Наталия ЕЛИЗАРОВА

 

Родилась в Подмосковной Кашире. Окончила юридический факультет и Литературный институт им. А.М. Горького. Автор трех поэтических сборников и публикаций в периодике. Лауреат литературных премий. Член СП Москвы. Живет в Москве.

 

 

ГОРОД ПТИЦЕЛОВА

 

 

*  *  *

 

Козерожья зима настигает, ступает на пятки,

заставляет по дому искать на меху сапоги.

Не услышав вопроса, киваешь обычно: "В порядке"

и идешь на работу - с работы, печешь пироги,

вяжешь варежки... Врешь! Ты вязать не умеешь,

не научена многим простым, но и важным вещам.

В осень - липнет хандра, а зимою, конечно, болеешь,

что-то вечно роняешь и ранишься по мелочам.

Не с кем слова сказать? Снегири - погляди - прилетели

и сидят на рябинах, и ягоды гордо клюют.

Обещают под тридцать мороз и метель на неделе,

Брось им крошек тогда или что там обычно дают?..

 

 

*  *  *

 

А ему, наверное, хочется пирогов,

а она сидит на постели-спина строга.

Ей бы в Одессу, в Припять, в Могилев, во Льгов,

ей бы отсюда – нагой  - к чертям на рога.

А он говорит ей что-то про сломанный кран и плесневый хлеб,

про работу на выходных, пожилую мать.

А у нее голова светится так, что почти он ослеп.

больно даже дышать, не то что - смотреть,

хочется броситься – погасить, сломать.

И он думает, может, ей завести детей,

ну, или, допустим, хотя бы собак –

пару шпицев, и с ними в утренний парк

выходить гулять, и, как у нормальных пар,

к вечеру будет более общих тем.

А она вдруг ложится набок, сворачивается в узел тугой,

и лопатки корчатся, и волосы заслоняют лицо.

И вдруг спрашивает: «Может, завтра напечь пирогов?»

Зная точно, что ни мужем не быть ему, ни отцом.

 

 

*  *  *

 

Душа моя птичья все рвется из тела вовне.

Ну что тебе, милая, здесь, у меня не хватает?

Присядь на плечо, и поищем забвенья в вине,

Пождем-подождем, глядь – и снег потихоньку растает.

Бульвары в цвету, и давно прилетели грачи,

Такая теплынь, что гулять и гулять по аллеям.

Ты хочешь лететь, я с тобой, отрываюсь почти,

с земли воспарив, упадаю опять на колени.

Мне не улететь, не оставят меня голоса.

Зима отошла, но остылые стены не греют.

Побудь, не спеши, посиди на плече полчаса,

Я тоже тебя побаюкаю и пожалею.

Ты-малая птаха, и биться тебе в кулаке

Суровом, чужом, костенеть, имена забывая.

Без памяти проще, удобней лететь налегке,

По ветру стремиться и вторить ему, завывая.

Лети, не держу, а когда-то и я научусь

Не помнить, не звать, не стучаться в закрытые двери.

Пока же стенаю, зову, колотком  колочусь,

И лоб разбиваю, и руки себе, и колени.

 

 

*  *  *

 

Хочется, чтобы с утра мороз, чтобы ты пришел,

прямо с мороза, с утра, со снежинками на пальто.

Я бы сказала тебе: "Как хорошо!

Как же ты вовремя! Ну же, садись за стол,

будем пить чай и завтракать". И еще

я говорила бы что-то, не знаю о чем,

Ты бы легонько меня потянул за плечо...

Чай бы остыл, на плите подгорел омлет.

Я бы смотрела на снег - на тебя - на свет.

 

сколько же зим, сколько долгих студеных лет

не заметает поземка забытый след.

 

 

*  *  *

 

Торфяники горели и леса,

Шел год десятый нового столетья,

Тогда грибная лесополоса

Нас отделяла от всего на свете.

Мочили полотенца и белье,

И окна занавешивали, маясь:

С кровати-на пол; хлопок или лен

Нас не спасали, проще выражаясь:

Мы задыхались в Дантовом аду,

Мы ползали по городу и полу,

И старый дом был ненависти полон

С жильцами со второго не в ладу.

Он-памятник, он помнит пра- и пра-:

Тамару, Риту, Ольгу и Ивана,

Сестер, которые вставали рано

И пили чай с галетами с утра.

Теперь вот мы, иные, стонет дом,

Он в наши разговоры не вникает,

Поэтому легко в былое канут

Все те слова, что нахожу с трудом.

И замолкаю, наливаю чай,

Но взгляды - давних сполохи пожаров.

Черты друг друга изучаем жадно

И  обжигаем губы невзначай.

 

 

*  *  *

 

Птицелова город лежит от меня вдали.

Улетели птицы на юг, уплыли те корабли,

Коим гавань стала тесна и широк причал,

Ветер в бухте их грозно качал, бормотал-ворчал.

Птицелов не знает, как легки паруса,

Как крепка корма, не видит птиц в небесах.

Насыпает зерно, наливает воду, куда-то идет,

Время тоже идет.

Кто рожден летать, от восторга желает петь,

В море столько слез, в водах гуляет смерть,

Бродит смерч, уносящий счастливые голоса.

Птицелов все ждет кого-то, не помнит сам.

На рассвете якорь грузно падет на дно.

Под холодным небом птице летать одной.

А ногам ступать на солнечном берегу.

Может, здесь не лгут?

 

 

*  *  *

 

Не доехав в Печоры и до Соловков,

Не стяжав чужой и лихой судьбы,

Гладишь ветер ладонью - он был таков,

А вокруг ристалище - общий быт.

И покуда ближний, подняв копье,

Все окрест глазеет, куда вонзить,

Ты тревожный воздух глотками пьешь

Между сменой лютых постылых зим.

Это-Русь, это - светлое место, где

Между тьмою и сумраком – узкий лаз,

Где и ветер воет в трубе – к беде,

Где так яростен свет для глаз.

Где усталость – не повод «не быть в строю»,

Где о счастье: «слышали, где-то есть»,

Равноценно, что плюшевый кот - баюн

Вдруг заглянет на кухню, попросит есть.

Где и правым, и левым - одна стезя,

От дебатов выспренных проку нет,

Где не любят прямо смотреть в глаза

И прокурена тень тенет.

Отчего же на старом, кривом мосту

Каждый раз замедляешь свои дела,

Снизу рельсы, ползущие в пустоту-

В те края, где сажа бела.