Журнал «Кольцо А» № 122
Евгения Джен БАРАНОВА
Родилась в 1987 году в Херсоне (Украина). Публиковалась в журналах «Дружба народов», «Prosodia», «Крещатик», «Homo Legens», «Юность», «Кольцо А», «Зинзивер», «Москва», «Футурум АРТ», «Плавучий мост», «Дальний Восток», «Дети Ра», «Южное сияние» и других. Лауреат премии имени В. П. Астафьева (2018). Автор книги стихов «Рыбное место» (СПб., Алетейя, 2017). Участник арт-группы #белкавкедах. Живёт в Москве.
НА СВЕТ И ВОДУ
* * *
Заливал певцу штабному
беглый инвалид:
"Человек один другому
не принадлежит".
В этой музычке кондовой
средство от потерь.
Человек подобен совам.
Заполярный зверь.
Только крылья промелькнули,
только вымок взгляд...
Но совсем не верить, Юля,
иногда so hard.
Так ли больно? по-другому?
больно – вообще?
Человек – труба без дома.
Ящик без вещей.
* * *
Поезд дальше не поедет.
Просьба выйти из вагона.
Чай, не маленькая. Чаю!
с мёдом, с мятой, с молоком.
Черепна моя коробка.
Тяжела моя попона.
Кто там щёлкает грозою?
Кто хрустит дождевиком?
Кто мелькает в сиплых тучах,
притворившись гражданином
с нижней лестничной площадки?
Или, скажешь, не похож?
Поезд дальше не поедет.
Забирай своё, рванина.
И вот этого Ивана,
И Степановну – под дождь.
И пошли они отрядом,
кто с пакетами, кто с внуком,
кто с тележкой продуктовой,
кто с ровесником вдвоём.
И остались только пятна.
И осталась сетка с луком.
И остался тихий поезд
под невидимым дождём.
* * *
Придёшь домой, ненастный, хмурый,
и ну под лампочкой мерцать.
Скрипят земные арматуры,
дрожат тарелок озерца.
А ты стоишь – забытый, трезвый,
не подчинённый никому.
Глядишь, как зеркало надтреснуть
успело за зиму, лишь муть
в нем отражается. Твой голос
засох, как выпечка, застыл.
Здесь шерсть на свитере кололась,
кряхтел под ковриком настил.
Здесь близко всё – и, близоруко
не различив прошедший год,
ты обнимаешь сверху внука
и проступаешь сквозь него.
КОЛОБОК
Унеси меня, лиса.
Ты не видишь, что ли,
замыкает полюса
от ресничной соли.
Заблудился, занемог
маменькин разведчик.
Преврати меня в замок
на воротах речи.
Где приставок тополя,
где глаголов корень,
где купается земля
в громе колоколен,
всякий светел, всяк спасён,
всякий безупречен.
Унеси меня, лисён.
Мне спасаться нечем.
* * *
Не смей-не смей, не говори,
покуда красота
ползёт от Рима до Твери,
от круга до креста.
Щербатый дождь башку расшиб
о каменный живот.
Здесь всё вода, кумыс-кувшин,
здесь всё водопровод.
Вода поёт, вода прочтёт,
вода тебя простит.
Живая хмарь, живой расчёт,
живой надежды щит.
И рыба – рыбе, и звезда,
и жгут насквозь лучи.
А ты молчи, пока вода.
Пока живёшь, молчи.
ДОН
Лихо летнее, духмяное
грело долгой синевой.
То ли пели травы пьяные,
то ли спорили со мной.
Степь – раздолье каторжанину.
Ветер с выстрелом знаком.
То ли беглый, то ли раненый
утирался рушником.
Улыбался хлебу-месяцу,
не зови, мол, подлецом.
У Маруси, у ровесницы,
будет новое кольцо.
А того – считай, не видели.
А тому – постель свежа.
С красным пятнышком на кителе
хорошо ему лежать.
ХЕРСОН
Солят рыбу. В воздухе прогретом
тонкая сияет чешуя.
Ловит, ловит паутина веток
солнечную простынь за края.
Мне четыре. Я не знаю способ,
как без боя косточку извлечь.
Катятся цветные абрикосы.
Катятся по небу абрикосы,
успевая пятнами обжечь.
Год стоит на редкость урожайный.
Трут малину, выбирают мёд.
Мне четыре. Я узнала тайну.
В том окошке бабушка живёт.
Робкая старушка золотая.
"Съешь три ложки, а потом ложись".
Посмотри-ка, вот она моргает.
Посмотри-ка, вот она бежит.
Неужели вы её не знали?
Кто тогда нам выключает свет?
Кто нашёл потерянный сандалик?
Трёхколёсный дал велосипед?
С Тошиком возиться без опаски
кто позволил?...
Вечер далеко.
Жизнь сошла коричневою краской
по осколкам дедовых очков.
БАБОЧКА
В тайном окне мелькает
комната, где ты ходишь.
Дальняя электричка.
Хор молодых цыган.
В тайном окне спасаем
каждый забытый родич,
каждая истеричка,
каждый слепой экран.
В тайном огне рождались
из черноты камеи,
в тайном окне шептались
с птицами облака.
Ходишь конём ли, пешкой,
а заглянуть не смеешь.
Трёшься о занавеску –
а заглянуть никак.
Только отпустишь выдох,
радуга водяная
форточкой как замашет,
в стёклышки завернёт.
Ты потерпи/не бойся.
Скоро тебя поманят.
Кожу проткнут булавкой
и поместят под гнёт.
* * *
Как искренне вдыхает человек
пар тонкорунных, временных акаций,
когда, тридцатилетен, робок, пег,
идёт к прудам водою надышаться.
Когда осознаёт, что он разбит
лебяжьим небом, говором синичьим,
и всё, что он неслышимо хранит,
вторично, одинаково, вторично.
Вот он дрожал, вот обнимаем был,
вот тёр лопатки синим полотенцем.
Всё ждал, и ждал, и жаждал что есть сил
какого-то нездешнего сюжетца.
Какого-то прохладного огня,
какого-то необщего рисунка.
Но не нашёл и вышел, полупьян
от августа, с собакой на прогулку.
Пойдёт ли он за чипсами в "Фасоль"?
возьмёт ли овощей (морковь, горошек)?
Он чувствует, что вымышлен и зол,
но ничего почувствовать не может.
Как искренне не жалко никого.
Купить ли замороженную клюкву?
Идёт домой простое существо,
бестрепетно привязанное к буквам.
* * *
Переводи меня на свет,
на снег и воду.
Так паучок слюною лет
плетёт свободу.
Так улыбаются киты,
когда их будят.
Так персонажами Толстых
выходят в люди.
Переводи меня на слух.
Из школы в школу.
Так водят маленьких старух
за корвалолом.
Так замирает над гудком
автоответчик.
Переводи меня тайком
на человечий.