Нелли ГРИГОРЯН

 

Родилась в 1975 г. в Баку (Азербайджан). Пишет прозу и стихи. Публиковалась в газете «Бюллетень» и журнале «Кольцо А». Участвовала в Литературных фестивалях в Армении, организованных Фондом СЭИП (2012, 2013). Живет в г.Эчмиадзин (Армения).

 

 

ЭПИЗОД

Рассказ

 

Небо одело собой город. Оно выглядит так, словно в нём отражается гигантская грязная лужа. Свирепый декабрьский ветер развратничает с проводами, насвистывая в трубы то Шопена, то Моцарта. Скопище лишившихся жизни и привлекательности листьев вкупе с мусором и огрызками земли то вальсируют в потоке ветра, то объединяются, как муравьи в муравейнике, в одну кучу. Песок, сухой и колючий, автоматной очередью обстреливает всех и вся, целясь не в сердце, а прямиком в глаз. Дождь или даже снег были бы спасительными. Но где они? Как до них докричаться?

 

Как тихо. На природу точно снизошла благодать. Непросто поверить, что буквально пару минут назад тут хозяйничали хаос и безобразие. Недавно пульсирующий в пространстве ветер оставил по себе только памяти в виде горы мусора на газонах и тротуарах. А вот небесное полотно изменилось не в лучшую сторону. Кажется, будто его только что заасфальтировали. Определённо, быть дождю.

 

Нет. Это не дождь. Это снег. Мокрый оттого и противный. Тротуары стали склизкими и небезопасными для езды и прогулок. Если ночью случится мороз… А впрочем…

 

Чердачное помещение устрашает разрухой. Низкий и прохудившийся потолок не способен защитить ни от палящих лучей солнца, ни от проникновения дождя и снега. Скрипящие и вздрагивающие при малейшем касании полы никогда не ведали краски. Расщелины между высохшими досками столь велики, что в них без труда может  прошмыгнуть не только полевая мышь, но и крыса. Окна грязные, местами лишённые стёкол, обклеены пожелтевшими лоскутками старых газет и журналов. Обмызганные и  потрескавшиеся рамы, как ветхие старухи, перекошены в разные стороны. Ветер, врывающийся снаружи через лазейки в полу, на крыше и в окнах, кружит в этом обветшалом зале то в страстном аргентинском танго, то в сальса, то в кумбии. Единственное украшение всего этого «великолепия» – паутинная пряжа, свисающая по углам.

И в самом средоточии этого злачного места, там, куда любит возвращаться танцующий ветер, лежит «нечто», покрытое чем-то, лишь отдалённо напоминающим плед или одеяло. И это «нечто» определённо одушевленное, поскольку ткань, накрывающая его, находится в непрерывном интенсивном движении, словно она живая, беспокойная, как курица-наседка.

А может, это всё тот же ветер? Но он вроде как стих. Или капли воды, отрываясь от неба, прямиком проливаются в это далеко не райское место?

Но, нет. Звуки, доносящиеся из-под накидки – это не привычное завывание ветра, не стук снежно-дождевых капель. Они, скорее, похожи на брачные песнопения котов и кошек. Рывок – и покрывало скатывается. Взором всей недоброй рухляди предстаёт… абсолютно голый, только что рождённый младенец, которого беззаботная мамаша оставила умирать.

Он только родился, а уже какая жажда жизни! Его крохотное, покрытое пятнами крови тельце барахтается, словно борется с невидимым противником. Но силы малыша на исходе. Движения становятся вялыми, всё больше времени уходит на передышку. Крики... Голосок крошки едва слышен. Малыш всхлипывает, тельце его  вздрагивает, а душа… Страшно даже представить, что чувствует его безгрешная душа. За свою короткую жизнь он попросту ещё не успел согрешить. Недаром в чине отпевания младенцев нет прошения о прощении грехов. Только непоколебимая вера в то, что дети после смерти беспрепятственно попадают в руки к Господу и получают вечную ангелоподобную жизнь, приносит, хоть слабое, но утешение. «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное» – сказано в Евангелии. Уходу этого малыша никто не препятствует. Напротив,  Господь даровал его матери неизмеримое счастье, а она просто выбросила его. Станет ли эта кроха, там, в вечности, молитвенником за неё?

