Виктор КУЛЛЭ

 

 

«ДАР СЕРДЦА И ВИНА»

 

«Им чистая лампада возжена…»

                                   А.С.Пушкин

 

Я принадлежу к счастливому поколению питомцев Литинститута, учившихся во времена ректорства Евгения Юрьевича. Это был набор 1986 года – первый курс эпохи гласности. Волшебное, феерическое время, когда, с одной стороны, литература ещё обреталась под крылом государства и материальных проблем не ведала, с другой – уже кружил голову ветер свободы, начинали печататься ранее запретные книги, происходили культурные действа, ещё вчера казавшиеся немыслимыми. Едва не ежедневно ослабевали, а то и вовсе рушились какие-то незримые, сковывавшие души путы. Люди впрямь становились свободнее. Сидоров чувствовал это неимоверно чутко. И главное, что он смог дать своим студентам – возможность обретения знаний.

Сейчас звучит почти как фантастика, но литинститутовцам тех лет был предложен невероятный набор факультативов: Аверинцев читал литературу Византии, Вяч.Вс.Иванов – литературы Древнего Востока, о. Александр Мень – библеистику, В.Н.Топоров и Е.М.Мелетинский рассказывали об эпосе. Перечисляю только приглашённых Евгением Юрьевичем совместителей. А если к ним прибавить штатных преподавателей Лита – самому себе можно позавидовать. Моему курсу античную литературу читала ещё Аза Алибековна Тахо-Годи, а следующему за нами – Михаил Леонович Гаспаров (бегал на его лекции, чтобы прослушать античку по второму разу). Древнерусскую литературу вёл Дёмин, о Булгакове нам рассказывала Чудакова, о Платонове – Корниенко, о Серебряном веке – В.П.Смирнов, о Зощенко – покойный Ю.В.Томашевский. И это отнюдь не полный список блистательных преподавателей. Среди мастеров, набиравших семинары, появились Битов и Левитанский.

Беда заключалась в том, что большая часть студиозов предложенной роскоши не ценила. Число посещавших факультативы было, увы, невелико. В самом деле: квасить в общаге, периодически обмениваясь репликами «старик, ты гения!» – казалось куда лакомее. Но те немногие, кто успел вкусить от плодов предложенного интеллектуального пиршества, сохранят благодарность Евгению Юрьевичу до конца дней своих.

Мне довелось быть последним секретарём комсомола Литинститута и – после самороспуска институтской организации – первым главой Совета студенческого самоуправления. Т.е. работать в непосредственном контакте с ректором – отмазывая наших талантливых, но зачастую весьма беспутных студентов от всевозможных административных кар, вплоть до отчисления. Тогда ещё мнилось, что стоит в точности скопировать западные образцы студенческого самоуправления – и в вузе начнётся какая-то новая, прекрасная жизнь. Увы, всё оказалось не так просто. Но могу свидетельствовать: более толерантного, заботливого, справедливого ректора, чем Евгений Юрьевич, представить попросту не могу. Под его покровительством в Лите (или в студклубе общаги) происходили действа, для всей страны об ту пору казавшиеся немыслимыми. Назову – навскидку – Бродские чтения (свежеиспечённый Нобелиат ещё не был напечатан и дозволен), организованную мною совместно с проректором В.И.Новиковым конференцию «Постмодернизм и мы» – уникальное событие, на несколько дней впервые собравшее в одной точке пространства практически всех представителей неподцензурной литературы того времени: от Айги и «лианозовцев» – до поэтов «Московского времени».

Происходящее нравилось не всем: памятны и малоаппетитные внутриинститутские дрязги, и доносы на ректора, при разборе которых студенты неизбежно вставали на его защиту. Поэтому уход Евгения Юрьевича в министры культуры многими воспринимался как катастрофа Литинститута. Значительная часть введённых им вольностей (например, участие студентов в деятельности Учёного Совета и выборах ректора) оказалась немедленно отменена. Но к тому времени всех нас с головой накрыла волна исторических событий – и дальше каждый уже выживал поодиночке.

То, что теперь вновь довелось работать с Евгением Юрьевичем в Секретариате СП Москвы, для меня – чудесный, неожиданный подарок судьбы. А горькая и благодарная память возвращает в самый конец мая 1989-го. Меня вызывают к ректору, и Евгений Юрьевич сообщает: «Умер Арсений Тарковский. Сегодня гражданская панихида в ЦДЛ. Народу будет мало – все уже в Переделкино подъедут. На сегодня занятия отменяются. Скажите студентам. Это не обязаловка, но хорошо бы, чтобы они пришли на панихиду…»

Увы, до панихиды добрались не все. Народу впрямь было немного. Настолько, что нам с Юликом Гуголевым даже довелось нести к катафалку гроб Арсения Александровича… Практически на глазах у нас, ещё нечленораздельных студиозов, свершалась История.

Читайте и завидуйте: у кого ещё был такой ректор?