Илья ЛЕБЕДЕВ

 

Окончил Московский государственный университет, кандидат биологических наук. Публиковался в журналах «Октябрь» и «Кольцо А», альманахах «Хороший текст» и «Настоящее время», онлайн-изданиях «Фантаскоп» и «Текстура». Работает редактором в IT-компании. Ассистент-рецензент семинара прозы Совещания молодых писателей СП Москвы (2019). Член СП Москвы.

 

ПРЕДСКАЗАТЕЛЬНАЯ СИЛА

Рассказ

 

Башня – карта № 16 старших арканов. Различные объяснения образов, изображённых на карте, включают отсылки к библейской истории о Вавилонской башне, которую разрушил Бог в наказание человечеству за гордыню.

 

Артём допил кофе, прошёлся по кабинету, открыл и сразу же закрыл обратно дверки шкафа, заставленного папками. Наконец подошёл к компьютеру, нажал кнопку, глянул на раскрывшиеся графики и плотно выругался. Даже всматриваться нечего – настолько безбожно врала программа-метеомодель. Факт минус пятнадцать, а у неё минус шесть. Неделю назад всю область засыпало снегом, а на графике показано – ясно. Ну просто мусорная программа, её выбрасывать нужно, а не отлаживать.

Он отпихнул ноутбук и подошёл к окну. В лесной темноте пучил гигантскую белую голову стационарный метеорадар. Артёму захотелось, чтобы этот тупой десятиметровый шар лопнул и не портил вид. Если бы в самом деле лопнула такая головища, забрызгалась бы, наверное, вся станция. Почему смена не едет? А, едет. В лесу показались огоньки грузовика. Вскоре он выкатился на площадку и подъехал к столбику с табличкой «Остановка грузовика». Из кузова один за одним вывалились на утоптанный снег люди, в том числе и Толя, сменщик. Теперь Артём поедет домой, а Толя станет сидеть в кабинете и смотреть в окно на радар. Интересно, что делает Толя, пока дежурит? Вот Артём подбирает параметры для самой лучшей в мире метеорологической модели, смотрит порно и читает английскую беллетристику. Толя, очевидно, ничего этого не делает. А что тогда? Артём однажды даже хотел подсмотреть запись с видеокамеры, но его поймали и пообещали в следующий раз уволить.

Надо собираться – сейчас Толя переоденется, зарегистрируется, поднимется в кабинет и тогда нужно сразу уходить, потому что грузовик уходит без задержек, к поезду. Артём взял сумку и снова ругнулся – увидел свёрток.

Лиза подарила ему на день рождения подарок, что-то завёрнутое в шершавую бумагу. День рождения пришёлся на дежурство, и она попросила распаковать коробочку в нужный день – как раз будет время «всё рассмотреть». Что «всё рассмотреть»-то? Он забыл, конечно, про эту коробочку. Она, небось, ждала, что он что-то скажет, а он забыл. Посмотреть сейчас, значит.

Артём разорвал склеенную бумажным скотчем обёртку, открыл коробочку и вытянул из неё стопочку разрисованных карт. С той, что лежала прямо сверху, на него смотрел строгий мужчина, напоминающий одновременно патриарха и главного государственного метеоролога Брехта. Этот Брехт однажды приезжал инспектировать метеостанцию, и Артёма вызвали на внеочередное дежурство вместо Толи, потому что Брехт любил, чтобы люди были красивыми.

Он просмотрел примерно половину картинок, когда в кабинет вошёл Толя. Толя наставил на Артёма свои тяжёлые поцарапанные очки, некоторое время постоял в дверях, словно сканируя, я потом поздоровался.

– Привет.

– Приветствую, Анатолий, – сказал Артём. – Скажите, Анатолий. Что делать, если твоя девушка – дура?

Толя остановился, несколько секунд постоял, словно подвисши. Потом повернул голову и снова наставил на Артёма стёклышки. Толя очень напоминал машину-помощника с искусственным интеллектом.

– Почему ты решил задать этот вопрос именно мне? – спросил он наконец. – Мне не доводилось бывать в такой ситуации.

Артёму стало неловко. Толя порно, кстати, может быть, и смотрит. Но английскую беллетристику – точно нет. И метеомодели его не интересуют, его интересует какие-то математические шары, катающиеся по каким-то абстрактным многогранникам. Замкнутые бильярдные траектории. Толя как-то пытался объяснить, но Артём ничего не понял.

Толя всё смотрел и смотрел, а потом вдруг добавил:

– И тебе, насколько я знаю, тоже.

И стал раскладывать вещи на столе.

– А ты вот посмотри, посмотри. Она мне подарила.

– А ты хотел щенка?

– Ну посмотри. Вот что ты об этом думаешь, а?