Господь по разным причинам не даёт ребёночку жить на земле. Одной из причин являются грехи, совершённые в прошлом родителями. Но тут вроде бы нарушена последовательность…

Тшш…. Что это? Потрескивание лестничных ступенек? Может, это она, грешница, осмыслив все последствия своего поступка, вернулась за своим дитятком? Дай-то Бог! Дай-то Бог!

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ

Рассказ

 

Надо же, как же сильно я устал. Да, старость, как говорится, не радость. И  как это некоторым артистам удаётся доживать до девяноста лет и при этом ещё играть по три-четыре спектакля в день?.. Только вчера видел по ящику передачу о Зельдине и обалдел. Я бы так смог? Хотя артистам что, у них вся жизнь – игра, пусть часто сложная, изнурительная, но игра. А у меня? Может, и забава, но жёсткая, если не сказать жестокая. Артистам уж точно не приходится сражаться с преуспевающими конкурентами. Они соревнуются, стараются обойти друг друга, но не воюют между собой. Им нет надобности вести бдительное наблюдение за компаньонами, на каждом шагу ожидая подвоха. У меня же масса проблем. Они держат меня в нервном напряжении. К тому же у артистов наверняка не болит печень. Эта зараза уже лет пять, как привязалась ко мне, и я никак не могу от неё отделаться. И чего ей ещё от меня нужно? Вот я ведь и таблетки принимаю регулярно. Как подумаю об этом, самому противно. Здоровый двухметровый верзила – и сижу на таблетках. Докторша уверяет, что в моем случае главное – диета. Как бы ни так. Столько вкусного вокруг, а я буду давиться варёной свёклой да диетической кашей? Дудки. Ещё она настаивает, что мне нужно сократить  количество алкоголя, а ещё лучше – вовсе перестать пить. И как при этом я буду выглядеть в глазах друзей и знакомых? Ярый поклонник горячительных напитков, едок с аппетитом, пьёт колу и закусывает творогом? А, забыл, колу тоже нельзя. Да меня засмеют. Как пить дать засмеют. Такое будущее она мне пророчит? Нет уж, увольте. Пускай это неженки продлевают себе жизнь, а я мужчина, я ещё о-го-го! Да и кто сказал, что умереть здоровым лучше? Это брехня, вроде той, что здоровье нельзя купить. Всё дело за тем, сколько ты готов за это выложить. Что нельзя купить за деньги, можно купить за большие деньги.

Сколько там натикало на моих золотых? Уууу, уже без четверти двенадцать. Помнится, кто-то собирался пораньше рухнуть в постель. Это, случаем, не я?

 

Тело так ломит. Вот если бы меня кто искупал, сделал лёгкий массаж мягкими нежными пальчиками, думаю, боль бы тут же отступила. Но, увы, я давно уже живу один, если не брать в счёт прислугу. Но сегодня даже её нет, а то можно было бы приказать затопить баньку. Дело в том, что завтра праздник, и я настолько раздобрился, что отпустил всех пораньше, и даже разрешил завтра не выходить на службу. Да я вообще добренький, только почему-то этого никто не замечает. Все только ругают, критикуют, а чтобы похвалил кто – не дождёшься. Что поделаешь, я отменный конспиратор, и мои положительные качества всегда остаются под прикрытием.

