Виктория СУШКО

 

Родилась в Тольятти (Самарская область), окончила Самарский государственный университет по специальностям «культурология» и «социология».

Публиковала прозу, стихи и пьесы в различных литературных журналах и альманахах: «Берега», «Русское эхо», «Черные дыры букв», «Название», «Под цвет глаз», «Молодежная волна», «Графит», «Город», «Гипертекст», «Морковь», «Контрабанда».

Участвовала в 6-м, 11-м и 13-м Форумах молодых писателей в Липках, Международных летних литературных семинарах SLS (Санкт-Петербург), Фестивале верлибра.

Занималась организацией художественных выставок, работала специалистом по связям с общественностью Самарского регионального отделения ВТОО «Союз художников России».

В 2011 г. организовала первый в Самаре книжный фестиваль «Самарская Чита», ставший заметным явлением в регионе (второй фестиваль прошел в 2012 г. и собрал более 80 участников из 11 городов России).

С июня 2012 года - постоянный автор журнала «Контрабанда». С июня 2014 г. – зав.выставочным отделом Музея ГУЛАГа. 

В настоящее время живет в Москве.

 

 

«КАКОГО ЛЕТА ТЫ ТАК ХОТЕЛА?..»

 

* * *

Кто-нибудь, не пускайте меня на улицу.

Если я выйду в ночную прохладу, то уже не вернусь.

Эта дверь захлопнется бесшумно.

А там – там не будет дверей.

 

За каждым стеклом законченная гармония.

Тепло струится под зеленым абажуром.

Горячий чай, какие-нибудь пирожки

и удивительно красивые руки.

 

Будто бы разноцветные огни ведут в рай.

Будто улочки старого города сойдутся в точке счастья.

 

Не надышаться воздухом свободы.

Кто-нибудь, впустите меня к себе.

Пусть будет шампанское в голову,

самопальное вино, коньяк на снегу,

несколько глотков отравы.

 

Но откуда, откуда это знание о рае,

это предчувствие какого-то счастья?

Не надышаться - гарью, бензином,

дымом чужих сигарет.

И разноцветные огоньки –

всего лишь свет рекламных щитов,

а старые улочки приведут к городской помойке.

Поройся в ней – вдруг и тут перепадет чудес?

 

 

* * *

кто-то носит внутри смерть,

кто-то жизнь.

особых других отличий нет

между людьми.

мертвые хоронят мертвецов, живые

под бесконечной ладонью живого бога.

как трудно дышать чем-то кроме любви и

как сладостно ждать, когда смерть на пороге.

эвфемизмы вроде «та, что стоит за плечом»

больше не прибавляют покоя.

все равно колокол звонит по ком,

если пройденный путь ничего не стоит.

и когда на последнем балу

никто не предложит выйти из круга,

мы очнемся бесполые на полу

и бездарно поздно узнаем друг друга,

и друг в друге, если увидим живое,

значит, жизнь продолжится после нас,

а если мертвое просочится гноем,

будет каждый день как в последний раз.

но потом после очередного наркоза,

когда еще одна часть тебя больше тебе не принадлежит,

обратись к медсестре чистой прозой,

попроси гистограмму твоей души.

хочешь узнать причину – требуй стекла,

две пластинки, сложенные в стерильный конверт.

действительно хочешь узнать, сколько

упущено счастья, женщин, лет..?

и застряв где-то между четырнадцатью и сорока,

ты готов наблюдать превращенье грядущего в вечность

и смотреть, как мертвые какого-то бодрого чувака

убеждают поверить в небесконечность.

 

 

* * *

Какого лета

Ты так хотела?

Все облетело

С твоей души.

 

Чужого тела

Немного плена.

Какие нервы

Растормошил.

 

Какого марта,

Какого черта?!

За поворотом

Не стой – убьет.

 

Какого неба

Еще тебе? Ну

Какая дура!

Поплачь – пройдет,

 

И будет снова

На пол шестого

Заказан вечер

Под фонарем.

 

За этой дверью

Дождись, поверь мне.

Простор безмерный,

Но мы не в нем.

 

 

* * *

Грызть семечки и ждать трамвай,

Ждать светлый рай и Первомай.

А долго ль ждать? Не отвечай.

 

Меня разбудит поутру

Дурная птица какаду.

А помнишь, как на том пруду.

 

А помнишь, как нам двадцать семь

И жить не хочется совсем.

Спасется тот, кто глух и нем.

 

Молчи, скрывайся от ГАИ

И всуе не проговори,

Что ты такое натворил,

 

Что ты такое намечтал

Когда без умысла достал

С речного дна коралл.

 

Никто не знает никогда

Про путь от воздуха до льда,

Где скрылась в нем вода.

 

Никто не знает почему

Ничто не кончится на «у»,

Лишь только Богу одному.

 

 

* * *

Давай

поцелуемся у банка -

это недалеко, здесь за углом.

Давай, я поцелую тебя у входа на кладбище,

в светлый день Пасхи.

В маршрутке № 247 застрявшей в пробке,

под взглядом глаз, измученных ожиданием.

