Георгий ПАНКРАТОВ

 

Прозаик, публицист. Родился в С.-Петербурге, в разное время проживал в Севастополе, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Омске, Москве. Автор книги «Невод мира сего» (М., 2012). Публикации: «Кольцо А» (М.), «Иные берега» (Финляндия), «Интеллигент–Москва» (М.). Участник проекта «Русский крест» (2014).

 

 

РАЗЛУЧНИЦА

Повесть

 

– Но ведь смог же когда-то, – думал Валерий. – Ведь не может же это быть зря? Смогу и теперь, – говорил он вполголоса, убеждая самого себя. – Только зачем?

Холодным утром, не отличавшимся ни для него, ни для тысяч жителей Москвы ничем особенным и не предвещавшим ничего хорошего или просто интересного, Валерий совершал поездку в обычном троллейбусе. В ту пору он трудился менеджером по продаже рекламных объявлений в специализированный журнал. В этом журнале, впрочем, трудится и сейчас, хотя с момента той поездки прошли годы: спроси Валерия в лоб – так сколько же минуло лет? – он растеряется и не найдет, что ответить. Теперь Валерий передвигается по городу на автомобиле, впрочем, иногда, если в нем что-то ломается, он по старой памяти пересаживается на троллейбус. В такие дни Валерий проклинает все на свете, включая производителей автомобиля, правительство, Господа Бога, водителя троллейбуса и свою неудавшуюся жизнь.

Тогда же троллейбус был для Валерия привычен. Зайдя в него зимой после долгих минут ожидания на остановке, он искренне радовался теплу, потирал руки и занимал место возле окна напротив средних дверей. Как правило, троллейбус бывал заполнен лишь наполовину, но Валерий очень редко выбирал сидячие места: боялся уснуть. К тому же, поездка предстояла недолгая. Он смотрел в окно или на пассажиров троллейбуса и думал о работе – тогда ему казалось, что, решив продавать рекламу в журнал, он вступает в дивный мир, полный новых достижений, карьерного роста, личностного развития и грядущего финансового благосостояния – представлял заключение договоров, продумывал маркетинговые планы, прорабатывал выгодные коммерческие предложения. Но иногда, в особенности под конец недели, когда он сильно уставал, или в выходной день – зачастую ему приходилось работать без выходных вовсе – Валерий старался ни о чем не думать. В ту пору он много пил: у Валерия было несколько друзей, приобретенных еще в незапамятные времена, когда он только приехал в столицу из Омской области и перебивался случайными заработками. Судьбы друзей складывались по-разному: кто-то, как и он, трудился менеджером, кто-то устроился на склад кладовщиком, но, так или иначе, они были людьми одного социального среза, склада ума и похожих характеров, а потому очень любили собираться вместе на чьей-нибудь квартире и выпивать. Порой это случалось и в будние дни, здоровье позволяло. Так и в то холодное утро. Валерий ехал в троллейбусе и страдал от похмелья и недосыпа.

«Дотерпеть бы до середины дня, там нормально будет», – думал он.

Однако в этот момент и случилось то, что отвлекло Валерия от похмельных мыслей. Троллейбус развернулся на перекрестке и выехал на узкую двухполосную улочку, но едва он покатил по ней, обрадовав засуетившихся на ближайшей остановке пассажиров, как что-то перемкнуло, над крышей троллейбуса раздался грохот, похожий на гром, только не тот, что в небе, а маленький троллейбусный гром, который случается, когда от проводов отходит штанга. Пассажиры начали взволнованно перешептываться и поглядывать на часы, открылась передняя дверь, и недовольный водитель, надев перчатки, отправился поправлять штангу. А Валерий замер: картина, открывшаяся ему внезапно, поразила его воображение.

Конечно, его потряс не водитель, натягивающий провода. Сразу за ними остановился автобус, который развернулся лишь наполовину, да так и стоял поперек дороги: троллейбус, внезапно остановившийся впереди, не оставил для него места. Водитель автобуса раздраженно сигнализировал, хотя и понимал: произошла досадная случайность, и остается только ждать. Но и не это привлекло внимание молодого менеджера: со своего места ему был отчетливо виден салон автобуса, и там, напротив средних дверей, аккурат в таком же месте возле окна, стояла девушка в бежевом пальто. Она смотрела в салон троллейбуса, просто ради интереса, чтобы занять себя чем-нибудь, но Валерий зацепился за ее взгляд и стал пристально наблюдать, пока девушка не заметила его. Она взглянула сначала настороженно, затем оценивающе, а спустя еще несколько секунд в ее взгляде появилась заинтересованность. Парень показался ей приличным: одет аккуратно, как подобает офисному сотруднику: из-под расстегнутого кожаного пуховика видны пиджак с галстуком, выглядит симпатично, да еще и проявляет к ней интерес. Девушка заволновалась, хотя старалась и не показать этого: она была лишена мужского внимания, не потому, что внешность не позволяла на него рассчитывать, а потому что не хватало времени на общение, кроме рабочего. С тех пор, как она приехала в этот город, сон стал ее единственным отдыхом. «Ну, и какая разница, что он там увидит?» – мелькнула в голове мысль. Но в глазах парня она увидела что-то многообещающее, гораздо большее, чем просто интерес. И потому не могла отвести глаз.

Тем временем троллейбус вновь затарахтел, в нем заработала печка, и довольный водитель отправился в свою кабину. Картинка за окном медленно поплыла, автобус развернулся, но Валерий все равно мог видеть девушку – через прозрачное стекло водительской кабины. Правда, та отвернулась, но он догадывался, о чем ее мысли, и уже понимал, что делать. На остановке он выскочил через средние двери, как ошалелый, и помчался в сторону автобуса. За шиворот лил дождь, он мельком взглянул на мрачное небо – от поздней осени, впрочем, и не следовало ожидать подарков – перед тем, как заскочить в остановившийся позади автобус и оказаться напротив нее. И вот он смотрел ей в глаза и тяжело дышал. Она придала лицу вопросительное выражение.

– Привет, это я, – сообщил он, и в этот момент они оба поняли, что встреча станет их судьбой. Они слышали истории, как совершенно незнакомые люди видятся впервые, а чувствуют, будто всю жизнь знали друг друга – будто самих себя. И вот такая история приключилась с ними. Все остальное стало игрой слов, эмоций, полетом фантазии и нахлынувшего внезапно счастья.

– Вот так уж сразу и привет? – спросила девушка.

– Простые люди знакомятся по-простому, – пожал плечами Валерий.

– Да, а ты считаешь себя простым человеком?

– Ну, я, конечно, не так уж и прост, – улыбнулся он. – Но с тобой постараюсь быть проще. Ведь простота сближает.

– Да? А ты уже хочешь со мной сблизиться?

– Мы с тобой и так близки, – сказал Валерий, сам не понимая своих слов. Мысль неслась впереди него. – Нам оставалось только встретиться.

Девушка много смеялась, рассказывала ему истории из жизни, делилась планами на день, рассказывала про своих подруг и жизнь в городе Саратове, откуда она приехала. Валерий держал ее за руку, лишь изредка отпускал и отчаянно жестикулировал, эмоционально рассказывая какую-нибудь историю. Похмелье словно рукой сняло – он и думать о нем забыл в тот самый миг, как увидел девушку.

Они вышли на одной остановке, не сговариваясь, и к тому моменту, когда они прощались возле входа в бизнес-центр, где она работала – Валерию предстояло пройти еще пару перекрестков – у молодых людей уже не было никаких сомнений, что они встретятся здесь же вечером и поедут домой. К нему ли, к ней – это было совершенно неважно: они поедут к себе домой, а потому любые слова о взаимной симпатии, чувствах, предложения быть вместе, будь они произнесены сейчас, прозвучали бы нелепо. Им и так было все понятно. Оставалось лишь представиться друг другу:

– Мария, – прошептала девушка и смущенно улыбнулась.

 

* * *

Жизнь Валерия обрела, по его собственному определению, смысл и динамику. Он и раньше никогда не жаловался на плохое настроение, печаль или тем более депрессию, теперь же просто светился счастьем.

– Нашел себе девушку, – говорили коллеги по работе, – Молодец! Да еще какую красивую, – непременно приговаривал каждый, кому Валерий показывал фото на экране смартфона.

Время полетело со сверхзвуковой скоростью: отработав положенные восемь часов в редакции, Валерий мчался к офису Марии, встречал ее, и они тут же, быстро поцеловавшись, начинали болтать о событиях на работе, собственных мыслях, планировать выходные, перемежая все это словами о том, как соскучились друг по другу в течение дня. Иногда они заходили в ресторан недалеко от ставшей привычной остановки троллейбуса и пили вино до тех пор, пока не становились совсем счастливыми – Валерию, который мог раньше веселиться с друзьями всю ночь, теперь хватало двух бокалов – и мчались домой. Они снимали вдвоем квартиру неподалеку от того места, где остановился счастливый троллейбус. Ожидание транспорта, поездка в нем, простой в пробках – все это пролетало за секунду, в разговорах и любовании друг другом они не замечали, как проходит время. Они смотрели какие-то дурацкие фильмы, названия и сюжеты которых не могли вспомнить уже наутро. Возможно, и потому, что редко какое кино им удавалось посмотреть до конца: близость зажигала в них искру страсти, и из этой искры, как говорили старомодные люди, возгоралось пламя. Не нажимая на паузу, они отдавались друг другу и нахлынувшему чувству.

– А секс с ней вообще божественный, – рассказывал Валерий своему другу в баре за кружкой пива, – По крайней мере, я себя чувствую богом.

Но друг скептически оценил информацию:

– Ну, и зачем ты мне это рассказываешь? – спросил он.

– Не знаю. Хочется поделиться своим счастьем.

– Ну, так ты расскажи еще, в каких позах ее трахаешь.

– Не, ну ты не подумай, что я хочу похвастаться там, чтоб ты обзавидовался. Просто я реально счастлив, – Валерий даже рассмеялся на этих словах и вновь повторил, наслаждаясь словом: – Счастлив. Я даже не могу представить себя без нее. Это невозможно. Я? Без нее? Мне кажется, такого не было никогда в жизни.

– Смотри, – друг по-прежнему пытался вернуть его в реальность. – Женщины – они коварны.

– Глупости, – говорил Валерий, – Она не коварна. Она даже не представляет себе, что такое коварство. Это милое существо из сказки. Волшебница.

– Жизнь коварна, – произнес друг, закуривая – А жизнь – женщина.

 

* * *

Время летело не только в радостных минутах и непринужденных разговорах. Дела, повседневные заботы, из которых и складывалась жизнь, они всегда решали вместе – от походов в магазин за продуктами до сбора справок, посещения врача или внеплановой поездки по рабочему вопросу. Что и говорить об отдыхе – они наугад выбирали спектакли по воскресеньям, ничего не понимая в театре, ходили в кино на громкие премьеры, иногда смотрели футбол по телевизору – и тот вместе. В основном же они проводили время в парках и маленьких ресторанчиках. Пожалуй, только на встречи с друзьями он приезжал один – те, как прежде, любили мужскую компанию. Но эти встречи становились все реже. «Завидуют», – думал Валерий, но вслух не говорил – его реже приглашали, перестали звонить без повода, просто поболтать, а в социальных сетях некоторые даже удалили его из списка друзей. Заметив это, Валерий только ухмыльнулся: ну и ладно, все равно никакого желания встречаться с ними у него не осталось.

Мария же вообще жила только им, больше ни с кем не встречаясь. У нее были подруги и родственницы в Саратове, но Валерий не помнил, чтобы она хотя бы звонила им, не говоря о поездке. Ей было хорошо в обществе своего избранника, и это ощущение только в начале знакомства было связано с тем, как они проводят время; очень быстро это все стало неважным, отошло на задний план, но необходимым условием для ее спокойствия, хорошего настроения и даже самочувствия стало просто присутствие его рядом.

– Просто будь, – шептала она перед сном. – Просто будь.

Мария никогда не задумывалась, почему так. После знакомства Валерий стал для нее новой данностью, условием жизни. Она никогда не сравнивала его с другими, не анализировала, в чем он прав, а в чем мог бы измениться к лучшему. Она готовила еду по вечерам, и для нее было счастьем, что он приходит и вместе с ней ужинает. Затем они совершали вечернюю прогулку между домами, и все чаще продолжительно молчали, не зная, о чем говорить. Валерий пытался искать темы, но Марии было хорошо и так: она не чувствовала в молчании отчуждения, но не понимала, зачем говорить что-то лишнее, когда все и так ясно.

– Изменить, как это? – удивлялась она на работе, слушая разговоры сотрудниц.

– Ну как, Маш, ты что, как маленькая, не понимаешь? – деланно удивлялась коллега. – Ну, сводил он ее пару раз в ресторан в центре, за жизнь поговорили, посидели. Потом повез к себе. Нет, ничего, конечно, не было, он просто показал ей дом. Ну, чаем напоил. Сказал: чего ты думаешь, переезжай ко мне. Какая измена, она мужа своего-то не любила никогда, ютилась в коммуналке с ним от безысходности.

– Я все равно не понимаю: зачем? – пожала плечами Мария. – Ну, если ты уже нашла свое счастье, зачем что-то еще искать?

Говорила она эти слова и Валерию, когда рассказывала о своей работе. Сама необходимость торчания в офисе стало расстраивать ее. Если, приехав из Саратова, она возлагала большие надежды на работу и радовалась, как школьник, которого позвали на районную олимпиаду, попав в крупный офис, то, познакомившись с Валерием, она стала иначе смотреть на свои жизненные перспективы. Она почувствовала, что словно застряла в ворохе бумаг, документации, папках, факсах, звонках, игрушках на рабочем столе и обеденных перерывах. Она вошла в столичную офисную жизнь как нож в масло, легко и стремительно обойдя других претенденток, получив первую должность, затем повышение, но через какое-то время вдруг осознала: развитие кончилось, она осталась на уровне, с которого не двинешься выше. Но это осознание не породило страха, потому что рядом уже был Валерий.

– Я как в той сказке: лягушка, взбивающая сметану, помнишь? И вот я барахталась, чтобы не утонуть, и в конце концов взбила сметану в масло, – говорила она, прижимаясь к его плечу. – Я была довольна, что не утонула. Но теперь я в этом затвердевшем масле, вся окружена им, и не могу пошевелиться. И самое главное, что я теперь понимаю: и не хочу. Я не карьеристка. Пока я была одна, мне, может, так и казалось. Я хочу завести ребенка. И хочу, чтобы ты был его отцом, – говорила Мария ему, доверяя главную тайну своей жизни. Валерий улыбался.

Но в глубине души он не был уверен, что эта перспектива принесет ему счастье. Ему также было хорошо с Марией, но это было именно следствием, а не причиной. Мария подчинила ему всю свою жизнь; это пугало Валерия, он не подозревал, что любовь может быть такой, и что именно это имеют в виду, говоря о крепких, неразрывных отношениях. Он часто думал, отчего ему хорошо с ней, отчего он к ней так привязывается, и не находил ответа. Считал, что логика выручит, объяснит сердечные законы, разложит все по полочкам, как происходило всегда в его жизни, и что служило ее, этой жизни, основой. Но логика на сей раз молчала, оставляя Валерия с тяжелыми вопросами наедине. Он вспоминал их развлечения: они смотрели то, что смотрят все, у них не было приоритетов в музыке, они редко читали книги, объясняя это одной на двоих причиной – «потому что времени нет». Но время находилось на бесцельное блуждание по Интернету, рассматривание картинок в социальных сетях, просмотр топовых видеороликов, вечера в ресторане с неизменным фотографированием друг друга, еды и интерьера, изученного вдоль и поперек. О чем они говорили? О работе, о мультиках, просмотренных в детстве, о предыдущих, ставших черно–белым прошлым отношениях, о городе вокруг и о том, как порой изменяются ставшие знакомыми люди. Они планировали покупки, считали деньги, придумывали имя для ребенка и изредка заговаривали о свадьбе, соглашаясь – как в разговоре с друзьями – что «надо бы». Но об этом они говорили. Так проводили время. А обсуждали что?

– Где оно, то, что нас сближает? – отчаянно думал Валерий. При этом он любил ее и понимал, что ответ на этот вопрос, в принципе, не нужен. Стоя на троллейбусной остановке, сидя в ресторане в окружении семейных или просто влюбленных пар, в салоне кинотеатра или возле аттракционов в парке, он спрашивал себя: – А что, если они все сейчас зададутся этим вопросом: что нас сближает, благодаря чему, из-за чего мы вместе? Наверное, они перестанут держаться за руки и просто разойдутся в разные стороны.

И он сжимал руку Марии еще сильнее. А она отвечала ему улыбкой, и вопрос исчезал сам собой, растворялся в пьянящем чувстве, и хотелось жить, хотелось дышать полной грудью и думать о том, что так будет всегда.

Он знал, что нужно зарабатывать больше – денег постоянно не хватало – и он начал выкладываться на работе, как никогда. Главный редактор, он же генеральный директор их маленького журнала, не мог не заметить рвения и повысил его до начальника отдела продаж. Так в подчинении Валерия появилось два прыщавых студента, которых он начал старательно обучать. Продажи действительно повышались, росла – хоть и не так, как хотелось – оплата труда. Когда-то Валерий мечтал о таком: стать руководителем, получить опыт управления, возглавить отдел и развиваться, развиваться, развиваться. «Возможности менеджера безграничны, – думал он, приезжая в редакцию в свой первый рабочий день, – И ты должен завоевать мир. Если ты не хочешь завоевать мир, грош тебе цена».

Сейчас же Валерий понял, что работа никакой не бой, а рутина, и даже руководящая должность – это рутина. И получи он какую угодно должность, его задача одна – чтобы Мария не голодала, чтобы дома было тепло и комфортно, чтобы она хорошо выглядела, чтобы, если она заболеет, вовремя вылечить ее. А интересно или нет – потеряло для Валерия всякое значение. Он отдавался работе весь, но не забывал ни на минуту, что настанет вечер, и все это закончится, как страшный сон, провалится в черную дыру прошлого, которое никто никогда не потревожит даже воспоминаниями, и на руинах очередного нервного и агрессивного дня они встретятся с Марией, возьмутся за руки и пройдутся в тишине позднего вечера, молча или в неспешной беседе о какой-нибудь ерунде.

