Анна МАРКИНА

 

Родилась в 1989 г. Окончила Литературный институт им. Горького. Публикации стихов и прозы - в «Дружбе Народов», «Prosodia», «Юности», «Кольце А» и др. Автор книги стихов «Кисточка из пони» (М., 2016) и повести «Сиррекот, или Зефировая Гора» (М., 2019). Финалист Григорьевской премии, Волошинского конкурса, премии «Нонконформизм» и др. Член арт-группы #белкавкедах.

 

 

ЛЕЧУ ДОМОЙ

 

*  *  *

 

Молоко мое кислое, будущий сыр,

будет день – и тебя примостят на весы,

скажут – ты привозной, скажут – ты пармезан,

в мышеловку давай полезай.

 

Но покуда минуло, скисай до поры,

игнорируй цепочек дверных кандалы,

пусть гремят тут и там, пусть гремят тут и там,

это просто мерещится вам Мандельштам.

 

Просто галочка ты, на которую – сто

обезличенных ластиков в серых пальто.

Просто бабочка… крыльев, где крыльев концы?

Вся страна на фундаменте чьей-то пыльцы.

 

Тихо-тихо! А завтра что? Тихо! А то…

Продолжаем глядеть в ледяное ничто.

 

 

ЧУЖОЙ

 

Октябрь падал, будто подожженный.

И на его крыле у МФЦ

Я встретилась с подобием Чужого.

Речь об отце.

 

Он был заточен, словно ножик острый,

Под стычки: там поранить, тут пролезть.

Нас разделял бескислородный космос

уже лет шесть.

 

Отец был глух в прямом и переносном…

Как будто в криогенный сон залег

И мчался, замороженный, сквозь космос,

Так был далек.

 

Луна не понимает сути люстры.

Как за щитом, скрываются вдвоем

За тишиной.

– У нас проблемы, Хьюстон,

Прием, прием.

 

За два часа бумажного улова,

Пока решались мелкие дела,  

Он не сказал мне, кажется, ни слова,

Хоть я ждала

 

По крайней мере робкой установки

Сигнала, совпадения полей.

Оставь надежду, всякий, на стыковку

Двух кораблей.

 

Один, среди железа и безмолвия,

Набрав с собой припасов боевых,

Отец все отдаляется за молнии

лет световых.

 

Но слышу через ночь десятым чувством

Что все же, пыл утратив боевой,

Чужой передает:

– Вас понял, Хьюстон.

Лечу домой.

 

 

*  *  *

 

Берег. Ты помнишь его через март?

Снова рыбак не дождался улова.

Так не случаются люди и слово,

ждешь, очень ждешь, а не можешь поймать.

 

Ворох инструкций. Известен рецепт:

как в жестяной подготовленной банке

законсервировать рыбку-бананку,

сколько томится меланоцет.

 

Но не везет моему рыбаку,

из глубины, из волнения зыбкого

он достает  кожуру вместо рыбки,

перегоревшую лам-поч-ку.

 

Серое море. Вычерпан цвет.

Вечность и белые швы наизнанку.

Что ж ты не ловишься, рыбка-бананка?

Что ж ты не светишь мне, меланоцет?

  

 

*  *  *

 

Когда-нибудь мудрости около

В высоком прозрении чувств

На лифте из теплого облака

Я снова на первый спущусь.

 

Как будто покинула прачечную,

Где стрекот стиралок замолк,

Сказать, что по счету уплачено,

Что людям прощается долг,

 

Что в чистое, круглое, вечное

Успеют меня пригласить,

Поэтому жизнь ипотечную

Помедленней лучше гасить.

 

 

ЛЕТО

                                               А. Г.

 

Дежурила в тени фаланга рюмок.

И горний мир просвечивал слегка

Сквозь тронутые чёрным шевелюры

Уже немолодого ивняка.

Стреляли мелочь, сбившись у пекарни,

Как будто прорастая от окна,

Широкие раскидистые парни.

(А если просторечно, то - шпана.)

И от себя само скучало слово

Газеты, напечатанной затем,

Чтоб вскормленный бездействием обломов

Заснул на продырявленной тахте.

Гудели провода под небом гжельным.

Тогда все обращалось так с тобой,

Как если бы готовило к сражению,

Но день за днем откладывало бой.

Травой тянуло с запада сожженой.

Ах, кто бы знал, как выжжет наповал...

Кислил николивановский крыжовник.

А рядом человечек созревал.

 

 

УДАВ

 

Удав повзрослел и почуял ненужность –

он только и мог, что свернуться в окружность,

но это уменье не нужно и даром.

Какое несчастье родиться удавом!

 

Однако, слониха (он был с ней знаком)

ему предложила служить пояском:

Свернешься в окружность на талии дамы

в Париже так только и носят удавов.

Удав согласился. А что еще делать?

Его так хотя бы как пояс наденут.

 

Но за год удав подурнел и иссох.

Какой из него, черт возьми, поясок?

Он личность! Не пояс там или браслет,

да ведь у слонихи и талии нет!

 

И вот наш удав взбунтовался:

– Отбой.

Какое же счастье быть просто собой!