Яна ЮДИНА

 

Окончила ВЛК при Литинституте (семинар прозы О. Павлова). Участник совещания молодых писателей СПМ и Зимней школы поэтов Фестиваля искусств 2018 года. Финалист поэтических конкурсов.

 

 

БЕСПЕРЕЧЬ

 

*  *  *

 

Новое? Что новое?

Раз, и стало старое.

Солнышко? Что солнышко?

Раз, и в облаках.

На дворовой лавочке индивид с гитарою

Стиснул преходящее в мёрзнущих руках.

 

Вечное изверченное времяпринуждение:

Музыка становится как заведено

Опытом старения в первый день рождения.

Гусеница, бабочка, мокрое пятно.

 

 

*  *  *

 

Такой маршрут: подъезд-метро

И из метро в подъезд.

Таджик воткнул в асфальт сверло,

Теперь шаверму ест;

 

Мамаша с утренним дитём,

Алкаш, подлеченный питьём;

А я? А ты? Мы ни при чём,

И морды кирпичом.

 

Тяп-ляп-халтура: день прожит,

Да разве это жизнь?

Мамаша, алконавт, таджик:

Запикан эвфемизм,

 

Который неопровержим.

Метро-подъезд – такой режим,

Но, как минуешь гаражи,

Дыханье задержи,

 

Поймав мгновенье пустоты

На кочках бытия,

Где маловероятен ты,

Я маловероя

 

 

*  *  *

 

Что-то помню: отрочество, к примеру,

Подростковый спор за любовь и веру,

Ледяные лестничные пролеты

И мои вонючие сигареты

 

И ещё: луна на прицеле кия,

Убеждённость насмерть – мы не такие,

Что потом сменилась диаметрально,

Я не знаю, как вам, но мне нормально

 

Что-то там осталось – и шиш, и кукиш,

И надежда, что за всю жизнь не купишь;

Там пустая будка сторожевая,

Да водичка теплится неживая

 

 

*  *  *

 

Думал, тоже такой,

никакой,

оказался отдельностоящий.

 

Как та девушка в парке с октябрём на лице,

видишь – она стоит алой буквицей

перед шипящей,

свистящей,

неживой

скошенной травой.

Она стала почти медсестра,

вылечилась от внутренней революции.

Уходит, быстра,

и лужи бьются

как блюдца.

 

Поворот на Яузу от НИИ

и такие летящие волосы, и

неосуществимость,

несчастливость, красные листья – знамёна

клёна.

 

 

*  *  *

 

Здесь никогда никто не плачет,

А только пепел со стола

Сдувают и глядят незряче,

Как бабочки из-под стекла.

 

Здесь зелено и нет страданья.

Любая – и в одной – мы все

С огромным чёрным ожиданьем

Поселится тут насовсем.

 

Возьмёт его, в руках повертит,

Отложит в ящик для газет.

В зелёной комнате нет смерти,

И жизни, слава богу, нет.

 

Но вдруг врывается – не часть, а

Толика части звука – лишь.

Врасплох: а если ты причастна?

Что, если ты уже не спишь?

 

Пространство стискивает грубо,

От окликов «моя! моя!»

Сжимаешься, ползёшь по трубам,

Уже не женщина – змея.

 

Сбегаешь. Инфоповод в сводку.

Пьёшь – позже в аэропорту

Не воздух, нет, скорее – водку,

А звук – рождает пустоту.

 

Рассвет! И снова всё поблекло.

Ты счастлива и неправа.

Допьёшь – и к чёрту! Сразу – в пекло.

Трап, аэробус, SU-102.

 

 

*  *  *

 

Нет, апрель, я не чувствую, как

Нагревается почва.

По планшетке мотив отбивает рука:

Оди-но-чест-во.

 

Может, всё, что боялся и не писал,

Всё напишется в час толчка –

Так сквозь плотные тёмные небеса

Пробивается ласточка.

 

 

*  *  *

 

Он живет за рекой,

Но не помнит, что есть река.

Помнит – есть непокой, покой,

Быт, подагра, душа, клюка.

Точно помнит, он сам был,

Может статься, уже – нет,

Водяные знаки судьбы

Различаемы на просвет.

Есть родня, чтобы гнать взашей,

Есть котенок – душить мышей,

Полосатый гамак в теньке –

То читать, то дремать в гамаке,

Выполнять привычный расчёт:

На каком рубеже

Лучезарное «я ещё»

Превратилось в «давно уже».

 

 

*  *  *

 

Полцарства духа – в качестве залога

За жизнь без боли столько лет подряд.

Уснёшь, не дочитав до эпилога,

А утром рукописи – догорят.

 

Словечки словно мелкие монеты,

Вот этим и заплатишь за проезд –

Обыкновенной глупостью поэта,

По юности влюбившегося в текст.

 

Так будет проще, если понарошку.

Не отыграл ко сроку – сам-дурак.

Мигает свет, орёт за дверью кошка,

Проснуться бы и выйти, но никак.

 

В финале будет матерное слово,

А соберёшься с силами, опять

Покинешь круг. И обнаружишь новый.

И ничего не надо понимать.

 

 

*  *  *

 

Как воробушки, шурша,

Бесятся на ели,

Это глупая душа

В длинном умном теле.

 

Мечется по всей длине,

В закоулках тесно.

А решится ли вовне –

Вот что интересно.

 

Утром белкой со двору

С мыслью удивиться,

На щеколду ввечеру

С мыслью удавиться.

 

А душа, как сквозь дуршлаг,

Через ушки вышла,

И попёрла, и пошла

К потолку и выше.

 

Тень нависла как коса,

Точкой с запятою.

И поднимутся глаза

С новой пустотою.