Журнал «Кольцо А» № 109
Вадим ГРОЙСМАН
Родился в Киеве в 1963 г.Автор шести сборников стихов. Победитель Первого конкурса им. Бродского «Критерии свободы» (2014), Открытого чемпионата Балтии по русской поэзии (2015), победитель фестиваля «Дорога к Храму» (2016), финалист Гумилевского конкурса «Заблудившийся трамвай» (2014 и 2015).
ВИНОГРАДНИКИ НОЯ
* * *
В полутёмной маленькой прихожей
Собираюсь в дальнюю страну,
Плен и волю ощущая кожей,
Словом пробивая пелену.
Здесь, пока вы спали и кутили,
Вызывали женщин и врача,
Я ходил кругами по квартире,
Семь цепей по полу волоча.
Сенектута, вот какое дело,
Мы с тобой распутаны теперь.
Слабость духа, угасанье тела
Всех освобождают от цепей.
Не хочу твоей свободы. Мне бы
Памяти, растраченной давно,
Чтобы на громовый холод неба
Отзывалось слабое звено.
* * *
Судьба исчезает, как дым,
За горем и счастьем в погоне,
Но есть над раздором земным
Альпийская чаша – другое.
Оно существует везде,
Являя себя и скрывая,
В алмазной и тонкой среде
Стоит на невидимых сваях.
Когда я устану от бед,
Когда заболею и слягу,
Его исчезающий свет
Откроется старому взгляду.
Копайся в себе и молчи
О детской измене другому,
Как дерево тянет лучи
Из хаоса к тёмному дому.
* * *
Я перемерил город-сад,
Нетерпеливый жаркий улей,
Ходил среди его солдат,
Косноязычный и сутулый.
Был самым странным из гостей.
Прощайте, честные феаки!
Готова твёрдая постель
В моей пещере на Итаке.
Туда одна река впадёт
И вытекут другие реки.
Горб выпрямится, и пройдёт
Косноязычие навеки.
ПАРК НОЧЬЮ
Ночь приходит, и сдаётся безымянный,
Шумный хаос перепутанных растений,
Лишь фонарик, как солдатик оловянный,
Отгоняет подозрительные тени.
Он царит над исчезающим и спящим,
Защищённый металлическим каскетом,
Потому что в этом парке, в тёмной чаще
Существует только выбранное светом.
Но в заброшенной и тайной части парка,
Там, куда не проникает луч фонарный,
В яме будущего, в слабом поле кварка
Тварный космос превращается в нетварный.
И когда к пустому берегу причалят
Корабли несуществующего флота,
Для того, кто свет и мрак не различает,
Открываются незримые ворота,
Плачут ангельские хоры a cappella,
Ходят парами египетские боги
И Енох, достигший райского предела,
Будто идол, застывает на пороге.
* * *
В густой ночи скрипят и вязнут
Колёса медленных веков,
И в темноте горят и гаснут
Глаза мгновений-светляков.
Во власти их огня и танца
Осуществился город сей.
Я видел их и жив остался,
Как видел Бога Моисей.
Но после блеска жизни скудной
Мы все потянемся за той
Необъяснимой, неотступной
И ненасытной темнотой,
Где время обнимает крепче,
Тропинка видится едва
И под ногами что-то шепчет
Инопланетная трава.
* * *
Пока в винограднике Ноя
Страдаем от света и зноя,
Гадаем на капле воды, –
Клубится огонь над Синаем,
Мы смотрим и сами не знаем,
Для радости или беды
Бесцельные наши труды.
Куда мы, как мячики, скачем?
Где ищем ответа, что значим
В нестройном порыве толпы?
Ни слёз, ни улыбок не прячем.
Мы – люди, со смехом и плачем
Несущие наши снопы.
Для нас мировое еврейство
Устроило шумное действо,
Мы были на нём, как во сне.
Не так это виделось мне,
Когда, убегая от Бога,
Мы пили и спорили много
О призрачно близкой стране.
Картина Брюллова «Приплыли».
Осталось лишь облако пыли
От слов и бутылок пустых,
Да запах помойки и гнили.
Мы помнили всё, что забыли
(Об этом пропущенный стих).
Мы живы, но Бог нас настиг.
Виновны во всём, а поди ты –
На судную запись сердиты.
Прости наши мысли, майн гот.
Со смертью мы всё-таки квиты.
А если бы были убиты?
Не Этот убийца, так Тот.
ОЗЕРО
В темнеющем омуте звёзды горят –
Напомнить о гулкой его глубине,
И яблоня, сбросив древесный наряд,
То Евой, то Дафной является мне.
То Ева, то Дафна, тиха и легка,
Приносит из мрака земные плоды:
Зелёное яблоко сна и греха
И в девичьей горсти целебной воды.
В такую игру мы играем с тобой:
В тебе пробуждается древняя суть,
А я обрастаю слоистой корой
И ветви не в силах к тебе протянуть.
Сама наклонись, этой влаги хлебни
И яблоко съешь за меня, старика.
Ты слышишь, как жадные всплески любви
Ласкают и нежат свои берега?
* * *
Шум и шёпот лесного полка
Наполняют покинутый дом,
Заградили дуб да ольха
Все пути зелёным щитом.
Чайка, горькие крики оставь,
Городская зегзица, не плачь!
Слышишь – скачет князь Травослав,
Надувается ветром плащ.
Выезжает на ранней заре,
Молодыми ветвями звеня,
По засечкам на светлой коре
Направляет коня.
Вы пойдёте в руке рука
И сольётесь в новой любви.
Шире смерти её река,
Легче птиц её корабли.
Ветер, ветер без берегов,
Целовавший солнце в уста!
Ты бросаешь библейский огонь
На языческий стан.
Эта искра летит неизвестно куда,
От ночного тумана дрожа,
А когда загорится скирда,
Ты развеешь пожар.
СИЗИФ
Из полувремени здесь времена,
Мир из миража и мифа
И от подземного бога дана
Крестная ноша Сизифа.
Хилый строитель, нелепый герой,
Сгорбленный мальчик плешивый, –
Сердце, что мнило сразиться с горой,
Камнем скатилось с вершины.
Кто-то в ловушку меня заманил,
В лунки бессчётных падений.
Стыдно смотреть, как несчастьем моим
Тешатся адские тени.
Твёрдо и медленно дышит гора,
Дремлет пейзаж неприглядный.
Старая кляча, за дело пора –
Вкатывать камень обратно.
ЛИКАОН
Эллада Риму щедро отплатила
За гордый вид и вежливый разбой,
И снова у подножья Палатина
Волчица кормит мальчика собой.
Сын вырастет – сожжёт библиотеку,
Но барельеф разбитый соберёт,
Где, как волчонок, Зевсу на потеху
Он собственные внутренности жрёт.
Страницы почерневшие листая,
Не спит ночами мёртвый Ликаон.
Тогда за вожаком приходит стая
И рыщет между статуй и колонн.
Когда же утолят чужую муку
Людская боль и волчий аппетит,
Отдёрнет Гея царственную руку,
Надменный Зевс лицо отворотит.
* * *
Переверни сверкающий черпак,
Чтоб на предметы вакуум пролился.
Я думаю, что слово – это мрак
Божественный. Что говоренье – линза.
А мириады звёзд в сухой реке
Горят нечеловеческим зарядом,
И можно, искупавшись в молоке,
Омолодиться голосом и взглядом.
На берегу останутся вон те
Прохладные и белые покровы,
Рассеются в высокой темноте
Бесхозные небесные коровы.