 

Вроде помылся, с горем пополам, но облегчение налицо. Не в смысле, что лицо стало другим. Оно всё такое же малоприятное, а вот костям и суставом – полегчало. Я вот о чём думаю: а не заменить ли мне ванну в душевой? Правда, я редко в ней моюсь. Обычно, я принимаю сауну с коллегами и лже-друзьями. В паровом тумане, за кружками пива, разбавленного более крепкими напитками, легче дурить партнёров и заключать выгодные сделки. Жизнь коварна, а бизнес – и вовсе поле боя. Никому нельзя доверять, если не хочешь после больно поплатиться. Куда лучше сомневаться во всём и ошибаться, нежели верить, а после горько сожалеть, раскаиваться, а главное – расплачиваться. 

Всё, базар окончен. Сейчас только отключу свет – и в кроватку. Вытяну ноги и забудусь мёртвым сном. Что это я сказал? Дивным. Я хотел сказать, дивным.

И когда тепло посетит, наконец, и наши края? Холода совсем уже достали. Пока согреешься, полночи проходит. Уже и сон убежал, а ты всё коченеешь. Хотя, если честно, кому-кому, а мне грех жаловаться. Особняк отапливается превосходно, без перебоев, сауна в доме, «не отходя от кассы», но всё равно как-то неуютно, студёно. Особенно сегодня. Но ничего, это ненадолго. Зима, хотя и лютая баба, однако на календаре весна, и, как бы она ни рыпалась, ей придётся отступить. Правда, когда смотришь на свисающие с крыш сосульки, в это с трудом верится.

Думаю, сон не сильно обидится, если придётся немного подождать. Я только налью себе виски. От него тепло разольётся по всему телу и согреет душу. М-да, скорее, скорее бы тепло.

Что за странный привкус? Меня что, отравить хотят? Кому это надо? А ведь, если подумать, много кому, только вряд ли кто рискнёт. Неужели у виски всегда такой вкус? Прежде я как-то этого не замечал. Всему виной проклятая печень. И всё же я уверен, что  виски сегодня не такой, как обычно. Мне даже не потеплело. Наоборот, аж мурашки по спине. Гадость. Ну его. Лучше пойду спать. Мягкая постель и пуховое одеяло согреют куда лучше.

 

Неуютная выдалась ночка. На душе кошки скребут, и главное, без причины. Ещё эти бездомные псы воют без передышки. Жуть. Говорят, если воют волки – быть беде.  А собаки?

Что за нелепость. С каких это пор я стал суеверным? Представляю, что бы сказали мои знакомые, услышь они этот бред. Авторитет срубило бы под основание.

Но как быть с собаками? Они ведь и вправду воют. Отчего? Может, случилось что?

Холодно им, вот они и поют свою жалобную песню. Всё гениальное просто. Если честно, я и сам не прочь завыть, так болят ноги. Я их и отпариваю, и спиртом натираю, и в шерстяные носки  прячу – всё без толку. Всю зиму коченеют, прям ледышки.

Ну, хватит о грустном, тем более что я вроде как привык. Интересно, если я решу переехать  куда-то там, в ЮАР, то стану скучать по холодам? Чушь какая-то. К тому же, я ни кому и ни по чему не скучаю. Из принципа. Хорошо ли это? Я по этому поводу не напрягаюсь, просто не скучаю и всё. А раньше скучал, ещё как. Правда, это было так давно, что всё мхом проросло.

Иногда мне кажется, что было бы неплохо, будь у меня кто для… Ну, хотя бы для того, чтобы в такую вот морозную ночь составить мне компанию. Ну да ладно, не резон киснуть. Лучше просто лечь и попытаться заснуть.

Временами меня посещает странная мысль, будто я специально, нарочно отгоняю от себя сон. Словно я боюсь чего. Не правда ли, нелепо? Как могу я, преуспевающий во всём человек, «хозяин города», как меня называют за глаза, испытывать столь жалкое и недостойное чувство как страх? Ха, чего бояться-то? Смерть, и та мною подкуплена. Шучу, конечно, хотя, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки.

