Бейбит АХМЕДИЕВ

 

Родился в г. Аягуз (Семипалатинская обл., Казахстан) в 1961 г. Учился в Семипалатинском педагогическом институте на филологическом факультете (два курса проучился в г. Нежине, Украина). Работал в школе, писал заметки в районных газетах. Публиковался в журналах «Простор», «Нива», «Новая литература», «Кольцо А». Живет в г. Талдыкорган (Казахстан).

 

 

АНКОР, ЕЩЁ АНКОР

Статья

 

Надеюсь, эта статья явится логическим продолжением работ других авторов, посвящённых теме дворянской культуры и тому значению, какое это удивительное сословие оказало на становление России как европейского государства. По большому счету, я начал её писать из чувства ответственности и долга и внутренней необходимостью поделиться мыслями, наполнявшими меня.

Несколько лет назад, читая статью (сейчас не помню автора), наткнулся на фразу «...о судьбах русского дворянства». Тот автор размышлял о нелегкой судьбе дворян в пореформенной России. Я невольно задумался: «Дворяне жили как у Христа за пазухой, катались как сыр в масле, а ещё жалуются!». В то время мои познания о роли этого сословия в истории России особо не отличалось от среднестатистических. Сразу вспомнил миниатюру Аркадия Райкина, где главный герой, изображая из себя уголовника, говорит соседу учительницы по коммунальной квартире: «Не графья, на кухне помоетесь». В этой фразе звучит закрепившееся в советском обществе понятие, что представители дворянского сословия были более требовательны к своему комфорту. Они были прихотливы, окружали себя особыми условиями быта, которые с точки зрения советского человека казались излишествами и даже каким-то извращением. Подспудно в сознании многих жителей страны укоренилось мнение, что дворяне вели какой-то нездоровый и даже антисоциальный образ жизни, совершенно не приемлемый в советском обществе. Ничего удивительного – идеологическая пропаганда советской власти работала именно на такой результат. Клише о дворянах – врагах и ненавистниках народа, его угнетателях, как проклятие, закрепилось за социальной группой, и люди в СССР уже иначе воспринимали представителей этого сословия.

В советской литературе, в кино дворяне изображались с определённой позиции, которая далека от истинного положения вещей. Взять образ старгородского льва Ипполита Матвеевича из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Своими выходками он вызывает у нас смех и предстаёт в совершенно неприглядном свете. Хотя нужно честно признаться, что за чередой нелепиц этого недотёпы проглядывается нечто, что искупает все его грехи. В нём есть какое-то обаяние и даже своеобразный шарм, который притягивает к нему наши взоры и сердца. Вспомним эпизод из фильма, как переводит Ипполит Матвеевич с французского песню «Шумел камыш, деревья гнулись» – «хрупкие камыши издавали в ночи жалобных шорох, и деревья склонялись до самой земли» – и возврат Остапа к первоисточнику, звучащий как грубость. Вот эта склонность к И это стремление к эстетизации – то «дворянское», которое нельзя никак скрыть. Авторы романа, выполняя социальный заказ, всеми силами стремились показать Воробьянинова в негативном свете. В то же время он получился у них не менее характерным, чем Бендер, тогда как основное население страны представляет собой монолит из серой безликой массы, совершенно лишённой индивидуальности.

Шли годы, и метаморфозы в моём сознании медленно, но неотвратимо вели меня к ревизии тех заскорузлых устоявшихся клише, которые не давали возможности реально оценить и понять расстановку сил и взаимоотношений в российском обществе XIX столетия. Глядя через призму советской пропаганды на события тех лет, я фактически не понимал, чем же мотивировались в своих поступках люди той эпохи. Но постепенно шоры с глаз стали спадать, и передо мной предстала совершенно иная картина. Особую роль в изменении моих социально-эстетических взглядов сыграли писатели А. П. Чехов, Г. И. Успенский, Д. П. Святополк-Мирский, В. В. Вересаев, В. В. Розанов.

В искусстве, как в зеркале, отражаются процессы, которые происходят в обществе. Давайте посмотрим, как в литературе и живописи были отражены эти факты. В этой статье я обратился к работам русских художников XIX века П.А. Федотова и В. Г. Перова. Многие полотна этих художников озарены духом новых идей, которые владели умами передовых людей той эпохи.

