Алла ВОЙСКАЯ

 

(Псевдоним Аллы Новиковой). Родилась в Москве. Студентка Литературного института им. Горького. Пишет прозу и литературную критику. Публиковалась на порталах «Лиterraтура» и «Ревизор.ру», а также в газете «Литературная Россия». Лауреат премии «Русское слово» (2017).

 

 

КАРНАВАЛ КАПИТАЛИЗМА

О романе Юй Хуа «Братья»

 

Романы китайского прозаика Юй Хуа едва ли знакомы широкому кругу российских читателей, хотя о нем написано множество авторитетных научных работ – статьи А. Ю. Сидоренко, Е. Г. Завидовской, диссертация Ю. А. Дрейзис и т.д.

Впрочем, китайская литература вообще слабо представлена на российском книжном рынке. Так, далеко не в каждом книжном магазине вы сможете найти романы Мо Яня – лауреата Нобелевской премии по литературе (2012), издаваемого по всему миру.

Юй Хуа известен и почитаем на Родине едва ли не так же, как Мо Янь. Но все же это два очень разных автора. Они сходны тематически – оба писали об исторической травме, о смене эпох: у Мо Яня – это «Красный гаолян», «Устал рождаться и умирать» и т.д., у Юй Хуа – роман «Братья». И Мо Янь, и Юй Хуа идут по пути рассказа о масштабных исторических событиях через призму семьи (от конкретного – к абстрактному), но если романы Мо Яня, где одно поколение сменяет другое, можно назвать полноценными семейными сагами, то Юй Хуа в сравнении с ним все же в большей степени локален.

В центре сюжета романа «Братья» (2005) – история Ли Гуантою (Бритого Ли) и Сун Гана, двух чужих по крови мальчиков, поневоле сведенных в одну семью браком отца и матери. Можно сказать, что два брата – это, своего рода, Нарцисс и Златоуст Германа Гессе. Если Сун Ган воплощает рациональное аполлоническое начало, то Бритый Ли несет за собой хаос дионисийства – отсюда разность их жизненных путей.

Детство сводных братьев выпадает на сложную эпоху Культурной революции, когда сжигались древние китайские книги, юные хунвейбины громили столовую посуду в домах интеллигентов и здравствовал председатель Мао. Маленькое семейное счастье резко обрывается с началом масштабной борьбы с «внутренним и внешним ревизионизмом» в Китае. Глазами маленьких мальчиков мы видим склоненных односельчан, метущих двор, с позорными деревянными табличками на груди, парня, по неосторожности зарезанного на улице при попытке подстричь его слишком длинные волосы, и их собственного отца, сельского учителя Сун Фаньпина, жесткого убитого на привокзальной площади.

Но наравне с погромами, стычками, неустанно льющейся кровью и насилием, уже ставшим частью повседневности, в романе выступает и другой тема – это низовой аспект, телесность.

Все началось с того, как Бритый Ли подглядел за женщинами в нужнике и был пойман с поличным. Описание этой скандальной истории растягивается на множество страниц. Бритый Ли замечает среди голых женщин округлости Линь Хун – первой красавицы на селе, но вскоре наслаждение сменяется карой – Стихоплет Чжао, лючжэнская литературная звезда, ловит Ли на месте преступления и с позором ведет его по всей деревне. Мы видим плачущую мать Бритого Ли – Ли Лань, дважды опозоренную, ведь и отец Бритого Ли подглядывал за женщинами в нужнике, но упал и утонул в нечистотах. «По отцу и сын», – так говорили о Ли Гуантою в его родной Лючжэни.

Но Бритый Ли не отчаялся, ведь в его памяти осталось великое знание – секрет форм Линь Хун, который он вскоре, выражаясь современным языком, успешно монетизирует. Все деревенские мужчины втайне лелеяли мечту увидеть обнаженную Линь Хун, но так как удалось это лишь Ли, то поток односельчан устремляется к нему за подробным рассказом о красоте ее задней части. Но Бритый Ли не готов делиться столь пикантными подробностями за так, а лишь за миску лучшей лапши.

Еще совсем юный Ли понимает, что женское тело выступает в современном обществе в том числе и как товар, который вполне успешно продается.