Фу ты, как я испугался. И не чёрта, и не дьявола, а собственного отражения. И немудрено. В прежние годы, когда я был молодым и красивым, я мог подолгу крутиться перед зеркалом и любоваться собой, как девчонка. Но сейчас… При параде ещё куда ни шло, но после бани, в одних штанах – зрелище не для слабонервных. И когда я успел настолько обезобразиться? А что, если внешний облик человека отражает его внутреннюю сущность? Это какое же я чудовище!

Завтра же, нет, послезавтра, как только начнутся «трудовые» будни, велю прислуге вынести это злосчастное зеркало из моей спальни. Нечего тут стоять и пугать людей. А ещё говорят, честному человеку нечего бояться, как, впрочем, и скрывать. Интересно, это действительно так? Где найти честного, чтобы спросить?

Вот все в округе меня кроют и обливают чем ни попадя, а что, разве я один такой? Неужто остальные чисты, как стеклышко? Чёрта с два! Наше время не знает праведников, сплошь одни грешники, даже попы. А если уж они не пекутся о спасении души, чего мне-то париться? Буду жить да кутить.

И с какого похмелья меня занесло в такие мысленные дебри?

Башка трещит, хоть таблетку глотай. Надоела разгульная жизнь, аж до чёртиков. Вчера – именины, сегодня – крещение, завтра… Да хоть поминки, конечная всё та же. Это только со стороны кажется, что раз у богатеев жизнь полна праздников и развлечений, в ней одни сплошь удовольствия. И я был точно такого же мнения, когда в юности гнул спину на сильных мира сего. А потом…Кому-то польстил, что-то где-то присвоил, кого-то в чём-то опередил, и пошло-поехало. Когда сам стал пузатым, даже не заметил. Теперь вот расхлебываю. Иногда так противно. Все эти застолья, посиделки. Мерзость! Жратва и выпивка уже ни в какую, а тосты всё льются и льются. Это как торт, перемазанный кремом.

А может бросить всё к чертям собачьим, купить домик в небольшой деревушке и заняться разведением кур или, к примеру, уток? И правда, что мешает мне так поступить? Сколько можно крутиться, рвать отсюда-оттуда, набивать кошельки? Ведь деньжищ у меня уже сегодня не меньше, чем звёзд на небе. Куда ещё? На что? Мне бы изредка переводить небольшую сумму на  счёт детских домов, если не от сердца, хотя бы для успокоения совести. Впрочем, к чему сейчас все эти охи да сожаления? Что это мне в голову лезут всякие глупости? Уж не заболел ли? А может, это белочка? Точно, она и есть. А ведь докторша предупреждала. Марш! Марш в постель. Поздно уже. Вот она, моя любимая мягкая постель. Вот сейчас как только лягу, сразу же засну, сном праведника.

Проклятье! Предательство, сплошь и рядом подвохи. Теперь даже одеяло не желает согревать моё бренное тело. Мерзкий, никчемный кусок тряпья! Ты что, отказываешься мне служить? Нюх, что ли, потеряло? Тебе оказана неоценимая честь. Тело, покрываемое тобой – бесценно. Может, оно и набито бог весть чем, но разве это важно?

Час от часу не легче, теперь вот живот подлянку устроил, бурчит, будто водопровод засорённый. От волнения или от голода, не разберёшь. Всё, прекращаю с ночным чревоугодием. А то в последнее время так называемый комок нервов превратился в необъятную нервную систему. А может, мне физкультурой заняться? Физкульт – привет! Это же здорово. Например, побегать, разогнать жирок.

Нет, бегать не стану, больно утомительное это занятие. А вот на тренажерах попотеть – это да, тем более что в доме их, как собак нерезаных. Каких-то десять ступенек вниз, и ты в волшебной стране тренажёрии. Вот только холода закончатся. Хотя чему они мешают, зал ведь отапливается.

Решено, позанимаюсь, подлечусь, верну себе человеческий облик, а там, глядишь, и женюсь. А что? После шестидесяти у многих жизнь только начинается. Разумеется, влюбить в себя молоденькую девушку мне вряд ли удастся, а вот купить – это легко. Пускай ублажает меня ради королевской жизни. А что, её молодость – мой капитал, вполне справедливая рокировка. Может, она мне ещё и ребёночка родит, наследничка, с чем чёрт не шутит. 

