Александр ТЭМЛЕЙН

 

Настоящее имя – Александр Змушко. Родился в 1981 году. Окончил Белорусский государственный университет по специальности «Биология, биотехнология». Научный сотрудник отдела биотехнологии РУП «Институт плодоводства». Пишет в жанрах научной фантастики, приключенческой, философской и юмористической фэнтези, альтернативной истории, детской сказки, постмодерна с 2001 года. Участвует в литературных конкурсах фантастики. Публикуется на электронных ресурсах с 2005 года. Печатался в журналах «Полдень ХХI век», «Кольцо А». Ряд рассказов был принят к публикации издательствами «Эксмо» и «Аэлита». Живет в Минске.

  

 

ПРИЗРАЧНЫЙ ДРУГ

Рассказ

 

– Какого чёрта! – сказала Джамиля. – Щекотно!

Она высунула голову из-под одеяла. Потянулась, включила ночник. Рыжие космы вспыхнули в его свете, будто огонь.

У изголовья кровати сидело привидение и весело ей улыбалось.

– Ой, – сказала Джамиля, – ой-ой-ой.

Привидение было симпатичным, белокурым и прозрачно-серебристым. И было парнем. Хорошеньким таким парнем, по которому наверняка сохло множество девчонок. Ну, тогда, когда сквозь него ещё нельзя было рассмотреть комод. Парень протянул руку и игриво пощекотал её пятки. Нежный холодок коснулся её ступней, вынудив отдёрнуть ноги.

– Эй! – возмущённо сказала она. – Ну, неприлично же так…

И в этот миг он лёг на неё. Вернее, разумеется, не лёг – коварный призрак просто парил в воздухе, в сантиметре от её тела, а его губы – довольно чувственные для этакого смазливого крепыша – ветерком коснулись её губ. Ощущение было необычайным до крайности – словно её ударило лёгким разрядом статического электричества.

– Я наблюдаю за тобой каждый день, – сказал непрошеный гость.

Он воспарил на метр над кроватью и рассматривал её своими колдовскими глазами. Она, ещё не вполне отойдя от этого, во всех смыслах, сверхъестественного поцелуя, подтянула коленки к груди и  уставилась на него с робким любопытством. Впрочем, нрава она была бойкого, а потому сарказм легко развязал ей язык.

– И в каких же я вчера была трусиках?

– Кружевные, чёрные, с красным бантиком, – охотно отозвался бесплотный вуайерист.

– Ну ты негодник! – со смехом возмутилась девица. – А позавчера?

– А позавчера, – медленно, смакуя, сказало привидение, – на тебе не было совсем ничего. Интимная стрижечка у тебя симпатичная, в виде сердечка.

Подушка взлетела вверх и едва не задела люстру.

– Меррзавец! – сказала юная красотка голосом попугая Яго из «Аладдина».

– А сегодня, – вкрадчиво закончил призрак, ныряя под одеяло, – на тебе розовенькие, с изображением “Kitty” прямо поверх “холмика любви».

– Немедленно вынырни оттуда, – истерически сиплым шёпотом попросила Джамиля. Между ножек ощутимо похолодело, словно там повеяло сквозняком. Она сжала ноги в коленях. – Да ты же… Да ты же… извращенец! В суд подам!

Бесплотный гость весело рассмеялся, бесцеремонно усаживаясь рядом и фамильярно похлопывая её по груди дымчатой рукой.

– Нет, в Англии, конечно, такие прецеденты бывали, – поделился он с ней. – Но на то он и сумрачный Альбион…

Джамиля отчаянно отмахнулась от его нематериальных приставаний, а затем, внезапно, её озарила новая идея. Природное любопытство мгновенно перевесило стеснительность.

– Слушай, а ты только за мной подглядываешь, или за всеми девчонками?

 Полупрозрачный красавец сделал вид, что облокотился на подушку.

– За всеми, конечно, – фривольно подмигнул он. – Нет, ты, конечно, конфетка, но любому холостому парню нужно разнообразие…

Девушка, позабыв про приличия, аж подпрыгнула от нетерпения. Одеяло сползло до бёдер.

– А Джемайма, Джемайма, что она носит?! – торопливо выпалила она. – В чём она спит?!

Привидение призадумалось.

– Нуу… – неуверенно сказала оно, – это такая грудастая негритянка со второго этажа? Вчера, она, вроде бы, легла спать в ночнушке, с зайчиками…

Джейми покатилась со смеху.

