Александр БАЛТИН

 

Автор многих книг (включая Собрание сочинений в 5 томах), публикаций в изданиях России, Украины, Беларуси, Башкортостана, Казахстана, Молдавии, Италии, Польши, Словакии, Израиля, Якутии, Эстонии, Канады, США. Лауреат международных поэтических конкурсов, стихи переведены на итальянский и польский языки. Член Союза писателей Москвы.

  

 

МАЛЫШ И МУХА

 

Муха просто летала по своим делам – ну, вы знаете: бывают у мух такие, разные в общем, делишки.

То тут сядет.

То – рядом.

Рядом и тут – это очень понятно мухе, летающей по делам.

Но совсем не понятно малышу, который, воскликнув: «Ой-ёй-ёй!» – бежит от неё, гудящей.

Странно, что это он? – удивляется муха.

Про себя, конечно.

Я ведь мирная муха.

И она села – аккуратненько так – на самый краешек буфета, наблюдая за малышом.

Малыш, увидев исчезновение мухи, спокойно устроился в кресле и стал раскрашивать машинки в книжке раскрасок.

Он трудился усердно, меняя карандаши, он сопел и высовывал язычок.

Мухе стало занятно, и она, чуть не свалившись с краешка буфета, вновь полетела…

– Ой-ёй-ёй! – воскликнул, вновь испугавшись, малыш и вскочил.

– Что ж ты боишься? – спросила муха и поразилась. – Я, оказывается, говорить умею! Надо же!

Малыш тоже опешил.

Он остановился – выбежал было в коридор, вернулся к креслу и внимательно посмотрел на муху.

– Ты муха? Да?

– Ага, – подтвердила муха.

– А разве мухи разговаривают?

– Получается – разговаривают, – сказала муха. И спросила: – А что ты меня боишься?

– Ну как… – начал было малыш, и не знал, что сказать дальше.

– Я ведь не кусаюсь.

– Ну… просто… Летаешь всё время.

– Ну да, мне положено, – вздохнув, подтвердила муха.

Она сделала круг над креслом и опустилась на спинку – чтобы лучше видеть малыша.

– Видишь – ничего страшного, просто летаю. Не кусаюсь, не жалю, никого не трогаю.

– И впрямь не страшно! – рассмеялся малыш.

– А теперь, – попросила муха, – покажи мне свои раскраски.

И он стал показывать.

Там мчались и спокойно ехали разные машинки, и все они были разноцветны.

– Здорово? – спрашивал малыш.

И муха честно отвечала:

– Здорово.

Ибо и правда – было здорово.

 

 

ПОДЗЕМНЫЙ ВЕЛИКАН

 

– Как же ты умудрился произрасти здесь, под землёю? – спрашивали гномы подземного великана.

И тот пожимал крутыми, могучими плечами, вызывая небольшие обвалы земли.

– Сам не знаю. Рос, рос – и вот…

Гномы глядели на него снизу вверх, покачивали головами.

– Тебе же тут тесно! – не то утверждал, не то спрашивал один.

– Тесно, – вздыхал великан. – Всё хочу выбраться, да нельзя.

– Почему?

– Ну как? Я же подземный великан.

И он ворочался, устраиваясь поудобнее в подземной пещере.

– Да тебе только рукой двинуть – и вот, выбрался уже, – говорил другой гном.

– Пробовал. Двигал. Ничего не выходит.

И – в качестве подтверждения – он поднимал руку, упирался ею в верхний слой земли, и тут происходило необычное: рука, словно становясь прозрачной, проходила сквозь землю, нечто мерцало и переливалось, и великан снова опускал её.

– Видали, – говорил он расстроено. – Так и просидишь тут жизнь… Это будучи великаном. Ох!

– Тяжело, – соглашались гномы, не зная, чем помочь.

Они расходились по своим делам, а великан оставался в капсуле своей пещеры – где он и жил, питаясь кореньями, что свешивались с… ну, скажем, потолка.

