Елена САФРОНОВА

 

Прозаик, литературный критик-публицист. Постоянный автор литературных журналов «Знамя», «Октябрь», «Урал», «Бельские просторы» и других. Редактор рубрики «Проза, критика, публицистика» журнала «Кольцо «А». Автор романа «Жители ноосферы» (М., Время, 2014) и двух книг критико-публицистических статей, вышедших в московских издательствах. Лауреат Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» 2006 года, премии журнала «Урал» в номинации «Критика» 2006 года, премии журнала СП Москвы «Кольцо А», премии Союза писателей Москвы «Венец» за 2013 год. 

Член Русского ПЕН-центра, СП Москвы, СРП.

 

 

ПОЭТИЧНЫЙ КАЛЕНДАРЬ

 

 Ольга Сорокина. Территория августа. – М.: Academia, 2017. – 104 с.

 

…В середине нулевых я, начинающий критик, «набивала руку» на рецензиях под стихами на сайтах свободного размещения поэзии. И однажды решила написать обзор творчества современных поэтов из Рязани, представленных в сети.

Страница девушки под красивым ником «Жемчужина» на «Стихах.ру» тронула меня стихотворением «Зимнее»:

 

А сегодня с утра снова солнечно.

Жаль, что солнышко светит не грея.

Позвонить тебе хочется очень… Но

Бесполезная это затея.

 

Ты совсем как то солнышко зимнее

Не согреешь, хоть светишь и ярко…

Да, ты знаешь, а я твоим именем

Называю щеночка овчарки.

 

Мне его подарили на праздники.

Новогодний сюрприз, это ж надо!

Вы, конечно, во многом с ним разные.

Но его тоже с первого взгляда

 

Полюбить умудрилась я – бестолочь,

Ведь взаимности нет и в помине…

Только это все, в общем-то, мелочи,

Если греет меня твое имя.

 

В этих внешне безыскусных стихах изящно сочетались разговорная ненадуманная речь, искренность и завершённость рассказа и оригинальный угол взгляда на привычную для поэзии проблему любви без взаимности. Они легко и естественно запомнились, а читать автора захотелось дальше и дальше.

Прошло более 10 лет. За это время у «Жемчужины» - Ольги Сорокиной – возникли авторские страницы на литературных порталах «Литсовет», «Рифма.ру», на международном творческом ресурсе «Подлинник» и т.д. У неё состоялись публикации стихов в «Литературной газете», журналах «Дети Ра», «Кольцо А» и прошло немало поэтических вечеров, как авторских, так и коллективных. И вот, наконец, в 2017 году увидела свет первая книга стихотворений – «Территория августа». Долгий путь до собственной книги показывает, что автор отнеслась к её составлению серьёзно, кропотливо и ответственно. Зато теперь дебютный сборник суммирует то, что поэтесса давно собиралась сказать миру.

В аннотации к «Территории августа» поэт Алексей Гусев пишет: «Ольга Сорокина – представитель новой волны женской поэзии, пишущая о любви и одиночестве, сомнении и вере, ошибках и трудности выбора. Опираясь на узнаваемые каноны, разработанные авторами-женщинами ещё в Серебряном веке русской поэзии, она показывает свою лирическую героиню современной женщиной, имеющей мужество принятия и разрешения любых ситуаций. Лирика Ольги Сорокиной – отражение нового времени, в  котором женщина может, а главное – способна рассчитывать только на себя. …Женщина сперва находит гармонию в себе и своем мире, чтобы потом делиться этим на равных».

Алексей Гусев чутко подметил и сформулировал основные черты поэтики Ольги Сорокиной. Можно возразить лишь утверждению о «новой волне женской поэзии»: прекрасному полу издавна свойственны эмоциональные, искренние, даже исповедальные строки, не слишком-то и меняющиеся с течением времени. Что, возможно, и породило миф о существовании так называемой «женской» поэзии (хотя правомернее делить поэзию не по гендерному признаку, а – на хорошую и не очень). Но если понимать заявление Гусева как характеристику лирики, творящейся здесь и сейчас, он прав.

В стихах Сорокиной много знаковых примет современности: «Квартира окнами на МКАД на птичьей высоте», «тихо исчезнуть, нырнув в лабиринты метро», «отличный повод для проверки формулировки «+1», «светофор, перекрасившись в жёлтый, рушит планы на пару минут». Фиксация этих повседневных мелочей для поэтессы имеет двойной смысл – в сугубо земной плоскости они означают опору бытия, силу вещей, - но есть и вторая плоскость, глобальная:

 

решиться. впустить. изменить адреса,

квартиры, пароли и блоги.

