Журнал «Кольцо А» № 144
Александр КЛИМОВ-ЮЖИН
Родился в 1959 году. Автор шести поэтических книг. Соучредитель газеты «Театральный курьер». Лауреат литературных премий журналов «Новый мир», «Юность», «Литературная учеба», а также премий имени Бориса Корнилова и «Югра».
КИНЕШМА
Поэма
Любимые, пишу вам:
Минул год.
Теперь ноябрь,
Как раз по эту пору
Я посетил вас в Кинешме.
Верней, как снег, свалился на голову,
Впрочем, тогда шёл снег,
Переходящий в дождь.
Не скрою, цель моя была не та,
Что я поведал вам –
В командировку
Отнюдь меня никто не посылал.
Но я хотел увидеть вас, спустя,
Смешно сказать, тридцать четыре года.
А в первый мой приезд мне было три.
И это, согласитесь, извиняет
Нелепо мною выбранный предлог.
Мотивы, побудившие меня,
Ну, как сказать, скорей, не побужденья.
Бессильны мотивации, они,
Быть может, суть души движенья.
Вот, вот. Пожалуй, так,
Я объяснил, надеюсь, хоть невнятно:
Мы все влекомы поиском родства,
Не кровного, а общего, людского.
А вы – родные мне, я это знал,
Я это чувствовал все годы,
Что прожиты близ вас, вдали от вас.
Да, вы – родные мне,
Нет, не по праву
Дружбы двух семейств,
По праву сердца, что вас любит так же...
Но нет, ни слова больше,
Я молчу…
Я в воздухе, я первый раз лечу
На “кукурузнике”.
Трясёт в воздушных ямах,
Я на коленях у отца, и мама
Напрасно приготовила пакет,
Ведь оснований для волнений нет.
Две женщины целуются,
А я гарцую на плечах у дяди Паши,
Они друзья, как выяснилось, наши,
И папа мой рулит велосипед.
Но мне, признаться, право, непонятно,
Каким чутьём, когда открылась дверь
И я вошёл, чужой вам человек,
За паузой длиною в век
Всплеснулись руки изумлённо:
Павлик, смотри, ведь это Колин,
Колин сын.
Ужели я совсем не изменился?
И тут услышал я в ответ
Единственное, что хотел услышать,
Что мне не говорилось так давно:
Ты для меня ребёнок навсегда.
Отец на вёслах, волжская вода.
И в воду погружённый детский пальчик.
И вслед за ним поскок бликует зайчик,
И первая на свете густера,
И длинное-предлинное «ура»;
Совместный отдых, превращённый в действо,
И дядя Паша, сам как негатив,
Наводит беспощадно объектив
На всё объединённое семейство.
А знаешь, тётя Тоня, я нашёл
Те фотографии,
Которых Пал Михалыч не отыскал,
И на одной из них
Я подле вас запечатлён,
А рядом склонилась мама,
Платье –
Тёмных слив в розетках
По нему рисунок.
Наверно, вы не вспомните,
Так вот, оно попалось мне среди тряпья
Случайно.
Я, признаться, плакал,
Я стал сентиментален и слезлив,
Но что же делать –
Слёзы есть молитва,
А я не часто в церковь захожу.
Да что о грустном,
Если и грустить,
То лишь о том, что сохранить всех ближних
С рождения до смерти не выходит,
Хотя бы жизнь одну.
А о своей могу сказать,
Что я живу не так,
И это, к сожаленью, понимаю:
По молодости тянет в города большие,
Кажется, что в них веселье нескончаемо.
О если б!
Но тем милей провинция
И старость несуетная;
Вот бы где хотел
Я дни дожить свои.
Мне мил ваш город,
Весь его уклад неторопливый,
Размеренный.
И то, как Пал Михалыч
Легко меняет ватник на пальто,
Чтоб выйти в магазин,
Повязывает галстук.
Уж я не говорю о шляпе –
Она ему идёт.
Как он встречает вас после вечерни
У паперти в урочные часы,
Как знает Пушкина,
И на досуге
Разглядывает лоцманскую карту,
И отмечает крестиком места
Былых рыбалок, славных и утешных.
Голодные, мы за столом поспешно
Расселись. Пробка в потолок,
И шлейф за нею пенный, маслянистый,
А след все ширился и обволок
Плафон вкруг люстры, белой и ребристой.
В бутылке оставалось два глотка,
Она была до странности легка, –
На этикетке зрела кукуруза,
Зато смеялись долго и от пуза.
Я, посмотрев на потолок, –
Плафон был свежевыбелен, –
Припомнил невзначай подробность эту,
Как удивились вы,
Как чудно было вам,
По малолетству моему, конечно,
Я помнить просто этого не мог,
Но выкормыш китовой колбасы,
Я именно тогда себя и вспомнил.
До этого я спал, мои часы
Работали в беспамятстве,
Но Волга, заезжий зоопарк, полёт,
Всего два дня, и столько впечатлений –
И я проснулся, здесь, у вас, тогда,
Бесповоротно, зряче, навсегда.
Я снова полечу на самолёте,
Хоть нет давно того аэродрома,
Войду в ваш город утром незаметно,
Увижу Волгу, стало быть, и вас.
Мы все идём против теченья
В прошлое,
И обдираемся, как жертвенная сёмга,
Туда, где были счастливы,
К истокам.
А я хотел, а я хочу сказать:
Тогда впервые и в последний раз,
Как оказалось, я был счастлив,
Счастлив,
Как больше не был счастлив
Никогда.
Прощайте, Пал Михалыч, тётя Тоня,
Мы больше не увидимся, в затоне
Полощется стеснённая вода.
Письмо моё безбожно устарело,
Его теперь и посылать не дело,
Тем более, что адрес – в никуда.
ПОМИНАНИЕ
1
Вздорные споры, кто из нас старше.
Всё порастёт лебедой.
Дельвиг – цветок, рано увядший,
Очередь, мнится, за мной.
Дети спешат подрасти. Об обратном
Спорить едва ли придёт
В чью-нибудь голову, но, вероятно,
Кто-нибудь раньше умрёт.
2
Воспоминаний отголоски –
Фрагмент, деталь.
Тургенев, Вяземский, Жуковский,
Владимир Даль.
Слог описательный, но истый,
И тем ценней,
Свидетели, евангелисты
Последних дней.
Какие миновали сроки,
Я этим жил,
И, прочитав иные строки,
Слезу пролил.
И много раньше, раньше было:
Пойдём со мной,
Пойдём же вместе, только вместе,
Товарищ мой.
По этим полкам, этим книгам,
Сметая смерть,
По этим книгам – выше, выше –
Лететь, лететь.
Рассказ Луки, рассказ Матфеев.
Дуэль. Февраль.
Жуковский, Вяземский, Тургенев,
Владимир Даль.
3
Вид отчужденья – в легендах померкшим,
В ссылке доднесь проживает поэт,
И ни о чём здесь не скажешь в прошедшем –
Жизнь продолжается в двадцать шесть лет.
Время Онегина, время «Корана»,
Отдохновляясь, гуляет меж строк,
Денди, кудрями похожий на Пана,
Что ж и в исподнем, ликует денёк.
Вот он поляну проходит и в стремя
Ногу кидает, – гнедая, держись!
Кажется мне, что пространство и время
В этом ландшафте навечно сошлись.
Здесь аномалия: новый садовник,
Или Архип поправляет боскет.
Дома ли барин? Ответствует дворник:
«Барин отъехали-с, барина нет».