Журнал «Кольцо А» № 104
Дмитрий ВЕДЕНЯПИН
Родился в Москве в 1959 году. Окончил Московский институт иностранных языков им. Мориса Тереза. Автор поэтических книг: «Покров» (1993) , «Трава и дым» (2002), «Между шкафом и небом» (2009), «Что значит луч» (2010), «Стакан хохочет, сигарета рыдает» (2015), «Домашние спектакли» (2015). Лауреат премии Союза писателей Москвы «Венец» (2004), Большой премии «Московский счет» (2010), премии-стипендии Мемориального Фонда Иосифа Бродского (2011).
НАЗВАНИЕ ПТИЦЫ
* * *
Надеешься на да, а если нет,
Вот нет и всё, и всем, смежившим очи,
Желают, так сказать, спокойной ночи
И аккуратно выключают свет.
Un vrais monsieur, единственно бесспорный
Знаток, как comme il faut держать лорнет,
Вертинский утверждал, что синий цвет
Для фрака предпочтительней, чем черный.
На сцене, в свете рампы, господа
(Товарищи, – он поправлялся сразу),
Все черное покажется всегда
Как будто пыльным, а артист обязан
Быть вечно новым, свежим, как вода,
И – сбился вдруг – надеяться на да.
* * *
Какая-то птица скрипела,
Название птицы, увы –
Канюк? Пустельга? – улетело
Из ржавой моей головы.
Бывают же птицы на свете
И солнца круги и слои,
Где бабочки делают эти
Балетные взмахи свои.
Бывают же лес и черника,
И лес, и черника, и свет,
И ягель, и море – и дико,
Что этого, может быть, нет
В том месте, куда нас, понятно,
Не то чтоб пустили, но где,
Наверное, было б приятно
Сквозь сосны спуститься к воде.
* * *
Кто-то снизу крикнул: «Поручик!»
И поручик Сунцов прошагал к окну.
Ни души. Пустовал даже грязный стульчик,
На котором вечно кряхтит этот горе-сапожник, ну,
Этот жид – как его? – Шмульчик? Срульчик?..
«Господа, – ни с того, ни с сего прошептал поручик, –
Все пропало: Россия идет ко дну».
* * *
Когда мы подъехали к дому, было уже темно.
Дождь мерцал, ветер дул со стороны залива.
Ты была в белом свитере и сером плаще, как в кино
Бергмана или Годара, в общем, очень красивой.
Пахло жасмином, морем, соснами и травой,
Счастьем, сказал бы я, только не вечным, взрослым,
Где черный мальчик с факелом кружит над головой
Чуть ли не в каждом кадре, – взрослым, чересполосным.
Мы устроили ужин (кстати, может и нет),
Точно чего-то выпили – in vino ve... – иначе
Что ж за кино? Когда я позже выключил свет,
Снова стал виден сад и крыша соседней дачи.
* * *
Фет говорил одно, Блок говорил другое
При всей его любви к Фанасичу ФетУ.
Но если ты, ступив за некую черту,
Все мекаешь-гадаешь: «За кого я?»,
Твой ум увяз и месит пустоту.
Ну Фет, ну Блок, а ты-то, ты-то сам
Что думаешь про этот стыд и срам
Бессмысленных и беспощадных страхов,
Толкущихся вокруг, как пыль в луче?
В чем твой идейный вклад (помимо ахов)
В дискуссию о двери и ключе
Из золота и золоте из праха?
Скажу про прах и золото: одно,
Как свет во тьме, в другом заключено.
Способен всякий – в том-то все и дело –
Создать из праха золото, но дух
Ослабевает с возрастом, и тело
(О этот выбор одного из двух!)
Не в силах больше оставаться целым
Всегда, немея, выбирает тело
И в ямку – бух!
А ослабевший дух наоборот
Ныряет вверх и, затаившись, ждет,
Став начерно, как все, частицей неба,
Пока иные небо и земля
Не превратят его каля-маля
В мир-чистовик, где ты и был и не был.
СТИХИ И ПТИЦЫ
– Есть только птицы и стихи.
– А как же львицы и грехи,
Болезни, приступы тоски,
Беда и гибе...
– ДэДэ, да-да, спасибо.
– Ехидничаешь? – Извини.
«И то и то» и «либо-либо» –
Два берега одной реки,
Две версии фигни.
– А что же не фигня? – Стихи
И птицы, птицы и стихи,
Осколки света,
Короче говоря, слова поэта.
– А кто поэт? – Вот тут тупик, каюк
Всем умозаключениям; канюк
Парит, как мысль, описывая круг
За кругом,
И мышь, как мысль, сидит в своей норе,
И мы как мы стоим, воздев горе
Над дольним лугом
Две пары рук.
* * *
Сквозь скорбный скрип пружин и космы
Подъездной тьмы
Я выходил в открытый космос
Другой Москвы.
Другой не потому что Брежнев
Или Хрущев,
А потому что жизнь безбрежной
Была еще.
То небо как бы не кончалось –
Не так как тут,
И утро плыло и качалось,
Как парашют.
Был город желтым, небо синим,
Темнел подъезд,
Я плыл, как точка, посредине
Бездонных бездн
И мысленно, что твой Овидий,
Смотрел сюда
И все-не все, но что-то видел
Уже тогда.
* * *
Мармеладов и Каннингем – молодцы!
Верно поняли: без дома беда.
Вот идешь по городу – троллейбусы,
Водостоки, вывески, провода.
Вот проспект длиной с Миссисипи впадает в пло-
Щадь с пол-Люксембурга – где дом твой, ноль
Без палочки? Ой, мировое зло,
Ой да рассыпало вместо пшеницы соль
Ой да на раны... Бедный эфир-зефир
Ох загрустил тоже один-един,
Веять не веет в гнездах фатер-квартир,
В море голов, океане машин.
* * *
Я чувствую непобедимый страх
В присутствии людей, чья речь ясна,
Как день, и вместе с тем темна,
Как ночь – как будто я в горах
(А я тот парень, что в горах не ах)
На ватных, как бы не своих ногах,
Вот именно, на гнущихся мостках
Стою, дрожа, как нежная струна,
Шепча: словам числа нет, бездне – дна.