увидеть, с надеждой взглянув в небеса,

своё отражение в Боге.

 

…ни один понять не смог.

Чтоб видеть, взгляд похожий нужен

На тот, которым смотрит Бог.

 

Божественное начало мира для Ольги Сорокиной, как и для большинства русских поэтов, служит спасением от любого морока – таковым, бывает, предстаёт и город:

 

Город не слышит запах, идет на звук

Тихих твоих шагов, незаметных для

Прочих. Других. Которым не нужен слух,

Чтобы найти тебя. Любить тебя.

Город кует капканы, плетет силки,

Чтоб не оставить тебе и ничтожный шанс.

Не попадись ему. Притворись. Солги.

Воздухом детства не прекращай дышать…

 

Но зловещий для Сорокиной – абстрактный Город, а город, в котором она уже давно живёт, постоянно фигурирует в её стихах, меняя сезоны и настроения, но оставаясь неизменно любимым:

 

Москва стоит, а я почти бегу.

Судьба, как снег в лицо. И не укрыться.

Тверской-рекой на дальнем берегу

Такие же заснеженные лица.

 

ливень внезапный московский.

пыльные капли «сваровски»

сыплются с неба нещадно.

день на подарки не жадный.

(…)

ливень. московский. хороший.

 

Автобус. Метро. Семь минут через сквер.

Привычным нехитрым маршрутом

По стылой, болезненно-хмурой Москве

Бредёт моё новое утро.

 

в москву нагрянуло, смеясь, шальное лето.

 

В своём любовном отношении к Москве Ольга Сорокина близка Марине Цветаевой. Как мы помним, у Цветаевой было так много стихов, посвящённых столице, что в 1989 году в издательстве «Московский рабочий» вышла книга её лирики «Поклонись Москве». У Сорокиной порой тоже звучит эта почтительная интонация. Хотя биографически она связана с Москвой строго обратно Цветаевой. Та, уроженка Москвы, была унесена из неё вихрем времени. Наша героиня, родившаяся и выросшая в Рязани, наоборот, укоренилась в Москве и теперь связана с нею неразрывно. Чему свидетельство – книга, очень точно дислоцированная в месте и во времени. Место – неизменно Москва с её узнаваемой топонимикой:

 

Лететь по Садовому. Крыши, развязки, мосты,

Мозаика окон, поток габаритных огней.

Что нужно для счастья? Ответы предельно просты.

Ведь в жизни всё просто, чтоб просто не думать о ней.

 

По Чистопрудному бульвару

За пару метров до полуночи

Нам с одиночеством на пару

Идти. И ёрничать, и умничать.

 

Вниз по ступеням иллюзий к Суворовской площади

Плавно на землю слетев с театральных вершин,

По тротуарам, застеленным мелкими звездами,

В вальсе кружить, повинуясь веленью души.

По Селезневской бежать, задыхаясь от хохота…

 

А время – это календарный год, каждый сезон и даже месяц которого приносит новые переживания и новые стихи. Недаром книга называется «Территория августа». Наверное, последний месяц лета для автора – самый волнительный, накаляющий чувства и, стало быть, поэтически плодотворный:

 

Территория августа. Пригород. Срочное фото.

Всё плотней среди ночи к тебе прижимается кто-то.

Всё плотней концентрация времени, действий и чувств.

Задержись, удержись в этом августе – я так хочу.

 

Но в сладком мгновении удержаться невозможно, и переворачиваются листки календаря, а с ними – листы книги:

 

пробудившись поутру, понимаешь, что без спроса

поселилась в голове облепиховая осень.

 

Недоубитые весной,

Мы в осень преданнее любим.

 

прошлое в пропасть катится.

сладость ли? бузина.

складывай в шкафчик платьица.

скоро уже зима.

 

Зима. Новогодье. Грусть.

Люблю. И спасибо за всё декабрю.

То дождь, то метель. И пусть!

 

…а мне так жалко

этот серый сырой февраль.

 

Май испарился забытым в бокале вином…

 

сентябрьским солнцем щедро обогрета,

летишь по парку, щурясь и смеясь.

 

Так можно цитировать бесконечно. Для Сорокиной не существует «непоэтичных» месяцев, как у природы не бывает плохой погоды. Смена времён года как «материал» для поэтического слова не слишком оригинальна. Но поэтесса смотрит на этот процесс особенным взглядом – философски беспечальным и потому внимательным к деталям, создающим поэзию.

