Лета ЮГАЙ

(Псевдоним Елены Югай). Родилась в Вологде. Выпускница Вологодского государственного педагогического университета и Литинститута им. Горького, кандидат филологических наук. Доцент Liberal Arts College Института общественных наук Российской академии народного хозяйства и государственной службы. Стихи публиковались в журналах «Новый мир», «Звезда», «Октябрь», «Дружба народов», «Новая Юность» и др. Автор нескольких поэтических книг. Лауреат премии «Дебют» (2013). Живет в Москве.

 

 

НАДПИСИ НА ПРЯЛКАХ

 

 

СИЯ ПРЯСЛИЦА ЕЛИСАВЕТЫ

 

руки Елисаветы  всем невзгодам ответы

ноги Елисаветы  мозоли дорог всего света

сердце Елисаветы  всем бездомным приют

свечки горят всё лето

всю зиму птицы поют

 

 

АЛЕКСАНДРЕ С ОБОЖАНИЕМ

 

жизнь сплетена что твоя коса

осень                                   оса

 

радость в обёрточке карамель

шорохи                          шмель

 

все ли послушны тебе дела

помню                         пчела

 

в пальцах пляшет веретено

ласточка                           но

 

меч или флейту поднять за добро

ты                                       серебро

 

 

СИЯ ПРА ОТ МАСТЕРА АНДРЕЯ МАТЕРИ ВЕРЕ

 

дома

водой

изозераумываться

землю

рукамивозделывать

ногамиисхаживать

огонь

деревьямикормить

назаслонкузапирать

воздух

ложкамиесть

 

 

Х (Крестик)

 

хвоя

хорошая защита от

зайцев яблони гры-

зущих

мышей в щелях зи-

мующих

душ с кладбища и-

дущих

у них пяточки как

у двухмесячного младенца

они могут уколоться

о еловые ветки

 

 

КОГО ЛЮБЛЮ ТОГО ДАРЮ

 

ДАРЬЯ

            глаза  две птицы

            губы  река

РАДОСТЬ

            пусть нам простится

            не на века

ДАРОМ

            что кроме тумана

            и нет ничего

РЯДОМ

           <с милым> будь талисманом

           храни его

 

                                  

 

 

М.М.

 

                 Маша

чашечку чая ломтик луны

                 Мария

из рук твоих радость и горе

                 Маня

    мани меня меняя мир

                 Мари

         на всех языках

NUNC ET IN HORA MORTIS NOSTRAE

 

 

 

ПОЛУДНИЦА

 

Не ходи на поле, когда солнышко высоко.

Не ходи на полдень в эту полную тишину,

Когда закипает воздух, небо как молоко,

Замолкают птицы и камнем идут ко дну.

 

Не качнётся колос, не пролетит паут.

Переломится время стебельком под стопой –

И увидишь, как девушки в красных рубахах жнут

Или пляшут в поле и тянут в пляс за собой.

 

У них косы – горючее золото, лик пригож.  

Сарафаны – красное знамя, как ни скажи.

Они ловят детей, зашедших в густую рожь,

Чтоб уже никогда не выйти из этой ржи.

 

 

ХОРОВОД

 

А у старого за спиной заплечные города,

За душой семицветная башня, там потайные двери

В золотое царство, леший знает куда –

Человеку про то неведомо, остаётся на слово верить.

 

А молодой гибок, что ивовый прут, мягок, что лис.

У него глаза, словно камни, губы – ножи.

Он боится сказать очевидное, голос уходит вниз,

Отплясывает фигуры, выделывает виражи.

 

А девица думает: я не хочу выбирать сама,

Кому я сегодня бела-хороша, кому лучше всех?

Чтенье по кругу, научный спор, запредельные терема –

Та же игра-хоровод. И ток по рукам словно скрытый смех.

 

Называй, царевич, кто тебе в этом круге мил!

Кланяйся ниже, здоровайся крепче, слава вам и почёт.

Хочется отплясаться до полной потери сил.

Главное вовремя разойтись, и обнулить счёт.

 

 

*  *  *

 

От долгого несчастливого девичества

вместо этики вырастает рыбий хвост.

 

Девки-девки,

дайте сорочку

на одну ночку,

«укроп-петрушка»

и сапоги старшей сестры.

 

Бабы, вашим

дочкам-сыночкам

от теть – огонёчки

безвозрастной игры.

 

Комариной ниткой

вышита улитка

круглой дорожки

от двери до лета.

Своего-то нету

ни дома, ни угора,

ни ложа, ни ложки.