И зачем я вырос великаном? – думал он. Был бы себе гномом.

Но он был великаном – не знающим, как выбраться отсюда, как совершить что-то достойное великана, как разогнуться вообще.

Что ж? Может быть, пройдут года – и он поймёт для чего он таков, каков он есть.

Может быть, гномы растолкуют ему, как выбраться – ибо среди гномов есть настоящие мудрецы, и даже волшебники попадаются.

Пока же великану только и остаётся, что вздыхать и ворочаться.

 

 

ПУТЕШЕСТВИЕ СНЕГОВИКОВ

 

…поначалу никто не обращал внимания на трёх голосующих снеговиков – ну подумаешь, мол, померещилось.

Потом один грузовик всё же остановился, и с водителя, высунувшегося в окно, чуть не слетела кепка.

Всё же он спросил:

– Вам куда?

– Нам на юг, – отвечал один из снеговиков. – А то всё снег да снег, двор да двор.

– Ну, давайте. Один в кабину, другие – в кузов.

И снеговики залезли, как им сказал водитель.

– Только я до аэропорта смогу вас довезти, а там уж с лётчиками договаривайтесь! – предупредил водитель, трогаясь.

Снеговик кивнул.

– И не боитесь растаять? – поинтересовался шофёр, молодой, в общем, парень, ещё верящий сказкам.

– Нет, – отвечал снеговик, очевидно, старший. – Мы взяли с собой снегоукрепляющую жидкость, налили её в баклаги, сделанные из льдинок, и вот… едем.

Они ехали.

Зимние, знакомые снеговикам пейзажи мелькали, дороги разворачивались лентами, и маленькие городки и заснеженные сёла пролетали мимо, сверкая снегом.

В аэропорту их высадили, они поблагодарили водителя, и несколько растерянно стали глядеть на взлетающие самолёты.

– Надо ж, – снеговики! – воскликнул кто-то.

Они посмотрели вежливо и спросили, как бы им на самолёт.

И молодой сотрудник аэропорта проводил их сначала к кассам, потом к директору авиалиний.

– Вот, – говорил старший снеговик, – решили юг посмотреть. А то, понимаете, никогда не видали.

Директор – невысокий, лысоватый дядька отнёсся с пониманием к желанию снеговиков, и вот – они уже внутри самолёта.

Мальчишки резвятся, глядя на них, и снеговики улыбаются ребятам, протягивают им пышные пушистые комочки своих лапок, не забывая попивать снегоукрепляющую жидкость.

Самолёт летит плавно, внизу плывут башнеобразные облака.

– Они похожи на вас, – замечает один мальчишка.

И снеговики соглашаются с ним.

А вот они уже на юге, и тут снегоукрепляющей жидкости надо больше.

– Не хватит, – беспокоится один.

– Ничего, – говорит другой. – Успеем назад, к снегу.

Они лежат на песке – таком жёлтом, что он слепит глаза, они глядят на волны, идущие плавными пластами, они немножко жмурятся, и, на удивленье взрослых и детей, отвечают обстоятельно, рассказывая про нюансы своего пути.

Но… через день им становится скучно.

– Знаете, – говорит старший, – предназначение снеговиков стоять во дворе и радовать детвору. И как бы ни был красив юг, но наша родина – снег.

И другие соглашаются с ним.

И снеговики совершают обратный маршрут: снова летят на самолёте, едут на грузовике и занимают место во дворе; но это происходит уже ночью, и мальчишки, высыпавшие утром гулять, кричат:

– Глядите! Снеговики за ночь не растаяли!

 

 

ЗИГЗАГ

 

Чёрный зигзаг краски на белой стене скучал. Жарило майское солнышко, и стена белела особенно ярко, а зигзаг на ней казался лишним, посторонним.