– А это правда, что к ней ночами ходит зеленщик, когда никто  не видит?

– Зеленщик? Хм, нет… Он ходит к Милане из квартиры напротив.

– К Милане! Да ты шутишь! Она же страшная, как переспелый помидор!

– Да, и не говори…. Даже подсматривать не хочется.

Девушка, нагая по пояс, с кофейной кожей, блестящими в темноте глазами и водопадом смолистых кудрей – и призрак, седой изморозью серебрящийся в ночи, позабыв обо всём – приличиях, страхе и предрассудках, сидели на одной кровати и оживлённо обсуждали всех жильцов дома по Монтгомери стрит, 27.

 

 

АССИСТЕНТКА

Рассказ

 

Элиза пробиралась в пыльном, увешанном паутиной походе за профессором Крейгом, потуже завязав под грудью рубашку наподобие болеро. Обтянув её прелестный упругий бюст, рубашка стала казаться и вовсе прозрачной – словно младший ассистент решила позировать для съёмок Playboy. Крупные розовые сосочки проступали через ткань с дразнящей отчётливостью.

Элиза смахнула пот со лба.

В проходе было ужасно душно, и её волосы слиплись, как влажные сосульки. С другой стороны – рубашка так плотно прилегала к телу, что её бюст наверняка выглядел выигрышно в этом аду подземелья. Рано или поздно профессор Крейг должен обратить на её внимание!

Ну что это такое?

Неужели он совсем бездушный?!

Чего ради тогда она припёрлась сюда?!

Протискиваясь мимо древних, покрытых перхотью времени плит, Элиза то и дело норовила прижаться к объекту своего обожания – то упругой попкой, но не менее тугим бюстом. Неужто противный Максимилиан окажется сексоустойчивым к её заигрываниям? Она и поехала в эту удушающую жару Судана ради него! Элизабет была старательной, но посредственной ученицей. Наверное, с большим успехом она могла бы добиться чего-либо в мире рекламы или пикантного бизнеса. С её во всех смыслах выдающимися и впечатляющими данными она могла бы легко сниматься для эротических сайтов или журналов и зарабатывать на эротических фотосессиях. Но была у маленькой Лизы одна слабость.

Лиза любила мумий.

Прямо скажем, это необычное увлечение для сексапильной блондинки, предпочитающей коротенькие джинсовые шортики и миниюбки и загорающей всегда без топа. Но Лиза искренне считала, что так и должно быть. Ведь храброго археолога всегда сопровождает фигуристая спутница! И египтологи, несомненно, занимаются тем, что ежедневно спасают мир от кровожаднейших монстров. И даже пять курсов самого скучно в мире университета не смогли её переубедить. Лиза охотно отдавалась многочисленным обожателям, но вся любовь была сконцентрирована на одном – на её волшебном, единственном и неповторимом Максимилиане.

Профессор Максимилиан Крейг пришёл в университет, когда она училась на третьем курсе. В свои неполные тридцать лет он был уже доктором исторических наук. И бедная Лиза, которая уже успела слегка разочароваться в нудном изучении истории древних народов, мгновенно воспряла духом. Ведь вот он – стоял перед ней – её идеал!

Он был высок, хорошо собой, язвителен и маргинален.

Экстравагантен до чудаковатости.

Спортивен и подчёркнуто сексуален!

Любовь Лизы к мумиям началась со стареньких, почти никому не известных фильмов. С мистических рассказов Конан-Дойля. И значительно укрепилась после просмотра Индианы Джонса. Апофеозом её влечения к высохшим древностям стало кино с Бренданом Фрейзером. Воскресший тысячелетний мертвец, тайна, загадки, Царь Скорпионов, воинство Анубиса! Как это всё волнующе, как захватывающе. Запираясь в ванной комнате, прелестная девушка предавалась сладостным мечтам об объятиях Имхотепа или Дуэйна Скалы Джонсона.

А теперь романтические образы чудовищ и демонов подземного мира в сознании Лизы уступили месту новому влечению. Имя этому влечению было – Максимилиан Крейг. Макс. Макс здоровски походил на исполнителя роли Индианы Джонса во времена его молодости. Сухощавый, поджарый, довольно высокий и харизматичный. Всегда тщательно выбритый, но немного неряшливый, он представлял собой образчик непривычного для сухой академической жизни шутовского стиля. Он мгновенно влюбил в себя всю женскую половину курса, рассказывая на лекциях анекдоты, показывая интересные слайды, обращаясь со студентами как с равными. Посещаемость лекций заметно повысилась, юные дарования женского пола стали носить всё более и более вызывающие блузочки и ультраминикороткие юбочки (благо, необычайно жаркое лето Миннесоты это позволяло).

