Елена САМКОВА

 

Творческий псевдоним Елены Львовны Попковой. Родилась в 1987 году в г. Ногинске Московской области. В 2012 году окончила Литературный институт им.Горького (семинар поэзии И.И. Ростовцевой). Печаталась в журнале «Юность», интернет-журнале «Артбухта», альманахах «Всенародная поэзия России», «Молодые голоса», «Звезда полей 2011», а также в газете «Берлюковское Слово» и местной периодике. Участник совещания молодых писателей в ЦДЛ (2012).

 

СОВРЕМЕННАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ПРОЗА:

БЛАГАЯ ВЕСТЬ ИЛИ НУДНАЯ ДИДАКТИКА?

 

 

Франсуа Мориака часто называли католическим писателем, однако сам известный романист пренебрегал таким названием, утверждая, что он католик, пишущий романы. Я разделяю его точку зрения. Мне не нравится, когда к человеку прикрепляют клеймо «католический писатель», «православный писатель» и т. д. Образно говоря, подобная «вывеска», по моему мнению, сразу занижает интерес читателя к творчеству такого писателя, еще до ознакомления с его произведениями. Она словно говорит о том, что в подобных книгах все настолько правильно и нравственно, что дальше ехать некуда, а сами герои четко делятся на «хороших» и «плохих», как в старых добрых сказках. Однако если вернуться к формулировке Мориака и, перефразировав ее, спросить: так есть ли разница между православными писателями и православными, пишущими романы? – каков будет ответ? На мой взгляд, разница есть, и существенная. Главные герои «православного, пишущего романы», в отличие от идеализированных героев «православного писателя», совершенно обычные люди из плоти и крови, им не чуждо ничто мирское, они постоянно лавируют между пороком и добродетелью, и, к слову, не всегда удачно. Но цель их жизни остается неизменной – поиск Бога, причём этот поиск не всегда должен заканчиваться удачно, что естественно. «Познание приумножает скорбь», - гласит Екклезиаст. Страдания либо открывают нам Истину, либо навсегда отталкивают от нее, третьего не дано.

     В своей статье «О романе» (пер. Л.М. Цывьяна) Франсуа Мориак также подмечал: «Любой романист, будь он даже отчаянно смел, приближает нас к Богу в той степени, в какой помогает нам лучше познать себя. Меня никогда не трогали рассказы, единственная цель которых возгласить какую-нибудь христианскую истину. Ни одному писателю не дано ввести Бога в свое повествование снаружи, если можно так выразиться. Бесконечное Существо не соизмеримо с нами; единственный, кто скроен по нашей мерке, - это человек, и лишь в человеке, как сказано в Писании, пребывает Царствие Божие. Повествование, стремящиеся быть назидательным, даже если оно написано прекрасным романистом, оставляет впечатление надуманности, сконструированности, и Божий Перст в нем выглядит бутафорией. Но зато всякий, кто последует за Шери у Колетт и дойдет – через какую грязь! – до продавленного дивана, где тот нашел смерть, не сможет постичь до самой глубины значения слов «ничтожность человека без Бога» (речь идет о романах французской писательницы Сидони Габриели Колетт «Шери» и «Конец Шери», - примечания Е.С.). 

Вообще, я замечаю, что произведения людей воцерковленных глубже и богаче духовно, чем людей невоцерковленных. У последних, в большинстве случаев, это танец на поверхности мысли. Хотя сейчас трудно найти хорошее произведение с глубоким смыслом, как в церковных лавках, так и на полках больших книжных магазинов. Только если произведения светских писателей все чаще страдают от неоправданного употребления ненормативной лексики, кровавых и порнографических сцен, то произведения воцерковленных писателей – от упрощения и дидактики. И если в первом случае понятно, о чём идет речь, то во втором я хотела бы пояснить, что имеется в виду.

Упрощение проявляется в том, что «православный» писатель, считая «невоцерковленного» читателя человеком «темным» в вопросах веры, пытается всё ему доходчиво объяснить. Это походит на разговор серьезного взрослого с неразумным ребенком, который всячески пытается упростить свою речь для детского восприятия. Он называет машину – бибикой, куклу – лялей, лошадь – игого и т. д. Другими словами, произведения таких писателей изобилуют уменьшительно-ласкательными названиями: «маслице от лампадочки», «молитовка», «иконочка», «свечечка», «канончик» и т. д. Подобные произведения нередко бывают очень наивными и вызывают у читателя скорее ироническую ухмылку, чем интерес. Ведь даже детям не нравится, когда с ними обращаются как с маленькими, не говоря уже о взрослом читателе, познавшем всю жестокость и трагичность жизни. Например, сейчас, у православных читателей большую симпатию и любовь завоевали произведения Натальи Сухининой. Известность ей принесли сборники рассказов «Где живут счастливые?» и «Куда пропали снегири?». Мне и самой нравится творчество этой писательницы. В основе большинства ее произведений лежат реальные события, сюжеты просты, понятны и близки читателям. Но порой автора начинают захлестывать эмоции, она то чуть ли не по-матерински описывает своих героев («Сухарики от батюшки Серафима» из книги «Времена года»), то с первых страниц повествования начинает проявлять к ним явную симпатию. Например, в рассказе «Пикник у Оленьей речки» из книги «Где живут счастливые?» с начала произведения автор ласково называет свою героиню «матушкой Варварой», всячески подчеркивает свое уважение к ней, вместо того, чтобы отстраниться от своего персонажа, используя нейтральное «монахиня» или «игуменья».