Одной из последних работ Павла Федотова была картина «Анкор, ещё анкор». Произведение это незаконченное, но вызывает массу размышлений и ассоциаций. Главный герой картины, молодой человек, по-видимому офицер, оказался в глуши, вдали от привычной ему жизни. Догадок на счёт «оставшегося за кадром» можно строить много, но главное в этой картине для меня – атмосфера. Ощущение безысходности и гулкого одиночества просто звенит в ушах при созерцании беззвучного полотна. Юноша и собачка – две родственные души, затерянные в безбрежном враждебном мире. Собачка, как будто понимая состояние своего хозяина, из последних сил старается убежать прочь от этого кошмара. Но она словно белка в колесе, и бег её всё более и более увлекает их обоих в бездну, где звуки и видения воспалённого сознания замирают и бесследно исчезают в стенах убогой крестьянской избы. Из маленького окна виден унылый безрадостный пейзаж. Мир, вселенная, космос зажаты в этой тесной комнатушке, и человеку просто некуда пойти, и бурлящие в нём ум, талант и темперамент, не находя для себя применения, гибнут в этой беспросветной убийственной глуши, бездарно и напрасно. И никто, ни одна живая душа не слышит этого крика, этого отчаянного нечеловеческого ора, утонувшего в безлюдных диких просторах России. Картина-реквием, картина-предостережение.

Картина В. Г. Перова «Приезд гувернантки в купеческий дом» оказала колоссальное влияние на умы и сердца людей и нашла в российском обществе живой отклик. Многие деятели культуры и искусства не остались в стороне от этой животрепещущей темы и выразили свои мысли на страницах журналов, на холстах и на сцене. Не остался в стороне от нее и А. П. Чехов. Рассказ «Размазня» – прямой ответ на картину В. Г. Перова.

Главная героиня рассказа, бедная девушка-гувернантка, получает жалование. И хозяин семейства, якобы приличный человек, понимая, что эта девушка слишком культурна и воспитана для жестокого мира, хочет преподнести ей жизненный урок. Он намеренно вычитает часть её жалования под видом штрафа, а девушка это безропотно сносит. Хозяин дома в конце рассказа отдаёт ей заслуженные деньги, но возмущается её покорностью и беззубостью. Он старается её научить быть жёсткой и боевой. Но девушка не может стать такой, так как не может пойти против своего естества. Она говорит: «В других местах мне и вовсе не платили». Таким образом, Чехов и сам осознал всю тщету своих жалких попыток противостоять напору этого безжалостного мира. В рассказе «Размазня» Антон Павлович пытается вооружить свою героиню, чтобы она могла противостоять окружающему враждебному миру. Но возникает неразрешимая дилемма: если она станет такой, то потеряет то, что так дорого в ней и Чехову и художникам. Она просто превратится в очередную Нюрку из вышеупомянутой миниатюры Аркадия Райкина, готовую выцарапать глаза любому. Эта ужасная перспектива гложет многих русских писателей и художников XIX века. Ощущение, что мир, который так дорог писателям и художникам, катится в пропасть, не покидало их. Поэтому рождались такие картины, писались рассказы с унылым или тягостным финалом. Столкновение миров неизбежно. «Анкор, ещё анкор» – это немое предостережение о неминуемой катастрофе, которая маячит впереди.

 В рассказе «Размазня», если внимательно приглядеться, мы видим отчаяние писателя перед неумолимым крахом всего, что так дорого ему. Посудите сами: Антон Павлович, умнейший, обаятельный, тактичный человек, в сердцах даёт милой девушке оскорбительную кличку «Размазня». Кроткое, эфемерное создание, которое не обидит и букашки, ко всем своим бедам должно ещё сносить насмешки и издевательства автора? Резонно возникает упрек: нехорошо, господин писатель, так относиться к барышням, не по-джентельменски!.. Нежное кроткое существо, кажется, прикрепи к её спинке прозрачные крылышки, и упорхнёт она, как дюймовочка, прочь от этих бесчувственных омерзительных типов в лазурную высь, навстречу счастью и любви. Она не создана для склок и скандалов этого суетного мира. Она скорее тихо и безропотно умрёт, но не изменит своим принципам. И Антон Павлович понял, что попытался сотворить из прекрасного что-то безобразное и отвратительное, и сам ужаснулся своим бесовским намерениям. Безнадёжное отчаяние овладело им.

