Ника СУРА

 

Ника Сура — поэт, журналист, режиссер, путешественник. Родилась в 1990 году в Пензе. Пишу с 2003 года, с 2007 живу в Петербурге. Окончила Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения. Читала стихи на радио «Петербург», радио «Мария», на канале «Ваше Общественное Телевидение». Участник литературных конкурсов «ПОЭТому», международных поэтических фестивалей «Уникальный автор», «Полилог», «Петербургские мосты», Форума молодых писателей-2014. 
Печаталась в журналах «Дети Ра», «Другие», в альманахе «Зеленая среда», в поэтическом сборнике «Красная книга» (2010). Автор поэтического сборника «Предвкушение и послевкусие» (2008).

 

 

ФАНТАЗИИ

 

 

СТРАШИЛКА

 

Ему никогда не нравилось засыпать.
Неважно — на верхней полке
или на нижней.
«И что за манера, время отдернув вспять, 
В вагоне людей раскладывать, словно книжки...»

Неважно, какой обложкой вместо лица
К нему повернешься, — по переплету судит.
Никто не привык дочитывать до конца.
Никто не привык во всем доходить до сути.

И сон повторялся: завтрак, работа, дом.
Кошмар повторялся вновь — до потери пульса.
Но поезд ушел в депо. Ну, а что 
потом?
Ну, 
автора встретив, он навсегда проснулся.

 

 

МЕСЯЦЫ СТАНОВЯТСЯ БЕЗЛЮДНЕЙ…

 

Месяцы становятся безлюдней. 
Волком воешь — волком и гляди. 
Тренькают часы тоскливой лютней. 
Трещинки бегут по краю льдин.

Боль глухая опухолью взбухла.
Боже мой, как тяжек этот крест.
Вылезти на свет хватило б духу, 
Вспомнить все и выложить, как есть.

Перестать играть с собою в прятки 
И сорвать все маски, ярлыки. 
Отвечать: «Со мной все в беспорядке, 
Просто счастья приступы редки.

Я ищу, куда направить силы.
Повод улыбнуться. Красоту.
Ненавижу буквы в слове"или".
"Если бы"."Когда-нибудь". C'esttout...»

Ты выходишь в городскую тундру 
Лосем неуклюжим — ты спасен,
Осознавший, что собой быть трудно,
И себе признавшийся во всем.

Ты же возвращаешься устало 
В логово голодных злых волков —
Чтоб стихов наращивать кристаллы 
Под звенящий гул колоколов.

 

 

МАКОВОЕ ПОЛЕ

 

Как закрою глаза, так и вижу: бескрайнее поле с
Предрассветною дымкой, раскрывшей в цветах бутон.
Из тумана внезапным гудком вырывается поезд —
И несется сквозь душу, 
проснувшись, стон.

Ты меня пересек с юго-запада строго на север.
Я дрожу в лихорадке, в росе, в ледяном поту.
Почему я так глупо устроена, что не рассеять
Мне железнодорожную стылую пустоту

И не остановить этой судорожной переписки
Между встречами в городе — он, как и я, плаксив —
Или в пабе — романсом на польском, коктейлями с виски?..
На метро опоздать и до дома поймать такси?

Закипают дожди слишком долго в оконной раме.
Засыпаю под утро, без силы, часам к восьми.
Получается все по сценарию, как в мелодраме,
В провалившейся мыльной опере, черт возьми.

Руки пахнут дешевеньким сентиментальным романом,
Мегаполис шумит, нарушается тишина.
Я тобой пропиталась, наполнилась, как туманом,
Превратившимся в опиум.
Только внутри сожжена.

 

 

НЕМАЯ РЕЧЬ

 

ветер поговори со мной подыши со мной
в сумерках притаившихся над Невой
выслушай одинокий рассказ безжизненной
жизни с любовью к речи моей немой

хлебными разлетаются строчки крошками
нёбными обезличенными звучат
склёваны голубями слизаны кошками
съедены превратившимися в волчат

ветер ты в проводах бьешься медиатором
музыка напряжения в головах
на этажах от первого до девятого
люди произошедшие ото льва

город корабль квартиры каюты домики
светом напоминают живой планктон
стал отбивать чечетку на подоконнике
дождь накрывая нас носовым платком

улицы занавесились и под шторами
их подметет растрепанной бахромой
ветер поговори со мной а про что они
шепчутся если приходит старик хромой

он всегда появляется с оркестрантами
дуют все вместе с богом в один гобой
небо плавится вдруг пузырями странными
ветер мне не надуть его над собой

высится хрусталем раскаленным плоскою 
лупой ведь мы находимся далеко
солнце сквозь жалюзи облаков полосками
светит на оживившихся мотыльков

северные сияют узоры мыльные
к нам возвращается жажда и аппетит
вот и солнце лучи расправляет крыльями
над горизонтом прыгает и летит

 

 

СТАРЫЙ ДОМ НА ВИШНЕВОЙ УЛИЦЕ

 

Старый дом на Вишневой улице. 
Как тогда, я стою на крыльце.
Слышу снова кудахтанье курицы,
Что клюет семена в огурце,

Лай соседских собак под яблоней,
Скрип колодца под крышей резной.
Запах сена в сарае с дряблыми
Загородками. Детство и зной.

Вот сейчас бы бежать к орешнику
И — в смородиновые кусты,
В красных пятнах, с руками грешника,
С сердцем праведника — в монастырь.

Там в подземных пещерах — вышнее,
Троеперстье монашескихрук...
Снится мне старый дом под вишнями,
Сельской жизни разомкнутый круг.