Также здесь можно привести в пример и достаточно своеобразную писательницу Юлию Вознесенскую. Ее произведения либо пронизаны искрометным юмором, что превращает их в один большой анекдот, находящийся в стороне от реальной жизни, как, например, в книге «Жила-была старушка в зеленых башмаках…»; либо сводятся к области беллетристики, где автор настолько увлекается сюжетом, что характеры самих героев оставляет за кадром. В руках писателя они лишь служат марионетками для дальнейшего развития сюжета.  

Сюда, наверное, можно отнести и героев несколько иного склада, а именно тех, кого авторы пытаются сделать эталоном христианской нравственности и добродетели. Эдакими «героями классицизма» XXI века. Подобное можно наблюдать в повести Юлии Сакуновой «Принц и кактус». Ее героиня – 25-летняя москвичка, мечтающая о счастливом замужестве. Она постится, молится, посещает богослужения, избегает различных праздных мероприятий (ей даже в голову не приходит, что там можно найти подходящую партию). Лишь в конце произведения она позволяет себе маленькую вольность – регистрируется на православном сайте знакомств и, как по мановению волшебной палочки, вскоре становится счастливой матушкой. Соглашусь, что повесть интригует, легко читается, автор обладает и чувством юмора, и языковыми данными, но реальной жизни там нет. Нет жизни с ее коллизиями, несовпадениями, а образ главной героини больше напоминает образ святой, чем живого человека из плоти и крови.

Наконец, здесь можно вспомнить роман Александры Савовой  «Кипарисовые четки», где, оказавшись в центре стихийного бедствия – наводнения, герои чудом спасаются - их выбрасывает на необитаемый остров, причём героиню до этого смывает волной с балкона многоэтажной гостиницы, а героя эта же самая волна бьет обо все, что встречается на пути. Очнувшись уже на острове, они находят, что целы и невредимы (не считая незначительных ушибов). Такое «чудо» приводит героев к вере в Бога, а дальше вся их жизнь начинает состоять из одних «божественных чудес». По вере людской действительно происходят чудеса и исцеления, но не на каждом же шагу, как представляет в книге автор!.. Как будто жизнь православных христиан похожа на одну счастливую сказку. В написанное не верится, даже гибель главной героини в конце не вызывает сочувствия, а представляется попыткой писателя вернуть свое произведение к сложности реальной жизни.

Другой же часто встречающийся негативный аспект в современной православной прозе – это дидактика. Она выражается в том, что на протяжении всего произведения или в самом его конце делается нравоучительный вывод на тему: «Мораль сей басни такова…». Но здесь надо отдать должное «православному» писателю. Ведь «темный» читатель заметно вырастает в его глазах от уровня ребенка до уровня школьника. Такой писатель сажает своего «ученика» за парту и начинает втолковывать ему важную теорему, в конце которой, облегченно выдохнув, подытоживает: «Ну, а теперь записываем вывод…». Свою задачу выполнил? Выполнил. «Урок» объяснил? Объяснил. Да только многие такие «объяснения» поставили крест на очень хороших произведениях. Многие подобные «назидательные уроки» раз и навсегда оттолкнули читателей от талантливых и глубокомысленных авторов нашего времени. Например, недавно я прочитала книгу увлекательных рассказов Надежды Смирновой «Коснись сердца моего, Господи». (Правда, её название заслуживает отдельного обсуждения. Я думаю, не стоит так ярко подчеркивать религиозное содержание книги. Ведь человека мало воцерковленного, а, как я поняла, книга написана именно для таких людей, подобное название может оставить равнодушным). Интригующие сюжеты, разноплановые характеры, диалектические особенности разговорной речи героев – все это завораживает читателя до последних страниц книги. Но после каждого рассказа автор дает читателю строгие наставления по поводу духовной жизни, причем они выделены курсивом, как основная мысль произведения. Читая литературу подобного рода, я часто вспоминаю Чехова и его «почерк серым по серому». Многие его рассказы обрывались на полуслове, но сколько было «слов» в этом молчании! Он не возвышался над героем «всезнающим Богом», он не был для читателя «обличающим Судией». Он лишь был очевидцем событий, а право на принятие решения оставлял за героем и читателем. Мы до сих пор не знаем, какое решение примет его «невеста», вернувшись в родной город, и не можем ответить, как сложится жизнь его «студента», еще такого молодого, но уже начавшего искать Истину. Антон Павлович дает возможность каждому читателю ответить на эти вопросы самому, и из года в год каждый отвечает по-своему, а произведения писателя живут уже более века.

