Екатерина БЛЫНСКАЯ

 

Родилась в Москве, окончила Театральную мастерскую Р. Быкова, Экономико-гуманитарный институт (юридический факультет) и Высшие литературные курсы. Публиковалась в журналах «День и Ночь», «Зинзивер», «Нева», «Сибирские огни» «Дети Ра», «45-я параллель», «Поэтоград» (Москва); газетах «Литературные известия», «Литературная Россия» и др. Автор 4 книг стихов и книги прозы «Змий Огнеярый, повести и рассказы». Лауреат нескольких поэтических конкурсов. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.

 

 

ТА САМАЯ ШАПКА

Рассказ

 

Мы расходились, как раскалывающийся айсберг, чтобы через непоправимую трещину хлынула вода и уже никогда бы не сделала целым ледяной кусок. Больше не хотелось жить в вечном страхе предательства и постоянно причиняемой друг другу боли. Причем это были как невинные щипки души, но до синяков на коже, так и направленные удары, кто сильнее. В результате мы год приходили в себя, сидя в квартирах, как в норах, забивая тоску и убивая привычку, ставшую необходимой причиной совместного бытия.

И, наверное, только ради чувства покоя, через год я вышла замуж. И он тоже женился.

Я по-прежнему понимала, что страсти будет не хватать, но смирилась.

Я могла компенсировать свою тоску заботами о детях. И они родились. Муж любил меня. Сначала совершенно без вопросов, потом его любовь разделилась между мною и детьми, и чем их больше становилось, тем меньше любви оставалось мне, словно это была не любовь, а чертов апельсин в том мультфильме...

Через три года нашей розной, и, казалось, новой жизни, меня нашла Его новая жена. Она спрашивала, что ей делать, как заставить Его забыть Меня. Я заглянула в ее аккаунт. Там висели мои песни, мои стихи, мои фильмы, мои мемы, мои картинки.

Он наделил ее всем этим и заставил любить то, что так любил он, когда жил со мною.

Он даже заставил ее выкрасить волосы в мой рыжий цвет.

Что же я могла ей сказать, кроме того, что он такой, да, либо ты принимаешь его с этим, либо не сдержишь. Ни себя, ни его.

– Ты говоришь это с такой страстью, словно вы только вчера расстались, – сказала Его новая жена.

Да, наверное, она включила мое сердце назад.

Прошло ещё несколько лет. Колея семейной жизни каменная. Она цементируется страхом, детьми, суетой, которую ты принимаешь на себя полностью.

В колее ты не наберёшь скорость и не выпрыгнешь без вреда для других, идущих по тротуарам твоей жизни.

И я вспоминала.

Мой новый муж ни о чем не спрашивал меня, он был моей третьей рукой, ногой, да чем угодно, прирос и пророс, как родное второе тело.

Но я вспоминала другое.

Ту жизнь. Его, свадьбу в лесу, когда нам подарили каменные чаши и брачную ночь в снежном городке, когда ничего не случилось на расстеленных шубах, а мы просто пили пиво из подаренного полированного оникса, курили и болтали.

Мне хотелось увидеть его, но останавливал страх.

Как я появлюсь перед ним такой? Прошло лет восемь... возраст изменил меня.

Но эти годы ничего не поменяли в моей памяти, там по-прежнему был наш первый поцелуй на дороге, ссоры и слезы, соленый чай, след от удара ножом по изголовью кровати, когда Он узнал, что я больше никогда не буду Его.

И я полезла в паблик ВК.

Пусть все решится, может, я и разочаруюсь, пора бы уже!

Сколько можно вспоминать, а отпустить я не могу.

Я не умею сделать так, чтобы Он навсегда ушел от меня.

А ещё меня мучили сны.

Он приходил ко мне во сне, я чувствовала все, как будто он живой, рядом. И невозможность быть вместе тоже и от отчаяния мне ещё больше хотелось увидеться. Просыпалась и гладила волосы мужа, они были такого же цвета, как у Него.

Я написала ему.

«Привет, у меня лежат наши каменные чаши, они мне мешают. Я хочу отдать их тебе. Давай встретимся. Я просто хочу увидеть тебя. Ничего больше».

Он не отвечал, наверное, неделю, а потом, будто выстрел:

«на Кропоткинской в девять, послезавтра. ЦЗ».

Я кормила ужином детей.

Пила чай с печеньем, улыбалась мужу и спрашивала, как у него на работе.

Как?

Но щеки мои горели.

Как красные гвоздики и уши тоже.

Я смотрела на себя, запершись в ванной. Ещё ничего, не страшно. Да, не так страшно, как могло бы быть.

Успокойся, только не жги.

И послезавтра наступило.

Я спустилась в метро. Щекотало по позвоночнику.  Сейчас я увижу, через восемь лет полной невозможности Его в моей жизни.

Мы выйдем из метро, пойдем к Храму Христа Спасителя.

Сядем там на скамейку, и я положу голову на его плечо. Возможно, заплачу. Вдохну его запах, камышовый и табачный, запах горькой коры ободранного ясеня, бензина и дыма.

Щекой царапнусь о его щеку, небритую и впалую, мою, зацелованную, напрасно забываемую столько лет.

А потом... вот уже и он, стоит у белой остроугольной колонны, под белыми сводами. Он в той самой шапке... Да, он в той шапке, которую я ему связала в первый год нашей жизни.

Я спряталась за арку.

Потом... а что потом...

Каменные чаши постукивали друг о друга боками и издавали тревожный звук.

Он почти не изменился.

И вот что потом.

Я все брошу, конечно.

Всех.

Конечно, и он тоже.

И мы снова будем жить. И сначала будет классно...

Как всегда, бывает сначала.

О, Боже, он надел мою шапку, мою шапку!

Значит и я где-то есть в нем. Он помнит. Все помнит.

А я? Я выйду из тени и помнить перестану.

Я села на деревянную лавку и достала коробочку с чашами. Нашу синюю коробочку с надписью ручкой: «Слава богу, вы женились!»

Это написал наш общий друг, Тёмыч. Где он сейчас...

Коробочку поставила рядом и встала, пропустив три или четыре поезда.

Я собралась уходить, как мне крикнули:

– Девушка, вы забыли!

– Это не мое! – крикнула я испуганно и, сама испугавшись своего голоса, нырнула за угол.

Он все ещё стоял в центре зала и читал какую-то книгу в оранжевой обложке.

В моей шапке стоял.

Сердце билось неприятно – быстро. Оно хотело выйти, наверное. И я не дала ему выйти.

Я поехала домой, чтобы вспоминать, вспоминать, вспоминать дальше.