Толя выбрался из-за стола, за который было сел, и пошёл смотреть. Он снял свои тяжёлые очки и стал рассматривать каждую карту одним глазом с десяти сантиметров – одну, вторую, третью. Артём вспомнил про грузовик и стал упаковываться, собирая вещи по комнате.

– Модель не получается настроить, – пожаловался он, – что ни пробую, получается конская ошибка. Предсказательной силы никакой.

– Она тоже дура? – спросил Толя, не отрываясь от карт. – Модель.

– Ну серьёзно. Я директору обещал, что мы в этом году запустим новую модель, которая качество прогноза повысит. Ты знаешь, какое у нас сейчас качество прогноза?

– Знаю.

– А что об этом говорит Брехт, знаешь?

– Догадываюсь. Он всегда говорит примерно одно и то же.

– Ну вот и помог бы мне.

– Могу помочь советом: не давай обещаний директорам. Дежурство спокойно прошло? Бессмысленный вопрос. Где остальные? Тут не всё.

– Что не всё?

– Карты не все. Ты что, уронил их под стол?

Артём надел рюкзак и подошёл забрать карты.

– Откуда ты знаешь, что не все? Ты что, разбираешься?

Толя надел обратно очки, бережно выровнял стопочку и взял у Артёма из рук коробку.

– Не могу сказать, что разбираюсь. Скорее просто умею считать до 78. Смотри-ка, в коробочке нет свободного места. Не болтается колода, да? Ну, держи.

Толя был каким-то другим в этот момент. Размяк как-то что ли. Артём пожелал ему, чтобы неделя прошла хорошо, и пошёл к выходу. Он уже вышел было и закрыл за собой дверь, когда Толя вдруг сказал:

– Я не знаю этой колоды. Ни разу такой не видел.

Артём оглянулся и увидел, что сменщик стоит у окна и, видимо, смотрит на белый шар в лесу.

– Ну и что?

– Лиза хорошо рисует, вот что, – ответил Толя и приложил кривенькую ладошку и холодному тёмному стеклу.

 

* * *

Поезд с сухим холодным шумом вытянулся из темноты и хрипло зафукал, останавливаясь. Артём на платформе ждал его один. Ветка была депрессивной. Государственная железная дорога даже предполагала прекратить сообщение, но Брехт устроил скандал на заседании и электрички оставили, урезав расписание. Артём вошёл в освещённый полулампочками вагон и пошёл проходом. Он заметил, что затрудняется выбрать себе место. Странное такое дело: выбирай какое хочешь, да и все одинаковые, и все свободные – и почему-то трудно выбрать, словно можно прогадать.

В поездьем брюхе что-то затархтело и затрясло пол, так что Артём решил перейти туда, где поспокойнее. В соседнем вагоне он оказался не один – посередине под огнетушителем сидела девушка. Она сразу уставилась на него осоловелыми чёрными глазами. Есть такая глупая штука – когда два человека оказываются одни друг с другом в незнакомом пространстве, они часто знакомятся. Вот будь в вагоне кто-то третий, Артём спокойно уселся бы на свободное место и раскрыл книжку. А так то ли неловко, то ли невежливо. Тем более, что смотрит. Тем более, что красивая, хоть и помятая. Когда он подошёл, девушка медленно стянула ноги с сиденья напротив – пригласила, значит.

Он и сел – красивый и трезвый напротив неё, тоже красивой и пьяной. Она ехала лицом вперёд, то есть куда-то, а он получился лицом назад, то есть откуда-то. Электричка неуклюже шла через плешивый лес, взметая мордой пушистый снег.

Она представилась Эльзой – пёс ей знает, выдумала или в самом деле так зовут. Сейчас людей как только не зовут. Представилась – и стала делиться бедами и причинами. Без предисловий, просто, глядя в глаза. Артёму невольно сделалось приятно – он приосанился, налился силой здравого мужчины и стал слушать, время от времени вставляя мужские хмыканья – такие иронические, но в то же время отеческие и даже нежные.

Беды у Эльзы были нехитрые, житейские и, по совести сказать, неоднозначные такие. Некоторые из них она отчасти сама на себя и навлекла – например, скверно училась и путалась с кем ни попадя. Артём, обычно склонный судить, всё это видел. Но ему было так удобно сидеть над ней, слушать и хмыкать, что он не хотел ломать и перемешивать разговор. Она, кажется, совершенно верила в собственную точку зрения и искала в нём, конечно, только принимающего слушателя.

Он всё отказывался и отказывался от вина, а Эльза, наоборот, прихлёбывала и прихлёбывала, сползала с лавки всё ниже и ниже и всё чаще облизывала губы – как будто бы нервно, но, возможно, отчасти и специально. А Артём, наоборот, делался всё мужественнее и мужественнее. Она спросила его, чем он занимается, и узнала, что собеседник изобрёл новый прогноз погоды – самый точный на свете. Если бы не бюрократия, новую систему давно запустили бы. Но не сегодня завтра люди забудут обо всяких погодных неожиданностях.