Впоследствии, когда Линь Хун выбирает тихого Сун Гана, несмотря на все попытки Бритого Ли ее завоевать, герой решается на отчаянный шаг – делает себе в больнице операцию по перевязке семявыводящих протоков и остается бесплодным на всю оставшуюся жизнь.»Раз уж у меня от тебя детей не может, то пусть ни от кого не будет» ,– со злостью говорит он Линь Хун. Это определяет дальнейшие любовные отношения Бритого Ли – не способный к деторождению, он ищет в женщинах лишь средство получения разового удовольствия, а не возлюбленную, родственную душу, с которой можно создать семью.

Спустя годы Ли превращается в самого богатого и влиятельного бизнесмена провинции. Через его постель проходят десятки и сотни женщин, но все они порочны, меркантильны и грубы в отличие от той самой прекрасной Линь Хун, долгие годы хранившей верность супругу – первому и единственному мужчине в ее жизни. Линь Хун навсегда остается в памяти Бритого Ли, и когда Ли соблазнит ее, то эта недолгая связь впервые в его жизни будет не сделкой купли-продажи, а актом настоящей страсти.

С расширением бизнеса Бритому Ли приходят в голову все более и более авантюрные коммерческие проекты. Он решает провести первый в Китае конкурс красоты для девственниц – это не только множество красавиц, снующих вокруг, но и огромные доходы и пиар для самого Ли. На 90-е годы пришелся взрыв популярности конкурсов красоты в небольших городах в Китае – и это не могло не найти отражения в романе, описывающем движение маятника современной китайской истории.

Но Юй Хуа намеренно сгущает краски. Конкурс не просто вызывает ажиотаж у местных жителей – в Лючжэне и разговоров только о приезде тысяч девственниц со всей страны. Пока красавиц торжественно провозят по городу, лючжэнские мужчины все пытаются ухватить девушек за любые места, что попадутся под руку.

Но если раньше желание местных мужчин подглядеть за женщинами было вполне объяснимо отсутствием сексуальной свободы, полового просвещения, все еще сильной ролью патриархальных традиций, то, казалось бы, в эпоху рыночной экономики, доступности порнографии и сексуальных товаров конкурс красоты (пусть и столь масштабный) не должен был стать поводом для половой истерии.

Конечно, можно сказать и о том, что с начала рыночных реформ в Китае (конец 1970-х) до действия второй половины романа (1990-е) прошло все лишь десятилетие – китайцы уже начали заниматься бизнесом, но культурные устои и традиции еще окончательно не пошатнулись, поэтому это закономерные метастазы переходного периода.

Но все же Юй Хуа ясно дает понять, что ив маоистском Китае, и во времена рыночных реформ люди одержимы своими низменными желаниями, но капитализм, извлекающий выгоду из любых проявлений человеческих отношений, и из этого аспекта стремится получать максимальную прибыль.

Для Юй Хуа сущность человека всегда неизменна – просто каждая эпоха по-своему расставляет ограничения для индивида. Еще Дьёрдь Лукач находил подобные воззрения узкими и однобокими, ведь выходит, что изменения в обществе происходят сами собой, помимо воли людей, которые, как мы помним, не претерпевают из века в век существенных психологических изменений.

О своем романе «Братья» автор сказал следующее: «Путь культурного развития, который Европа шла 400 лет, Китай проскочил за 40, это я описал в своём романе». Юй Хуа подчеркивает глобальность изменений, произошедших в Китае за последние десятилетия. Город разрастается, в жизнь героев все больше проникают новые технологии, но сами они, кажется, остаются абсолютно статичными: Сун Ган все так же тих и кроток, Бритый Ли нахрапист и грубоват, а обитатели Лючжени суетливы и комичны. Авторский ли это замысел или слабость художника – сказать сложно.

Но, возвращаясь к сюжету, стоит отметить, что ирония эпизода с конкурсом заключается в том, что в соревновании для девственниц побеждает уже рожавшая женщина, предварительно успевшая, как и другие финалистки, пройти через постель Бритого Ли. Впрочем, как замечает Юй Хуа, в этом конкурсе не участвовала ни одна девственница, ведь все женщины успели либо восстановить девственную плеву с помощью операции, либо вставить себе специальные имплантаты, которыми торговал ушлый коммерсант Чжоу Ю (Бродяга Чжоу), пришедший в город именно для этого предприятия. И если случай в нужнике еще оставляет сомнения, то эпизод с конкурсом красоты окончательно позволяет понять гротескную сущность романа.