Это не единственное произведение Чехова, которое можно трактовать как акт отчаяния. В повести «Цветы запоздалые» автор в бессилии и тоске он с замиранием сердца следит, как милая нежная девушка катится к неминуемой гибели (главная героиня княжна Мария умирает от чахотки), а всякие отвратительные персонажи устроили натуральный шабаш над её могилой и прекрасно проводят время, наслаждаясь жизнью. Диссонансы, рождённые безобразным и омерзительным, доминируют в этом жестоком мире, где нет места прекрасному и человечному.

Именно этим подтекстом никого не оставила равнодушным картина Перова «Приезд гувернантки в купеческий дом». Первым разумным порывом души интеллигентного человека при виде этого полотна становится желание найти ответ на классические русские вопросы: кто виноват и что делать? С первым, худо-бедно, разобрались – виноваты необразованные купцы, символ российского мракобесия. А со вторым вышла заминка. Но сомневались не долго, крайнего нашли сразу. Как мудро сказал баснописец: «У сильного всегда бессильный виноват». Гувернантка сама себе источник всех бед! Надо научить её быть сильной и жестокой, вооружить – и зло будет повержено!

Кто-то должен меняться в этом мире. Но кто же? Купцы? Верится с трудом. Писатель и художник. Но они-то тут при чём? Их задача – констатация фактов. Опять жребий падает на бедную гувернантку. Кто же всё-таки должен меняться? Как ни крути, меняться надо всему обществу. Не может же гувернантка опуститься до уровня этих купеческих домочадцев? Это будет не развитие, а деградация. Главной задачей своей картины Перов ставил пробудить в сознании соотечественников не сочувствие печальной участи девушки-дворянки, а мысль о необходимости приобщить купцов и иже с ними к миру дворянской культуры, которая находится на грани вымирания. В этом я уверился, рассмотрев и осмыслив полотно. 

«Приезд гувернантки в купеческий дом» производит тягостное впечатление. «Не трагедия покуда, но настоящий пролог к трагедии» – писал о картине В. Стасов. Но если посмотреть под другим ракурсом, то все не так и плохо. Бедная девушка стоит в центре комнаты, а все домочадцы купчины расположены по периферии. Тем самым художник подчеркивает главенствующее значение ее фигуры над окружающим миром темноты и невежества. Да, девушка бедна и попала в этот враждебный мир не по своей воле. Но глядя на неё мы понимаем, что где-то есть и другой мир – мир благородства, чистоты и порядочности, мир неубиваемой дворянской культуры. По глубине личностных морально-нравственных качеств, по уровню кругозора и образования одна гувернантка перевесит всё это сборище невежд и грубиянов. А эти типы, окружившие гувернантку кольцом – недалёкие, нравственно нечистоплотные люди, которые в конечном итоге сами и изведут себя, строя друг другу козни и подлости. Яркий пример вырождения купеческого семейства показал Максим Горький в повести «Детство» в образе семьи Кашириных.

По моему мнению, Перов только и изобразил подобное семейство с целью усилить центральный образ картины – девушки-дворянки, показать её истинное значение для культуры и будущего России. Этот образ поднимется до новых высот и наполнится глубоким смыслом, если зритель проникнется замыслом художника. Да, под громогласные возгласы критиков, все безоговорочно положили гувернантку на алтарь, принеся в жертву. Но кому и зачем нужны такие жертвы, господа? Жертвенность, покаяние, восхождение на голгофу – любимые русские темы. К слову, удивительный факт: тема жертвенности в искусстве до того живуча, что даже классик советской литературы Чингиз Айтматов, по крови не русский, а киргиз, уже в советское время конкретизировал её в своём романе «Плаха». В данном конкретном случае художник, на мой взгляд, рассчитывал на совершенно другой эффект. Девушка образованна, культурна, честна и порядочна. Но в реальной жизни ей негде применить свои знания и способности, чтобы заработать на хлеб насущный. Общество её отвергло и бросило на произвол судьбы. Кто в этом виноват, и что делать отверженным – вот о чём надо думать, милейшие господа, а не распускать нюни и выдумывать всякие голгофы. В провозглашении другого жертвой есть соблазнительное, хотя и стыдное удовольствие – приятно чувствовать себя до некоторой степени мессией. Но действовать всяко лучше.