Марина Цветаева из поэтесс Серебряного века, упомянутых Алексеем Гусевым, представляется мне наиболее близким «прообразом» Ольги Сорокиной. В её стихах легко заметить цветаевские анжамбеманы и цветаевский же рваный ритм:

 

Стройся в колонну по двое!

Молча дыши в затылок.

Детства позывы рвотные.

Не шевелюсь. Застыла

Где-то у края прошлого.

Школьные годы – лучшие.

Смесь чистоты и пошлости.

Верь, у тебя получится

Строем.

 

«Вольности» Сорокиной в обращении с правописанием – в наиболее медитативных стихах она не ставит титульных букв и обходится без знаков препинания – тоже отчасти восходят к цветаевской стилистике. Но у Сорокиной нет чересчур длинных стихов (максимум – пять четверостиший или двадцать строк), нет и истеричной цветаевской надрывности – даже в обращениях к любимым или разлюбленным. Громкий крик ей не нужен. Можно сказать, что стихотворное кредо нашей героини – умеренность. Тон стихов Сорокиной – спокойный, раздумчивый, а её позиция поэта – понимание и всепрощение. Негодование, боль, обида и прочие сильные эмоции проникают в этот гармоничный мирок редко, ибо к поэзии у Сорокиной такое же рачительное отношение, как к домашнему хозяйству:

 

Наведи порядок в доме,

Выглади бельё.

Выставь стопками кастрюли,

А бокалы в ряд.

 

В книге «Территория августа» тоже «наведён порядок»: стихи выстроены в оптимальной последовательности – не от простого к сложному, не по темам, даже не по сезонам, а, так сказать, по кругу, чтобы отражать жизнь во всём её разнообразии. Потому при чтении сборника не хочешь переключиться мыслью на какую-то другую тему или пейзаж. Если это было осмысленной целью автора, она удалась.

…Единственный недостаток, который я углядела в книге «Территория августа» - в неё не вошло то милое стихотворение «Зимнее», с которого для меня началась хорошая поэтесса Ольга Сорокина.

 

 

БАЛАНСИРУЯ НА РАДУГЕ

 

Руслан Мракабред. Мозаика из всего. – М.: Издательство «Спутник +», 2017. – 56 с.

 

Руслан Мракабред – для российской словесности имя новое. Возможно, это отчасти объясняется тем, что автор проживает в Швеции уже 12 лет. В России печатался в международном литературном альманахе «Белый ворон». Были его подборки и в конкурсных сборниках поэтических фестивалей «Пушкин в Британии» (выходит в Англии) и «Арфа Давида» (Израиль). И вот в Москве вышла первая «сольная» книга стихов Мракабреда: «Мозаика из всего».

Сборник состоит из трёх главок: «Докопаться до Выси» (оцените каламбур!), «Карточный домик Вселенной» и «Понимать языки деревьев». Всего в книге порядка полусотни стихотворений – достаточно для заявки о себе автора с прочувствованным месседжем для читателя.

Месседж Мракабреда начинается с подписи на обложке. Это броский псевдоним, буквально вопиющий об искусственности. Поэт фонетически соединил «мрак» и «бред», заставляя читателя задуматься, для чего ему нужен этот привнесённый смысл. От поэта с таким прозвищем невольно ждёшь готических баллад или «чёрных» жанровых сценок...

К счастью, самая первая ассоциация неверна. В стихах Мракабреда нет ни мрака (напротив – буйство красок и многообразие мира, недаром же книга называется «Мозаика из всего»!), ни бреда (бессмыслицы, чрезмерных литературных экспериментов, алогичности). Автор разорвал ассоциативную цепочку – а это уже кое-что для заявки на поэзию.

Какая тут тьма, если в книге строки пестрят пятнами колёров, которые в одежде мы бы назвали кислотными!

 

сиреневый месяц глядит из-под шляпы

зелёные звёзды раскосо повисли

пусть краски танцуют и контуры пляшут

пусть явь расцветёт нотной радугой смыслов

 

Какой тут мрак, если одно из ключевых и излюбленных слов у поэта – радуга!..