Как ни странно, именно такой подход к работе принес плоды: Валерий пересел на автомобиль, смог обставить квартиру – пусть и съемную – современными приборами, и уж тем более не беспокоиться больше о том, что будет нечего есть. Во время вечерних прогулок они стали переговариваться с Марией об ипотеке – однажды он иронично заметил, что они снижают тон, переходя к этой теме, и даже переходят на шепот.

Секс их стал медленным, размеренным – из него словно выдохлась страсть, но влилась чувственность. Они любили друг друга долго, до полного изнеможения, но иногда Валерию казалось, что работа проникла, словно ржавчина, и в эту, самую интимную сторону их жизни, и привнесла в нее неведомую ранее особенность: было тяжело начать. Иногда не хотелось ему, иногда ей, порой даже обоим – но решив, они увлекались так же, как в первые дни знакомства, только зная друг друга и доверяя друг другу больше.

Да, жизнь летела. Валерий заметил бег времени, лишь когда наступила следующая осень. Подумав об этом беге, он содрогнулся на миг, но быстро привел себя в чувство, взбодрился. Они отпраздновали годовщину встречи в счастливом троллейбусе скромно – он подарил ей два бокала для вина, в которые тотчас налили любимый напиток, она ему – теплый шарф.

– Осень же, – улыбнулась она и обняла его. Так они долго сидели, и Валерию было тепло от того, что жизнь обретала смысл. За окном пролетали листья, совсем как в день их знакомства, как будто вчера. «Господи, как неуютно там», – поежился Валерий.

Порой, когда он оказывался там, где было «неуютно» и где падающие листья можно было ловить руками, он всегда торопился домой. Но холодными вечерами, оставив машину на платной парковке через дорогу, он смотрел, подходя к дому, в окно, где горел свет и ждала она, и вдруг ощущал – на мгновение, как будто против своей воли даже – что его счастье – не благодаря ей, а вместо чего-то другого, к чему тянуло, когда он оставался один. Он даже не мог понять, как справиться с этим нахлынувшим чувством, потому что не мог понять – к чему его так сильно тянет, мешая ощущать себя самым счастливым человеком на Земле.

 

* * *

Свадьбу они сыграли спустя три года после начала отношений. «Все как-то не до этого было», – объяснял счастливый Валерий коллегам по работе. Конечно, сыграли – так говорят о пышных празднествах с гостями, яствами и драками, а у наших влюбленных все было проще: они расписались в присутствии свидетеля из числа оставшихся друзей Валерия и свидетельницы, которой согласилась стать коллега Марии. Исполнив приятные формальности, они отправились пить вино в знакомый ресторан в центре города. Было весело: их свидетели настолько понравились друг другу, что уехали продолжать банкет вместе, в гости к кому-то из них, а молодожены к этому моменту были уже настолько пьяны и расслаблены, что им хватило сил только вызвать такси и отправиться домой, чтобы сразу же лечь спать. После первой брачной ночи они терзались похмельем и головной болью, и долго не могли вспомнить, что же происходило вчера помимо того, что они поженились.

Время летело как в сказке или фантастическом фильме.

– Порой мне кажется, что, выбрав вот эту совместную жизнь, я запустил какой-то секретный механизм быстрого старения и умирания, без всяких лишних сантиментов, – говорил Валерий за кружкой пива другу в одну из редких встреч. – Я вот сейчас сижу и понимаю с ужасом: мы с тобой виделись последний раз год назад, и увидимся, наверное, так же нескоро. И вообще, это моя единственная встреча хоть с кем-то, кроме нее и работы. За год, понимаешь?

– Ну чего ты мне жалуешься? – спрашивал друг. – Тебе большинство парней завидовали: вон, какой стал, нормальный мужчина, посмотреть приятно. Сам же говорил, что счастлив.

– Счастье, это, знаешь, такая вещь… – он замолчал и даже осмотрелся вокруг, мучительно подбирая подходящее слово. – Липкая. Да, именно липкая, полусонная. Ты словно бы в каком-то желе, или в паутине, только без паука, без опасности. Тебе приятно, тепло и больше совсем ничего не нужно, ты это ни на что не променяешь. И это желе, оно не только вокруг. Как будто и в тебя кто-то сделал инъекцию такого желе, и ты сам внутри превращаешься в желе, размякаешь, расслабляешься. И для тебя спокойно, размеренно проходит время: нормальное утро, нормальный вечер, нормальные выходные. Нормальный отпуск какой-нибудь. А время-то летит, испаряется. Только ты этого совсем не чувствуешь. И раз в год тебя кто-то бьет кулаком по лбу: смотри, уже год прошел. А ты успел это заметить? Нет, тебе из твоей сонной паутины кажется, что это пара дней. Вот эти магазинчики, ресторанчики, прогулочки – все это опутывает тебя все сильней и сильней, но ты не хочешь сопротивляться, потому что ты и сам состоишь из этого. Да и чему сопротивляться – своему счастью, что ли? Кто ж сопротивляется своему счастью, идиот только. А счастье – оно именно в этом.

– Ну а ты, конечно, не идиот, – подытожил друг.

– Ну, вроде бы нет, – согласился Валерий. – Просто я раньше не знал, что это такое – счастье, как оно ощущается, как оно… проживается, что ли. И что оно делает. Раньше я не был несчастным. Но и никогда счастлив не был. Нормально жил, так… как бы сказать…

– Ровно, – предложил друг.

– Ровно, – кивнул Валерий. – И жизнь была медленна и полна эмоций. Все было в ней, кроме счастья. Сейчас есть счастье, но нет ничего больше. – Он отхлебнул большой глоток пива. – Липкое счастье.

– Смотри, чтобы жопа не слиплась, – внезапно сказал друг.

– Чего? – переспросил Валерий.

– Да ничего. Ребенка вам заводить надо, вот что я думаю. Я когда жил со своей, мы о детях тоже подумывали. Но работа там, все дела, у родителей жили, денег еще было мало. В общем, все как у людей: такие ж проблемы. И решили, что не будем. Раз откладывали, два, а потом у нас что-то разладилось. Ну и… ты помнишь.

– Угу, – кивнул Валерий. – Но у нас не разладится. Мы очень любим друг друга. И вот, при всем при этом, я ее очень люблю. И боюсь потерять, конечно. Не знаю, почему так происходит. Может, это все надуманная проблема…

– Ребенок нужен, – настаивал друг. – Рано или поздно проблема наступает. Такая, как у тебя, или какая-нибудь еще, но наступает. Семьи без детей когда-нибудь разрушаются.

– Я думаю об этом, – согласился Валерий. – И Маша хочет. Просто не знаю, готов ли я.

– Так никто не знает. Если бы все так долго думали, детей бы не было. Я вот немного жалею, что не решился тогда. Деньги, условия, какая разница? Все наживное. Так что думать здесь не надо, – он улыбнулся. – Надо действовать.

В отличие от Валерия, Мария не задумывалась о том, какие формы принимает ее счастье. Она всегда знала, как это счастье выглядит, и всю жизнь хотела его. О времени она думала только в том смысле, что пора заводить ребенка – просто потому, что чем она старше, тем тяжелее будет это. С коллегами на работе она говорила на эту тему мало. Но иногда те сами выводили ее на разговор. Когда в очередной раз начинали мечтать вслух о том, как бы встретить «богатого, да чтоб незамужнего», они непременно обращались к Марии, обыкновенно занятой работой и не принимающей участия в их сплетнях:

– Мое счастье простое, но надежное, – поворачивалась к ним Мария – Муж души во мне не чает. Я могу быть всегда уверена, что он не подведет. Он человек такой: сделал выбор однажды – выбрал меня. И он не изменится. Мне не нужно его ревновать, проверять, удерживать. Я просто знаю, что он не изменится, и мне спокойно.

– А Машка-то молодец, счастливая. Ну дай Бог вам, – кивали головами девчонки и переключались на другую тему. Но иногда и продолжали:

– Ну а что, он тебе говорит об этом?

– Нет. Он редко когда говорит об этом, но я это знаю.

– Ну так проверила бы … А то знаешь, – подмигивала и щурилась коллега, – Мужики, они такие. Это же мир мужчин, а мы здесь так, – зачем-то добавляла она.

– Мне не нужно ничего проверять, – заводилась Мария. Иногда у нее получалось перевести разговор на другую тему. – Это вы вон, у себя проверяйте. Ты, кстати, проверь свою отчетную таблицу. Вот что надо точно за вами проверять, так это ваши отчеты.

Иногда перевести разговор не получалось:

– Таблица таблицей, – говорила какая-нибудь упрямая сотрудница, – Но ты подожди…

– А что подожди? Обязательно лезть в личную жизнь? Что вам с того: холодно, жарко? Мы чего, не можем просто работать?

– Ну так, мы просто и работаем. И просто разговариваем. Как все девчонки, ты чего, ей-богу, Маш? Как не своя. Может, советом поможем. Ну вот смотри: а что у него есть? Вы уже сколько, вон, вместе. А что нажили? В съемной квартире живете? Что думает?

Мария умела смотреть исподлобья так, что у собеседницы возникало желание испариться. В редких случаях, но она им пользовалась:

– Все, что нужно, у меня есть, – медленно говорила она, и тут же как-то тушевалась, успокаивалась и завершала тихим голосом: – Кроме маленького.

– Вот, – победно восклицали девчонки. – А счастье женщины в чем? В ребеночке, конечно же. Ну, так чего, когда планируете?

– Да чего вы ко мне привязались, – неуверенно отвечала Маша. – Когда-нибудь. Мы думаем об этом.

– Смотри, Мария! Пора бы уже. Сколько вы, говоришь, вместе? Три года? Уйти мужик может. Отношения надо скреплять, я тебе точно говорю. Ты думаешь, что нет, а он раз и уйдет. «Любовь живет три года», фильм такой. Смотрела?

– Смотрела, – и она утыкалась носом в бумаги. Мысли о ребенке давили на нее, да еще и эти расспросы на работе – как ни старайся, девочек не изменишь, да и плохого они не хотят. Сама работа тоже стала стрессовой: за годы пребывания в офисе она свыклась с мыслью о том, что перспектив уже не будет, и весь карьерный путь, что ей предназначался, она прошла, заняв свое место в углу с орхидеями, парой мягких игрушек и фотографией любимого в рамочке. Но работы прибавлялось, вся она была однообразной – Мария уже давно запомнила алгоритм, и собственно думать ей не приходилось вовсе – но с каждым месяцем становилась все более нервной. Или просто Мария воспринимала ее так. «А хочет ли Валера ребенка? – закрадывалась в голову нервная мысль, и сердце начинало биться быстрее. – А что, если…» Но все эти если она гнала прочь.

Мария стала выпивать: пусть понемногу, и вроде бы хорошего вина, но каждый вечер. Тоска и сомнения одолевали ее. Верность Валерию была непоколебима, но она все чаще задумывалась о том, что их семья неполноценна – да и можно ли назвать их семьей вообще: ведь семья – это «семь я», а у них было только два – пусть и слившихся в одно, но им так не хватало третьего. Маленький человек – новый член семьи – вдохнул бы в них новую жизнь, и закрепил бы их навеки, – так думала Мария, допивая бокал красного. На сей раз она сидела в ресторане одна – офис Валерия переехал, и он добирался домой самостоятельно, из отдаленного района города. Она впервые выпила до встречи с ним, перед тем, как ехать домой.

В тот день Валерий уже был дома, освободившись с работы раньше обычного. Когда он услышал звук открываемой ключом двери, в первый момент вздрогнул – в отсутствие жены он просматривал порно в Интернете. Его давно заводила мысль об измене, но в реальность ее воплотить было не с кем, а тратиться на проституток он не хотел. К тому же его всегда останавливала мысль, что жене будет больно узнать об этом. «А я действительно люблю ее», – задумывался он. «Как объяснить, что мне просто чертовски надоел секс? Этот однообразный секс с ней». Ролики в Интернете позволяли Валерию разнообразить если не реальную, то хотя бы воображаемую сексуальную жизнь: на большее он пока не решался. После оргазма ему становилось противно, и первая мысль, которая приходила в голову после того, как он отдышится и помоет руки, была о жене – как хорошо, думал он, что это все не в реальности, что удалось разрешить сексуальное напряжение таким простым, пусть и неинтересным способом, и забыть о нем.

Обычно он скрывал просмотр роликов от Марии, но на этот раз, пока открывалась дверь, в его голову пришла шальная мысль. Не вставая с кресла и не прекращая своего занятия, он увеличил громкость, и из колонок, расположенных в углах комнаты, стали раздаваться характерные звуки. Громкие стоны, крики и матерная ругань (Валерий любил смотреть российские ролики, и его возбуждал мат, которого никогда не допускала Мария) заливали пространство комнаты, обволакивали ее. Валерий вдруг почувствовал себя в эпицентре оргии, сексуального праздника, в котором сняты все ограничения и в любую секунду может произойти все, что угодно. Движения его руки участились, он жадно смотрел то на экран, то на полуприкрытую дверь в комнату. Ему хотелось, чтобы жена зашла как можно скорее – мысль о том, что, просто появившись в комнате, она попадет в царство разврата, завела его, сделав взгляд полубезумным – именно таким его увидела вошедшая Мария.

– Иди сюда, – сказал он.

Выпитое в ресторане вино ударило в голову, напомнив о себе в тепле после морозной улицы. Мария подошла к нему и взглянула на экран. Странное чувство, вобравшее в себя все – от удивления, брезгливости и стыда до интереса и, наконец, возбуждения, охватило ее: она повернулась к Валерию, и едва открыла рот, для того, чтобы что-то сказать, как тот резко схватил ее за волосы и потянул вниз, направляя голову к своим гениталиям и раздвигая ноги. Мария послушно встала на колени и обхватила губами его член.

– Старайся, – произнес Валерий и взялся правой рукой за мышку. Отмотав скучный, на его вкус, фрагмент ролика, он остановился на том моменте, где одна девушка начинает удовлетворять совсем молоденького парня, лаская ему языком член, а другая в этот момент становится на колени сзади него, раздвигает ягодицы и устремляет язык туда.

Валерий сделал громкость максимальной и жадно уставился в экран. В какой-то момент он начал с силой давить на голову жены, и та, поняв, чего он хочет, спустилась чуть ниже и заелозила языком вдоль его заднего прохода. Так продолжалось недолго, Валерий, как и парень на экране, уже потерял контроль над своим возбуждением, и ему хотелось только одного – скорее кончить. Что они и сделали, практически одновременно: парень на экране – в рот одной из девушек, а Валерий – на волосы Марии. Та взглянула на него как-то удивленно, и Валерий похлопал ее по щеке, а затем сначала убавил громкость, а после и вовсе выключил ролик.

– Молодец, сучка, – улыбнулся Валерий и отправился в ванную, где провел полчаса, переживая в памяти прожитые впечатления. Закончив, он пришел на кухню. Жена сидела за столом, держа в руках бокал вина и словно бы уставившись в одну точку. Волосы ее были мокрыми, видимо, она пыталась отмыть их в кухонной раковине.

– Что с тобой? – спросил Валерий.

– Какая я тебе сучка? – медленно проговорила жена. – Ты вообще соображаешь? – она не выдержала и расплакалась. Валерий не нашел, что ответить, и долго молчал.

– Ты не хочешь меня больше, да? – Мария отхлебнула большой глоток и поставила бокал на стол, пристально посмотрев на мужа: – Не хочешь? Секс со мной тебя больше не привлекает?

– А чем мы тогда занимались? – удивился Валерий.

– Это было не со мной, – Мария трясла головой, словно не могла поверить или, наоборот, хотела забыть. – Ты не со мной занимался сексом.

– Так. Ну а с кем?

– С этими… своими…

– Ты еще скажи, что тебе не понравилось. – Валерий попытался закончить разговор.

– Нет! – закричала Мария – Не понравилось! Не понравилось, понимаешь? Ты использовал меня как какой-то мастурбатор, сосущую голову… Ты, ты… как будто дрочил мной! И как это может понравиться? Соси, сучка? Да, я теперь тебе сучка, так? Ты меня просто унизил!

– Это же секс, – устало ответил Валерий – Я не унизил тебя при людях, я не унизил твоих достоинств, я… Я не знаю, чего еще. Но унижение во время секса – это удовольствие, от этого… Ну, возбуждаешься еще больше. – Валерию хотелось, чтобы это было понятно ей и так, хотелось скорее закончить этот разговор.  – Ну, у тебя такого не бывает? Желание доминировать, или, наоборот, подчиняться?

– Нет, у меня не бывает, – бросила Мария – У меня все в порядке.

– Ну, я рад за тебя, – ответил Валерий.

Жена подошла к окну и долго смотрела куда-то вглубь двора, всхлипывая. Затем она взяла бокал и начала медленно пить. Валерий достал кастрюлю с борщом, налил в тарелку, поставил ее в микроволновку, разогрел, осторожно вытащил и, боясь уронить, аккуратно донес до стола. Затем он достал ложку, уселся за стол и принялся есть. Мария отошла от окна и тихо проговорила, не глядя на мужа:

– Надо что-то делать.

– Сядь, – коротко произнес Валерий.

Мария присела за стол и налила себе вина. Валерий зачерпнул ложкой борщ, подул на нее и отправил содержимое в рот.

– Давай заведем ребенка,–  сказал он.

Мария молчала. Голова кружилась от выпитого, и после переживаний ее охватила какая-то странная слабость, неведомая ранее.

– Ты сказал: заведем ребенка? – словно сквозь сон переспросила она.

Валерий встал, поставил пустую тарелку в раковину, брызнул в нее моющим средством и залил водой.

– Да, – повторил он, вытирая губы полотенцем. – Давай заведем ребенка.