Демонстрации, погромы и избиения на глазах прохожих, конкурс красоты, где собираются все горожане, – это все по своей природе карнавальное действо.

На карнавальность романа Юй Хуа обращали внимание такие ученые, как О. В. Поцулан и Н. К. Хузиятова. По мнению исследовательниц, улица выполняет в романе функцию народной площади. В «Братьях» камерные эпизоды практически отсутствуют – все действие разворачивается на улице, среди многочисленных свидетелей. И даже когда Ли ухаживает за юной Линь Хун, посылая к ней своих гонцов, то он как бы закрепляет за собой права на нее, давая понять всем уличным зевакам, что она теперь принадлежит только ему.

Карнавальная традиция в западноевропейской литературе имеет вполне определенные корни: ее родоначальник – французский писатель эпохи Возрождения Франсуа Рабле.

Исследовательница творчества Юй Хуа Юлия Дрейзис отмечает связь текстов китайского писателя с народно-смеховой культурой, воплотившейся в «Гаргатюа и Пантагрюэле» Француа Рабле: «У Юй Хуа гротеск реализуется прежде всего в гротескном образе тела. В романе «Братья» (2005) с его нарочитым использованием словесного репертуара народной, «низкой» комики читатель повсюду находит непристойность, брань, проклятия, снижающие травестии, разъятое на части тело и т. п. Через весь роман проходит могучий поток телесной стихии – обособленные органы, внутренности, разинутые рты, пожирание, испражнение, смерти и родовые акты. Смерть и роды сливаются в едином двуликом образе: в «Братьях» главный герой появляется на свет в тот момент, когда его матери приносят облепленное испражнениями мёртвое тело отца».

Михаил Бахтин, впервые подошедший к творчеству Франсуа Рабле с позиции «неофициальной», народной культуры, с ее грубостью, буффонадой и снижением , рассматривал городскую площадь как культурный центр средневековой жизни. Пока сильные мира сего принимали важнейшие государственные решения, народ толпился на улице и жил своей особой, колоритной жизнью. И ее квинтэссенцией является карнавал как высший акт народной свободы, внутри которой он способен осудить и высмеять все самое сокровенное для традиционной культуры. Карнавальное веселье полно грубой площадной речи, насилия, которое символизирует смерть-возрождение (ведь, как правило, праздники имеют календарный характер, т.е. связаны со сменой времен года) и раскатистого, грубого смеха. Смех носит свободный характер, он напрямую связан с неофициальной народной правдой, праздником, карнавалом, когда можно сказать все, что угодно и не быть наказанным.

Именно поэтому Юй Хуа описывает самые неприглядные подробности – скорбящая о смерти своего второго мужа Ли Лань, согласно китайской традиции, долгое время не моет голову в память о покойном супруге, но ее обет длится годами – и все окружающие шарахаются от зловонной Ли Лань. Таким образом, даже благородный акт скорби в карнавальной традиции переворачивается, превращаясь в нечто неприятное.

Любопытен в контексте вульгаризации телесности также же курьез с совместным «бизнесом» Чжоу Ю и Сун Гана.

Пока Бритый Ли самолично проверял некоторых финалисток на наличие девственности, его брат Сун Ган попал в руки хитрого Бродяги Чжоу, разглядевшего в нем простого и честного парня, которого легко обмануть. Сначала Чжоу вовлек Сун Гана в продажу имплантатов, имитирующих девственность, и после завершения конкурса, когда спрос на имплантат упал, «компаньоны» двинулись в другой город. Следующей авантюрой Чжоу стала продажа средств для восстановления потенции, но оказалось, что товары для мужчин продаются куда хуже, поэтому пришлось вновь переключиться на женскую аудиторию – на кремы для увеличения объема груди «Супербюст». И тут Бродяге Чжоу приходит гениальная в своей абсурдности идея: чтобы поднять уровень продаж, он заставляет Сун Гана вставить себе в грудь силиконовые имплантаты. Сун Ган с силиконовой грудью в действительном смысле овеществляется и становится живым билбордом, который не только можно посмотреть, но еще и потрогать. Следующий шаг, это, кажется, продажа самого Сун Гана в подарок к очередному крему.