 

в завтра по эскалатору

радуги винтовой

 

Радугу Мракабред описывает так же щедро и радостно, как дети малюют картинки; он ещё и выражается порой совсем по-детски, когда оценивает её как «супер»:

 

ты главное верь (по возможности тише)

что пасмурно-серых раскатов басовых

глухую гряду увенчает-распишет

семи-супер-струнная радуга соло, -

 

или переводит в цвета звуки органа:

 

хором ангелов и горгулий

леденящим раскатом блеска

хлыньте струи цветного гула

встаньте стены густого плеска

 

Словопись Мракабреда густа, и её быстро начинаешь воспринимать в цвете.

 

полотно никогда не бывает пустым

беспросветно заполненный светом кромешным

холст покрыт толстым слоем густой чистоты

в чьих белилах все краски и линии смешаны, -

 

пишет поэт в открывающем сборник стихотворении «Tabula rasa» («Чистый лист»), где сразу появляется образ, пронизывающий весь поэтический триптих – рисования (в значении выше ремесла). К метафорам рисования и его атрибутов – холста, палитры, перемешанных цветов и даже фломастеров – Мракабред обращается постоянно, создавая из Хаоса собственную гармонию и беря на себя ответственность за это:

 

на стыке миров и распутье истин

на пересечении всех стремлений

есть точка слиянья холста и кисти

есть миг невесомости пик вселенной

 

красить белыми чернилами

фиолетовую быль

этих бездн не отразили мы

безответно-голубых

обесцвеченная радуга

заплетается в косу

нарисую Яви братика

в разно-красочном лесу

 

Лирический герой Мракабреда – творец, исповедующийся перед созерцателями. Он не заигрывает с читателями, но откровенничает с ними, надеясь на понимание. Отсюда поэтическая манера: писать без ложной «зауми», почти классически. Дань современной поэтической «моде» воздаётся частичным отказом от знаков препинания. Автор «упраздняет» запятые – читателям стоит самим побиться над дилеммой «казнить-нельзя-помиловать» – и точки: стихи невозможно закончить. При этом не избегает многоточий, скобок, вопросительных и восклицательных знаков, кавычек и даже подчерков. 

Меня тронуло ноу-хау Мракабреда, выраженное в двух стихотворениях, читающихся как диптих: «Рецепт» и катрен без названия. Это пейзаж а-ля кулинарное руководство, где лучик становится лучком, «зубчик луны неполный», радугу нарезают полукольцами, а закат красуется в тарелке:

 

глянь в гуашевый свекольник заката

глухо плюхнулась сметанная туча

 

Это написано так вкусно, что хочется борща!.. Возможно, и автор тоскует по нему в Швеции?..

Мне представляется, что пребывание Мракабреда вне России неосознанно сказывается на его поэзии. Какие картины в нашей памяти самые красочные и ликующие? Детские! Для Мракабреда родина невольно становится таким воспоминанием. Не имею в виду конкретно ранние годы автора – но русский язык и русское искусство в эмиграции могут представать эдаким личным Золотым веком. Поэтому Мракабред продолжает характерные черты русской поэзии. Так, в восьмистишии

 

в струне биение музы́ки

ты пальцем слушаешь пока

сердца наполненные криком

ласкает лезвие смычка

и воздух нотами измучен

и с обагрённого смычка

музы́ка тонкой струйкой жгучей

течёт мучительно сладка

 

звучит неизбывная тема «священной жертвы искусству». Кстати, восьмистиший у Мракабреда много – это «поклон» Пушкину или Мандельштаму?..

В лирике о старом дубе заметны интонации Заболоцкого:

 

седеет крона от ненастий

сгибают память и ветра

зарубкам тесно на запястьях

судьбой исписана кора

однажды в тихом старом скверце

когда он был луной облит

на дубе вырезали сердце

с тех самых пор оно болит

 

Ещё один исток поэтики Мракабреда – русская мифология и фольклор. Он «оживляет» славянского бога скота Велеса:

 

он смотрит на нас с высот

он солнце как зорьку дойну

на тучных лугах пасёт

а после ведёт на бойню

кровавые пол-луны

ну вылитый потрох братцы

и тучи обагрены

и звёзды уже роятся, -

 

и вытаскивает из глубин подсознания старинные народные причитания, ведьминские заклятия и заговоры:

 

ясна солнышка клубок

кошка-ночь за печь закатит

позапутает дорог

размотает мрак по хате

то не гром блеснул то нож

то не путь бежит а пряжа

что отмерю то пройдёшь

где отрежу там и ляжешь

 

В первой своей книге поэт балансирует на радуге. Авторы с такими яркими дебютами проверяются на второй книге. Если Мракабред удержится на взятом уровне или превзойдёт его, двери русской словесности ему откроются.