Но достался он всё-таки ей.

Элиза не отличалась особенной остротой ума.

Но зато ей замечательно удавалось зубрить. Она отменила свидания на три месяца вперёд и сделала всё – ну, буквально всё! – чтобы стать его аспиранткой. В процессе бескровной войны, которую развязали студентки факультета за то, чтобы приблизится к новому секс-идолу археологии, пару раз даже пострадала её честь. Правда, к сожалению, Максимилиан в этом участия не принимал. Но чего только ни сделаешь, чтобы приблизится к своему кумира. Максимилиана Элиза боготворила. Буквально боготворила. И вот – она его аспирантка, они прибыли в жаркую и душную Африку на раскопки, фактически живут в одном номере (в силу нехватки жилых помещений), а приблизиться к выполнению своей заветной мечты она так и не смогла! Во-первых, никаких мумий так и не появилось. Ну, то есть, она насмотрелась на них в Каирском музее, но там они лежали, не ходили, не приставали, и вообще – не то!

А кроме того…

Профессор Крейг осмелился остаться решительно неприступным перед чарами её божественной красоты! Уж каких только намёков она ему не давала! Появлялась в коротеньком халатике и жаловалась, что ей досталась скрипучая постель (в надежде, что он пустит её в свою), задействовала весь арсенал женских хитростей – от внезапно развязавшейся сандалии, до случайно сползшего плечика у блузки. И ничего. НИ-ЧЕ-ГО! Словно он и сам – бронзовый истукан! Наподобие тех, которых изучает. Ну, не может же порядочная женщина, в конце концов… или может? Плюну на всё, внезапно решила про себя американка. Если он продолжит вести себя столь вызывающе безукоризненно, плюну на всё – и залезу ему в постель!

И пусть думает что хочет!

В предвкушении сего сладкого мига она облизала губы и нежно прижалась грудью к спине неожиданно замершего учёного.

– В чём дело, Макси, – игриво поинтересовалась она.

И будто невзначай прижалась грудью к его спине:

– Неужто тупик? Мы заблудились?

Ах, как славно было бы заблудиться с ним – на пару часиков!

И потерять фонарь – ведь в темноте так незаметно можно раздеться!

Но профессор повёл себя необычно.

– Вот они, – хрипло сказал он. – Врата Ада. Место, куда солнце спускается ночью, где живут проклятые души.

– Ух ты, – сказала она. – Надо же. Давайте откроем? Что для этого нужно?

– Девственница, – сказал профессор.

– А для чего? – заинтересовалась она.

– Как для чего? – изумился он. – Для обретения власти над миром, конечно.

Элиза хихикнула.

Она-то умела распознать хорошую шутку.

– И где же мы возьмём тут невинную деву? – ещё более игриво сказала она. – Знаете, хотя вы и совсем не интересуетесь мной как представительницей прекрасного пола, но боюсь, я никак не могу претендовать на эту роль. Однако в этом тоже есть свои преимущества…

– Не сомневаюсь, – любезно согласился профессор.

Наконец-то он обернулся к ней.

– Впрочем, это культурные пережитки. Любая симпатичная девушка подойдёт.

Максимилиан надавил на два полустёртых иероглифа.

Часть стены медленно отодвинулась в сторону.

За ней была чернильная тьма.

– Ух ты, – сказала Элиза. – Ух… ты?! А чего там?

Профессор галантно посторонился, пропуская её вперёд.

Из проёма вылетели щупальца, обхватили её поперёк талии и утянули во тьму.

– О, милая! – донёсся до неё бархатистый, такой волшебный голос. – Не стоит переживать! Думаю, скоро ты узнаешь!

 

 

ДЕВУШКА И ВИТРАЖИ

Рассказ

 

Вот и всё.

Началось. И брызнули самоцветные стёкла, и раскатились пламенными искрами по полу. Словно драгоценные камни – там алмаз, тут смарагд, здесь сапфир. Мака бережно прижала тело Рина к себе. Башня покачнулась, но устояла. Тоненько дрожали и лопались витражи; гнулись бронзовые и золочёные арки. Свет лежал на Фейрине – полосатый, как радуга. Она прижимала его голову к своей груди. Гладила пальцами, ласкала. Такой нежный, такой любимый, её Фейри. Башня продержится ещё немного. Ярко вспыхивали и гасли огоньки в колбах на столе.