 

* * *

Когда Иннокентию исполнилось семь лет, они взяли квартиру в ипотеку. Новоселье совпало с днем рождения мальчика, и его отмечали в четырех голых стенах. Посреди мешков с цементом, инструментов, банок с разными строительными смесями, прикрытых газетами и полиэтиленовой пленкой, поставили стол и пригласили друзей мальчика. В Новой Москве, куда они переселились, ни Мария с Валерием, ни тем более маленький Кеша не знали никого, а потому на день рождения, а вместе с ним и новоселье, приехали только коллега Марии и друг Валерия – те, что были когда-то свидетелями на их свадьбе. Приехали они вместе, так как жили собственной семьей – понравившись когда-то друг другу, они решили больше не расставаться. С ними приехали двое детей – их сын и дочка.

Мария с Валерием спали на будущей кухне, на надувных матрасах. Ремонт продвигался медленно: денег теперь у них было немного – ипотека сжирала большую часть дохода, нанимать рабочих и покупать дорогие отделочные материалы не было возможности. К тому же, Валерий никогда не занимался ремонтом: приходилось все изучать с нуля, читать в Интернете, по нескольку раз просматривать видеозаписи, где гуру ремонта объясняют, как с ним справиться самостоятельно.

Валерий больше не задумывался о любви и нелюбви, не строил никаких предположений, на чем основано его счастье. Он не смог бы ответить немедленно, спроси его, счастлив ли он: его жизнь стала простой и привычной. В ней не было никаких эмоций, кроме раздражения по утрам, если не удавалось выспаться, или удовлетворения, если это, напротив, удалось. На дворе стояло лето, а после него малышу предстояло идти в первый класс. Сын был спокойным и рассудительным, но и не чуждым веселью: любил прогулки и аттракционы, играл с отцом в футбол, вполне уверенно обращаясь с мячом. От «грудничковых» лет, прорезающихся зубов, первых шагов и попыток осмысленной речи, самостоятельного хождения в туалет остались гигабайты видеозаписей на ноутбуке, съемных дисках, в телефонах у отца и матери, фотографии, заботливо расставленные в рамочки, да страница в социальной сети, которую завели сразу же после рождения и вели вместе, аккуратно посвящая взрослых друзей в увлекательные подробности взросления.

– Когда-нибудь он вырастет и сменит пароль, а потом и вообще удалит меня, – шутил Валерий за столом. – А может, и внесет в черный список. В школе дети стесняются своих родителей, а потом всю жизнь жалеют, – и тут он становился мрачным.

Прошедшие семь лет подарили им любимого ребенка, но унесли жизни родителей: один за другим, ушли сначала его отец с матерью, затем и ее отец. Осталась мама – Мария стала с ней чаще общаться, ездила в Саратов, чего никогда не делала при жизни отца. «А мне без него здесь делать нечего, – говорила старушка, – Помыкаюсь немного, и – к нему», – и указывала пальцем в небо, а Марии становилось страшно: она представляла, если умрет – тссс, конечно! Но вдруг! Все мы смертны, – Валерий, то, что тогда? Не то, чтобы она не смогла выжить. Такая же работа, тот же дом, ну – может быть, другой, но дом. Но что изменится? Сможет ли она жить? И как? Она чувствовала себя маленькой песчинкой под небом, где сияют огромные звезды, летают кометы, неторопливо поворачиваются вокруг себя огромные планеты, и где-то посреди этого упорядоченного, подвластного сверх-логике Вечности хаоса составляются предписания о судьбах тех, кто ходит по Земле. Об их с Валерием судьбах. Судьбе.

– Ведь молодые же, почему так, – недоумевал Валерий, убитый горем. Он любил родителей и мечтал о том, чтобы все у них было хорошо. Теперь у этой мечты оставался только один шанс: самому быть родителем.

В последний год Валерию стало казаться, что у него это получается. Они пережили тяжелые времена и сохранили в сердце радость: в этом им помог ребенок. Маленький Кеша рос добрым и улыбчивым, правда, когда он только родился, Валерий не знал, как себя вести с ним, совсем крохотным, терялся. Не знал, как общаться с ним, не знал, как полюбить. Он часто злился, просыпаясь от крика, и вялая ругань – мол, дай поспать – и составляла все их общение. Но чем старше становился ребенок, тем интереснее он был Валерию, тем больше его сердце к нему располагалось. И вот уже молодой отец, возвращаясь домой, спешил к малышу, а не к маме. Мария относилась ко всему терпеливо: она знала, что крохотный ребенок – мамин, а чем старше становится – тем больше тяготеет к отцу, становится папиным. Ей объяснили эту мудрость, и она запомнила ее.

Она любила сына и мужа. В день новоселья ее переполняла радость, она светилась и одаривала всех лучезарной улыбкой:

– Дорогие мои, – говорила она тост. – Любимые вы мои, солнца мои ясные! Нет слов просто, чтоб сказать, как я люблю вас всех. И это маленькое солнце, – она обняла и расцеловала Кешу. – И это большое вредное солнце, – тут она переключалась на мужа и слала ему воздушные поцелуи. – Я хочу выпить за вас! Это самые дорогие мои люди, – объясняла она гостям, и те кивали головами. Только временами переглядывались и улыбались.

Иннокентий снимал торжество на камеру.

– Вот, здесь у нас идет ремонт, – комментировал он видео – Ремонт у нас идет полным ходом. Балкон, вон у нас есть. Это мы только въехали. Празднуем новоселье и Кешкино деньрожденье, – он перевел камеру на себя, улыбнулся и помахал свободной рукой, затем перевел ее на ребенка – А это Кешка. Кешка, скажи что-нибудь?

– Не хочу, – заупрямился Кеша.

– Кеша, – мама изобразила строгость. – Папа просит. Мы снимаем кино про наш новый дом. И про нашу семью. Будем смотреть его потом, много-много раз. Кешка повзрослеет и будет смотреть на себя маленького.

– Зачем? – удивился Кеша.

– Ну как? – растерялась мама – Кеша же любит кино?

– Любит, – утвердительно кивнул Кеша.

– Ну так что? Кеша скажет что-нибудь папе? – улыбалась Мария.

– Скажу.

– Ну так, что Кеша скажет папе?

– Папа!

– Папа, – улыбнулась Мария Валерию.

– Ты у меня самый лучший! – выпалил ребенок. – На! – он вытащил из нагрудного кармана маленькой рубашечки конфету в красивом фантике и протянул Валерию. Все заулыбались. Счастливый отец взял из рук ребенка конфету – «Самое дорогое тебе отдает», сказала Мария – поснимал еще немного детей – Кеша убежал в их компанию, где они стали возиться с подаренными игрушками – друг, прокашлявшись, встал и решил произнести тост, и Валерий, приготовившись слушать и пить, выключил камеру.

Засыпали они счастливыми. Проводив гостей до конечной остановки автобуса, они пили вино и смотрели в ночное небо из окна своей новой квартиры. Утомленный праздником Кеша спал на большом надувном матрасе в центре комнаты – там, где днем стоял стол. Родители поставили себе такой же – но на кухне. Из осветительных приборов была только маленькая настольная лампа, издававшая холодный, «офисный» свет, но им казалось, что и он греет, и он – часть их бездонного счастья, бесконечного, которое будет всегда, пока жив человек на Земле.

– Молодость кончается, – отчего-то произнесла Мария, сама удивившись своим словам.

– Да ну и хрен с ней, – ответил Валерий.

Они смеялись, целовали друг друга, кувыркались на надувном матрасе, кидались друг в друга маленькими плюшевыми игрушками и декоративными подушками. Валерий прижал жену к себе и крепко обнял:

– Не отпущу! Никогда тебя не отпущу, – сказал он с напускной серьезностью.

Мария приложила палец к его губам и вдруг тихо запела:

 

Дом, как известно всем давно, это не стены и окно

Даже не стулья со столом – это не дом.

Дом – это там, куда готов ты возвращаться вновь и вновь,

Яростным, добрым, нежным, злым, еле живым.

 

Валерий с наслаждением и удивлением: за все годы совместной жизни он очень редко слышал пение жены, в основном это были мимолетные песенки, услышанные по радио.

– Почему ты никогда раньше не пела? – спросил он. Но Мария продолжала петь, словно не слышала вопрос:

Дом – это там, где вас поймут, там, где надеются и ждут,

Там, где забудешь о плохом – это твой дом...

 

Когда песня смолкла, они долго смотрели в глаза друг другу, думая об одном и том же: теперь они в собственном доме, и уже ничто не помешает им быть в нем – ведь за ипотеку они, конечно, расплатятся, иначе и быть не может – что жизнь их только начинается, потому что начинается жизнь сына, и в них еще столько оптимизма, что его хватит не на одну жизнь, и все обязательно получится.

– Ты прекрасно поешь, – прошептал Валерий.

– Потому что я счастлива. Это счастье поет, не я.

 

* * *

В школе маленькому Кеше не понравилось. Он капризничал, возмущался тем, что его заставляют каждое утро рано вставать и плестись в серое здание на отшибе района, наполненное скучными взрослыми тетями и беспокойными, часто даже агрессивными детьми.

– Объясни ребенку, что в школу ходить надо, – говорила сонная Мария мужу в те дни, когда Кеша отказывался просыпаться.

– Да мне самому там никогда не нравилось, – со смехом говорил Валерий, что, конечно, импонировало мальчику.

Чтобы мотивировать ребенка ходить в школу, Мария пообещала ему поехать на летних каникулах к морю.

– Ты же видел на фоточках море? – спрашивала мама.

– Видел, – соглашался Кеша.

– Понравилось?

– Очень.

– Вот будешь ходить в школу и хорошо учиться – поедем летом на море, будем купаться там и загорать, – Мария закрывала глаза, предвкушая поездку: она сама мечтала вырваться на море не меньше, а то и больше ребенка: – Только если перестанешь капризничать.

Сын запомнил этот разговор и, действительно, через какое-то время стал ходить в школу даже с удовольствием: возможно, привык, а возможно, так мечтал о море. Впрочем, Иннокентию Валерьевичу не нравилась только сама школа: учиться ему было интересно. Он с охотой решал дома сложные примеры, читал вслух книги и даже пытался сочинять стихи. Устав от сидения за столом, Кеша бегал и прыгал по комнате, то изображая самолет, то гоняясь за мячом – в это время комната превращалась в маленькое футбольное поле, а дверные коробки – в штанги и перекладины ворот. Правда, и мяч был маленький. Отец не возражал против подвижных игр и часто сам принимал в них участие.

Однажды в их дверь постучали. Они не устанавливали звонок – к ним почти никогда не приходили гости. Вначале Валерию показалось, что стучит, играя, мальчик. Но стук становился все громче и настойчивее, так что Марии стало не по себе:

– Пойди открой, – сказала она.

На пороге стоял мужчина на вид лет сорока, в очках. Он мялся с ноги на ногу и явно нервничал.

– Что вам угодно? – изображая любезность, спросил Валерий.

– Здравствуйте, – сказал мужчина и неуклюже протянул руку. Валерий ответил крепким рукопожатием. – Я ваш сосед снизу, ну, мы живем под вами, я, моя жена и моя мама. Наша квартира находится как раз под вашей, ну, то есть такая же, как и у вас, только снизу. По расположению, по метражу, – зачем-то уточнил сосед.

– Очень приятно, – сухо отрезал Валерий.

– Я бы хотел попросить вас. Ну, в общем, понимаете, в чем дело. У вас, видимо, маленький ребенок, да?

– Ну как маленький? Восемь лет парню. Уже может за себя постоять.

В этот момент маленький Иннокентий подбежал к двери и принялся внимательно слушать разговор. Отец потрепал его волосы, улыбнулся и положил ему руку на плечо.

– Ох, это конечно, здорово. Восемь лет мальчику. Чудно, – поспешил согласиться сосед. – Но видите ли, в чем дело. Ваш мальчик любит побегать, попрыгать по квартире, да?

– Да, – ответил Валерий. – Он любит подвижные игры.

– И он любит мячом еще играть, да? Ты дома играешь мячом? – обратился он зачем-то к ребенку, но тот ничего не сказал, только переглянулся с папой.

– Да, – ответил за него папа.

– Видите ли, а мы с женой очень любим тишину, – продолжил сосед. – Ну, не то, чтобы любим, просто она нам необходима. Я инженер, я после работы допоздна сижу, бывает, делаю чертежи. Вы ведь понимаете, какая это ответственность? Ведь в них же никак нельзя допустить ошибку. И какая нужна сосредоточенность!

– Ну и? – после короткой паузы спросил Валерий.

– Так ведь и спать порой хочется. Всем же людям нужно спать, правильно? А не могу. Если ваш ребенок прыгает или играет в мяч… Вы вообще знаете, как это слышится снизу, когда все эти звуки с потолка? Это совсем не так, как в вашей квартире. Это ужас! Голова раскалывается, понимаете. Пожалейте нас!

– Ну, я вас жалею. Вам легче?

– А жена у меня учителем работает. Так она домой приходит вымотанная вся, измученная. Приходит и говорит: отдохнуть хочу. Обнимает меня, а в глазах такая печаль, понимаете? Она от детей в школе вон как устает!

– Послушайте. Я вообще не понимаю, как от детей вообще можно устать.

– Да вот так и можно, – оживился сосед. – Мы от вашего мальчика знаете, как устали.

– А по-моему, человек, который не любит детей, вообще не достоин называться человеком. Такой человек и людей не любит, и себя не уважает, – он посмотрел на соседа с презрением.

– Да при чем тут это, – сосед начал раздражаться, но старался держать себя в руках. – Вы подменяете понятия. При чем тут любовь? Любовью можно объяснить самые чудовищные преступления.

– Ну, так это что, преступление?

– Это преступление, – вскричал сосед. – Вы не даете нам жить. Вы отравляете нам жизнь с тех пор, как поселились здесь. Уже год, как от вас нет покоя. Мы устали, мы хотим жить нормально! Любовь любовью, но знаете, – он перешел на шепот – Детям нельзя позволять садиться на шею. С раннего детства нужно растить ребенка в атмосфере уважения к другим людям. А вы что делаете?

– А я человек либеральных взглядов, – возразил Валерий. – Я считаю, что мой ребенок в моей квартире может делать все, что ему захочется.

– Я тоже либеральных взглядов, – выдохнул сосед. – Конечно, я либеральных взглядов. Я даже на выборах голосовал против этих, единых… Но так же нельзя! Свобода заканчивается там, где начинается свобода другого.

– Значит так, – отрезал Валерий. – Мы в вашей квартире играем?

– Ну, нет, не в нашей, при чем тут в нашей – не в нашей, – запутался сосед.

– А при том. Что по всем законам мы до двенадцати часов имеем право делать все, что захотим. Подчеркиваю, в нашей квартире.

– Ну по законам… Я же не говорю по законам. Я же не собираюсь на вас в суд подавать, ей-богу.

– Еще бы вы собирались.

– Но ведь помимо этих законов, которые у нас все время пишут, но никто не соблюдает. По закону, может, вы и правы. Но ведь помимо этих законов, есть еще и человеческие законы. Законы уважения, понимания, человеческого общежития.

– Во! Общежития, – рассмеялся Валерий. – Езжайте в общежитие, если вам здесь не нравится. Там и рассказывайте про свои законы. Какие человеческие законы? Не смешите меня. Мой ребенок – и я хочу, чтобы он был счастлив. Моя семья – я хочу, чтобы она была счастлива. А остальное меня не интересует, кто там какие чертежи, извините, чертит, вот и весь мой человеческий закон. Чего вы там чертите, дома, что ли, чертите?

– Ну, да… строитель я, – замялся сосед.

– Ну так и начертите себе новый дом, и катитесь туда, – Валерий начал злиться.

– Ну а вы кем работаете? – спросил сосед.

– Я руководитель отдела продаж в крупном федеральном СМИ, – ответил Валерий и зачем-то добавил: – С недавних пор. Вам этой информации достаточно?

– Ну, вроде бы тоже… приличный человек, – пробормотал сосед.

– Папа, он больной? – спросил Иннокентий.

– Я? – у соседа перехватило дыхание. – Я не больной. Я-то как раз не больной… Но у меня больная мама. Вы хоть знаете, что такое болеть? Болеть несколько лет, не вставая с кровати. Ну, почти не вставая… Она может ходить иногда, но ей так больно, поверьте мне, никто из вас и не знает, что такое эта боль.

– Нет. К счастью, я не знаю.

– А я вот знаю. И знает моя мама. Бедная, она так настрадалась. И тут еще вы… Для нее одно счастье – уснуть. Пока она не спит, ей больно. Вы знаете, какие муки она испытывает?

– А почему мы должны это все знать, – вступила в разговор подошедшая Мария. – Слушайте, вы кто такой вообще?

– Это сосед наш снизу, – сообщил Валерий.

– Слушайте, вы сосед. А ну идите сейчас же к себе домой, а то вот этой тряпкой – она угрожающе повертела в руках мокрой кухонной тряпкой – Буду гнать вас до самой вашей квартиры.

– Мы держим ее на уколах только… – печально, словно по инерции проговорил сосед. – А она не может уснуть, она просит: приди, попроси их… Поймут, все же люди.

– А ну пошел отсюда, быстро! – замахнулась Мария. – Хам чертов! Отойди вообще отсюда.

Сосед опешил.

– Что ты его слушаешь, – Мария хлопнула дверью перед носом у соседа. – Это же быдло. Чего их слушать? Мозгов у них нет, а претензий куча. Пусть идет Первый канал смотрит.

– Да уж, придурок какой-то, – согласился Валерий. – Но он вроде сказал: инженер. Чертежи там какие-то чертит. Либерал к тому же, сам сказал.

– Да, инженер, в жопе хер. Знаю я таких инженеров. Если он сюда еще сунется, все чертежи свои забудет.

– Папа у меня крутой, – засмеялся Кеша.

 

* * *

Отпуск не задался с самого начала. Они выбрали маленький городок на юге России, куда отправились в обычном купейном вагоне вместо привычных туров «все включено» в средиземноморские страны, Турции, где бывали однажды, или Таиланда, где вообще никогда не бывали.