Поцелуй меня на рынке,

у меня нет денег, чтобы купить тебе клубники,

но я не менее сладок,

мне так кажется,

мне этого хочется,

я хочу в это верить.

 

Давай поцелуемся в церкви,

под иконой Марии Семистрельной –

я видел мишень у тебя на груди,

никто никогда не попадал.

Давай поцелуемся на перекрестке.

Вчера ты кричала, что хочешь умереть молодой.

Это так просто.

Давай поцелуемся в кабинете врача,

он сказал, мы больны

и надо лечиться.

Соврал.

Мне так кажется,

мне этого хочется,

я хочу в это верить.

 

Давай поцелуемся над урной избирательного участка № 247

в день выбора президента иванова –

потому что выбора никакого нет,

выбора мы не заслужили.

Но, думаю, я заслужил поцелуй.

Давай никогда не будем кончать,

никогда не скажем этому миру «остановись мгновение!»,

а друг другу – «оставь меня, мне надо побыть одному».

Лучше скажем всем девочкам,

что они красивы и достойны любви,

а всем мальчикам –

что у них будет много денег, девушек, бонусных сил,

и поцелуемся, потому что больше ничего не умеем

делать так совершенно.

Мне так кажется,

мне этого хочется,

я хочу в это верить.

 

 

* * *

Если каждое прощание как последнее,

значит, улыбки должны быть как можно непринужденнее

и невесомее, чтобы уголками рта оттолкнуться,

не возвращаться и не проснуться,

растаять в воздухе,

в столичном смоге,

в провинциальной дымке

где-то в июле.

Ты – это та,

это танец теней за туманом,

за тьмой, затянута тюль,

не трогай,

не торопись и даже

не запоминай.

Все равно у тебя нет тепла –

лишнего, для таких, как я,

не умеющих дергать улыбки за углы,

красиво ждать, рисовать

руками в воздухе танец иглы

вдоль нитки,

соединяющей воды и земли.

И передай богу, что когда я молю о себе,

пусть он – не внемлет.

 

 

* * *

Не пей вина

оно не убьет боль

лишь покроет хрупким слоем

припорошит апрельским снегом

воробей принес мне

хлеба а я не беру

я забыла что такое голод

забыла что такое любовь

не пей ничего кроме

ключевой воды

не ешь снег не плачь в трамваях

небу нет дела

воробей сам съест чужой хлеб.

Он не придет к тебе

потому что между вами

твоя тоска

если у тебя никогда не будет детей

если не будет любимого

уезжай отсюда уезжай поскорей

беги от своих слез

все равно ведь ничья жизнь не удалась

и никто не сказал что жизнь стоит всего пережитого

и никто не благодарил жизнь за каждое ее мгновение

как медленно тает задумчивый дым

 

 

* * *

Летом любил снег,

весною – шорох отживших листьев,

крепкий сон на рабочем месте,

ложку соли в утреннем кофе.

Любил делать любимой больно.

И когда она болела, уезжал из города. Любил

гладить против шерсти котов,

напиваться в баре в Великий пост.

Трехкомнатную в Москве обменял

на коммуналку в Куйбышеве, а ту –

на чешский трамвай.

Недавно врезался в троллейбус и

пешком пришел ко мне.

Теперь он живет в коридоре под ковриком,

питается пылью, на которую у него аллергия, и чихая,

по-прежнему любит снег только летом.

 

 

ПОВЕРЖЕННЫЙ БОГ

 

Мой поверженный бог,

у него нет ног,

он не сбежит с пьедестала.

И пока я переживаю

свои лучшие времена на затерянном острове,

без путей, без сообщений,

я буду поклоняться ему,

и у меня не будет других богов.

Каждое утро я меняю 

засохшие цветы с подножья его храма

на свежесорванные.

Цветы отдают душу ему,

чтобы он вдыхал

их аромат разложения

и узнал все о смерти

из первых уст.

Я спрашиваю поверженного бога:

«Существуешь ли ты еще?

Зачем ты меня создал?

И почему ты оставил меня?».

Бог говорит мне на все вопросы одно:

«Я люблю тебя». Но его любовь

не имеет выражения. Его любовь –

песчинка на берегу,

капля в океане – как без нее?

Но где она, если ветер дунет по поверхности?

На всем острове только бог и я,

и кто знает, есть ли что-то

кроме этого острова.

 

 

* * *

Белые поцелуи на кончиках волны,

шли в ответ воздушные и не загадывай ничего для себя;

стаптывай сандалии – все равно им не дожить до нового лета;

задумывать планы на год ни к чему, ты знаешь это лучше всех,

моя принцесса неопределенности,

фея фрагментов и коллажей,

любительница слова «между»,

ненавистница слова «жду».

Чужая земля поймала тебя бухтой.

Стихия моря подкрадывается, совпадая с тобою в ритме.

Серые камни прекрасны, не расстаются с твоими пятками,

неубегающими никуда –

теперь можно не бежать.

Ступнями почти не касаясь почвы,

пропуская ветер, соль, свет и тепло,

замираешь, осознавая

появление нового чувства:

в тебе рождается Ответ.