Ольга АНИКИНА

 

Родилась в Новосибирске. Окончила Новосибирский медицинский институт и Литературный институт им. Горького. Аспирант кафедры зарубежной литературы Литинститута. Публиковалась в журналах «Сибирские огни», «Новый Мир», «Октябрь», «Новая Юность», «Волга», «Зинзивер», «Литерратура» и др. Автор четырёх книг стихов и двух книг прозы. Член оргкомитета и один из создателей Премии «Антоновка 40+». Редактор отдела малой прозы в журнале «Эмигрантская лира». Член СП С.-Петербурга. Живёт в С.-Петербурге.

 

 

МАРОККО-ЗАПАДНАЯ САХАРА. ПУТЕВАЯ ТЕТРАДЬ.

 

1. Дом

 

Если хочешь и правда сбежать, –

сказал, помолчав, Махмуд –

тебе нужно, сестра, поселиться именно тут,

где шум песков сливается с шумом волны,

и строить дом с подветренной стороны.

 

Строить дом из картона, из тряпок, покрышек

и прочего барахла,

из того, что принесёт океан, того, что пошлёт Аллах,

будет жизнь твоя у него в кулаке спокойна и тяжела,

и будешь ты думать только о самых простых делах:

 

чтобы ветер не снёс хибару,

чтобы в сети пришёл улов,

чтоб даже воздух не различал

твоих чужеземных слов,

чтоб воды хватило на месяц,

было чем покормить собак,

чтоб лицо твоё всегда укрывал шемаг.

 

О прочем не беспокойся, власть пустыни так велика,

что скоро никто не отличит

старухи от старика,

прах от праха, песок от песка и от плоти плоть,

и чем нищета страшней, тем милостивей Господь.

 

Говорит и смеётся,

и ясно теперь, что вся его речь – враньё.

Океан хохочет, от смеха/ветра трясётся картонный дом,

там, где дорога вонзает в небо

серое остриё,

и пустыня дразнится

жёлтым

высунутым языком.

 

2. Синие города

Из синего-синего,

глубокого, словно вена,

вытекает новый, ещё синей,

из другого третий,

сильный и хрупкий,

тень на ребре ледника,

дождевик на плечах старого любовника,

неоновая вспышка рекламы кинотеатра,

случайная стена в Шифшауне.

 

И пока не закружится голова,

синий будет гореть

и мучить:

прикоснись к плечу,

купи билет на последний сеанс,

дорисуй эту тень,

доберись до синего города.

 

Водитель сказал:

впереди на дороге пробка.

Друг сказал:

мы едем на юг,

а синие города на севере.

У нас не хватит

времени на ночёвку

и денег на бензин.

Я сказала: о кей.

 

Это лишний крюк по кривой.

Мы не поехали

в город, залитый вечною синевой.

 

Откуда же он возник,

душный, потусторонний,

тень от моих ладоней,

на плече разорванный дождевик,

неоновый свет,

текущий по тонкой жилке.

 

Запоминается то, чего не было.

Сердцу мило то, чего нет.

 

Хорошо смотреть в небо

с набережной имени Свердлова,

сквозь голубое стекло бутылки,

разбитой о парапет.

 

 

3. Тарфая

 

Холодная вода колотится о мол,

в Тарфае ветряной голодный клёкот

на тонкую иглу поймал и наколол

зелёную стрекозку самолёта.

 

И мёртвая, она воздушна и легка,

взмывает над стеной, над башней цитадели.

Забвение и сон – две функции песка,

необходимые в военном деле.

 

Когда взойдёшь наверх, на крышу, где видны

сигнальные огни и тёмные ангары,

уже не гражданин уже ничьей страны,

уже ничьей Сахары,

 

окажешься один, стоящий у двери,

запрятанной в тени, глядящей потаённо

орнаментом из роз, идущим по пери–

метру всего проёма,

 

а дальше не ступить.

И городок у ног –

не больше чем узор из клеток и фигурок.

Но стрекоза взлетит, когда настанет срок,

как по дуге взлетит отброшенный окурок.

 

 

4. Ася

 

Научи меня, Ася,

не глядеть в зеркала марокканских торговцев,

потому что посмотришь –

и купишь у них, что лежит на прилавке,

деревянные трубки,

коробочки с запахом травки,

кривые ножи, и монеты,

браслеты и кольца,

 

туарегские ромбы, кресты и подковы

сгребёшь подчистую,

масла и приправы, и щепки от дерева гофер,

зеркала говорят мне, что я кроме денег ничем не рискую,

мне беззубый старик варит кофе,

 

и узорная хна словно змейка, ползёт на запястье.

у меня был приятель,

он умер лет двадцать тому,

а сегодня столкнулись

в торговых рядах,

нет ни смерти, ни времени, Ася,

только лук да инжир,

только эти извилины улиц,

 

и знакомые в зыбкой толпе –

поздороваться хоть бы.

Но идут и не видят,

как будто ослепнув,

оглохнув.

 

Ты уводишь меня, говоришь:

это просто ловушка для лохов.

Это просто ловушка,

и зеркало гаснет,

и мёртвые мимо

проходят.

 

 

5. Маршрут

 

На свете бывает такая земля:

глина и краснозём,

и камни на жёлтом – пестра спина леопарда.

Невидимая рука

берёт человека, лёгкого на подъём,

как будто весь мир – всего-то лишь гугл-карта.

 

Чувак без лица болтает ногами,

его уносит курсор

над чёрной землёй, над пропастью океана,

над животом пустыни,

во временной зазор,

где пахнет туман, как пахнет марихуана.

 

Где каждый сам себе – идея, облако и скала,

огромная строительная площадка,

бетон и песок.

 

Империя ничего здесь не возвела.

Иншалла.

 

Курсор это маленькая стрела.

 

В браузере белеет

оставленная закладка.