Он и самого себя воспринимал именно так, и от этого скука его окрашивалась чёрным – под стать его цвету, хотя в душе он был розовато-золотым, жаждущим действий, движений, прыжков.

Кирюшка проходил мимо, глядел на пыль дороги, на мелкие камешки и думал: «А вот хорошо бы было…»

– Привет, Кирюшка, – неожиданно для самого себя сказал зигзаг. Неизвестно, как он почувствовал, что перед ним именно Кирюшка, но он почувствовал – точно и верно.

Мальчик испугался было, потому что на улице не было никого, и он не понимал, кто может говорить, но зигзаг тотчас унял его страхи, объяснив:

– Да, да, не удивляйся, это с тобой говорю, именно я – зигзаг.

– А чем же ты говоришь? – всё же удивился Кирюшка. – У тебя же нет рта.

– Не знаю, – ответил зигзаг. – Но говорю. Наверно, мне очень скучно, и от этого я смог издавать звуки.

– А ты слезай со стены, – предложил Кирюшка. – И мы поиграем.

– Думаешь, получится? – неуверенно спросил зигзаг.

– А ты попробуй.

Зигзаг попробовал – и действительно получилось: он соскочил ловко, острые края его дрогнули, и он протянул один Кирюшке, как лапку.

– Будем знакомы, – сказал зигзаг. – Я зигзаг.

– А что я Кирюшка – ты уже понял, – сказал Кирюшка.

– Ага, – отвечал зигзаг. – Ну, что поделываешь?

– Просто бреду один.

– Тогда пойдём вместе? – предложил зигзаг.

– Будет здорово, – согласился Кирюшка.

Со стороны могло показаться, что мальчик гуляет с маленькой чёрной собачкой.

Они перешли дорогу – аккуратно, посмотрев, чтобы не было машин, и тут же свернули в лесопарк.

– Давай побежим, а, Кирюшка? – предложил зигзаг, ибо он достаточно наскучался на стене.

И они бегали, потом играли в чехарду, потом Кирюшка кидал зигзагу палочку, и тот ловко приносил её, зажимая своими изломами. Им было весело.

Зигзаг смеялся так, будто звенели серебряные колокольчики.

И Кирюшка хохотал, понимая, что совершенно неожиданно обрёл замечательного друга.

– Только не рассказывай взрослым, – попросил зигзаг, когда они возвращались к стене – ибо у каждого существа есть дом. Или на худой конец – домик. У зигзага это была стена.

– Что ты, – сказал Кирюшка, – мне бы это и в голову не пришло. А мы ещё поиграем с тобой?

– Конечно, – отозвался зигзаг. – Всякий раз, когда будешь проходить мимо этой стены, я буду соскакивать, и мы двинемся с тобой в лесопарк, как сегодня.

Они дошли до стены, и зигзаг, пожав мальчику руку своими завитушками, ловко забрался на место.

А Кирюшка, довольный, пошёл домой, насвистывая песенку.

 

 

ПРИВИДЕНИЕ ЛАЗАРЬ ИВАНОВИЧ

 

Привидение Лазарь Иванович традиционно страдало.

Устроившись на высоком шкафу, оно размышляло. Или размышлял – потому, что предметом размышлений было именно это: оно ли я? – думал Лазарь Иванович. Или он?

Иногда ему казалось, что коли он Лазарь Иванович – значит, он; а иногда он думал, что раз привидение – значит, оно.

Ворочаясь с боку на бок, Лазарь Иванович старался вспомнить, когда он стал привидением, и был ли он когда-то кем-то иным.

Выходило, что не был.

Всегда был привидением Лазарем Ивановичем.

Весёлое привидение Барбариска пролетало мимо, напевая.

– Барбариска, – окликал её Лазарь Иванович.

Барбариска замирала в воздухе, покачивая ножками.

– Привет, Лазарь Иванович.

– Барбариска, ты она или оно? – спрашивал Лазарь Иванович.