Ха! Здорово! От наплыва положительных эмоций я вроде как даже согрелся. Решено, женюсь. Вот только вначале отосплюсь, как следует, а там посмотрим, что да как.

Интересно, как долго я уже валяюсь в постели? Час? Два?

Ага, зеваю, похоже на этот раз сон взялся за меня основательно. Ну и ладно, давно пора. С утра опять есть, пить, выслушивать лесть, терпеть пресмыкания.

 

Мне померещилось, или действительно кто-то стучится в дверь? Разуйте глаза, для таких случаев давно уже придуман звонок, нажал на кнопку и готово. И где, чёрт возьми, охрана? Похоже, и они решили воспользоваться моей добротой и устроили себе ночь спокойного сна. Погодите у меня. Я что, зря вам плачу?

Нет, ошибки быть не может, стучат. Вот опять: тук-тук. Тихо так, едва слышно. Кто это может быть в такой час, да ещё в такую погоду? Пойти, что ли проверить? Но  я только-только согрелся, и что, по новой мёрзнуть?  Да и кто рискнёт сунуться ко мне без приглашения? Это точно глюки. Из-за бессонницы, видимо. 

Нет, это не глюки. Теперь вот в окно стучат. Что это?! Тень. Но чья? Наверное, это какая-нибудь задубевшая от мороза птичка просит впустить её отогреться. И чего ей в тёплых краях не сиделось. Пролетай-ка, голубушка, мимо. Здесь никто тебя не ждёт. Самим зябко.

Эй, что за недотёпа тарабанит в моё окно? Раз уж столько времени не отпирают, значит, не хотят, неужели не ясно?

Зря я отпустил прислугу. Праздники не для них придуманы. Они для нас. Прислуга ведь это кто? Правильно, те же рабы, а рабы должны постоянно находиться в работе. Хотя именно за счёт таких вот рабов мы и жиреем, и наживаемся. Иногда я просто презираю себя за подобные мысли. Но с другой стороны, они немногим лучше. Ради жалкой подачки эти недоросли готовы беспрекословно подчиняться мне, потакать моим дурным прихотям, исполнять любые мои капризы. Где же оно, пресловутое человеческое достоинство? Ладно, у меня его не осталось, а у них?

Тсс… Кому-то я определённо понадобился позарез. Иначе чем объяснить его постоянные перемещения от дверей к окну? Стоп! Если мне не изменяет память, моя спальня на втором этаже и для того, чтобы постучаться в окно, нужно взобраться по наружной лестнице, а её у меня, насколько я знаю, нет.

И как это я сразу не догадался? Кто-то просто кидается в окно камушками. Нужно выйти разобраться, а то ещё стекло разобьют, и тогда я окончательно окоченею.

Брр… Только ногу из-под одеяла высунул, а потоки холодного воздуха – тут как тут. Может, всё-таки не стоит беспокоиться, повернусь на другой бок, и будь что будет? Натяну на голову одеяло и притворюсь, будто ничего не слышу.

Что за липучка. Его стон доносится до меня даже сквозь толстое одеяло. Может, беда какая стряслась, и нужна помощь? Мне же ничего не стоит встать и посмотреть. Самое большее, я могу замерзнуть, а у человека, может, что-то серьёзное. Что, если от моего  решения зависит чья-то жизнь? Но ведь если я заболею, то не смогу принять участия в завтрашнем торжестве, а без меня ну что за праздник. Но ведь грех не помочь тому, кто молит о помощи. Хотя стоит ли мелочиться? Грехом больше, грехом меньше. Так или иначе, если правда, что ад существует, я безоговорочно его будущий постоялец.

