет так,

Если б я тоньше чувствовал нить событий,

Я б не сжимал в руке ледяной пятак,

Я бы смелей смотрел в Гефсиманский мрак,

Был бы Фаворский свет ярче всех наитий.

 

Если б я только знал, что моя стезя

Будет  темнее русских ночей беззвездных,

Знал бы, чего говорить мне никак нельзя,

Если б я точно знал, кто мои друзья,

Я бы прожил не так…да теперь уж поздно.

 

Если б я только знал, что всё будет так,

Что не рассеят строчки кромешный мрак,

Если грядет вселенская катастрофа.

…Не оттого ль щеглы на ветвях твердят

Этот кристально-чистый словесный ряд:

Родина, Звезды, Вселенная, Тьма, Голгофа…