– Ну, это же Россия, что там может быть хорошего? – ныла Мария.

– А я никогда не бывал там, – пожимал плечами Валерий. – Хотел бы съездить. Да и ребенку покажем море. Пусть знает, что у нас не вся страна в пробках стоит, да под землей толкается.

– Да там такое море, наверное, что и морем не назвать.

– Ну, это может быть. Я там не был. Но в детстве мне мама с папой говорили, что там здорово. А мы так и не смогли попасть.

– В нашем детстве не было Таиланда, – возражала жена.

– Да съездим мы еще в твой Таиланд, успокойся, – убеждал Валерий. – Никуда он не денется, вся жизнь впереди.

И Таиланд действительно никуда от них не делся: Мария вспоминала его по любому поводу. Они сняли дом в частном секторе, вокруг лаяли собаки, кудахтали куры, по узенькой улочке гнали стада коз и коров, тут же мимо них сновали отдыхающие. По ночам молодые компании включали музыку: она неслась из оставленных прямо на дороге машин, водка и местное дешевое вино лились рекой, отчего у молодых бурлила кровь и закипали мозги, и когда появлялся кто-то из местных на машине, которому нужно было проехать непременно по этой улице, драка была предопределена. Как и появление толпы местных после драки, битье бутылок, истошные визги, приезд полицейских, вызванных какой-нибудь из бабушек, по недоразумению не сдавших дом. Улица успокаивалась часам к шести утра, когда уже было светло и можно было отправляться на море, а не ложиться спать.

– Ну, вот и куда ты нас привез? – ругалась Мария. – Какая-то дыра! Мы могли бы у себя во дворе отдыхать. То же самое, только еще и деньги сэкономили бы. Кешка, тебе тут нравится? – приглашала она ребенка в союзники, но тот утвердительно кивал и для убедительности добавлял:

– Очень!

– Да? У тебя во дворе море есть? – картинно удивлялся Валерий.

– У нас, – раздраженно отвечала жена. – У нас, разве ты забыл, мы живем вместе?

– Папа, мама, хватит ругаться, – пойдемте на море, – примирительно улыбался сын и хватал родителей за руки. – Вы дома так не ругаетесь.

– И действительно, – согласилась Мария и как-то очень быстро успокоилась. – Ладно, извините меня все.

– Вот именно, – подтверждал Валерий. – Это спор уже ради спора. Собирайтесь на море, поехали.

Но море, которое они все так любили, как ни странно, не примиряло их. Хотя им рассказали, что «сдается домик возле моря» и «дорога – вон туда, потом налево и десять минут», они не предполагали, что «там» окажется дикий пляж с огромными валунами, нагроможденными друг на друга, битым стеклом и очень крутым спуском, освоить который им было тяжело. К тому же, и вода оказалась грязной и мутной, по слухам, которые пустил кто-то из отдыхающих, недалеко от этого места располагался завод, который сливал в воду всякие нечистоты. На чистое море им приходилось ездить на двух автобусах: центральный пляж городка был слишком мал и оттого постоянно заполнен, поэтому все отдыхающие устремлялись в пригород, в небольшой поселок. Дорога утомляла и Валерия; привыкший к комфортному авто, он раздражался, зажатый среди потных тел в автобусе советского выпуска:

– Куда прешь, козел? Аккуратнее можешь?

Иннокентию становилось не по себе. Он держал папу за руку и заглядывал в его глаза, но тот не успокаивался:

– Ты могла бы и раньше встать! – начинал он бранить жену. – Проснулись бы раньше – и ехали бы в пустом автобусе с утра. И без пробок. А теперь – черт знает что.

– Черт знает что – это ты, – откликалась жена. – Потому что привез нас черт знает куда. И ведешь себя черт знает как. Ну, когда б я проснулась-то, если уснуть невозможно. Что ж мне, вообще не спать?

– Спать, но не так же долго.

– Да угомонитесь вы, – попыталась унять их старушка с доброй улыбкой, прижатая к двери автобуса. – Молодые такие, на море едете.

– Ну и… Едем, а что? – оторопела Мария.

– Ну так, жизнь-то, она прекрасна, а вы все ворчите, – пожурила она их ласково. – Это же все такая ерунда. Ну, ничего, к морю сейчас приедете, море всех мирит.

Мария и Валерий переглянулись и промолчали. Каждый почувствовал какую-то неловкость, но не захотел сделать шаг навстречу. «Все-таки, я прав» – подумал Валерий, «Ладно, Бог с ним», – решила про себя Мария. Но их терпения хватило ненадолго: перед тем, как разложиться на пляже, они решили зайти в кафе на берегу. Пластмассовые столы качались, непрочно укрепленные тяжелыми камнями, и по их поверхности ветер гонял песок, поверх которого сонный официант поставил пепельницу. Спустя пять минут им принесли вино в бокалах, а ребенку – банку кока-колы и жевательную резинку.

– Кислое, – поморщилась Мария.

– Слушай, – устало ответил Валерий. – Ну, не начинай.

– Ну, а если оно действительно кислое, – возмутилась жена. – Говорю, что есть. Фу, аж противно пить. Официант! – крикнула она громко. – Заберите это.

– Ну, вот что ты так себя ведешь? – тихо сказал он.

– Потому что достало уже, – раздраженно ответила Мария. – Меня все здесь достало, это не отдых, а черт знает что. А еще и дорого здесь все, шашлык задубевший приносят и поливают дешевым кетчупом, а плати за это как у нас, а то и дороже. Так никаких денег не хватит. Поехали бы в Тунис, или в Турцию – там все включено, ни за что платить не надо, там кормят весь день и возят куда хочешь, и море рядом: вышел из отеля, и на пляже. И для ребенка развлечения, а не горки какие-то дурацкие. Ну что, я не права, скажешь?

– По-моему, Кеша ни на что не жалуется? Правда, Кеша? – отец улыбнулся ребенку.

– Правда, – подтвердил тот, надувая пузырь из жвачки.

– Он твой сын, и ничего плохого не скажет, – возразила жена. – К тому же, он вежливый человечек, хоть и маленький. Но я уверена, ему здесь тоже очень-очень не нравится.

– Почему ты говоришь за других? – удивился Валерий. – А знаешь, что. Мне здесь тоже больше не нравится. Потому что невыносимо уже все это слушать, – он встал и пошел в сторону моря, не смотря ни на жену, ни на сына, ни на удивленных официантов, с которыми нужно было расплатиться. Он просто сбросил с себя шорты, снял сандалии, часы и, оставив это все на камнях, зашел в воду. Все вокруг утратило значение, перестало существовать. Рядом были люди, они весело барахтались в воде и кричали глупости; кто-то изображал звезду, лежа на спине, кто-то кидался в друзей водорослями, кто-то начинал заплыв наперегонки. Валерий закрыл глаза и погрузился с головой в воду, чтобы ничего не слышать и не видеть, он почувствовал внезапно навалившуюся на него усталость – все прожитые годы словно резко начали давить на него, чего никогда не случалось раньше. Они тянули ко дну, не давая всплыть, и Валерий внезапно подумал, удивившись своей мысли: как было бы хорошо плыть на дне морском маленькой рыбкой, или медузой, или ходить крабом между камней, или крепко впиться в скалу, укутавшись в водорослях, какой-нибудь мидией. Он вынырнул, жадно вдохнул и поплыл, ощущая невиданную свободу, но ни на миг не забывая, что этой свободы – лишь на глоток. «А большего мне и не надо, – думал Валерий, загребая руками воду. – Море! Я тебе обещаю, что вернусь сюда, если вернусь, другим. Я переживу это все. Кризис какой-то, что ли. Не знаю. Все-таки столько вместе. Море, я обещаю тебе, что решу все, что все будет хорошо. Я люблю ее, море. Люблю свою семью». В этот миг пошла сильная волна, и Валерия накрыло с головой, а в нос ему залилась вода, соленая и противная на вкус.

– Тьфу ты, черт, – отплевывался он, затем собрался с силами и поплыл в обратную сторону. Берег едва виднелся: он успел отплыть довольно далеко. И тут его пронзила простая мысль, от которой все тело почему-то передернуло: море – это просто море, и ничего, кроме моря. Ему не надо ничего обещать. Морю все равно, выполнишь ли ты свое обещание, безразлично, вернешься ли ты, и если вернешься – каким. Морю не интересно, сохранишь ли ты свою семью. Ты можешь зайти в него и можешь выйти – простые действия, доступные каждому. Оно не сакрально, оно не таинственно, даже не символично, и клясться морю в чем-то – это глупость. Как и клясться морем. Ты искупался, Валерий, пора выходить. Становится холодно.

Его родные уже расположились на пляже. Мария обняла его и поцеловала; радостная, она побежала купаться с ребенком, захватив с собой маленький надувной круг. Он лежал под солнцем и думал, что все не так уж плохо, что скоро домой, а значит, они вернутся к привычной жизни, где все хорошо и, главное, привычно, где иногда случается легкое непонимание, но никаких скандалов и никаких ссор. «Странно, – промелькнула шальная мысль. – Ты в отпуске, а мечтаешь скорее уехать домой. А ведь так хотел сюда». Нужно было признаться себе, что отпуск пока не складывался, что он был совсем не таким, какого они ждали и о каком разговаривали чуть ли не за каждым ужином, предвкушая долгожданные дни. «Что же случилось?» – думал Валерий, щурясь под палящим солнцем. Мысли становились все медленнее и давались все тяжелее, и в какой-то момент он просто уснул, так и не дождавшись, пока Мария с Иннокентием выйдут из воды.

Будила его Мария осторожно, шепотом. Он очнулся и понял, что проспал несколько часов – солнце клонилось к закату, и стало довольно прохладно. Он приподнялся, опираясь на локти, и осмотрелся: пляж опустел, немногие оставшиеся люди собирались домой. Иннокентий, однако, купался вместе с парой ребят его возраста. Ему все было нипочем, и он явно не собирался покидать море.

– Дети берут от жизни все, – пробормотал Валерий. – Все удовольствия по максимуму.

– Пойду, заберу его, – ласково сказала Мария и поцеловала его почему-то в нос. – Иннокентий! – крикнула она и направилась к воде. – Кеша! Мы с папой собираемся домой.

Скучающий Валерий достал планшет и включил доступ к Интернету. Пестрая лента новостей социальной сети вылилась на него, как холодная вода из ведра: он отвык от такого потока информации и хотел уже закрыть все окна и закинуть планшет обратно в дорожную сумку, но его привлекли фотографии. Друзья, которых он никогда не считал друзьями, а добавлял лишь из вежливости, чтобы не возникало лишних вопросов, выкладывали фотки в каких-то безумных количествах: его начальник выложил 140 фотографий отдыха в республике Доминикана, не отставала от него давняя знакомая, с которой вместе учились в университете, и одноклассник, с которым он никогда не общался – те выложили сразу по 300 фото, запечатлев каждый свой шаг. Начиналась летняя «отпускная эпидемия». Валерию нужно было чем-то ответить. А чем? – он почесал голову. – Ссорами из-за места в автобусе, из-за отвратительного дешевого вина? Ну, нет уж, подумал Валерий, это все забудется. А останется главное. Только что это будет? – он почесал голову снова, не находя ответа.

Жена зашла в воду по колено. Маленький Кеша не хотел выходить, отдаляясь от берега, чтобы мама плыла за ним. Но она не хотела: просто стояла и смотрела куда-то вдаль. Валерий нашел на планшете камеру и начал присматриваться в поисках кадра. Сначала он хотел запечатлеть Марию на фоне заката, но в последний момент передумал и выбрал кадр без людей: лишь бесконечное море и Солнце на самом горизонте, готовое в него упасть. На юге закаты быстрые, «через 10 минут уже будет темно», – подумал Валерий. Но он успел сделать хороший снимок, и тут же торопливо выложил его в социальную сеть, никак не подписав и не снабдив никаким комментарием. Подумав, он не стал указывать и место отдыха.

Валерий не ожидал, что его кадр вызовет чей-нибудь интерес, однако, едва он успел выложить фото, как кто-то выразил симпатию. Валерий открыл страницу пользователя – на экране появилось фото молодой брюнетки. «За одну ночь нельзя изменить жизнь. Но за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят твою жизнь», – значилось в статусе девицы. Он открыл одно фото, затем второе, затем третье – девушка явно не была скромницей, вот ее фото в нижнем белье, а вот рядом – совсем без одежды, красавица лишь прикрывала интимные места руками, следующее – видимо для контраста – было в костюме офисной работницы. Девушка нравилась Валерию все больше с каждым кадром, но он никак не мог вспомнить, знакомы ли они. Напряженный поток мысли прервало сообщение от девушки:

– Привет!

У Валерия перехватило дух. Он испытал странное чувство, которое показалось ему каким-то забытым, как будто бы из другой жизни, но вместе с тем таким свежим, как дыхание моря, небрежно бьющегося в нескольких метрах от него. На миг он забыл обо всем на свете и, открыв окно переписки, торопливо набрал:

– Привет, красавица! Мы знакомы?

В реальность его вернул голос жены, раздавшийся над ухом:

– Кто там тебе пишет? – недовольно спросила она.

– Да так, никто, – смущенно ответил Валерий, но закрыл окошко переписки и спешно убрал планшет в сумку. Мария удивленно смотрела на его поведение:

– Нет, ты давай говори, – настаивала она. – Баб, что ли, клеишь, пока я за ребенком смотрю?

– Слушай, ну вот откуда у тебя эти мысли? Ты раньше не была такая ворчливая! – не сдержался Валерий. – Что с тобой случилось?

Жена присела к нему и полезла в сумку. Валерий испугался, но виду не подал. Мария достала бутылку с минералкой, открыла ее и сделала несколько больших глотков.

– Все никак не напьюсь, – почему-то сказала она и надолго замолчала, уставившись вперед, где купался в море сын. Валерий почувствовал прилив нежности, придвинулся к жене и обнял ее. «Зря я написал ей, – думал он. – Ну кто, кто мне может быть дороже, чем этот человек?»

– Так ведь хочется, чтобы все хорошо было, – медленно сказала Мария. – Чтобы приехали в отпуск, так действительно отдохнули. Ведь так редко бываем где-то. Да и вообще, мы так редко вместе.

– Ну, так это работа, сама ж понимаешь. Что мы без нее?

– Мы должны помогать друг другу, поддерживать. А у нас все как-то в этот раз наоборот. Ты уже прости меня, – Мария повернулась к нему. – Да и ты тоже, конечно, – она замялась. – В общем, ты тоже таким раньше не был.

– Да, и я тоже, – неожиданно согласился муж.

– Просто так хочется, чтобы все было хорошо, – она поцеловала его в губы и чуть отстранилась, ожидая ответного поцелуя.

– Все и так хорошо, – ответил Валерий. – Не переживай. Главное – что мы вместе.

И начал целовать ее, повинуясь какой-то дикой страсти, которая проснулась в нем внезапно, чего он не ожидал; он крепко прижал жену к себе и впился в ее рот, а руки блуждали по ее телу. Звонок телефона, раздавшийся из сумки, заставил его оторваться:

– Ну, как же не вовремя-то!

Жена улыбнулась, но взяла трубку и нажала на кнопку приема. «Надо бы ребенка забирать, замерзнет же», – промелькнула у Валерия мысль. Он встал и уже собирался идти к берегу, как заметил, что жена изменилась в лице. Она сидела с трубкой в руках, а в глазах ее был ужас:

– Как? – тихо шептала она. – Да вы что… И когда?

Валерий понял, что случилось что-то недоброе. Жена не плакала – она вообще никогда не плакала, на его памяти, но точно такое же ее бледное лицо, страх в глазах и невозможность выговорить слово запомнились Валерию из того дня, когда позвонила ее мама. Сказать, что умер отец.

– Мама, – только и смогла прошептать она, отбросив телефон. Валерий поднял его, аккуратно сдул песок и положил в сумку.

В этот момент им стало понятно, что отпуск закончился. Что сейчас им нужно будет собираться, они молча поедут на вокзал, затем в поезде у жены будут вспыхивать истерики, а он не будет знать, что ей сказать, а потом она уедет в Саратов на похороны матери – Валерий редко общался с этой женщиной, они и знакомы-то толком не были – а он останется один в квартире…. Один в квартире – на этой мысли он вспомнил незнакомку, переписка с которой так же неожиданно прервалась, как и началась. На мгновение он задержался на этой мысли, но затем прогнал ее, словно стряхнул с рукава пепел.

Отпуск закончился. Но еще страшнее была другая мысль, словно вытолкнувшая их как дельфинов на берег жизни – они остались друг у друга одни. Их родители кончились. Пусть они и редко общались, но знать, что ты всегда можешь приехать в дом, бывший когда-то родным, к родным тебе людям – это совсем не то, что знать: ты больше никогда не сможешь их увидеть, как ни старайся, что ни делай, хоть стань завоевателем всего мира. Друзья? Их лучшие друзья уже были вместе и принадлежали друг другу, а не им. Они строили свою семью, которая находила все меньше времени для встреч с другими. Остальных забрали другие дела, они ушли, словно растворились в воздухе, не попрощавшись. Сын – маленький человечек, который нуждается в них, далеко не все понимает, да оно и к лучшему. Он уже выходил из воды, радостно крича им что-то, чего они не слышали, и ему тоже нужно было что-то объяснять.

Она смотрела в его глаза – жаркой летней ночью ей было по-настоящему, по-ледяному страшно. Она боялась.

– Ты ведь всегда будешь, правда? – шептала она, плача.

– Правда, – отвечал он. – Буду всегда.

 

* * *

Они сидели поздним вечером в кафе неподалеку от вокзала. У Валерия скоро отправлялся поезд, Мария собиралась проводить его и добраться домой на такси: за все эти годы водить автомобиль она так и не научилась. Да и не хотела. Она долго смотрела в меню, как будто уставившись в одну точку, а не выбирая что-то.

– Ну вот, не надо было тебе ехать, – сказал Валерий. – И так не высыпаешься, да еще такую возможность упускаешь.

– Я не могу тебя не проводить, – спокойно ответила она.