Это просто невыносимо! Стук не прекращается. А это ещё что? Похоже, ему осточертело  понапрасну стучать, и он перешёл к решительным мерам. Словно кто рамы грызёт. Кто ты, в конце концов, зверь или человек? Как бы я не сопротивлялся, а покинуть райскую постель, видимо, придётся. Уж больно гость напорист, или же нужда велика. Потерпи немного, иду уже. Вот только выползу из-под одеяла, доползу до окна и на месте во всём разберусь.

Мало того, что человека посреди ночи с постели поднимают, так даже подождать немного не хотят.

Сегодня невезуха просто оккупировала меня: ноги плохо согреваются, печень ноет и ноет. Уф! Полы, оказывается, такие холодные. Дрожь по всему телу. Ковёр непонятно куда переместился. Кто тут хозяйничает и без моего ведома передвигает что куда? Непорядок, за всем нужен глаз да глаз, чуть что упустишь – вовек не исправить. Непременно после праздников начну всех дрессировать. Будете у меня по ниточке ходить. Пугала соломенные.

Где мои тапочки? Ведь нарочно попрятались, негодники. Ага, кажется, нашлись. Повезло, не то оказались бы в камине.

Итак, голова на месте, ноги, пусть и не совсем подвижные, тоже на месте.

Да заткнись ты уже! Достал. Сказал же, иду! Вот только сейчас свет включу. Где этот чёртов выключатель? Я даже не знаю, где в моём доме выключатель. Как не крути, а без прислуги я точно без рук. Вот тебе и всемогущий.

Убью! Что за мразь отключила электричество? Кто это в городе такой смелый? Гады! Погодите у меня! Охрана! Дрыхнете?! Как же, молодцы, ничего не скажешь. Хозяина резать собрались, а они сном наслаждаются. Мерзавцы! На всех управу найду. Хорошо хоть луна полная, а то бы мне не сдвинуться с места. Последнее время у меня в темноте голова начинает кружиться. Чёрт-те что! Комната обставлена мебелью до обалдения. Всё, всё на свалку, надоело.

Еле дополз. Странно, но за окном никого, у ворот тоже.

Окна напротив сплошь тёмные. Все спят. Это что же получается, это только у меня совесть не чиста? А, совсем забыл, совесть тут ни при чём. Электричество вырубили. Фу, аж от души отлегло. Все гореть будем, одним скопом, в общем котле. Хотя, может, у меня и там блат найдётся. Как знать. 

Хорошо на улице. От луны и снега так светло, и, кажется, не холодно совсем.

Помню, когда Серёжка был маленьким, в такие вот точно светлые ночи мы одевались во всё самое тёплое и выбегали во двор. Чистый, скованный морозом снег приятно хрустел под ногами. Мы надевали рукавицы и лепили огромную снежную бабу. Когда баба была готова, Серёжа надевал ей на голову шапку, и она на несколько дней становилась его мамой. Каждое утро этот маленький прозрачный мальчонка просыпался с первыми петухами, набрасывал на плечи куртку, брал в руки расчёску, оставшуюся от покойной матери, и выбегал на мороз. Он делал вид, что причёсывает снежную маму, рассказывал ей сны, делился идеями и переживаниями. Я знал, я всегда знал, что ему не хватает матери, и от этого злился, срывался по пустякам и даже, случалось, наказывал ни в чём не повинного ребёнка. Что я ставил ему в вину, любовь к снежной глыбе? Это же смешно, – но его тянуло к ней как магнитом. От бессилия я крушил всё, что попадалось мне на пути. Однажды я чуть было не разрушил снежную королеву, забравшую у меня сына. Только вот что бы это изменило? Проблема бы не перестала быть проблемой. Я бы только заслужил нелюбовь сына. И всё же именно эта сволочь отняла у меня ребёнка, разлучила нас навсегда. 