Падала на пол посуда, разлеталась прозрачными искрами.

Они атаковали.

Сдержанный Рейсс, милая Ната, бешеный Роул. Они обрушили на башню все силы своего волшебства. Огненные и смерчи и град из камней; грифонов и демонов, бури и чуму. Все те, с кем она училась в Академии последние десять лет.

И Фейр учился там тоже.

Сейчас он лежал на её коленях – такой беспомощный, слабый и молодой. Не больше садового гнома. А ведь когда-то он держал в руках Пламенеющий Меч и шагал впереди их всех – по Затопленным ли Городам Призракам, по Демонической ли равнине смерти. Первый красавец на курсе, лучший Боец Ярости. Жемчужина Академии.

Его так любили девчонки, а она ревновала.

До тех пор, пока в нём не пробудилось Зло.

 

* * *

«Никто не ведает, что есть Зло и откуда берутся Его истоки, но изредка пробуждается оно, просыпаясь в Детях Человеческих, и тогда мир оказывается на языке у пылающей пасти, и тогда каждый может сказать – вот оно».

Так гласит Книга Ишин.

Раз в пятьсот лет приходит на землю Тот, от поступи Которого содрогаются народы. Города пожирает алое пламя, поля затягивают болота и даже волшебники бегут в ужасе, едва завидев тени Его.

Так гласят легенды.

Кто бы мог подумать, что им станет Фейри.

Тонкие руки его холодны, он на краю смерти. Сколь мало осталось ему!

А смерть уже рядом – разноцветная, полосатая. Гремят во дворе взрывы – лучшие выпускники сражаются с её големами. Она употребила всю свою силу, чтобы защитить Башню. На сколько её хватит?

 

* * *

«Раз в пятьсот лет рождается в человеке Зверь. И человек тот может быть плох или хорош, но зверь рождается внутри него. И растёт Зверь, питаясь внутренностями его и его душой. И однажды Зверь разрывает свою оболочку и поглощает её, и тогда рождается Он. Тот, кто пожирает души. Тот, при виде Которого краснеют небеса, наливаясь алой кровью. Подобно цунами, сметает он всё на земле. Подобно безумию, поглощает он души.

И нет спасения от Зверя, что рождается в человеке».

Так гласит книга Ишин.

 

* * *

Мака бережно положила ладони на живот Рина. Да вот оно, чудовище, ворочается у него в животе. Она видела Его. Видела кровавую ауру, видела багряные потёки Его души. Зерно Зверя. Скоро, скоро Оно пробудится. Ещё немного.

 

* * *

Свет, слёзы, смех.

А помнишь, Фейри?

Помнишь, как мы бегали босиком по сады, среди спелой айвы, давили её ногами? Помнишь, как мы сидели на яблоне, болтая ногами? Помнишь первый поцелуй?

В брызгах дождя?

 

* * *

Спи, моё солнце, спи. Тонкие пальцы касаются его губ.

Помнишь… Ради тебя я преступила все законы, попрала Порядок, выкрала тебя из Академии, очернила свою душу. Ради тебя я погрузилась в самые глубокие пучины Запретной Магии, навеки вычеркнула себя из списка Живущих, занесла себя в анналы Неназываемых, что Прокляты в Веках.

Но что мне слова, что мне в желаниях Их?

Спи, милый, спи.

 

* * *

Как истребить Зерно Зверя? Ни Боги не знают этого, ни Дьяволы. Везде была в услужении я. Ни в Академии Света, ни среди отвратительных Существ из тьмы – никто не хочет рождения Зверя. Все бояться его, ненавидят. Ибо не различает он Мрака и Солнца, пожирая как невинные, так и погрязшие во мраке души.

Сама Смерть Он.

Сама Погибель.

Долгое время боролись за тебя в Академии, Фейри.

Дарили тебе молодость трижды, ибо юность усыпляет Зверя, сказано же в книге Ишин: «И пробудиться Зверь, когда ему будет тридцать». 

Но Зверя не обманешь. Телу твоему десять лишь, но шевелится Зверь. Устал он спать. Откуда взялось в тебе это Зерно, милый мой, ненаглядный? Откуда оно? Все щёки мокрые у меня, не хочу вытирать. Пальцы от тебя отрывать не хочу. Башня вздрагивает, пробирки катятся по полу.