 

 

ФАНТАЗИЯ

 

Небо сыплет цветными снежинками, как цитатами.
У неба высокий сердито-серый, голубоватый лоб. 
Смерть и рождение вдруг поменялись датами.
Новый день начинается, как озноб.

Деревья на солнце любуются листьями, как ладонями,
Рассмотрев на иссохшей руке предсказание февраля.
Неграмотный ветер зубрит свое первое до-ре-ми,
Но новорожденный кричит неизменно на ноте ля.

И судьбу никому не дано выбирать, словно песнь неспетую,
И кому-то поможет в беде Иисус, а кому-то — жид. 
Не хотят умирать молодыми, все хотели родиться поэтами.
Только им суждено умереть, чтобы жить. 

Закрывается небом — холодными, влажными веками —
Уставший смотреть не моргая, краснеющий солнечный глаз.
Обжигаются светом хрусталики — тают, стекают реками.
Тогда ты считаешь овец, засыпая на счете «раз». 

Луна обливается тучами, как слезами, и
Снится, что кто-то стучит тебе в дверь: отвори, отвори!
В кадре на синем небесном экране все замерло.
И стала во сне я «поющей под снегом», твоей Госпожой Говори.

В тишине предпоследнего вздоха спустя рукава я 
Ищу новый космос; мой пафос так груб, нарочит.
В составе химической формулы времени музыка — роковая:
Она существует, пока звучит.

 

 

СКАЗКА

Когда-нибудь, с «Критикой чистого разума» Канта
Под мышкой, ты мимо не сможешь пройти, узнав
Меня в окружении уличных музыкантов,
Поющую там в состоянии полусна:
Зеленая донизу юбочка с узким кантом
Да пальцы, натертые струнами докрасна.
С достоинством преуспевающего ваганта
К тебе подойдет, аская, один из нас.

А ты шелохнуться не сможешь, застыв, не веря
Глазам своим, несколько раз протерев очки.
Тебе будет слышно лишь то, как шумят деревья
И как разрывается голос мой на клочки -
(Когда же, заметив тебя, я глотнула вермут,
В груди — в эпицентре — подземные шли толчки). 
Я прочь побегу, чтобы спрятаться там, за дверью,
Но мысли о встрече закрутятся, как волчки.
---
Стою, напевая, — как будто бы в солнечном блике.
Тугие слова вдруг ложатся на пульс, как жгут.
Увидев тебя, я глотаю воздух на вскрике —
И он застревает в легких на пять минут.
Пока наши взгляды нелепо играют в крикет,
Ты мне представляешься: «Робин Гуд.
О, дева с чертами прекрасной арийки,
Ответь мне, красавица, как же тебя зовут».

 

 

А КОГДА-ТО ТЫ ПЕЛ В ДУЭТЕ...

 

А когда-то ты пел в дуэте со —
Столь счастливой и юной — мной.
Мы встречались в отеле «Рэдиссон»,
Выпивали, пока темно,
А к утру уходили в комнаты.
Ты все время меня стерег.
И в ушах у меня проколотых
Не висело уже серег.

Мы могли с тобой спотыкаться и
Вместе падать, смеясь вдвойне. 
Будто звезды, цвели акации
В посиневшем моем окне.
На заливе выл пассакалией
Надвигавшийся с юга шторм.
Между нами была тоска или…
Мы не знали. Не знали, что.

И теперь вот в пальтишке драповом
Я к тому подхожу окну,
Вижу солнечный диск в царапинах —
Небу хочется здесь всплакнуть.
И колотится сердце бешено —
На заливе вовеки штиль.
Я глазами чуть покрасневшими
Вспоминаю, как ты шутил.

 

 

НЕ ВДОХ, НО ВЕЯНИЕ

 

На обнаженные деревья садился снег. Садилось солнце,
Студеным светом море грея, — казалось, дна вот-вот коснется.
То был последний майский холод на берегу морском Камчатки.
Ты был тогда еще так молод, носил зеленые перчатки
И засыпал меня цветами. Я засыпала на коленях.
Мы разгадали в детстве тайны и затерялись в поколеньях...

Играли там виолончели соленых волн, ветров печальных.
Играли дети на качелях. Гудели корабли, отчалив.
Мы завели часы. 
Питомца. 
Ребенка. 
Блог. 
Почтовый ящик. 
Будильник — ведь садилось солнце. 
Курок — ведь мир не настоящий.
Легли на дно. Легли в основу — романа, фильма, пьесы, оды. 
Мы перепутали два слова. Не небосвод, а несвобода.

 

 

ИНТОНАЦИЯ ИНТУИЦИИ

21 этаж

 

Никак не привыкну к этой счастливой спеси —
Крадусь по проспектам шумным пугливой рысью.
Веду жизнь затворника и наслаждаюсь высью
В квартире, где я — что ни день — начинаю с песни.

Инертное время заносит на поворотах —
Летят из-под стрел многоточия-многостишья.
Всегда эта осень бывает скоропостижна:
Смертельно живой, ты опять одинок и кроток.

Становится день ото дня суеты все больше;
Фонарь загорается в городе, в доме — свечи.
И я собирать чемодан начинаю — с вещи,
Которая пахнет тобой. Уезжаю в Польшу.

Мне нравится, как ты мое произносишь имя
В петле городов и в потоке чужих интонаций.
Нас губит это стремление — разогнаться:
Торопимся жить и становимся слишком земными.

Волнуясь, всем телом дрожа после каждой встречи,
С надеждой еще одну молодость нам пророчу.
И, зная, что голос от боли не станет громче,
Жалею, что не обняла напоследок крепче.