Журнал «Кольцо А» № 118
Элина СУХОВА
Окончила Историко-архивный институт (РГГУ), Литературный институт им. Горького, аспирантуру МГУ им. Ломоносова, кандидат исторических наук. Стихи и проза публиковались в журналах "Арион", "Иерусалимский журнал", "Октябрь", "Юность", "Интерпоэзия", "День и ночь", "Литературная учёба", "Пролог", "Кольцо А", "Студенческий меридиан", в различных сборниках и альманахах. Автор трех книг. Член Союза писателей Москвы и Русского ПЕН-центра. Живет в с. Гжель.
НА ВЕТРУ
* * *
Цвета зимы – оранжевый и белый.
Цвета снегоуборочных машин
И дворников в оранжевых жилетках
На снежном поле.
Если б можно было
Мне основать
Пускай не королевство,
Хотя б республику
В какой-нибудь там тундре –
Приберегла б идейку я для флага!
Оранжевый на белом – славный цвет
Для гордой, маленькой,
Заснеженной державы!
* * *
Горбится улица,
Острые плечи вскинув.
Грязная пена закручена
В воронки вдоль мостовой,
С крыши нависшей мрачные
Капли - самоубийцы
Так безоглядно, истово,
Прыгают вниз головой.
Дождь расстояния комкает,
Корёжит контур пространства,
И можно доплыть до бога,
Коль с небе грести уметь.
Если силёнок хватит
Вытянуть против теченья,
То за ближайшей тучей
Внезапно проступит твердь.
Она хрупка и прозрачна,
За ней – как в стекле витринном –
Сидит озябший художник
В промокшем дождевике,
И чертит пёрышком тонким
Горбатую улицу нашу
И меня, смотрящую в небо,
С зонтом в холодной руке.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Не то, чтоб время зря прошло,
Да миновало.
Но сил хватало показать, что рада.
С утра шёл дождь. Он заполнял корыто,
И этим, безусловно,
Был оправдан.
Как там у Диккенса?
Все время вспоминаю:
«Сидела на террасе пожилая
Одна матрона
Тридцати двух лет...»
Там тоже, верно, званный был обед.
Беззубая, в унылой шляпке –
Видно, мать
Визгливых отпрысков,
Которых сосчитать
От кирхе и до кюхе на бегу
Ей не успеть.
Я тоже не смогу...
А дождь притих.
Посуду перемыла,
Да вышла в поле.
Там, за лесом, далеко
На проводах сушилось телеграфных
Бельё несвежее
Линялых
Облаков.
* * *
Вот ты, нарезающий колбасу.
Ты смеёшься и держишь ее навесу,
Словно гвардеец, идущий в атаку, – штык.
Ты говоришь: «Отвык!»,
И кромсаешь её перочинным тупым ножом.
Так неловко. Действительно, ты смешон:
Тюбетейка твоя сбилась набок, сползли очки.
Мы проболтали почти всю ночь. Светлячки
Фонарей на бульваре стали тускнеть. Скоро пять.
И какой смысл ложиться, если вот-вот вставать?
А я согреваю чайник, я стол газеткой стелю,
Я почти догадалась о том, что тебя люблю…
* * *
А ты, похожий на жука
В зелёной вязи Копетдага,
Мне кажешься издалека
Неотделимым от оврага,
Деревьев, рощи за горой,
Самой горы, поросшей лесом,
От чёрной тучи грозовой,
Набухшей проливéнным весом.
И ты сливаешься с природой,
Той окружающей средой,
Которая полна теченьем
Воздушным – солнцем и водой.
Ты в ней цветёшь, как куст сирени,
Как летом – с ряскою пруды,
И зла не ведаешь, как пули,
Как Гефсиманские сады.
Ты в мире, что спелей черешни,
Проходишь вольный и босой –
Так ночь проходит над июлем,
Синея раннею росой.
Твое движенье безвозвратно -
Пришёл, и как гроза уйдёшь.