 

«Я родилась-то давно, а выгляжу, как в тот год, когда время остановилось…»

 

Только по туману,

то в конце мая,

то в начале июня,

можно увидеть –

нельзя прикоснуться.

Можно прикоснуться –

нельзя ухватить.

Можно ухватить –

нельзя выплыть.

 

 

*  *  *

 

Время – это пустота между спицами колеса,

Полная запаха цветущего донника,

Частиц глины

И крови неизвестного животного,

Может быть,

Единорога,

Вымершего,  оттого, что в него перестали верить,

Может быть,

Мыши,

Чья хата была слишком близко от края дороги.

Время становится видимым при косом освещении

Как движение воздушных потоков разной температуры,

Как вода, оловянная на большой глубине.

От долгого нахождения под такой водой

Предметы ржавеют, краска размывается, смыслы покрываются илом.

 

 

*  *  *

 

 «Прежде всего ощущение – это такая…»

Радость перебегает искоркой по ресницам.

В розовом небе каменная Тверская.

В курточках лёгких девочки-выпускницы.

«… жизнь, и энергия! Здесь можно встретить

Столько людей, с которыми интересно.

Ну и проблемы страны. Ведь вопрос был этот?»

Чёрные шлемы и камеры повсеместно.

 

 

*  *  *

 

Девушка открывает сумку, ручка, тетрадки, зеркало, конституция.

Спрашиваю: «Вы сдавали зачет по праву?» Отвечает: «Нет, она меня охраняет.

Если меня захотят задержать, я посмотрю статью 51, я скажу им: я имею право с вами не разговаривать. Конституция – это что-то скорее оппозиционное».

«Так её всегда с собой и носишь?» «Так ведь она лёгкая».

... Девушка против толпы омоновцев,

Аки против бисов с нательным крестиком,

Против водоворота – держась за лучик-соломинку,

Всё время готовая

Сказать им, тем, которые...

И в тёмном лесу, и буйном море, и на московских улицах,

нет ничего надежней и крепче, чем лёгкое,

если носить его постоянно,

с верой

в добро

и справедливость.

 

 

*  *  *

 

Это было невероятное неоправданное тепло,

Почки пухли и распускались навстречу тому теплу.

Сердце говорило, солнце не может лгать.

Разум говорил, опомнись, это – февраль,

А февраль двуличен, ничего доброго не родит…

 

Но как счастливы были мы, как ждали лета после весны,

Сестры-ивы, бродяга-клен, мечтательница-сирень,

Напрягая детские листья, выстраивая цветы,

 Стебли вытянув выше уходящему солнцу вслед!

А оно просто есть, оно не хотело нас обмануть.

 

Оттого в середине лета сад стоит недвижим.

Обожженные снегом ветки, из которых ушла душа,

Недоверчивые негибкие контуры тех надежд.

И костер по ним плачет, да садовнику жаль рубить,

Потому что слишком голо нынче будет в мире живых

 

 

*  *  *

 

Девочка шьёт бальные платья серой фланели,

 Крутится колесо, стучит иголка.

Пули летят через город, идут недели.

Город обложен со всех сторон, да всё без толку.

 

Каждое утро от мутного небосвода

Ждёт она ясности, ждёт победного марша.

Ей невдомёк, что город ушёл под воду

За неизвестные ей прегрешения старших.

 

И на окраинах воздух водой пронизан,

Мимо строений ползут донные твари,

Люди включают на полную телевизор,

Чтобы не слышать стрельбы и не видеть зарев.

 

 В центре, пока игла не выйдет из строя,

Мерно стучит машинка, но пульс её всё капризней.

 Девочка шьёт бальные платья сложного кроя,

И убирает в шкаф – до наступления жизни.

 

 

*  *  *

 

В маленькой комнате под самой крышей

дождь подходит так близко,

так близко – ветер,

потому что это первый этаж от неба.

 

Там, где вчера горлицы бурлили и закипали,

сегодня хлопает крылом сама крыша,

будто дом проверяет свои силы перед полётом.

 

Так бывало на даче: мокрые гроздья сирени,

банки, переполняемые водой,

и недописанная книга…

 

Или на корабле:

в раме окна всё небо-небо,

а под ним, верно, море-море…

 

Или в маленькой комнате под самой крышей,

но не в нашем стабильном мире,

полном жестокости и абсурда,

а в какой-нибудь старой сказке.

 

Кто-то колдует по тайным книгам,

оттого и ветер взволнован,

летает по крышам, и всех целует,

и сотрясает в своих объятьях…