Евгений СОЛОНОВИЧ

 

Поэт, переводчик. Родился в 1933 году в Симферополе. Окончил 1 Московский педагогический институт иностранных языков (ныне Московский Лингвистический университет). Ведет переводческий семинар в Литературном институте им. Горького. Стихи печатались в журналах «Октябрь», «Дружба народов» и «Новый мир». Автор поэтического сборника «Между нынче и когда-то». Лауреат премий «Венец», «Мастер», премии журнала «Октябрь», почетного диплома премии «Anthologia»

 

 

ДОРОЖАЮТ В РАЮ ШАЛАШИ…

 

 

*  *  *

 

Все раньше и раньше заутренний гомон

на поздней заре поднимают вороны,

и вот уже надвое март переломан –

на две половинки алмазной короны.

С утра отмокает свинцовая наледь,

налипшая с вечера возле колодца,

и снег забывает деревья крахмалить,

и с треском от крыши грозят отколоться

регистры сосулек при стуке тяжелых

составов на стыках железной дороги,

и наст – в отпечатках теней протяженных,

и солнце весь день обивает пороги.

 

 

ОТЦЫ И ДЕТИ

 

Себе прощаем то, что взрослым детям

у нас не получается прощать,

когда мы их корим не тем, так этим, –

недаром краски мастера сгущать.

 

Не позвонил или не позвонила –

забыл или забыла, все равно...

Ждать и на телефон смотреть уныло…

А вдруг заедет? – и смотреть в окно.

 

Давно себя на их не видим месте,

такие же когда-то, как они,

и что-то изменить не в нашей власти

в ответ на скучное: Ну извини…

 

Не замечая, как обиды копим,

разделываем бедных в пух и прах

и горечь накопившуюся топим

в невидимых слезах.

 

 

*  *  *

 

Камень в мой огород –

недолет,

перелет,

недолет,

перелет,

недолет,

перелет…

 

Камень?

В мой огород?

 

Но кому

помешал я с моим огородом?

Ну и ну!

Ну и ну!

Ну и ну!

Всем был другом, всех жаловал, чай,

а сегодня на всякий случай

утром сбегал в аптеку за йодом.

за зеленкой, за ватой с бинтом,

валерьяки купил –

и на том

успокоился.

 

 

*  *  *

 

Когда пришлось овладевать азами

совместной жизни, нравилось кичиться

упрямым нежеланием учиться

смотреть на что-то и ее глазами.

Но время шло – и всякое бывало,

и не было порой того, что было,

чему как раз свидетелей немало,

которым главное, чтобы кобыла

нашлась,

а хвост… А хвост пришить недолго,

невелико искусство,

особенно когда наградой чувство

исполненного долга…

 

Названья мест, где побывали вместе,

до неправдоподобия красиво

звучат: Firenze, Stretto di Messina –

тем более не в самом лучшем месте

на этом свете, в корпусе больничном,

куда неблизкий путь уже привычным

стал для меня.

Но мы на борт парома

еще поднимемся, и на рассвете

волна вдоль ватерлинии знакомо

скользнет…

Не близко, но на этом свете.

 

 

*  *  *

 

память – камера хранения,

следовая полоса,

личные местоимения,

имена и голоса,

лица, лица, голоса,

голоса и снова лица,

сердце родины, столица,

порт пяти морей, где за

пеленой дождя и снега,

стоя на носу ковчега,

молча нос повесил Ной –

струсил, что невыездной.

 

 

*  *  *

 

Лучше ли вчерашнего оно

будет, утро новое, попробуй

угадать. Что высветит окно

затемно, какой пейзаж особый?

Детскими вопросами займи

время от заката до восхода:

Чем порадовать изволят СМИ?

Что предложит дачникам погода?

Если ехать греться, то куда –

в Грецию ли, в Крым ли, в Геленджик ли,

или ждать, когда придет сюда

лето, от которого отвыкли?

Кто пришлет письмо издалека?

Кто с надеждой будет ждать ответа?

 

Неизвестно ничего пока,

и забыться сном мешает эта

неизвестность.

 

 

НАЗЫВНЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

 

Первое слово (мама)

Первый шаг

Первый друг

Первая любовь

Первое утро последней любви

Последний день Помпеи

Последнее слово (мамочки!)

 

 

*  *  *

 

Скажите, девушки… –

конечно, ей,

подружке вашей

 из соседней школы…

что я …

но вряд ли я не спал ночей,

о ней мечтая,

но, когда глаголы

«дружить», «любить» спрягал,

боясь заснуть,

сон мог и подождать еще чуть-чуть.

 

А девушки не знали, кто она,

певцу внимая с видом виноватым.

Я, кажется, тогда учился в пятом.

Менялись имена и времена

и голос

(то на сцене, то за сценой),

а песня оставалась неизменной.

 

 

*  *  *

 

Пространство белого листа,

где нет ни строчки,

ни словечка,

молчит, как будто чистота

нетерпеливого холста,

где облака,

дорога, речка

должны занять свои места,

и легкая дуга моста

и тень ракитова куста,

и эта рощица, и та,

что километрах в ста отсюда,

чуть больше…

 

Но свершится чудо,

и осень Царские врата –

Добро пожаловать! – откроет,

и новый фейерверк устроит

отсюда километрах в ста.

 

 

ЗАКЛИНАНИЕ

 

Волочатся калеками дни…

Позвони!

 

Опускается волглая высь…

Отзовись!

 

Дорожают в раю шалаши…

Напиши!

 

 

*  *  *

 

Замечаю: характер портится,

побороть себя не могу, –

началась не вдруг пересортица

в узком и без того кругу.

Истощился запас терпимости,

если и не совсем иссяк,

от нее до непримиримости

остается короткий шаг.

Изменяя прекраснодушию,

рад бы взять назад векселя,

но звонит человек – и слушаю,

как он, бедный, любит себя,

как других он поносит походя,

пух и перья от них летят:

вход, таким-рассяким, не плохо-де

запретить им в калачный ряд.

 

Час назад

уже трубку бросить бы,

бросить трубку проще всего…

 

Ну и что ж ты не бросил? – спросите.

 

Пожалел.

Не себя.

Его.

 

 

*  *  *

 

Молчит телефон, и безмолвствует автоответчик, –

возможно, кому-то другого порадовать нечем,

а вести дурные, известно, на то и дурные,

чтобы достучаться, как было от века доныне.

 

 

*  *  *

 

Не всё перетерли терпенье и труд,

а может, из двух одного не хватило,

а может, успеют еще – перетрут,

и сам удивишься: другая картина!

 

Вот так бы и сразу, и сразу бы так,

и сразу бы так, чтобы минус на минус,

чтоб не на копейку, а хоть на пятак…

 

А что же мешало –

скажите на милость.

 

 

*  *  *

 

Бюро прогнозов, упорно обещающее к вечеру неприятную

погоду похоже, не собирается идти на попятную,

так что, если синоптики не врут, дождь с грозой накроет Москву,

поставив под сомнение тысячи назначенных рандеву,

что не грозит, к примеру, тем, кто и не думал их назначать по той

или иной причине. Напрашивается рифма «прогнозы – грозы»,

привлекая, что греха таить, соблазнительной простотой

(стоит добавить к сомнительной паре «слезы»

и столь же банальные «розы», и сочиняй на здоровье сонет

о сорванном небом свидании, если для вдохновения нет

безобиднее темы). Между тем, оранжевый уровень опасности

оправдывается, и гром раз за разом оглушает окрестности,

согласно обнародованному синоптиками сценарию,

за который если кого и ругать, то небесную канцелярию.