Валерий давно заказал себе суп, но его все не приносили. Он стал нервничать и поглядывать на часы:

– Вы не могли бы быстрее? – схватил он за рукав проходившего мимо официанта.

– Что? – непонимающе посмотрел тот.

– Быстрее, – почти крикнул Валерий.

– А, – понял официант. – Ну, быстрее – это в шаурме на вокзале. А у нас ресторан.

На этих словах он удалился, Валерий откинулся в кресле и начал нервно стучать пальцами по столу. Мария прислушалась к песне, игравшей тихим фоном, и  грустно улыбнулась.

– Ну, ты чего? – спросил он.

– Послушай.

Валерий прислушался: играло радио, треск и помехи то и дело вторгались в эфир, мешая ему понять, что за песня. Наконец, он расслышал:

 

Разлучница, разлука

Чужая сторона

Никто нас не разлучит

Лишь мать сыра земля

 

– Никто ведь нас не разлучит, правда? – она взяла его за руку.

– Ты не понимаешь, песня совсем не об этом, – сказал Валерий. – Она не о том, что разлука кого-то разлучает, а о том, что… – он замялся, – что человек неразлучен с разлукой.

– Как это?

– Ну, вот живет человек всю жизнь, и разлука всю жизнь с ним. И только когда он умрет, тогда и избавится от своей вечной разлуки. Вот такие дела, – он умолк.

– Ну, это только тебе так кажется, – сказала жена. – А я вот думаю, что эта песня про нас.

Мы же разлучаемся.

– Ну, что поделаешь, я скоро вернусь. И все будет снова отлично, – улыбнулся он и встал. – А теперь пойдем, потому что мы здесь ничего не дождемся. На поезд я опоздать не хочу.

Валерий стал много ездить по России: ему, как человеку домашнему, это не нравилось, но от существенной прибавки к зарплате он отказаться не мог. В регионах открывались местные рекламные отделы, присутствие СМИ в городах увеличивалось, и Валерию порой приходилось открывать для себя такие места на карте, о существовании которых он и не подозревал – а все для того, чтобы научить местных сотрудников эффективно работать в продаж. На сей раз ему предстояла поездка в Екатеринбург.

– Да черт бы их всех побрал, – отзывался Валерий о своих региональных коллегах, когда Мария спрашивала у него подробности. Они прощались под дождем: он целовал мокрые щеки жены, гладил слипшиеся волосы и шептал, что будет сильно скучать.

– Зонт, как всегда, забыла, – грустно улыбалась жена.

– На вот, купи – он достал бумажник, вынул оттуда пару купюр и протянул ей.

Зайдя в купе, он помахал жене рукой, и поезд тронулся. Валерий расположился на верхней полке и достал планшет. Несколько секунд ожидания, пока откроется нерасторопный браузер, и он уже в социальной сети. В левом верхнем углу – фотография заката, сделанная им на пляже, рядом подпись – Андрей Иванов. Других данных на странице не было: Валерий сделал ее для общения с незнакомкой и тщательно скрывал ее существование, очищая историю браузера.

– Ну как, выехал? – прочитал он первое входящее сообщение. Сердце его забилось, он открыл страницу красавицы и воскликнул про себя радостно: «Онлайн».

– Ты как будто помнишь, во сколько мне выезжать. И вообще, как будто думаешь только обо мне, – он добавил несколько смайликов и, подумав, цветочек.

– Конечно, – улыбнулась она ответными смайликами, – Я не могу забыть нашей последней встречи.

– И я не могу, – торопливо написал он. – Хочу к тебе.

– Как вернешься, сразу приезжай. Ты ведь увеличил себе срок командировки? – она поставила подмигивающий смайлик.

– Конечно! Я приеду на день раньше, чем приеду, – он поставил несколько смайликов.

– И все это время ты будешь МОЙ! – прочитал в ответ.

– Да, моя Тигра! Я уже и сейчас твой.

– Не дам тебе заснуть, – ответила она и прикрепила к сообщению фото. Валерий сразу же открыл его и долго любовался, затем спохватился и как-то испуганно посмотрел вниз: не увидел ли фото кто из его соседей по купе? Но соседи спали.

– Я всю ночь буду думать, что с тобой сделаю, когда увижу, – написал он.

– Ммм, – ответила она. – Я хочу быть твоей сучкой, хочу ползать на коленях перед тобой. И чтобы ты меня ловил и трахал сзади жестко так, как умеешь, как в прошлый раз. А я буду рычать такая РРРРРРРРР, твоя Тигра!

– Как же мне было с тобой хорошо! Это было один раз в жизни, но это был мой самый лучший секс. Он не сравнится ни с чем!

Написав это бесхитростное признание, Валерий собирался его отправить, и даже нажал на кнопку, но браузер заупрямился и выдал сообщение, что невозможно открыть страницу. Раздраженный, Валерий принялся ее обновлять, затем попытался выключить и включить заново подключение к Интернету, перезагрузить устройство, поймать wi-fi, и, лишь испробовав все эти способы, успокоился.

– Какая-то проблема с Интернетом. Завтра я позвоню тебе, как будет время. Предвкушаю встречу, – написал он сообщение на телефоне. Но его, как назло, тоже не получилось отправить: оказывается, он забыл пополнить счет.

– Ну вот что за черт, – громко выругался Валерий, не стесняясь спящих пассажиров. Он спустился вниз, собираясь выйти в туалет, и оставил телефон на своей полке, но тут пришло сообщение, и Валерий снова рванулся к телефону.

– Как дела, родной? – спрашивала Мария. – Как дорога?

Он некоторое время отстраненно смотрел на телефон, затем положил его под подушку и вышел из купе.

Не получив ответа, Мария вспомнила, что еще в ресторане муж планировал оплатить телефон, но, видимо, разозлился на официантов, торопился, и вылетело из головы. Она достала кредитную карту, зашла на сайт оператора и только приготовилась оплатить счет мужа, как услышала звонок в дверь, затем еще один и еще – звонки были резкими и очень длинными, превращаясь в один прерывистый звонок. Мария крикнула «Сейчас, сейчас» и побежала открывать дверь, не забыв взять с собой телефон – вдруг придет сообщение от Валерия.

На пороге стояла молодая скромно одетая женщина. На ней было потрепанное коричневое пальто, под ним – что-то вроде делового костюма, тоже повидавшего виды.

– Что вам нужно? – спросила Мария.

– Я ваша соседка снизу, – сказала женщина. По ней было видно, как она волнуется, однако говорила она вполне уверенно. – К вам как-то заходил мой муж, вы должны его помнить.

– Я? Вам? – Мария изобразила крайнее удивление. – Мне кажется, я вам ничего не должна.

– Я не так выразилась, – терпеливо сказала женщина. – Муж сказал, что заходил к вам и объяснил нашу ситуацию. Мы живем прямо под вами, и очень устаем от бесконечного шума из вашей квартиры.

– Что вы от меня-то хотите? – Мария сжимала в руке телефон. «Почему он не пишет? Действительно денег нет ни на одну смс? Или что-то случилось?», – нервно думала она. – У меня дела сейчас, знаете. Срочные.

– Знаете, – настойчиво сказала женщина. – У нашей семьи тоже есть дела, и они тоже очень срочные. Но мы не можем их делать, потому что вы нам мешаете. Вы отравляете нам жизнь, – она начала повышать голос. – Скажите, кто вам дал такое право?

– Чем это я отравляю вам жизнь?

– Вот прямо сейчас ваш ребенок носится по квартире. Не знаю, чем он там стучит, но грохот такой, что у нас люстра шатается. И так каждый день, по потолку бум-бум, бум-бум с утра до вечера. Вы бы смогли так жить? Он что, у вас, сумасшедший?

– Так, – Мария помрачнела. – Не смейте так говорить про моего сына. Вы сами все сумасшедшие. Чего вы сюда ходите? А ну, отойдите от двери, – она оттолкнула женщину. – Чтобы я вас здесь больше не видела.

Но едва Мария закрыла дверь, как звонок раздался снова. Снова и снова. Помимо звонка, женщина стучала по двери кулаками, слышать это Марии было невыносимо, и она вернулась к двери:

– Ну что еще? – закричала она на весь подъезд.

– У нас мать умирает, – сказала женщина. – Ей жить осталось несколько месяцев. Она только во сне чувствует облегчение, ей каждый шаг, каждое движение дается с болью. Ты женщина, или нет? Ты человек вообще? И мальчик ваш чертов – вы хоть это понимаете, что в жизни есть вещи гораздо серьезнее этих ваших идиотских развлечений.

– Ты сама-то женщина? – ответила Мария. – Посмотри на себя, как ты одета. Выглядишь как нищебродка, и муж твой нищеброд. Может, вам милостыню подать? – взорвалась она.

– Я тебе не милостыню, – процедила женщина. – А заявление в суд подам. Вот тогда вы все и попляшете.

– Нашла кому угрожать, – рассмеялась Мария. – Я тебе все законы распечатаю, хочешь? Там черным по белому написано, на что мы имеем право, на что нет. До двенадцати мы можем делать все, что захотим. Это по закону, понимаешь, по закону? Давай распечатаю тебе, пять рублей лист. Хочешь?

Женщина смотрела на нее и молчала, как будто внезапно что-то поняла.

– Все сказала? – крикнула Мария. – Так что если будешь подавать, давай сразу в Страсбургский. И все, вали уже в свою конуру, к муженьку своему, и сидите там, будьте счастливы. А сюда нечего ходить.

– Мы-то счастливы, – задумчиво сказала женщина. – А твоему счастью конец скоро, – она развернулась и быстро зашагала по лестнице вниз. Мария хлопнула дверью и громко выругалась.

Валерий сидел в туалете поезда «Москва-Екатеринбург» с приспущенными штанами. Он прислонился головой к зеркалу на стенке туалета, и тяжело дышал. «Как школьник какой-то, ей-богу», – он с отвращением посмотрел на свою руку, встал и открыл кран с водой. «Ладно, – думал он. – Все нормально. Я не смог бы уснуть, если б не сделал это».  Пожилая дама снаружи дергала ручку двери, возмущаясь, почему так долго.

– Ничего страшного, – вполголоса проговорил Валерий. – Подождете.

 

* * *

Обратный путь выдался нелегким. Валерий поругался с руководителем местного отдела из-за взглядов на организацию рабочего процесса и большую часть времени провел, шатаясь по Екатеринбургу в ожидании поезда. Город его совершенно не интересовал. В купе вместе с ним ехали три музыканта, они пили – на удивление – только чай и соки, и попеременно играли на гитаре. Настроение у ребят было хорошее, и это, как часто бывает, злило раздосадованного человека:

 

Небо синее синего

И я скучаю без тебя сильно так

Ветреная грустит Нева

И я скучаю без тебя,

 

– пел музыкант.

– Слушайте, – не выдержал после нескольких песен Валерий. – Вы не могли бы не петь?

– Как это так – не петь? – удивился парень. – Мы музыканты.  Вот ты чем занимаешься в жизни?

– Рекламу продаю, – буркнул Валерий.

– Ну вот! А ты можешь рекламу свою не продавать?

Валерий вспомнил о командировочных, о дополнительной оплате за работу в регионах, о том, что ребенку нужно столько всего покупать для школы, да и жена постоянно чего-то хочет. Ну, а теперь и Тигра его – та еще статья расходов. Лишиться денег было бы самоубийственно.

– Не могу, – ответил он.

– Ну вот, – рассмеялся музыкант. – Вот и мы не можем не петь.

– Да что ты объясняешь, Тимур, – сказал парню кто-то из его товарищей. – Человек просто не понимает музыки. Но мы ж вам не мешаем? – обратился он к Валерию. – Правда?

Оставшееся время в поезде Валерий провел в молчании. «Что-то в моей жизни пошло не так, – думал он. – Вот еще, конфликт этот. Никогда такого не было».  Он уставился в окно и вспомнил о предстоящей встрече с Тигрой, и ему полегчало. Он по-прежнему называл ее незнакомкой – про себя, разумеется, ведь никто из его и знакомых не подозревал о существовании второй женщины у счастливого семьянина – хотя никакой незнакомкой она уже давно не была. По приезде из отпуска Валерий начал с ней активно переписываться, узнал, что она совершенно случайно зашла на его страницу, от скуки блуждая по социальной сети. Что ей понравился закат, а потом понравился он. Она рассказала ему историю своей жизни – хотя что там было? Незаконченный институт, много секса, любовь к кино, дождю и кофе, одна роль в никому не известном фильме и пара съемок для начинающих глянцевых журналов. Скучная работа помощником начальника, которого никогда нет на месте, тоскливые взгляды в окно и знакомства по Интернету. Валерий рассказал о своей – и, хотя не доверял ей поначалу, выходя в Интернет для переписки пару раз в день, вскоре так увлекся, что ожидание сообщения от незнакомки вытеснило из его головы все прочие мысли, включая даже мысли о ребенке, о домашних делах и о том, что обещал жене. Он рассказал ей все: как приехал в Москву, как начинал карьеру, как познакомился с женой. «Зачем я это рассказываю», – промелькнула мысль, но так хотелось поделиться красивой историей и изобразить себя романтиком, – как они начинали жить вместе, как он «поднимался», как родился ребенок и как они праздновали новоселье… Вскоре ей стало известно о нем все, включая то, как они провели с женой последний отпуск. Валерия завораживало общение с незнакомкой, ее интерес к нему стал глотком свежего воздуха на фоне остывающих, монотонных отношений с женой. «Они ведь мне раньше не казались такими? – рефлексировал Валерий. – До этой переписки». Но больше всего – и он признавался себе в этом в открытую – его привлекало то, что новая приятельница очень любила секс и была готова без стеснения говорить о нем. Ей удалось даже настолько разговорить Валерия, что он рассказал, как занимается сексом с женой. Все шло к тому, о чем Валерий думал, затаив дыхание:

– Хочешь секса с незнакомкой? – спросила она в одном из сообщений.

– Смотря с какой, – сделав вид, что не понял, спросил Валерий.

– Ну а кого ты постоянно называешь незнакомкой? – последовал ответ. – И вообще, по-моему, пора бы это исправить. Давай знакомиться ближе, – она закончила свое предложение множеством смайликов.

Валерий смотрел ее страницу и чувствовал, что сгорает от желания. Он не мог заниматься работой, не хотел ехать домой, хотел лишь смотреть на ее фото – он дрожал, всматриваясь в них. Она меняла прически, стили, образы как перчатки. Впрочем, и перчатки она тоже меняла – на одной из фотографий она оказалась только в них. Ну и в чулках. Вот загадочная брюнетка сидит на кожаном диване, полураздвинув ноги, вот она – блондинка с длинными волосами, в одном купальнике – и с приделанными в программе «Фотошоп» крыльями бабочки. Вот она в шортах и короткой майке позирует возле мотоцикла «Хонда». А вот в леопардовой шубе, с ярко-алыми губами и большими кольцами в ушах, в объятиях какого-то мужчины, оставшегося за кадром. Вот изрядно, видимо, выпившая, глуповато улыбается, а рядом бутылка крымского вина «Массандра». Вот деловая, в зале для конференций, с телефоном возле уха. На аккуратных ножках последний писк моды – черные лабутены. А вот она на пляже, в оранжевых летних сланцах, и ноготки на пальцах ног игриво раскрашены в яркие цвета. Сама она рыжая, сияющая от счастья, на фоне яркого солнца, в стильных больших очках. Валерию захотелось забыть обо всем на свете и бежать со всех ног туда, где она, лететь, мчаться – чтобы без лишних слов, с порога наброситься на нее и терзать всю ночь. А то и несколько ночей подряд – чтобы от их оргазмов сотрясались стены.

– Да, я хочу! Я хочу прямо сейчас, – ответил он на ее предложение.

– Но сначала встретимся в кафе, – написала она. – Поговорим.

Они быстро списались, договорившись о времени и месте встречи.

– А как же жена, – спросила она напоследок. – Не будет против?

– Не узнает, – коротко ответил он.

В тот день жена даже выиграла от намечавшейся измены – если, конечно, в такой ситуации возможно говорить о выигрыше – он не давал ей покоя всю ночь, превзошел самого себя, представляя незнакомку и сгорая от нетерпения, предвкушая первую встречу с ней. И эта встреча предсказуемо закончилась сексом, после недолгого, но милого общения за бокалом вина. Она была куда раскрепощенней, чем Мария – для ее извращенной фантазии не было границ, и они испробовали в первую ночь, казалось, все, что только возможно испробовать. Он чувствовал себя, как в раю, и оставил в этом раю все свои силы. Незнакомка даже водила его за собой на ошейнике по своей огромной квартире, привязывала к батарее и хлестала большой плетью. А под конец надела костюм тигрицы – маску с ушками на лицо, оранжевый лифчик с черными пятнами и пробку с длинным хвостом, которую она не стесняясь, попросила его закрепить «у себя в попке».

– А ты, между прочим, жене изменяешь, – сказала она.

– Да, – признался Валерий, – и эта мысль меня так заводит! Я от одной нее готов взорваться!

После этой встречи он перестал заниматься сексом с женой. Ссылался на что угодно – на усталость, занятость, какое-нибудь придуманное недомогание. Она перестала его возбуждать. Но в этом была только часть проблемы, остальную – и она была гораздо серьезнее – Валерий понял не сразу, а спустя несколько дней, когда он по дороге на работу разговаривал с Тигрой, в офисе целыми днями переписывался с ней, а дома, буркнув «Привет» жене и сыну, бежал за стол, включал компьютер и открывал свою вымышленную страницу, на которой из друзей была только она – Тигра. Он не играл с сыном в мяч, да и вообще мало о чем разговаривал с ним. Тот о скуки сам носился по квартире, тренировал удар, а то и вовсе со всей силы отправлял мяч в окно – правда, современные окна выдерживали еще и не такие удары. Во дворе играли в футбол дети постарше, но Мария боялась отпускать его одного. Да те и не прияли бы его в команду.

– Любимый, – подходила к нему Мария, и он поспешно сворачивал все окна на мониторе. – С тобой что-то случилось?