История «бизнеса» Бродяги Чжоу – это рыночная модель экономики в миниатюре, в которой читатель может с помощью довольно одиозных примеров понять, как формируются спрос и предложение, что такое кризис перепроизводства, как работает механизм идентификации покупателя с рекламирующим товар и т.д.

После всех злоключений с Чжоу Сун Ган не только теряет свой прежний мужественный вид, но он еще и лишается своей любимой жены – Линь Хун в отсутствии мужа закрутила роман с его братом. И когда Сун Ган, со шрамами на груди на месте удаленных имплантатов, возвращается домой, то решает не мешать счастью той, ради кого он вернулся в родную Лючжэнь после многих месяцев скитаний, и ложится под мчащийся ему навстречу поезд.

Карнавал всегда связан со снижением, осмеянием – после кончины мужа прекрасная Линь Хун, объект любви обоих братьев, становится хозяйкой борделя. Закономерный конец в свете того, что знакомство читателя с героиней начинается с ее ягодиц.

Линь Хун выступает в романе «Братья» как воплощение женской телесности. Образ Линь Хун можно отнести к галльской традиции толкования природы женщины. Галльская традиция сочетала в себе сразу два компонента: народную смеховую традицию и аскетическую тенденцию средневекового христианства, согласно которой женщина априори греховна. Галльскую традицию отличала связь женщины с материально-телесным миром: женщина как олицетворение низа, рождающее начало, чрево. Правда, здесь есть определенные оговорки: у ЛиньХун и Сун Гана не было детей.

Роман «Братья» – это два соприкасающихся измерения, маоистский и постмаоистский Китай. Юй Хуа в интервью порталу «MCLC» (Modern Chinese Literature and Culture) , рассуждая о своих ровесниках, говорит следующее: «Моему поколению, пожалуй, пришлось испытать больше, чем любому другому. Сейчас мне 43 года. Первые двадцать лет я прожил во времена бедности и угнетенности; последующие двадцать лет были отмечены растущим богатством и свободой. Эти два периода радикально отличаются друг от друга. Разрыв между ними подобен разрыву между средневековой и современной Европой. Человеку понадобилось бы прожить более ста лет, чтобы оказаться частью двух столь разных обществ. Я часто ощущаю, что у меня душа столетнего человека».

Культурная революция у Юй Хуа воплощается в разрушении и смерти, которым, словно ребенок, ты не можешь противиться. Детские годы главных героев действительно скудные, почти спартанские – первую часть романа автор пишет именно так, как декларирует в интервью. Но и во второй части этой «свободы» современного Китая совершенно не ощущаешь: ее можно разглядеть разве что в том, что каждый теперь волен открыть любое дело – продавать имплантаты или вкладываться в недвижимость. Там нет никакой радости и ликования освобождения от «бедности и угнетения» – весь роман «Братья» написан как будто бы в карнавальной горячке, в настроении страшного, инфернального веселья.

Ли Гуантою сумел проделать большой путь от нужника до самых буквальных вершин, ведь в конце Ли готовится к полету в космос вместе с прахом любимого брата.

После смерти Сун Гана Бритый Ли полностью оторвался от всего земного. Он стал импотентом, забросил бизнес, все прежние развлечения ему надоели. Развенчание короля является обязательным актом карнавала – именно поэтому Ли теряет своей пьедестал во внутренней иерархии романа.

Но предстоящий полет Ли в космос – это не перерождение, а, скорее, очередное звено в цепи абсурда, сплетенной автором. Карнавальная традиция воспринимает жизнь как игру, где все официальное и серьезное отходит на второй план.

Низменным героям Юй Хуа не дано подняться в вечность над своим пошлым и приземленным бытом – канарейке не взлететь выше орла. Поэтому и перемещение Ли Гуантою носит скорее технический характер, как подъем на грузовом лифте, ведь таков мир романа «Братья» китайского писателя Юй Хуа – площадное пространство создает ощущение широты, но в то же время сжимает все вокруг до жуткого хронического карнавала, порывающего любые связи с реальностью.