– Ты опять о том же, – отвечала Барбариска. – И не всё равно тебе?

– Не всё равно, – отвечал Лазарь Иванович. – Хотелось бы понять свою суть.

– А зачем тебе понимать её? – удивлялась Барбариска. – Просто живи – и всё. Как я.

– А я так не могу, – отвечал Лазарь Иванович. – Или вот скажи, ты была когда-то кем-то другим?

– Кем другим-то? – не понимала Барбариска.

– Ну... не привидением.

– Не знаю, – отвечала Барбариска. – Полечу-ка я лучше...

И улетала себе, напевая.

Лазарь Иванович вздыхал, поднимался со шкафа и, просочившись сквозь стену, отправлялся гулять.

Вернее, летать.

Он пролетал над улицами, легко серебрясь, и никто не видел его.

Естественно, думал он, я же привидение.

Иногда он встречал другие привидения и задавал им тот же мучивший его вопрос.

Все они пожимали плечами, и никто не мог ничего ответить.

Лазарь Иванович, полетав немного, вновь просачивался сквозь какую-нибудь стену и устраивался повыше, желательно на шкафу, чтобы думать и думать...

– Ой, ты кто? – однажды спросила его маленькая девочка.

– Ты видишь меня? – удивился Лазарь Иванович.

– Ага, ты так миленько серебришься, точно ты рыбка.

– Я не рыбка, – отвечал Лазарь Иванович. – Я привидение. Лазарь Иванович.

– Так ты – оно? или он? – спросила девочка.

– Сам не пойму, – отвечал Лазарь Иванович.

– Как здорово! – восхитилась девочка.

– Что же тут здорового? – поинтересовался Лазарь Иванович.

– Ты и то, и то. А я вот только маленькая девочка.

Лазарь Иванович удивился – он не пробовал рассмотреть свою проблему с этой точки зрения.

– А что ты делаешь вообще? – спросила девочка.

– Обычно я летаю. Или думаю, устроившись на шкафу.

– И всё? – уточнила девочка.

– Ага. Всё.

– Тоже неплохо, – сказала девочка. И спросила: – А почему ты такой серебристый?

– Не знаю, – отвечал Лазарь Иванович. – Я всегда был такой.

– И все привидения такого цвета?

– Нет. Разные бывают. Барбариска, например, сиреневая.

– А кто она?

– Такое весёлое маленькое привидение. Летает себе и напевает, и ни о чём не думает.

– Весело, наверное, быть Барбариской.

– Не знаю, – отвечал Лазарь Иванович. – По-моему, она глупенькая.

– Чегой-то я глупенькая, – раздалось рядом, и сквозь стену пролетела Барбариска. Она, как всегда, болтала ножками.

– Ой, – воскликнула девочка, – и точно сиреневая.

– Ах, эта маленькая девочка видит нас, – воскликнула Барбариска.

– Ага, – ответила девочка. – А другие привидения бывают?

– Бывают, – ответил Лазарь Иванович.

– Так чегой-то я глупенькая? – спросила Барбариска.

– Потому что ты не хочешь понять...

– Ага, – прервала та, – мне интересней летать и напевать.

И она улетела.

– Всегда так, – вздохнул Лазарь Иванович.

– Ей так нравится, – объяснила девочка.

– Ладно, полечу и я, – сказал Лазарь Иванович.

– Залетай в гости, – пригласила девочка.

– Может быть, залечу, – неопределённо ответил тот.

Он распрощался и вылетел сквозь стену, а девочка схватила карандаши и бумагу и стала рисовать привидения.

Хорошо бы, если бы он ещё прилетел, думала она. Ни у кого нет знакомых привидений, а у меня будут.

Пожалуй, стоит ещё раз навестить девочку, думал Лазарь Иванович. Раз уж она меня видит – стоит.

И он летел дальше, думая, в какой из комнат повыше шкаф, и куда ему лучше залететь...