Каждый год, лишь только холода отступали, и снежная мама таяла, у Серёжи  поднималась температура. Никакие врачи и медикаменты не могли воспрепятствовать этому. Малыш просто таял на глазах, вместе со своей «мамашей». Хворь не отступала до середины марта, когда солнце иссушало последние признаки зимы. Я даже пригласил профессора из-за границы, но и он ничем не помог. Отчаянию моему не было предела. И вот однажды, будучи под мухой, я подошёл к постели больного сына, ударил кулаком по тумбочке у кровати и что было сил заорал. Я бранил и проклинал эту снежную тварь, запретил сыну впредь её лепить. Я был уверен, что он не посмеет меня ослушаться и верил в результативность такого подхода к проблеме. И я не ошибся. Болеть мальчишка перестал, как и перестал быть мне сыном. Он переехал к бабушке, к моей тёще, и ни разу  после этого меня не навестил.

Сам я ни разу не попытался наладить наши отношения. Каждый месяц я исправно посылал тёще денег, и на этом моя родительская миссия заканчивалась. Получается, что  даже в отношениях с собственным сыном я не могу оставаться человеком. Что у меня есть в жизни дороже него? Я не молод, здоровье у меня весьма сомнительное, того и гляди, копыта откину. Так неужели самолюбие, тщеславие или ещё какой грех сильнее желания общаться с самым дорогим мне человеком? Выходит, так, и это ужасно. В какое ничтожество я превратился. А ведь у меня уже и внучка есть. Ей семь, а я её даже не видел. Она не знает о моём существовании. Тёща при случайной встрече поведала, что Серёжа объяснил дочери, что бабушка и дедушка погибли в автокатастрофе. Бедный мой сын, сначала его покинула мать, а потом и я отказался. Подумать страшно, что я, старый дурак, не могу подарить своей внучке на день рождения даже куклу. Так на что мне всё это богатство, это награбленное за много лет барахло?

Никогда не замечал за собой сентиментальности, а вот сейчас, вдруг, такая тоска напала. Я даже мыслить стал по-другому, другими словами. Как раньше. Много лет назад, я поклялся себе, что больше никогда не стану вспоминать прошлое. Почему сегодня я нарушил данную себе клятву? Неужели это конец?

Довольно, что за нелепые мысли. Завтра – праздник, меня ждут подарки. Еще одна абсурдная ситуация: какие бы праздники ни устраивались, что бы ни отмечалось – с подарками всегда оказываюсь я. Надоело, хоть волком вой. А еще удивляюсь, отчего собаки воют. 

Думаю, пора принять снотворное, а то чувствую, не усну.  Стук, между прочим, ни на секунду не прекращается, хотя я вижу, что за окном – никого.

Холерик безмозглый! Это же крысы когтями пол царапают. И как это я сразу не догадался. Ну, точно, крысы и есть. А я старый, нафантазировал себе бог весть что. Но ведь это второй этаж, откуда тут взяться крысам? У меня и в подвале-то их нет. Там у меня спортзал, сауна, гараж.

Ничего не вижу, темно, как в… Знать бы, где свечи, и есть ли они вообще. Что-то я и свою зажигалку не найду. Я всегда ношу её с собой. Это подарок от… А, неважно. Важно, что здесь её нет, я забыл её в гараже. Кстати, насколько помнится, в первый раз, и именно тогда, когда она мне так нужна. Козни нечистой силы. Что ж, буду продолжать двигаться по стеночке, глядишь, и на свечку напорюсь, или на спички. Точно, вот она свеча, и вот они спички.  Небывалое везение после стольких неудач.

И всё-таки кто-то, несомненно, царапается.

Какие-то бракованные пошли спички, гаснут, не успев толком загореться. Узнаю, кто их производит – убью. Тьфу ты, последняя. Если и она потухнет…

Спасён! Я спасен. Сейчас возьму подсвечник, установлю свечу, доберусь до кровати и спать. Надо же, и шум прекратился.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Что тут скажешь? Я должен был подумать о том, что встречный поток воздуха погасит пламя. Почему я не прикрыл огонь рукой? Все труды коту под хвост. Придётся возвращаться в темноте, спотыкаясь и разбрасываясь похабными словами. А ведь ещё нужно снотворное принять. Фиг найдёшь его в темноте.  Ну да ладно. Скоро рассвет.