И обижаться бесполезно –
Не обижаются на дождь...
* * *
Пиши, твори, ищи огрехи,
И отмечай карандашом
Сомнамбулические вехи
Над хрупким словом «хорошо».
В тебе пропащая эпоха,
Её проникновенный ад,
Её смурная суматоха
На новый сложатся расклад.
Мой поперечный, порубежный,
В чужой мертвеющий горсти,
Скажи: ты всё такой же нежный?
А, впрочем, Бог тебя прости!
* * *
Фасады на том берегу
Колыхаются в такт,
Кустится сирень,
Неустойчиво дыбится мост,
И новые зданья встают.
Но уже не могу
Припомнить, что было,
Когда ты – доверчив и прост –
В глухой коммуналке,
В объятьях немеющих рук
Меня безнадёжно сжимал
Как утопленник круг.
Мы сгинули оба.
Нас нет. Но былое во мне
Гудит, словно море
В ракушке
На высохшем дне…
* * *
Дурочка моя, дурочка,
Поговори со мной!
Видишь, личинка падает,
Повинуясь тяге земной,
Видишь, листочек следом
Тянет к земле, кружа…
Если все упадём,
То зачем рожать?
Дурочка моя, дурочка,
Пустой разеваешь рот.
В нём не слова упрятаны –
Земная пыль.
Лето похоже на соты –
Сначала мёд,
После - мёртвые пчелы,
Вымерший монастырь…
Кто мне ответит, милая,
Если ответа нет?
Воды, сомкнувшись, лязгнули,
Мой пропустив народ.
Что ж я ищу, как дурочка,
Жизни посереди –
Моря мне надо посуху,
Или же неба вброд?
* * *
Юго-восток – это юг, или, больше, восток?
Ветер – резвач, чернокрыл, понесёт листок
Вдоль по Питерской, да по Тверской-Ямской…
А на кой?
Так и останешься - поле-перекати,
Крошка, песчинка, камушек на пути.
Тише, тише! Удачу жди да терпи,
Знай свой шесток, а, узнав, хоть горшки лепи.
Много налепишь – хочешь, продай в Китай,
Или – в Монголию. Да хоть в Туву продай.
Там не Москва-проститутка, доступна всем,
Там и горшок – событье, там мало тем.
Может, сподобишься, глянь, удивишь кого,
Скажем, музей будет имени твоего…
Или – почётный знак, или – на поле крест.
Да ветер ещё. И юго-восток окрест…
* * *
Щелкай по клавишам сонным,
стучи, стучи –
дятел тебе товарищ и психиатр.
Белую музыку ночи
тяни, точи –
стар ты, мой милый…
А может быть, супер-стар?
Знаешь, наступит флаттер –
такой момент:
всё рассыпается.
Необратимо, но
видимо, к лучшему –
встанешь наедине –
ты, и пропащей жизни веретено.
Соло для барабана с оркестром:
с соседних крыш
капает ночь,
и пора подводить итог,
и привыкать,
что отныне накоротке –
ты, и один чувак, по фамилии Бог…
* * *
Не подумай, пожалуйста, господи,
Что говорю просто так,
Что, мол, на тебе то,
Что негоже мне.
Но очень скоро души моей
Неразменный пятак
Станет бабочкой белой
Стучаться в твоём окне.
Тут уж воля твоя –
Впустить ли,
Прогнать на мороз…
Прилетела.
Мне теперь
Всё одно пропадать…
Много видела радости,
Много вылила слёз,
Половины не знаю
Из того, что хотела узнать.
Хоть жилище построила
И посадила сад,
Спать ложилась всё с разными
И постов не блюла.
Но родным обещала,
Гробы опуская в грязь,
Мол, «до встречи…»,
Как будто бы
Впрямь той встречи ждала.
Ну, что скажешь, Господи?
Холодно на ветру…
За самонадеянность
Сможешь ли извинить?
Что глядела в небо я
Как глядят на дом,
В коем предстоит ещё
Непременно
Жить…