Наверное, сами авторы современной православной прозы начинают понимать свои промахи, свою неверную трактовку личности верующего человека, как некоего идеала. Поэтому часто можно встретить перегибы и в противоположную сторону, когда писатели пытаются представить своего героя абсолютно мирским человеком. Например, в романе известного писателя Сергея Козлова «Вид из окна» главный герой представлен человеком верующим, но безынициативным и инфантильным, причём эти качества являются не недостатками, а свойствами характера религиозного человека. Его любовь к женщине сводится к чисто плотскому чувству. Сразу после знакомства он вступает с ней в интимные отношения, причём вопрос о нарушении седьмой заповеди и угрызениях совести в романе вообще не ставится. Это описывается как вполне нормальное поведение верующего человека. Потом же произведение и вовсе превращается в голливудский блокбастер с погонями, слежками, заказными убийствами и чудесным спасением главных героев, где речи о Боге вообще уже не идет. Единственное, что подчеркивает религиозность героя – это его пространные рассуждения о роли Провидения в современном мире и в жизни каждого человека. Однако «Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи! Войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного», - предупреждает нас всех Господь Иисус Христос (Мф. 7:21). По сценарию, приведенному выше, построен и ряд других книг. Например, детективный роман «Благодарю за любовь» уже упоминавшейся здесь Юлии Вознесенской, где половину произведения составляют подробные описания любовных похождений героя, другую половину – описания расследования его убийства. Под подозрением оказывается одна из его бывших пассий, принявшая монашество. В романе она описывается блаженненькой чудачкой, отрешенной от мира (но таково ли истинное монашество?). Затем тема религиозности поднимается лишь в конце произведения, когда главная героиня приглашает всех в гости на Рождество, причем большее значение она придает тому, что подать к столу, а не где встретить Праздник. В связи с этим снова хочется привести строки из той же статьи Франсуа Мориака: «Но самая грозная опасность для романа – это чудовищная логика, которая вынуждает наше общество, утратившее Бога, видеть в любви всего лишь акт, ничем не отличающийся от любого другого. …То, что еще совсем недавно именовалось любовью, было сложным чувством, которое создавалось многими поколениями утонченных людей, включало в себя самоотречение, жертвенность, героизм и угрызения совести. Любовь опиралась на религию, на христианскую мораль. И эти прекрасные воды, полные небесной чистоты, не стояли бы так высоко, не удерживай их платины католических добродетелей». На мой взгляд, то же самое можно сказать и о некоторых произведениях «православных» писателей.

Конечно, не всё в современной православной прозе так плохо. Не нужно забывать о том, что в течение семидесяти лет прошлого века литература подобного рода была под запретом. Сейчас же она возрождается с новой силой, а какой ребенок, учась ходить, не падает? «Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает», - как говорил Теодор Рузвельт. И сегодня в православной художественной литературе можно встретить интересных авторов, тех, кто продолжает традиции русской классической прозы – целостной, глубокомысленной, основанной на христианской морали. Среди таких авторов можно назвать инока Всеволода (Филипьева), священника Александра Дьяченко, протоиерея Николая Агафонова, протоиерея Вячеслава Тулупова, Станислава Сенькина, Виктора Лихачева, Татьяну Шипошину, Ольгу Рожнёву и еще многих других авторов, не столь известных, но ждущих своего читателя.

Но все же многие авторы столкнулись и продолжают сталкиваться с проблемой, озвученной еще Ф.И. Тютчевым: «Мысль изреченная есть ложь». Так как же написать так, чтобы мысль не стала ложью?

Сейчас очень немногие рядовые читатели (не считая верующих людей) заходят в церковные лавки, православные библиотеки, им не интересна современная православная художественная литература. Об этом говорят и сами писатели, ссылаясь на то, что люди отошли от Бога, читают новомодную чушь, пренебрегая серьезными произведениями. Но давайте, дорогие мои коллеги, «православные» писатели, прежде, чем искать соринку в глазу ближнего, спросим себя: а что мы сделали, чтобы приблизить людей к Богу? Может быть, это не читатели не понимают нас, а мы не умеем писать для читателей? И если мы откроем Евангелие, на которое любим опираться в своих произведениях, то найдем в нем до боли знакомые строки: «Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки»  (Мф.22:37-40). Так давайте, дорогие мои православные коллеги-писатели, перестанем быть для своих читателей «любящими воспитателями» и «мудрыми учителями». С этой задачей уже давным-давно и куда искуснее нас справились Святые Отцы Церкви, оставив в дар поколениям свои бесценные творения. А мы с вами давайте, наконец-то, увидим в читателе своего ближнего, и если уж мы из-за своей гордыни не можем пока увидеть в нем человека более мудрого и знающего, чем мы, то постараемся, по крайней мере, отнестись к нему, как к равному. И заговорить с ним на равных, как с другом, как с самым близким – искренно. Не надо бояться раскрывать перед ним свой внутренний мир, не надо бояться казаться смешными и не понятыми. На искренность всегда хочется ответить доверием. И, может быть, со временем, словосочетание «православный писатель» не будет вызывать у рядового читателя ироническую ухмылку.