Пора начинать.

 

* * *

Ради тебя я выкрала Запретные Книги Фельгер. Кажется, я нашла ответ.

Такой прекрасный ответ.

Такой страшный ответ.

Никто в Академии не пойдёт на такое. А я пойду. Ибо ты – мой свет, моя радость, звёзды, что пылают в тиши.

Ради тебя я дышу, смеюсь, пою.

Пора начинать.

 

* * *

Никто не в силах остановить Зверя. Любая магия бессильна против него. Даже Боги устрашаются перед властью Его. Он сам по себе – Магия, Магия ненависти, магия Зла.

Кристально чистая, безупречная, экзистенциальная, неодолимая.

Что ж, о Великие Боги, вы всё ещё не видите ответ?

 

* * *

Свет сияет на осколках стекла.

А ты дыши, мой милый, дыши.

 

* * *

Где-то за Гранью Миров есть мир, где магии нет.

Вращается он по скучной орбите вокруг скучного солнца, и нет там ни драконов, ни прекрасных принцесс. Или, быть может, есть? Прекрасные принцессы, что ложатся под скальпель хирурга, чтобы продолжать оставаться прекрасными. Нет там ни гномов, ни эльфов, ни троллей, ни говорящих змей. И магии нет места в нём.

Такой прекрасный и скучный мир. Как попасть туда? Как пробиться через серые покровы реальности, в мир, где нет места волшебству? Ест ли сила, способная на такое?

Есть.

Если не жалко своей души.

 

* * *

Если ты окажешься там, мой бесконечно любимый, Зверь в тебе исчезнет.

Как порождение магии, дитя волшбы. Он не выживет в мире, где нет волшебства. Истает, раствориться, уйдёт. И ты будешь жить. Я выкрала тебя, из-под носа у Академии, усыпила тебя. О, ты бы никогда не разрешил мне такое! Пожертвовать собой ради тебя. Ты бы не смог. Я знаю, любимый, поэтому – прости.

Прости за ту ночь любви, за тот бокал.

Прости за память, что отобрала у тебя.

Прости за всё.

Ох, Академия так боится тебя, мой славный. Лучших воинов прислал, чтобы убить тебя. Всех твоих друзей. Помнишь Рейсса, что воровал груши у тётушки Фары? Нату, что целовалась тайком за углом? Проказника Роула, что перетискал всех девиц в Правом Крыле? Помнишь нас? Помнишь мокрую траву под дождём. Знаешь, я не злюсь на них, милый. Знаешь, я их люблю. Сегодня такое солнце, а мне кажется, мы всё под тем дождём. Он течёт по моим щекам…

Такой солёный.

 

* * *

И я встаю, держа тебя на руках, лёгкий, невесомый, такой мальчишка. Совсем как тогда. Звуки внизу затихли. Кругом стекло. И пол так сияет. Пора. Пора. И я целую тебя в мокрый и мягкий лоб.

 

* * *

Пора. И разыгрываю свою душу на части. Пора.

И распахивается чернота.

 

* * *

Такой глубокий, бездонный колодец, и в нём – искры звёзд. Как красиво, правда? Но нам нужна одна. И я подлетаю к ней, держа тебя на руках. Мы – маленькие искорки в ночной тишине. Нам так хорошо. Правда, Фей? Правда? И я кладу тебя на  траву, моё несбывшееся сокровище, мой недосмотренный сон.

 

Живи.

Живи.

И прощай.

 

* * *

Я открываю глаза. И запрыгивают в комнату с разных сторон – сметая заклятья, сметая стекло. Оскаленный Рейсс, дрожащая Ната, белый, как бумага – Роул. Такие безумные и отважные. Испуганные и несчастные. Я могла бы вам объяснить, но не успела. Ведь надо было спешить.

 

Зверь не стал бы ждать.

Я улыбаюсь вам.

Помните траву под дождём?

Я люблю вас.

 

* * *

Три клинка пробивают мне грудь. Врата за моей спиной захлопываются, и нет в мире Силы, что смогла бы Их отворить. Я вижу ваши лица – живые, опустошённые и несчастные. И улыбаюсь вам в ответ.

 

Живите. Ната, Роул и Рейсс. Мои друзья.

Живите.

Вместо меня.

Ради него.

Ради меня.

Я люблю вас.

 

* * *

А где-то там, далеко, на краю Галактики, в одном из бесконечных миров, на скучной планетке под названьем Земля, мальчик открыл глаза.