– Нет, нет, что ты, – отвечал он и целовал ее. – Все в порядке, конечно же, все в порядке.

И Мария успокаивалась. Предположить, что муж изменяет ей, для нее было невозможно. Даже когда Валерий вернулся на день раньше, а написал ей, что весь день пройдет в совещаниях, и потому он не сможет ответить, она думала только об одном: пусть у него все сложится успешно. «Но он же сильный и опытный, – думала она. – Он справится».

И он справлялся. Вторая встреча с Тигрой началась сексом с порога и продолжалась им, казалось, до бесконечности. До изнеможения. Ковер на полу, столы и стулья на кухне, ванная комната и даже туалет, не говоря о просторной кровати – в ее квартире не осталось мест, где бы они не отдались друг другу. Страсть кипела, в их глазах сверкали молнии, и невозможно было остановиться. Пока их, изможденных, не укутал сон. Валерий отключил звук на телефоне: «Завтра, все завтра. Объясню что-нибудь», – думал он, тяжело дыша.

Но завтра ему предстоял совсем другой разговор – к которому Валерий, наслаждавшийся беззаботностью, паривший в облаках и окрыленный – все его тайные желания исполнялись, словно по взмаху волшебной палочки – был совершенно не готов.

– Когда ко мне переедешь? – спросила Тигра, закуривая тонкую сигарету. Она сидела в кресле совершенно обнаженная, положив изящную ногу на стеклянную поверхность журнального столика. Валерий гладил ее обеими руками, затем привстал со своего кресла, наклонился и поцеловал – не торопясь, поочередно, каждый пальчик.

– Я тебя спросила, – повторила она. – Когда переедешь, будешь каждый день так целовать. И утром, и вечером. И вообще, когда я захочу.

– Я очень хотел бы… – сдавленно ответил Валерий. До него только начал доходить смысл услышанных слов. Он решил уйти от ответа, но уже понимал, что это вряд ли получится. – Я хотел бы делать это постоянно. Не отрываться от них вообще, они так прекрасны.

– У тебя будет такая возможность, – затянулась Тигра. – Собирай вещи и переезжай. Жду тебя вечером.

– Ты думаешь, – Валерий посмотрел на нее пристально, – что все это решается так легко и быстро.

– Ну а что тут сложного? – удивилась она. – Пришел и сказал жене: извини, я нашел богиню. Мне было с тобой хорошо, бла-бла-бла, но она – восхитительна. Я хочу целовать ей пальчики на ногах, – и она громко рассмеялась. – Расскажи своей жене об этом, ей понравится.

– Нет, – Валерий замялся. – Я же говорил тебе о нас. Нельзя так просто…

– Ну что ты говорил, что? – Тигра докурила сигарету, потушила ее в пепельнице, встала и начала надевать халат. – Что ты ее увидел из счастливого троллейбуса, она стояла у окошка и смотрела на тебя, как будто всю жизнь ждала. Выскочил, под дождем пробежался. Подумаешь, какой герой-любовник! Сверхромантичное знакомство! Да таких сюжетов у каждой пары, у всех своя история знакомства. Один ты думаешь, что она какая-то волшебная, что в ней какой-то знак. Да она банальная! Как встречаются, так и расстаются. Смотри: я надела халат, видишь? Как я тебе в нем?

– Великолепно, – выдавил Валерий. – Нет, правда. Он тебе очень идет.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась Тигра. – В следующий раз ты меня увидишь без него, когда приедешь сюда с вещами. И чтобы номер ее забыл, ясно?

– Лена, – он впервые назвал ее по имени. – Ты что, серьезно думаешь, что это вот так просто сделать? У нас ребенок, второклассник, квартира, взятая в ипотеку, у нее не лучший период в жизни, на работе какие-то заморочки, и тут я еще… Мы же семья, понимаешь? Это нельзя просто так взять и разрушить. Да и, – он как будто собрался с силами и выпалил: – Я этого не хочу.

– Семья, значит? А у нас с тобой что? Как ты это назовешь, то, что у нас?

– Ну, мы с тобой просто играем. Да-да, это игра такая.

– Игра? – переспросила Тигра. – Мальчик мой, тебе сколько лет? Игры в детском саду закончились. Или ты все еще там? Мы взрослые люди, и у нас взрослые отношения.

– Ну да, – согласился он. – Отношения.

– И что же это за отношения, по-твоему? Приятельские, может быть? Или рабочие?

– Ну не знаю я, – повысил голос Валерий. – Интимные отношения.

– То есть просто интимные отношения, да? Без обязательств? Приехал – трахнул – уехал?

То есть, для тебя это нормально? Или ты настоящий мужчина?

– Я человек либеральных взглядов, – произнес Валерий.

– Ясно, – вздохнула Тигра, – То есть, не настоящий.

Они помолчали какое-то время. Валерий встал и направился в коридор.

– Собираешься домой? – она последовала за ним.

– Да.

– Учти, этот дом может быть твоим. Я предлагаю тебе переехать ко мне, заметь, в мою, готовую квартиру. Не снимать, не покупать нам жилье. Мне нет никакой выгоды. Деньги будешь зарабатывать, конечно, ты… Ну а так… Я просто хочу, чтобы мы были вместе. Да любой приедет, услышав такое, будь он десять раз женат.

Валерий взглянул на телефон, увидел пропущенные вызовы и сообщения, и ему стало не по себе. Он вспомнил Марию, и ему очень захотелось к ней. В глазах защипало, и он спрятал лицо от Тигры, чтобы она не заметила. «Надо ехать домой, – думал он. – Куда-то меня занесло. Не туда».

– Ну, ты подумай, – протянула Тигра. – И будь на связи. В следующий раз встретимся – и ты мне скажешь, что надумал, ладно?

– Я подумаю, – твердо сказал Валерий. – Обещаю.

– Только долго-то не думай. Если что, у меня вся переписка наша сохранилась, и фотки твои, вчера делали, помнишь? А Марию твою в сетях найти – проще простого. Так что, если что, могу помочь. Ты обращайся, – ласково сказала она.

«Фотки, – мрачно подумал Валерий. – Какая же глупость».

– А чего ты так хочешь жить вместе? – спросил он. – Не думаешь, что рано. Не думаешь, что разонравлюсь?

– Рано? – удивилась Тигра. – Мы уже спим вместе вовсю. Может, и разонравишься. Это как ты себя вести будешь.

– Два раза спали, – коротко сказал Валерий.

– Валер, – вздохнула Тигра. – Я не хочу быть любовницей. Я прекрасная любовница, но я не хочу ей быть. Я хочу быть единственной. Ты уж решай, – она поцеловала его, аккуратно взяла за руку и запустила к себе под халат. – По-моему, тут выбор очевиден.

– А что с ребенком? – спросил Валерий.

– Будешь видеться. Я что же, запрещаю?

– Ладно, – он повернул замок и открыл входную дверь.

– Не поцелуешь?

– Не поцелую.

Он вышел в подъезд и хлопнул дверью.

 

* * *

– Но ведь смог же когда-то, – думал Валерий. – Ведь не может же это быть зря? Смогу и теперь, – говорил он вполголоса, убеждая самого себя – Только зачем?

Он вспоминал ту встречу в автобусе и не мог поверить, что все может быть зря. Он никогда не сомневался ни секунды, что это судьбоносная встреча, изменившая жизнь, что их сердца сплелись воедино, что нет больше «я» и «она», есть единое целое – любящая семья, и теперь корил себя за то, что проявил слабость, встретился с незнакомкой, увлекся ей – мог же прервать переписку, просто не отвечать. Но и понимал, что теперь не вернуться к прежнему состоянию – к своей домашней безмятежности, липкому счастью, прекрасному сну. Он смотрел на Марию и пытался найти в себе прежнюю любовь, вытащить ее наружу, потрясти ее и заставить снова работать, как севший аккумулятор, но не мог. Благодарность, привязанность, признательность – вот все, что он испытывал к жене. Ему хотелось обнять ее и сказать «Спасибо», но неизменно добавив – «Дальше нам не по пути». Его новая избранница была яркой, от одного воспоминания о ней в голове как будто взрывался фейерверк эмоций и страстей, она звала его к себе через все расстоянья, она была океаном, в который хотелось нырнуть с головой и утонуть.

«Мария, конечно, серая мышка, – думал он с сожалением. – Но ведь придет время, когда и Тигра станет такой. Вот что самое главное. Ведь любя женщин – разных женщин – ты всегда при этом будешь симпатизировать другим, кого-то ты случайно проводишь взглядом в магазине, какую-то одаришь комплиментом, с какой-то проживешь полжизни, а к какой-то потом уйдешь. Но все они – одно и то же. Так или иначе, ты живешь всю жизнь с одной и той же женщиной, и любишь только одну. Все они – это она».

Валерий не понимал, откуда в его голове эти мысли. «Но значит, и менять что-то нет никакого смысла. Ты будешь с той же женщиной, только в ином обличье. А секс – это обман. Это клей, который скрепляет двух разных, чужих людей, это смазка, которая помогает им притереться. Секс уходит – остаются мужская стихия и женская, а вы ничего не значите. Вы просто крючки, которыми эти стихии цепляются друг за друга. И нет никакой разницы, с каким крючком сцепишься ты, потому что важно только одно – сцепиться».

– Ты это сделал, – медленно проговорил Валерий, не замечая, что произносит эти слова вслух. – Так зачем тебе что-то менять? Надо просто жить.

«Это будет самая большая ошибка в твоей жизни, – неслись в голове мысли, а Валерий ходил по квартире, напряженно схватившись за голову. Скоро придет Мария, и ему нужно что-то сказать ей. – Не делай этого. Нет ничего, что оправдало бы тебя. И дело здесь не в предательстве, не в том, что она верит в любовь, а ты засомневался. Дело в том, что это бессмысленно, бессмысленно, бессмысленно!»

– Ты ничего не изменишь, – вновь заговорил он вслух. – Кроме маленькой яркой вспышки в постели. И того, что создашь проблемы себе. И того, что она будет страдать. И того, что ребенок будет спрашивать, где папа. А папа будет так же продавать рекламу, также ставить машину по вечерам на стоянку, ездить в те же командировки, только возвращаться будет в другой дом.

«Ну, другой дом? И что? А чем плох этот? Здесь уютно, ты столько вложил в него, здесь тебя ждут и любят. А там? Все привычно. Ну, в конце концов, проститутку сними. Там таких Тигр знаешь сколько? Предложи жене секс втроем, предложи ей секс с проституткой, предложи ей садо–мазо, в конце концов. Ну что еще? Да, все что угодно. После стольких лет совместной жизни можно, разве ж она не понимает?»

– Она не поймет, – сказал он сам себе, глядя в окно, – Она всю жизнь была уверена, что единственная. На этом держались все ее чувства, вся ее жизнь. Этим осознанием – себя как единственной – она дышала. Это и секс тоже. Для нее секс – это, конечно, измена. Да и вообще, секс – измена. И ты ей уже изменил. Нужно только признаться в этом, и все решится само. Ты подорвал основу, фундамент. Осталось только смотреть, как разрушится дом.

«И потом, это не секс, – продолжался поток мысли. Валерий открыл холодильник, достал бутылку вина, резким движением плеснул в бокал и с наслаждением выпил. – Не секс меня тянет к Тигре. Секс – это только внешнее; те наши оболочки, которые пересекаются первыми. Ее женственность, импульсивность, агрессивность, я бы сказал – в ней бурлит жизнь, в ней кипит кровь, и она разбавляет мою, застоявшуюся, разгоняет ее. В ее дыхании какая-то невиданная сила, как будто Бог вдыхает душу в безжизненное тело – то же самое чувствую и я, когда ее рот приближается к моему. Да, я живу так же, как жил – все эти поездки, предложения, весь этот бесконечный бесполезный треп, одна и та же еда, вино – все то же самое. Но как энергично, как радостно я это делаю, как проживаю всю ту же скучную жизнь – но как новую, как совершенно другую».

– Она молодая, – шептал Валерий, глядя в окно. – Совсем как Мария тогда. Но время пройдет, и ты станешь еще старше, а она – как Мария сейчас, и ты вернешься в ту же точку, от которой сейчас бежишь. Разве не нужно жить дальше, разве не нужно узнавать, что будет потом, а не бесконечно возвращаться к одной точке? С позиции логики то, что ты решаешь сейчас, этого вообще не должно быть… Но все ли в жизни поддается логике?

«И хочешь ли ты ей поддаваться, – спросил Валерий. – Вот что действительно главное». Он увидел Марию, вынырнувшую откуда-то из-за угла и спешащую к их подъезду. Она держала за руку Иннокентия, тот упрямился, видимо, хотел еще погулять, но мать настаивала на своем.

«Спешат к тебе», – подумал Валерий, и внезапно ему стало не по себе. Он почувствовал тошноту, подступающую к горлу, и головокружение. Где-то в груди нестерпимо заныло, ему стало стыдно и страшно одновременно. Он вылил из бутылки остатки вина и залпом допил их. Немного отпустило.

– Нет, – сказал он. – Я не могу. Я не сделаю это.

То же самое он повторил и Тигре, спустя день в телефонном разговоре.

– Я терпеливая, – проговорила она в трубку, растягивая слова. – Но твоя нерешительность меня уже настораживает.

– Я ничего не могу сделать с собой, – сказал Валерий. – Это мои родные.

– Давай встретимся через неделю, – ответила Тигра. – В том же кафе, где и в первый раз. Пойдет?

– Зачем? – еле слышно спросил Валерий.

– Ну как зачем? – рассмеялась она. – Ты меня удивляешь. Ты мне объявишь, что передумал и переезжаешь жить ко мне. Нет ничего приятней, чем услышать такую новость за бокалом хорошего вина. Ты же не хочешь испортить мне вечер, правда?

– Ну а если не хочу, – ответил он. – Тогда зачем встречаться?

– Тогда просто посидим. Посмотрим друг на друга, – серьезно сказала она. – Пообщаемся. Все-таки, это твой выбор, и мне нужно будет его принять. Но разве ты не будешь рад лишней возможности меня увидеть?

– С тобой не поспоришь, – улыбнулся он.

День закончился ужином, совместным просмотром какого-то современного, напрочь лишенного смысла фильма. Засыпая, он обнял жену, и уже перед тем, как погрузиться в сон полностью, вдруг вспомнил о Тигре, но прогнал от себя эту мысль. Проснувшись, поел, завел машину, отвез ребенка в школу, постоял в пробках, поговорил – ни о чем, как всегда – с коллегами, закрылся в кабинете, провел пару телефонных переговоров, налил себе кофе и долго сидел перед монитором, то закрывая глаза, то смотря перед собой непонимающим взглядом.

– Ну, как живете? – спрашивали на работе Марию.

– Да все хорошо, – улыбалась она. – Валера стал в командировки ездить, платят больше. Повышать планируют, вроде. Он доволен. Ну, и я довольна.

– Командировки? – хитро щурилась заметно постаревшая коллега. – Ты смотри, будь с этим внимательнее. Сколько вы уже вместе?

– Двенадцать лет.

– Ну вот. Опасное время, серьезно тебе говорю.

– Да что ты, – отвечала Мария. – Он любит меня так. Он домашний весь такой. Я же когда с ним только познакомилась, все сразу поняла. Он такой всегда был: все в дом, в семью. Даже с друзьями встречается редко, они вон с Кешей – лучшие друзья.

– Повезло тебе, Машка, конечно – вздыхала коллега. – Но все-таки смотри. Это ж мужчины. Как глупость какая взбредет в голову, уже не поправишь. Главное – не допустить этой глупости.

«Главное – не допустить глупости», – как заведенный, повторял себе Валерий. Он смотрел то на страницу Тигры, изученную вдоль и поперек, со знакомыми, так восхищавшими его фотографиями, то на семейное фото в рамке, сделанное пару лет назад, подаренное ему Марией. Он улыбался, вспоминая, как трогательно и бережно она вручала ему рамку – был какой-то маленький праздник, из тех, о которых он никогда не знал, но зато всегда помнила жена. Что-то вроде именин, дня Ангела.

– Я буду твоим ангелом, – говорила Мария и целовала ему руку. – Ангелом-хранителем твоим.

Он смотрел на рамку, как зачарованный, и глотал кофе. Но затем все-таки переводил взгляд на монитор, на фотоальбом Тигры – бесконечную череду образов, и каждый из них притягивал взгляд Валерия, он не мог оторваться даже для того, чтобы включить просмотр следующего фото.

– Шикарная женщина, – говорил он. И любовался ею, пока его не отрывал от этого занятия очередной деловой звонок.

Дни шли за днями. Более-менее удачные попытки не думать о Тигре сменялись отчаянными мыслями о ней, борьбой с желанием немедленно позвонить ей и выпалить в трубку «Я приеду прямо сейчас, жди». Все мысли о семье, о благодарном и нежном чувстве к Марии, которыми он питал себя в течение дня, исчезали, как ни странно, с возвращением домой. Вечерний суп, просмотр какого-нибудь очередного дурацкого, интересного одному маленькому Кеше фильма, несколько бокалов вина, не приносящих ни упоения, ни опьянения, ни чувства радости, проведенное за пустыми разговорами время перед сном и полуночная сигарета на балконе – когда жена уже засыпала. Валерию казалось, будто сам прохладный ветерок нашептывает ему: «Пора менять что-то. Тебе ведь это надоело?»

– Надоело, – он выдыхал дым и судорожно цеплялся взглядом за происходящее во дворе – вдруг какое-нибудь интересное происшествие или удивительная подробность, которой он не замечал раньше, привлечет его внимание настолько, что он увлечется зрелищем и сможет наконец-то отвлечься и не думать о своем выборе, и просто – не думать.

«Надоело, но так надо», – думал Валерий. Он докурил сигарету и отправился в постель. Мария еще не спала.

– Ребенок на тебя жалуется, – сонно сказала она, обняв его под одеялом.

– Чего это? – как-то отстраненно спросил Валерий.

– Говорит, папа какой-то странный стал, – продолжила жена. – Не обращает на меня внимания, играть перестал, в школу везет – молчит, если спросишь о чем – раздражается.