Эльза как будто и выслушала, но в то же время как-то дала понять, что, в сущности, всё это неважно. Ну крутой, крутой. Она бы покивала, но не могла, потому что сползла со скамейки так, что острый подбородок упёрся в ключицы. Ей стало неудобно, она попыталась подтянуться обратно, чтобы сесть. Сил не хватило – то ли в самом деле, то ли понарошку – и Артёму пришлось ей помогать.

– Что делать? – спросила она наконец. И стала ждать.

Артём хмыкнул – раз, другой. Третий раз ещё можно хмыкнуть, но потом надо говорить по делу. А что тут скажешь по делу? Слушать – это одно. А самому как говорить? Многие проблемы Эльзы, например, проистекают из того факта, что она, по-русски говоря, шлюха. Путается много то с одним, то с другим. Но если ей это сказать, она обидится. И перестанет смотреть на Артёма этим своим взглядом. И облизываться. И вообще это бестактно, так говорить. Другая часть её проблем получились от того, что она, видимо, лентяйка. Учиться же надо, работать. Модели сами себя не наладят.

– О, – сказал вдруг Артём, – Эльза. Давайте я вам погадаю.

Она ему говорила ты, а он ей – вы, отчего получалось, что он взрослее.

Эльза со своей пьяной головой не успела толком удивиться, а он уже достал коробочку и вытянул первую карту – того самого мужчину, разом похожего на патриарха и на главного государственного метеоролога.

– Вот, – сказал Артём, – видите, что выпало. Теперь мы должны понять, как это понять.

Она отобрала у него карту – резко, так что карта сразу чуть-чуть помялась.

– Какой странный. Не понимаю.

– Давайте другую картинку вытянем, – Артём распушил колоду веером. – Видите, целый гадальный арсенал.

Глаза Эльзы блеснули.

– Арсенал? А вдруг там какая гадость? А? Смотри!

Она дёрнула карту, раскрыла её и увидела довольного пастуха, играющего на свистульке.

Артём вдруг удивился: как он мог сам не догадаться, что Лиза рисовала карты сама? Он же видел тысячи её работ. Высказывался, объяснял, что лучше, а что хуже. Совершенно же ясно, что это рука Лизы, а он не сообразил, пока Толя не сказал. А ещё Толя сказал, что карты потерялись.

– Я боюсь ещё тянуть, – Эльза заметила, что он задумался, и капризно дёрнула его. – Алло. Вдруг там гадость какая-нибудь.

Артём вгляделся в карточный веер и вдруг уверенно сказал:

– Нет. Тяните. Нет там гадости. Точно нет.

– Что ж за гадальные карты без гадости? – спросила девица, и стало понятно, что она не дура.

– Ну вот такие карты. Тяните.

Она потянула, посмотрела и показала ему.

– Смотрите. На вас похож.

Артём взял из её рук карту и посмотрел на любовников, сидящих друг напротив друга. Мужчина был в самом деле удивительно похож на него, Артёма. Лиза много рисовала Артёма, и всё выходило лучше, чем на самом деле. А женщина на карте – походила на Эльзу. Эльза шлёпнула его по руке, и карты с картинками рассыпались между сиденьями. Она облизнулась и потянулась к нему.

 

* * *

Поезд остановился не на станции, а где-то не пойми где. Любовники заметили остановку не сразу – только минут через десять отнялись друг от друга и заоглядывались. В тамбуре загремела дверь и в вагон вошёл охранник-горбун в кургузой форме и с порченным лицом. Он тяжело потопал через вагон и, проходя мимо пассажиров, хрипло объяснил:

– Завалы снежные. Расчистка идёт. Когда поедем, неизвестно.

И убрёл в следующий вагон. Артём и Эльза отодвинулись друг от друга, глянули друг другу в глаза – теперь уже по-другому, потому что знали друг друга на вкус. Было совершенно тихо – расчистка, видимо, происходила где-то далеко.

Они повернулись к тёмному окну и стали всматриваться – что там?

Их вагон остановился возле какой-то уродливой коренастой железнодорожной башни – то ли водонапорной, то ли сторожевой, то ли электрической. Башню зачем-то освещал холодным светом торчащий из снега прожектор.

– Застряли в каком-то говнище, – сказала Эльза.

На крыше башни возился человек в железнодорожном оранжевом ватнике. Он вертел какую-то железную корягу, то ли что-то прилаживая, то ли что-то очищая от снега. Непонятно, почему он работал без страховки – как так? Башня ударила неуклюжего человека электричеством, он поехал, раскинувшись, по покатой крыше, перевалился через барьерчик и, кувыркаясь в холодном свете, полетел вниз.