Антон Павлович Чехов в рассказе «В Москве» даёт чёткое указание на то, для чего люди живут: «Я брожу, как тень, ничего не делаю, печенка моя растет и растет... А время между тем идет и идет, я старею, слабею; гляди, не сегодня-завтра заболею инфлуэнцей и умру, и потащат меня на Ваганьково; будут вспоминать обо мне приятели дня три, а потом забудут, и имя мое перестанет быть даже звуком... Жизнь не повторяется, и уж коли ты не жил в те дни, которые были тебе даны однажды, то пищи пропало... Да, пропало, пропало!

А между тем ведь я мог бы учиться и знать всё; если бы я совлек с себя азията, то мог бы изучить и полюбить европейскую культуру, торговлю, ремесла, сельское хозяйство, литературу, музыку, живопись, архитектуру, гигиену; я мог бы строить в Москве отличные мостовые, торговать с Китаем и Персией, уменьшить процент смертности, бороться с невежеством, развратом и со всякою мерзостью, которая так мешает нам жить; я бы мог быть скромным, приветливым, веселым, радушным; я бы мог искренно радоваться всякому чужому успеху, так как всякий, даже маленький успех есть уже шаг к счастью и к правде.

   Да, я мог бы! Мог бы! Но я гнилая тряпка, дрянь, кислятина, я московский Гамлет. Тащите меня на Ваганьково!»

Закончился XIX век и начался XX. В России назревали грандиозные события, которые кардинальным образом изменили облик страны. Уходил в небытиё мир, который был так дорог многим русским писателям, художникам, интеллигенции, да и простым образованным гражданам. В воздухе витала неуловимая атмосфера, которая бодрила и в то же время страшила своей неуёмной страстью и силой. А.П. Чехов за несколько месяцев до кончины создал одно из главных своих произведений – пьесу «Вишнёвый сад» с внешне незамысловатым сюжетом – гибель последних дворянских гнезд в России. Бег времени не остановить, прогресс стучится в окно, и всё что отжило, должно уступить дорогу новому и прогрессивному – с этой концепцией понимания Чехова нас знакомили со школьной скамьи. Но прошли годы, и я невольно задумался: всё ли мы правильно поняли в этой пьесе? Да и они, те, кто нам предписывали, как его положено понимать?

 Гений Чехова предвосхитил события, которые произойдут в будущем. Интересно, создавая пьесу, представлял ли он сам, как глубоко и фундаментально она пронзит будущее и покажет основные направления развития родной страны?.. Ещё древнегреческий мыслитель Платон указывал: гениальные поэты, писатели часто не ведают о том, что пишут, ибо это происходит в пылу своеобразного экстаза.

По сути, «Вишнёвый сад» – это видение основных концепций развития России разными социальными группами. Это дворяне – Гаев и Любовь Раневская. Буржуазия – Лопахин. И социалист, в будущем явно большевик, а может и крупный руководитель ЧК Петя Трофимов.

Дворяне предстают какими-то эфемерными пустобрехами. Создаётся иллюзия, что это никчемные, совершенно ненужные в этом мире создания. Они бесцельно обременяют грешную землю и коптят небо. Лопахин – делец и сразу предлагает конкретное решение – взять и всё поделить. Спустя каких-нибудь четверть века то же самое предложит Полиграф Полиграфович Шариков. Третий в этой когорте – разночинец Петя Трофимов, который всю жизнь учится, а в конечном итоге сам не знает, чему. Но он усвоил одну науку – науку отрицать. Об этом нелёгком искусстве ёмко и исчерпывающе сказал русский религиозный философ В. В. Розанов: «Пришел вонючий «разночинец». Пришел со своею ненавистью, пришел со своею завистью, пришел со своею грязью.
И грязь, и зависть, и ненависть имели, однако, свою силу, и это окружило его ореолом «мрачного демона отрицания»; но под демоном скрывался просто лакей.
Он был не черен, а грязен. И разрушил дворянскую культуру от Державина до Пушкина».