– Ну, просто забот много, – ответил он. – А может, ему кажется. Да, скорее всего, кажется.

– Он говорит, ты таким никогда не был. И знаешь, я присмотрелась к тебе после этих слов, и решила, что он прав. Я тоже это заметила.

– Что ты заметила? – Валерий начал раздражаться. – Ну, вот что ты заметила? Ты хочешь выяснять отношения перед сном. И зачем тебе это?

– То, что ты какой-то не такой стал. Тебе твой собственный ребенок надоел? Я надоела?

– Нет, мне ничто не надоело, – он погладил ее руку. «Сказать, не сказать? – бешено пульсировали мысли в голове. – Сейчас, наверное, и стоит рассказать все. Вот только ночь. И ребенок спит. А завтра же дел столько». – Мне ничего не надоело, кроме вот таких разговоров, – улыбнулся он. – Они мне надоедают всегда. Давай спать, ладно? – он посмотрел в ее глаза в темноте, и ему стало не по себе – мурашки пробежали по коже, и Валерий поспешил закрыть глаза. «Неужели она понимает? – думал он. – Неужели она как-то все понимает?»

– Ты, правда, еще с нами? – спросила жена.

– Правда, – ответил он. – Спи.

И только на следующий день Валерий понял, что этот короткий ночной разговор решил все. Он осознал, насколько права Мария, и насколько он бессилен что-то изменить в себе – его сдерживало от решительного шага нежелание сделать больно жене. Но теперь, когда она засомневалась в нем – все стало гораздо легче.

«Ты просто пытаешься переложить эту ответственность на жену, – говорил он себе. – А это отвратительно. Знаешь ведь, что тебе жить с этим грузом, как с камнем на шее».

Он понял, что больше не хочет быть с ней. Не хочет, засыпая, видеть эти глаза, от которых мурашки. Все рухнуло именно в тот момент, когда она сказала ему: «Ты стал не такой». Ведь это была правда. «Она готова, – подумал Валерий. – Даже если она не хочет этого, то все равно она готова. Пусть и не понимает. Что ж, мне придется объяснить. А как по-другому? По-другому никак».

– Непонятно лишь, зачем было говорить ей: «Правда, я с вами»? Зачем? – корил он себя. «Ну надо же было как-то завершить этот разговор».

Он заряжал себя, как футболист на решающий матч, как боксер на спарринг, как менеджер на главную сделку в жизни, как солдат на последний бой, как писатель – на начало великого романа. Он ходил по углам своего кабинета и повторял «Я смогу, я смогу», он колотил кулаками в стены, садился за свое рабочее место и нервно стучал пальцами по столу, затем вскакивал и начинал снова ходить по комнате взад-вперед. Ни о чем не думалось – «Так я скоро и работу потеряю» – ничего не хотелось, необходимость разрешить ситуацию занозой впилась в его сознание: «Я должен, я должен», – повторял он себе. В какой-то момент ему стало противно от того, к чему он готовит себя – не к победе, не к достижению, не к решению сложной задачи, принятию вызова, а всего лишь к постыдному разговору, призванному прикрыть его слабость, которая отчаянно пытается выдать себя за решительный мужской поступок. «Но другого нет выхода», – прошептал он, глядя на рамку, подаренную женой – они улыбались, молодые, счастливые, и смотрели на него, заросшего, нервного, растерянного, с недоумением: кто ты вообще? «У нас есть будущее, – словно говорили они ему. – А у тебя?». Валерий схватил фотографию и резко отвернул ее от себя.

– Больше не думаю ни о чем, – сказал он громко. – Решение принято.

Он приехал с работы специально позже, чтобы избежать сцены встречи, ставшей у них за долгие годы семейной традицией – когда Мария возвращалась домой позже, он встречал ее у порога, обнимал, помогал раздеться, а иногда нес ее на руках до ванной или комнаты, расспрашивал о делах и о том, как прошел день. Не то, чтобы ему было трудно повторить это действие еще один, последний раз. Но он не хотел больше давать ей эту заботу, создавать контраст между этим каждодневным ритуалом и далеко не привычными словами, которые готовился произнести.

Ему повезло: Мария была в ванной, купалась. Сквозь шум воды он услышал, как она напевает знакомую песенку:

 

Теплый ужин делить с тобой,

Оставаться нужным и быть с тобой…

 

Он прошел в комнату, где играл Иннокентий.

– Пап, привет! – радостно крикнул сын и кинул отцу мяч. Тот поймал и уселся на кровать, смотрел на Кешу и ничего не говорил.

– Пап, что с тобой? – спросил удивленный ребенок. – Играть будем.

– Ну вот что ты такой неугомонный, – тихо и как-то виновато произнес Валерий. – Поиграл бы вон, в компьютерные игры, или в приставку. Вся молодежь твоя сейчас играет.

– Пааап, – протянул Кеша. – Мне мама говорит, я подвижный. Чтобы было больше энергии, нужно больше кушать. А чтобы было куда ее девать – надо больше играть. С папой – он подбежал к отцу и обнял его. – Ну, чего ты, пап? Прекращай.

– Ничего, – отвернулся тот. – Ничего, просто я устал.

Он опрокинулся на кровать и долго-долго всматривался в потолок, как будто пытаясь найти там решение всех вопросов, которые так мучили. Но, разумеется, его там не было, а были лишь небольшие трещины, да паутина в углах. «Привести бы в порядок», – подумал он машинально, но резко вспомнил, что это без нескольких часов не его дом.

– Без нескольких часов, – произнес он вслух.

– Что, пап? – переспросил Кеша, отрабатывая финты с мячом. Валерий не ответил, он вслушивался в гулкий звук бьющегося о стены мяча, увлеченный смех сына, плеск в ванной и какую-то мелодию, которую было уже не разобрать. Он погружался в сон.

«Это пока что твой дом, и он может быть твоим всегда. Он сейчас – твой навсегда. Пока ты не произнес пару слов, после которых он уже никогда не будет твоим. Что может быть сильнее пары слов? – думал он, засыпая. – Такая сила…»

Спать не пришлось долго. Ворочаясь на кровати, он услышал голос жены из коридора:

– Ребята! Ужинать? Кто хочет на ужин?

«Он звучит таким счастливым», – подумал Валерий, зевая.

– Сейчас, – крикнул он.

– А я не хочу, я уже поужинал, – крикнул сын и кинул в него мячом.

– Ну и ладно, – мрачно сказал Валерий. – Нам с мамой поговорить надо.

– О чем это ты собрался говорить? – спросила зашедшая в комнату жена.

– Ну вот, сейчас и расскажу, – замялся он.

– Это что-то хорошее? – с надеждой спросила она. – Мне так не хватает хороших новостей.

– Не знаю. Не совсем, наверное, хорошее. Решать тебе.

– Ну, и что же это?

– Ну, пойдем, пойдем, поужинаем, – он взял ее за руку и повел на кухню. Все и расскажу.

На столе стояли две тарелки супа, от которых шел приятный пар. Голодный Валерий зажмурился от удовольствия.

– Ну, так что? – тревожный вопрос жены отвлек его от мыслей о супе. Валерий понял, что насладиться им он все-таки не успеет.

– Ничего, – ответил он, но тут же почувствовал в голове как будто удар током, какая-то неведомая сила прошептала ему: «Сейчас или никогда». – Точнее, кое-что все-таки есть, действительно. – Он постарался сделать лицо простым и несколько отрешенным. – Я ухожу.

– Куда ты уходишь? – рассмеялась жена. – Ты еще суп не доел, – и тут страшное осознание накрыло ее, она вжалась в стул и ощутимо побледнела. Валерию стало не по себе от того, что он увидел. «Ну, вот что я делаю, что ж я за человек-то», – подумал он про себя. – Ты что? – продолжила Мария срывающимся голосом. – Правда, уходишь?

– Ухожу, – ответил Валерий честно. – Правда.

Мария смотрела на него непонимающими глазами, а на них наворачивались слезы, но она сдерживала себя. Ее мир рушился, а Валерий сидел напротив и ел – ложку за ложкой – суп. Она уже переставала что-то видеть, в ее голове взрывались вулканы и разверзалась земля, выпуская наружу кипящий пар. Солнце меркло, и в пропитанной ядом и смертью темноте всходило новое светило – огромное, ледяное. Оно занимало свое место в центре вселенной – единственный раз и навсегда. Мария протягивала руки во тьме, как слепая, и кричала, разрывая ветер, пронзая ночь, пытаясь вырваться из окутывающего ее нового, неизбежного мира, в котором нет времени, в котором она – единственное живое, трепещущее, страдающее существо, и новый мир поддался – его очертания становились неясными, картина поплыла, сквозь холод и ночь стал пробиваться тусклый свет, и первым, что увидела Мария, стала их кухонная люстра, отражающаяся в окне. Она протягивала руки к Валерию, и тот от неожиданности принял их и, оторвавшись от еды, начал гладить их своей рукой. Он не знал, что сказать. Наверное, стоило все объяснить, но он совершенно не представлял, с чего начать.

– Суп вкусный? – еле слышно спросила жена.

– Очень, – ответил Валерий. – Он у тебя всегда самый вкусный.

Она встала со стула, медленно прошлась по кухне, подошла к раковине, включила холодную воду и опустила в нее руки. Затем она приложила их вискам, подержала немного, сделала так снова и снова. Выключила воду, подошла к окну и смотрела в него не прерываясь.

– Ты сегодня поедешь?

– Да, – ответил Валерий.

– Дождь, – сказала она. – Оставайся.

Мария приоткрыла окно, и в их тихую кухню ворвался шум дождя. А с ним и прочие посторонние звуки с улицы: крики детей, автомобильные сигнализации. Мария молчала, уткнувшись в собственные ладони. За стеной раздался победный крик сына и удар мяча о стену. «Очередной удар отработал», – подумал Валерий и улыбнулся.

– А он? – спросила Мария, не шелохнувшись.

– Он мой сын, – ответил Валерий. Теперь ему оставалось дождаться, пока у Марии пройдет шок. Разговора было не избежать: им предстояло решить еще множество вопросов. В том числе, как и когда он будет видеться с сыном. Но внезапный звонок в дверь разрушил все эти планы.

– Боже! – истерично закричала жена. – Кто там?

В дверь стучали, причем не руками, а каким-то предметом. Марии на миг показалось, что она не выдержит этих звуков, у нее сейчас взорвется голова, и она умрет прямо здесь, на полу кухни.

– Ну, открыл бы, уходящий! – крикнула она Валерию. – Все равно к двери идти, да ведь?

Она резко направилась к двери, не дав мужу встать и сделать шага, с растрепанными волосами, мокрым лицом, в футболке и полупрозрачных трусиках – после купания, босиком. Но она не думала о том, как выглядит, в голове бесновался пожар, и ей казалось, что она испепелит того, кто позвонил в ее – теперь ее – квартиру, сразу же, как откроет дверь. И едва сделав это, теряя остатки сознания, не имея больше никакой возможности контролировать себя, она заорала в возникшее перед ней пространство подъезда, в лицо человека, стоящего перед ней – которого она не видела, даже не понимала, что перед ней стоит человек, захлебываясь слезами, соплями, срывая голос, она орала словно в отрывшуюся ей бездну:

– Что? Чтооооооооо? Чтоооооооооооооооооооооооооо?

Испуганный Валерий выскочил в коридор, схватил жену за талию и буквально втащил обратно в квартиру. Она отбивалась, ударяла его локтями, кулаками и орала:

– Уйди! Уйди к черту! Оставь меня в покое! Что вам надо? Что вам всем от меня надо? – и, внезапно потеряв все силы, утратив запал, сникла и прислонилась к дверной коробке, безразлично глядя вперед себя.

На пороге стояла пожилая женщина. Ее голова с редкими седыми волосами как-то неестественно тряслась. Одна рука сжимала трость, другой старушка опиралась на стену. Глаза смотрели на Марию сквозь толстые очки, отчего показались ей огромными и даже устрашающими. Женщина медленно осмотрела Марию с головы до ног, затем перевела свой тяжелый взгляд на Валерия. Тот не стал ждать:

– Вы из квартиры снизу, наверное, – сказал он.

– Да. Из квартиры снизу, – женщина говорила медленно, но злобно. Чувствовалось, что речь дается ей нелегко.

– Вы знаете, – Валерий старался говорить максимально спокойно, – Мы в курсе, от вас уже несколько раз приходили. Нам сейчас немного не до этого, у нас тут…

– У нас тут семья рушится, – истерично не крикнула даже, а как будто взвизгнула Мария, сама испугавшись вырвавшихся звуков.

– Оно и понятно, – сказала женщина и начала кашлять. Она прислонилась к стене и отвернулась. Валерию с Марией показалось, что ее кашель длится бесконечно долго, женщина чуть ли не захлебывалась: изо рта текли слюни, голова и руки судорожно тряслись. Это зрелище вселяло в них какой-то парализующий страх – они не могли пошевелиться, отойти от двери, закрыть ее. В какой-то момент Марии показалось, что это сама смерть пришла за ней, она содрогнулась от этой жуткой и одновременно нелепой мысли и приоткрыла рот, желая что-то сказать – совершенно не важно, что, главное – прервать этот кашель, доносившийся до них как будто из глубин самого ада, – но вдруг осознала, что говорить совершенно нечего. И словно в подтверждение этих диких мыслей, женщина повернулась к ним и прошипела, сдерживая новые позывы кашля:

– Я-то уже мертвая.

– Что вам от нас нужно? – потерял терпение Валерий.

– Потому что это не жизнь, конечно… – продолжила старушка, сделав вид, что не услышала его вопроса. – А с вашей семьей все понятно. Раньше нужно было думать.

– Чего вы пришли? – Мария посмотрела на нее обезумевшим взглядом. – Чего вам еще нужно?

– Я? – спокойно ответила женщина. Кашель отпустил ее, и ей стало ощутимо легче. – Я пришла посмотреть.

– Ну, посмотрели? – заорала Мария. – Посмотрели, тогда проваливайте! – Она подняла руку и замахнулась, чтобы ударить женщину, но Валерий вовремя схватил ее и крепко сжал в своих руках.

– Бессовестные, теперь еще и орете, – сказала женщина, опираясь на трость и убирая руку от стены. – Нельзя жить только для своей семьи, – обратилась она к Валерию. – Это только так кажется, что живешь для семьи – и это тебя оправдывает. Снимает все грехи. А других людей и нет как будто. Но нет, другие люди есть, и есть другие семьи.

– Вы к чему вообще клоните? – агрессивно спросил Валерий.

– А потом выясняется, что и для своей-то семьи не жил. И нет у тебя оправдания больше. Поздно, – она посмотрела на Марию и изобразила некое подобие улыбки. – Правда, дочка?

– Я тебе не дочка, чокнутая тварь! – закричала Мария.

Женщина ничего не ответила, развернулась и медленно зашагала по лестнице.

– Сумасшедшая! Чокнутая! – орала в исступлении Мария. – Вы все там сумасшедшие, больные. Семейка уродов! Будьте вы прокляты!

Старушка схватилась рукой за перила лестницы и начала медленно – шаг за шагом – спускаться, не оборачиваясь.

– Будьте вы прокляты, прокляты, прокляты! – хрипела Мария ей вслед. – Будьте вы прокляты!

 

* * *

– Решил? – спросила Тигра.

Они сидели в маленьком ресторане, на двух мягких красных диванчиках, друг напротив друга, окруженные цветами. Валерий был счастлив, что познакомился с этим местом, как и от того, что познакомился с самой Тигрой, которая привела его сюда во время первого свидания. На столе горели свечи, и улыбчивый официант поднес им шампанское, с тихим хлопком открыл его и начал разливать по бокалам. Его новая женщина улыбалась, и Валерию показалось, что она никогда еще не была такой красивой. «Счастлива, – подумал он. – Хотя почему? Она ведь еще не знает, что я отвечу. Видимо, так уверена в себе. А что, это мне импонирует».

– Четко вы, – сказал он официанту, наполнившему бокалы, скорее для того, чтобы не молчать, чем из желания разговориться с ним.

– Конечно, – ответил тот. – У нас же не шаурма на вокзале, – он подмигнул Валерию. – Приятного вечера!

Валерия словно ударило током, он проводил официанта взглядом и повернулся к Тигре.

– Откуда он знает? – недоуменно спросил он.

– Что знает? – улыбнулась его новая избранница.

– Да так, совпадение.  

– Он же официант, это его работа – все знать, – продолжила Тигра. – А вот ты уже знаешь, что мне скажешь сегодня?

Валерий поднял бокал и улыбнулся так широко, как умел. Получилось вполне естественно: ему хотелось обнимать весь мир, улыбаться каждому. А ей – так и просто не переставая.

– Выпьем, – сказал он. Тигра подняла свой бокал и выжидающе посмотрела на него.

– За тебя, – выдохнул Валерий. – И за нас.

Раздался звон бокалов. Тигра улыбнулась, но ничего не ответила. Валерий осушил бокал и поставил пустой на стол. Его спутница лишь отхлебнула.

– За любовь пью до дна, – выпалил опьяненный Валерий.

– А я не хочу напиваться, – проговорила Тигра. – Ну, так что же? Ты решил выбрать меня? Долго думал?

– Да, – улыбнулся Валерий. – Да и еще раз да. Конечно, я выбрал тебя! Ты просто неотразима сегодня, – он чуть не кричал от нахлынувшего чувства. – А ты, что, не рада?

– Рада, – ответила Тигра, – Конечно, я рада. – Она потянулась за сигаретой, услужливый Валерий чиркнул зажигалкой, и она поблагодарила его едва заметным кивком головы. – Я, знаешь, и не сомневалась в том, что ты сделаешь такой выбор.

– С тобой никто не может сравниться, и ты знаешь это.

– Ну а жена? – Тигра сменила тон на участливый. – Как она восприняла такую новость? Как она вообще?

– Жена? – Валерий засмеялся, но немного нервно. – Мне кажется, она ничего не поняла поначалу. Мне очень долго пришлось убеждать ее, что это реальность. Что я действительно ухожу. И… что теперь ей надо жить как-то с этим.