Нет, весна пока только на календаре. Прозяб, как суслик, почём зазря. И почему люди не впадают в спячку?

Холодрыга, как в могиле. Ни за какие блага больше не вылезу из-под одеяла. Стучите, сколько влезет, мне до фени.

 

Кто здесь? Я что, сплю? Не может быть, чтобы я так быстро уснул. Опять этот скрип. Кто это чудовище, что стучится, царапается и отражается в окне? Я отчетливо вижу его тень, вот только не могу определить, чья она. Какое странное, непонятное чувство. Холод отступил, боль отступила. Всё будто бы в тумане. И только он, жуткий страх, всецело поглотил меня. Кого так боится моё существо? Оно близко, я ощущаю на себе его ровное, леденящее душу дыхание.

Аааах, как болит сердце. Я уж и не помню, когда оно в последний раз о себе напоминало. Нет, вру. Помню. В тот день, когда я ездил на опознание супруги.

А ведь это я убил её, не своими руками, конечно. Своим поступком. Мне никогда не забыть тот страшный день. Её глаза. В них было столько боли, столько немых вопросов и ни капли слёз. Как я мог? Ведь я любил её. В это сложно поверить, но я действительно очень сильно её любил. Любил – убил. Как складно звучит. А кого ещё я убил своим безразличием, невниманием, равнодушием? Многих, ох, многих. И, конечно, в числе жертв и мой маленький сын.

Ну, входи, входи. Чего же ты медлишь? Я всегда знал, что умру вот так, в глухом одиночестве. Вот и мобильник остался в гараже, на пару с зажигалкой. Что, совпадение? Нет, это злой умысел. Но чей? Впрочем, не всё ли равно? Жаль, что я так и не успел вымолить у сына прощение. С любимой я уже скоро встречусь, если она не откажет мне в аудиенции. С нею у меня, возможно, ещё будет шанс помириться, а вот с сыном…

– Ну, чего же ты медлишь? Ты кто, смерть?

– Нет.

– Тогда кто?

– Твоя совесть.

– А, laloideslois –  закон законов. Знаешь, совесть, душа — всё это бред, выдумки. Отговорки слабаков и оправдание трусости. К тому же ты опоздала.

– Ничего, ещё есть время.

– Время? До чего?

– Ты сам знаешь ответ.

– И правда, знаю. А зачем ты явилась?

– Перед смертью вся жизнь проносится у человека перед глазами.

– Ну и что?

– Я пришла, чтобы ты ничего не пропустил.

– Не беспокойся об этом. Я всё помню.

– И того несчастного малыша?

– Какого?

– Того, чья мать просила тебя одолжить ей денег на спасение сына.

– Да, вспоминаю. Несчастная женщина, так плакала, умоляла спасти ребёнка, а я… Сволочь! Я предложил ей возвратить долг натурой.

– А дальше?

– Она отказалась, и малыш скончался. Но ведь я всё же дал ей денег.

– Дал. На похороны сына.

– Знаю, мне нет прощения. И почему ты не пришла раньше? Возможно, тогда многое можно было бы изменить.

– Ты ведь сам прогнал меня. Помнишь?

– А ты бы не ушла. Ты бы осталась.

– Я никому не навязываюсь.

– Мне очень больно, вот здесь. Это что, сердце?

– Нет, это я тормошу твою душу. Потерпи, недолго осталось. Она уже на пороге.

– Хорошо, если так. Я даже рад. Я так устал, что она для меня спасение. Только ты, пожалуйста, не покидай меня, помоги справиться.

– Не беспокойся об этом.

– Спасибо. Ты тоже  слышишь это?

– Слышу.

– Это она?

– Да, на этот раз ты не ошибся.

– Ну, здравствуй…