Чем же руководствовались в своих исканиях правильного пути представители этих трёх сословий? Для дворян окружающий мир – это космос, во многом понятный только им самим. Главное в нём – это гармония и свободная развитая личность, как основа социума. Только человек, рождённый и воспитанный в такой среде, по их мнению, способен найти верную дорогу развития родной страны. Для окружающих же дворянский «космос» – совершенно закрытое пространство, куда они не могут попасть при всём своём старании. Всё-таки пропасть между разными стратами совершенно непреодолимая.

Лопахин – прост как доска. Помыслы его примитивны, но и коварны. Но, тем не менее, он корчит из себя доброхота, который любезно указывает заблудшим дорогу в ад. Это типичная «свинья в ермолке», который бесцеремонно лезет со свиным рылом в калашный ряд. Недаром в конце пьесы он произносит патетические панегирики о своём мужицком происхождении. Отсюда и уничижительные реплики Гаева в адрес Лопахина. Кстати, характерный факт: А. П. Чехов в своих письмах к О. Л. Книппер настойчиво требовал, чтобы роль Лопахина сыграл К. С. Станиславский (выходец из богатой московской купеческой семьи), но тот категорически проигнорировал требование автора и сыграл Гаева, дворянина.

Трофимов обложил глупенькую Аню со всех сторон, как паук беззаботную муху. Своей болтовней он так заморочил ей голову, что бедная девочка превратилась в экзальтированную, зомбированную куклу. Так Петя понимает самореализацию в этом мире: не мытьём, так катаньем. Его «отрицание» – пример обычных политтехнологий, к которым прибегают нечистые на руку дельцы от политики. Отрицаешь – значит борец за правду-матку. Но если взять этого «облезлого барина» за шиворот и хорошенько встряхнуть, то вся его показная шелуха осыплется, останется типичный гарсон с холопской психологией.

На конец пьесы автор приберег самую важную деталь – старый преданный лакей Фирс остаётся забытым в закрытом господском доме. Это не просто деталь – это символ, предвосхитивший всю будущую историю России. Вдумайтесь – человека, который всю жизнь посвятил тому, чтобы растить и лелеять дворян, которые в его понимании и есть настоящее и будущее России, оставили умирать в усадьбе одного!.. Это не только жестокость, но и гениальное видение писателем того, как обойдутся с дворянским наследием будущие хозяева страны. Фирс – фигура эпическая. Это хранитель, жрец, который до конца остался верен своим идеалам и нашёл смерть на развалинах почитаемого храма, ибо пришли люди новые, алчные, злые и недалёкие.

Взять, к примеру, проект Лопахина по превращению вишнёвого сада (Вишнёвый сад в понимании Чехова и есть Россия) в дачный кооператив. Это шесть соток, которые стали одним из символов Страны советов. Страна кричала на весь мир, что наделила своих граждан аж ШЕСТЬЮ сотками! Как забавно это соотносится с тем, что СССР занимал одну шестую часть земной суши. Обладающая колоссальной территорией страна загнала людей на жалкие шесть соток – и все были довольны! Это был эталон граждан СССР. Не отсюда ли убожество, мелочность и примитивизм большинства советских граждан, в просторечии – совков? Это были люди не только без идеалов, но и без полёта мысли и фантазии. В фильме «Москва слезам не верит» героиня Ирины Муравьёвой Люда с презрением говорила о таких: «Все заранее известно: сначала будут копить на телевизор, потом холодильник купят. Всё, как в Госплане, на 20 лет вперёд расписано. А хорошего что?» С этой репликой невольно перекликается отрывок из сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик»: «Как нарочно в это время летел над губернским городом отроившийся рой мужиков и осыпал всю базарную площадь. Сейчас эту благодать собрали, посадили в плетушку и послали в уезд». Гениальный сатирик уже тогда видел последствия «одичания» дворянской культуры…