– Ну и как ты думаешь, это характеризует тебя с лучшей стороны? – спросила собеседница.

– Что? – не понял Валерий.

– Ну, вот этот поступок. То, как ты повел себя с ней?

– Ну, ты же знаешь… Я человек либеральных взглядов…

– Прости, я забыла, – кивнула Тигра.

– … И я считаю, что люди встречаются, расходятся. Это их дело. Что люди выбирают друг друга, живут друг с другом, но что-то может перемкнуть, измениться. Кто-то встретит другого и поймет, что с ним лучше. Ну, уйдет. А что, не имеет права? Должен сидеть на цепи, с нелюбимым, мучиться сам и мучить? Зачем это? Лучше уйти. В конце концов, мы все взрослые. Мы вольны сами выбирать, с кем нам быть, как жить. Мы свободные люди.

Он закончил и взглянул на Тигру, словно бы вырвался в реальность из какого-то наваждения, и снова заулыбался. Но ее молчание насторожило его.

– Ну, ты теперь точно свободный человек, – неожиданно строгим голосом произнесла она, затушив сигарету.

– Почему? – в недоумении спросил он, словно забыв, что минуту назад утверждал это сам.

– Жену бросил, ребенка бросил, без квартиры в Москве остался, – сухо сказала Тигра. – Я так понимаю, она тебя на порог теперь не пустит? И правильно, между прочим, сделает.

– К чему ты это говоришь? – Валерий нервно рассмеялся. – Я и не собираюсь туда идти. Все, между нами все кончено. Это ее квартира теперь.

– И ее ипотека? – прищурилась Тигра.

– Ну, и ее ипотека. Наверное. А что? Какое это все имеет значение? Правда, ну ты что?

– А куда ты пойдешь, интересно? – она оперлась локтями на стол, сложив одну руку на другую, и приблизила к нему лицо.

– Куда мы пойдем, ты хочешь спросить? – заигрывающе сказал Валерий. – Ну, так тебе это и так известно.

– Нет, – Тигра смотрела на него немигающим взглядом. – Я хочу спросить, куда ты пойдешь? Мне такое счастье не нужно, упаси Боже.

– То есть как это не нужно? Ты о чем вообще говоришь? Что с тобой происходит?

– Снимаю маску, – Тигра на полтона повысила голос и заговорила громко и отчетливо. – Видишь всех этих людей, которые там сидят? – она кивнула головой сначала вправо, потом влево. Валерий как-то испуганно повернулся и увидел, что все присутствующие в зале смотрят в их сторону. Даже официанты собрались маленькой группой возле барной стойки и держали перед собой мобильные телефоны. По залу пронесся шепот. От неожиданности Валерий вжался в диван, на котором сидел, и посмотрел на Тигру ошалелым взглядом.

– Так вот, – продолжила она. – Это операторы, редакторы, со-ведущие и прочие творческие люди, которые работают сегодня вместе со мной и помогают делать великолепное шоу. Моя команда уверенных профессионалов, влюбленных в свою работу, – на этих словах она строго улыбнулась. – Они, кстати, записывают нас. А кто имеет отношение к звуку – те нас даже слышат. Ребят, помашите рукой, – Валерий обернулся и увидел, что пара молодых людей возле окна действительно замахали им руками и заулыбались. «Ну что за черт», – подумал он.

– Записываю тебя и я, – Тигра указала пальцем на свою блузку. Валерий заметил, что там есть какая-то черная точка, на которую он, конечно, не обращал внимания. – Эта микрокамера фиксирует все твое поведение – до мельчайших жестов. Камеры здесь вообще повсюду, вот, например, в этой чудесной дизайнерской лампе, что прямо над нами. – Валерий поднял голову вверх. – Или вот в этих цветах. У официанта, который подносил нам шампанское, на кармане рубашки. И они, конечно, запомнят, как ты пришел сюда самоуверенный и наглый, и сидишь сейчас, жалкий и раздавленный. Именно таким тебя увидят телезрители шоу «Разлучница», после того как эти профессиональные ребята сегодняшней бессонной ночью завершат монтаж. Ну, а это чудесное, уютное заведение – один из спонсоров нашего шоу, семейный бизнес моих давних друзей.

– Ты делаешь это профессионально? – тихо спросил Валерий.

– Да, – ответила Тигра. – Посмотри программу телевидения, и ты сможешь в этом убедиться. Я телеведущая и профессиональная разлучница.

– Но… Зачем? Это просто твоя работа?

– Нет, конечно. В первую очередь потому, что я – женщина. Только где тебе это понять, придурок.

После этих слов Тигра встала и, обернувшись к залу, громко произнесла:

– Ну а теперь поаплодируем нашему сегодняшнему герою, – маленькое пространство ресторана буквально взорвалось от аплодисментов, и Валерий съежился. – Я приглашаю сюда моих соведущих, которые в доступной и популярной форме объясняет неудавшемуся любовнику, как это нехорошо – обманывать жену на тринадцатом году совместной жизни и бросать на произвол судьбы ребенка.

Она повернулась к Валерию, пожала его вялую руку и тихо сказала:

– Спасибо за приятный вечер.

Слева и справа от него уселись двое мужчин спортивного телосложения в строгих черных костюмах. Оба были бритые наголо, один из них – в очках. Они смотрели на Валерия недружелюбно. Напротив них расположился оператор с крупной камерой в руках. Валерий захотел встать и бежать без оглядки, не разбирая дороги – лишь бы подальше отсюда, только бы все это закончилось немедленно, в ту же секунду. «Вот бы проснуться, – судорожно думал он. – Да нет, глупо, конечно. Денег им предложить?»

– Сколько? – прошептал он, посмотрев сначала на одного, затем на другого своего нового соседа. Сидящий справа приобнял его могучей рукой, хотя объятиями это было назвать сложно – действие больше напоминало бойцовский захват, чтобы гость программы не смог вырваться.

– О, – произнес сидящий справа. – Я слышу от этой свиньи первый вопрос. И этот вопрос, заметьте, не кто вы такие, не почему я здесь оказался – может, я совершил что-то страшное, противоестественное, не где моя жена, Богом избранная, жива ли еще, или все томится, слезами горькими плачет, не кто я такой сам даже – после всего этого – подлец, предатель, моральный урод, наконец. Нет, он спрашивает: сколько? Что мы ответим ему, как думаешь? – кивнул он здоровяку, сидящему слева от Валерия.

– Ответим, – начал тот. – Что наше государство, к сожалению, сейчас настолько оторвано от реальности, что оно не хочет решать вопросы семьи, преданности, мужской чести и верности – все то, что на протяжении веков было отличительной чертой русских и вообще славян. Ну, вот неинтересно ему, и все тут. А государству, как и сердцу, не прикажешь.

Сидящий справа кашлянул от неожиданности.

– Что? – недоуменно спросил сидящий слева. – Я что-то не так сказал?

– Все так, – кивнул сидящий справа.

– Ну ладно, – продолжил сидящий слева. – Поскольку мы не можем приказать государству – но это пока, конечно, в перспективе-то мы сами построим государство, которое само будет приказывать – то мы не можем сдать тебя правоохранителям, чтобы тебя осудили, и ты за твои поступки расплачивался бы, сидя в камере возле поганой параши.

– Мы не можем и убить тебя, – сказал сидящий справа, – Потому что государство защищает, таких как ты. Хотя мне бы, честно сказать, этого бы очень хотелось.

– Может, камеры выключим, – обратился к залу сидящий слева, – И по-тихому его тут, это… Мразь же, сами видите.

Зал загудел. Валерию стало холодно, он почувствовал, как ручеек пота стекает по позвоночнику, прямо к копчику, как намокает рубашка, и ему становится тяжело дышать.

– Ребята, может, не надо? – тихо сказал он. – Отпустите меня, а? Или дайте хотя бы снять джемпер.

– Но мы не можем этого всего сделать, – разочарованно продолжил сидящий справа, сделав вид, что не слышит Валерия, – Поэтому мы просто возьмем у тебя интервью. Ты нам расскажешь, как опустился до такой жизни, мы тебя послушаем, а вместе с нами тебя послушают миллионы простых телезрителей – домохозяек и гребаных обывателей – таких же, вроде тебя, россиян. И пусть они слушают, какая ты мразь, и думают – если у них на это еще остались мозги, конечно, как им самим не стать такими мразями и как им поступать с такими мразями, как ты, если они встретят тебя случайно на улице.

– Официант, – крикнул сидящий слева – Принесите нам пива и яйца.

– Что? – переспросил официант, смеясь.

– Яйца, говорю, – сидящий слева изобразил крайнюю степень раздражения. – Нам нужны твои яйца, – заревел он, но тут же успокоился и дружелюбным тоном продолжил: – Бутылочку светлого пива и два сырых куриных яйца, пожалуйста.

– Ваш заказ принят, – бодро отрапортовал официант

– Ну а пока несут наш заказ, – обратился сидящий справа к Валерию, – мы поговорим на тему, как становятся такими чмошниками, как ты.

– Что я вам сделал, ребят? – беспомощно спросил Валерий. – Я такой же человек, как и вы. Я работаю на нормальной работе, руководитель отдела продаж, у меня есть деньги, я могу выбирать, как мне жить, самостоятельно, понимаете? Я взрослый человек.

– Нет, – покачал головой сидящий слева. – Ты болванчик, а не взрослый человек. Взрослый человек никогда не уйдет от любящей жены и ребенка к расфуфыренной шлюхе, которую прекрасно сыграла наша блистательная коллега. Он понимает, что произнеся вслух согласие стать мужем, он берет на себя великую ответственность – это не просто тебе какие-то игрушки. Это как клятва Гиппократа – ну, представь, что врач делал бы тебе операцию, ну, например, на сердце… Как думаешь, есть у него сердце? – обратился он к сидящему справа. Тот пожал плечами. – Ну, или на печени, допустим. Печень-то у него точно есть. И вдруг в середине операции он снял перчатки, бросил все свои инструменты и сказал бы: «Да пошла она, эта клятва Гиппократа! Я свободный человек, я либеральных взглядов, я делаю что хочу». Плюнул бы на тебя и ушел. А ты доверился врачу, все, ты уже лежишь под наркозом, тебе деваться некуда. Ну и загнулся бы там, прямо на столе у него. А? Как тебе? А почему ты думаешь, что на клятву, данную при свадьбе, можно наплевать?

Официант поставил на стол бутылку пива и огромное блюдо, на котором красовались два белых куриных яйца и листик салата.

– Ну хорошо, – мрачно сказал Валерий. – Я все понимаю. Но она спала со мной, вы знаете это вообще? И спала не один раз.

– Это шоу, – развел руками сидящий справа. – Ты еще не заметил, мужик? Мы делаем шоу. Это реалити, жизнь.

– Ну, так какие же вы тогда блюстители нравов? Или как вы себя называете? Какое право вы имеете судить?

– А мы и не судим, – неожиданно серьезно сказал сидящий слева. – Мы просто тебя презираем. Я вот, например, тебя ненавижу и хочу убить. А судить тебя будут зрители.

– Как? – усмехнулся Валерий. – Посредством смс-голосования?

– Ты пошути мне еще, – сидящий справа снова ударил его в бок. – Шутничок нашелся. Мы поборники нравственности. Мы делаем свою программу, чтобы таких уродов, как ты, стало меньше. Чтобы боялись, понимаешь? И чтобы хоть так приходили к мысли, что семья – это святое. Если своих мозгов не хватает дорубить.

– Оно понятно, что твоя жизнь испорчена, – продолжил сидящий слева. – Ни одна девушка, я имею в виду нормальную, православную девушку, женщину, после того, как увидит это телешоу, не подойдет к тебе. А если подойдет, так только затем, чтобы плюнуть тебе в рожу. Потому твоя судьба отныне – холостяцкая. Вечно жить одному. Ни жены, ни детей, будешь один-одинешенек.

– Интернет-мемы видел: форевер элон там, да, дрочеры всякие? Вот, теперь будешь такой же. Операторы, – обратился в камеру сидящий справа. – Операторы, или кто там. Сделайте ему потом эту рожу, форевер элон, для эфира. Да? А ему пойдет, правда, ребят? – Зал загудел одобрительным смехом. – Но это, я скажу, тебе по заслугам. Будь наша воля, мы бы наказали тебя по-другому, правда?

– Правда, – продолжил сидящий слева – Еду жена готовила? – обратился он к Валерию.

– Да, – уныло ответил он.

– А сам умеешь?

– Нет.

– Ну, конечно. Мы и не сомневались. Ну, вот посмотрите на него, россияне, как такой человек может что-то уметь делать? Посмотрите и узнайте себя. И, пока не поздно, опомнитесь.

– Итак, – сказал сидящий справа, – готовить ты не умеешь. Жены у тебя нет. Как ни крути, ты со всех сторон неудачник. Будешь делать себе яичницу и заливать свое горе пивом, пока у тебя не вырастет брюхо. Потому что ты неудачник, а что еще делать таким неудачникам, как ты? Только пить пиво и набивать брюхо яичницей? Не спортом же заниматься?

Зал рассмеялся.

– Занимаешься спортом, нет?

– Нет, – ответил Валерий.

– Конечно, – рассмеялся сидящий справа. –  Ну и помрешь дрищом. А чтобы свою новую жизнь, свой новый, так сказать, общественный статус, ты мог прочувствовать прямо сейчас, осознать всю его прелесть, мы тебе поможем. Да, мы тебе поможем…

Валерий дернулся и хотел выскочить из тесных объятий сидящего справа, но это у него не получилось.

– Да сиди ты, – раздраженно сказал тот и несильно ударил его кулаком в бок. – Для того, чтобы ты понял, какая тебе предстоит жизнь, мы тебя прямо сейчас посвятим в нее. – Он взял в руку открытую официантом бутылку пива и поднес ее к голове Валерия.

– Не надо, – тихо прошептал Валерий. – Дайте я уйду.

– Уйдешь, обязательно уйдешь. – приговаривал сидящий справа и начал медленно поливать Валерия пивом из бутылки. – Но уйдешь посвященным. Ну, как тебе пивко? Любил пивко раньше попить?

– Я вино больше…

– Ну, вино… Вино – это ты с женой пил. Забудь. Нет жены – нет вина.

Сидящий слева взял по яйцу в каждую руку, занес их над головой Валерия и со всей силы стукнул их друг о друга. Содержимое яиц начало расползаться по голове, стекать на лицо, Валерий дернулся, но сидящий слева схватил его за руку. Люди из зала поочередно подбегали к нему, чтобы снять на мобильный телефон или фотоаппарат. Парни в костюмах позировали на фоне Валерия – его вид был смешным и жалким, казалось, он сейчас расплачется.

– Ну, – довольно усмехнулся сидящий справа. – Что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я, – прошептал Валерий, дрожа от стыда. – Я просто обычный человек. Обыкновенный.

– Пошел вон, обычный человек, – злобно сказал сидящий права и сильно толкнул его, а сидящий справа поднялся, освобождая путь. Валерию не нужно было повторять: он вскочил, как ошпаренный и, не оглядываясь, под свист и улюлюканье зала побежал к выходу из ресторана и скрылся за дверью.

– Ну что я могу сказать, – сидящий справа повернулся к камере, и зал затих. – Да и что тут скажешь? В общем-то, все ясно. Очередной неверный муженек, очередной взрослый человек либеральных взглядов. Персонаж типичный и ничем не примечательный. Единственное, что я могу добавить, так это то, что нам, в новой России, не нужны обычные люди. Обычный человек – это помойное ведро для пива и яичницы. Нам нужны сильные, мужественные, ответственные, верные, любящие и чувственные мужчины, которые построят великую Россию – ту, за которую никогда не будет стыдно. – Он повернулся к сидящему слева. – Такие, как мы. Верно?

Зал зааплодировал и рассмеялся, оператор отключил камеру и стал что-то объяснять своему помощнику, столпившиеся вокруг столика люди начали разбредаться по своим маленьким компаниям. За самым отдаленным столиком, в затемненном углу ресторана сидела Тигра в компании стеснительного молодого человека в очках. Он ерзал на стуле и явно чувствовал себя неуютно, не зная, как поддержать разговор.

– Вот так мы и делаем нашу передачу, – устало произнесла ведущая, оборачиваясь к нему и зевая. – Вы что-то еще хотели выяснить?

– Нет, я хотел… – замялся молодой человек. – Понимаете, это моя студенческая журналистская работа. Можно сказать, одна из первых, – он поправил очки. – Мне действительно было очень полезно посмотреть, как вы делаете ваше шоу, так сказать, изнутри. Скажите, а кто поставляет вам героев? Или вы их как-то сами находите?

– Ну… Нам их, скажем так, заказывают.

– А кто? – изумился журналист.

– Люди. Совершенно разные. Они охотно идут на это, люди ж у нас такие, сами знаете. Кому-то, может, досадил кто, личные счеты…. А мы начинаем прорабатывать человека, какие грешки водятся. Нам-то что? Нам – рейтинг.

– Кстати, – голос журналиста немного дрогнул, но он собрался. – А что вы делаете в свободное время?

 – Да ничего. У меня его практически нет. Сейчас поеду, виски выпью двести грамм… – она закрыла глаза, потом снова открыла и посмотрела на молодого человека. – Но это ненадолго. А потом снова работать.

– Слушайте, – журналист набрал в рот воздуха и выпалил: – А давайте я вас приглашу. Я знаю, где очень хороший виски.

Ведущая оценивающе посмотрела на него, затем открыла сумочку и начала что-то искать в ней.

– А вы женаты? – спросила она.

– Нет, нет, что вы, – замахал руками журналист.

Женщина протянула ему визитку, тот взял и посмотрел недоуменно, ожидая пояснений.

– Вот женитесь, тогда и звоните. А то хватит в газетки пописывать, станете настоящей телезвездой.

Она встала и направилась к выходу, не простившись ни с молодым человеком, ни с кем-то еще из зала. Через несколько секунд она была уже на улице, и торопливо раскрывала зонт.