Галина АЛЯЕВА

 

Публиковалась в журналах: «Кольцо А», «Московский журнал», «Союз писателей», «Наше поколение» (Молдова) и др. Автор двух книг: сборник рассказов «Черта» (2010); историко-краеведческое издание «От родовой вотчины до первой ракеты» (2012). Член союза журналистов и Союза писателей России.

 

 

 

КОММУНАЛКА

Рассказ

 

Как удалось заполучить комнату в огромной коммуналке в пяти минутах от знаменитого Арбата, Мария Валентиновна не любила вспоминать. Что ворошить былое? Она была молодой, привлекательной, и поклонники нередко совершали ради неё необдуманные поступки.

Впрочем, со стороны Бельского и не было никакого безрассудства. Человек вхож в нужные кабинеты, имеет влиятельных знакомых. Ей так казалось. Потом узнала: Бельский любовник престарелой начальницы отдела кадров, по совместительству секретаря партийной организации (парторга), а в свободное время от идеологической и кадровой работы – большой любительницы телесных утех. Вот она, надежный и проверенный годами товарищ, действительно была вхожа в нужные кабинеты и имела влиятельных друзей. Бельский всего лишь запоздалая любовь немолодой женщины, когда-то мечтавшей о любви, муже, детях, но не заметившей в пылу партийной прыти скоротечность обывательской жизни.

Когда Мария Валентиновна, тогда еще пятикурсница Маша, сдавала государственный экзамен – научный коммунизм и готовилась к защите дипломной работы, её мама, Алла Петровна, металась по родной Рязани в поисках Паши – Павла Борисовича Иванова. Когда-то он, главный инженер рязанского дорожно-строительного управления, ухаживал за ней. И он, и она были не свободны, но разве настоящей любви условности и преграды могут помешать? Роман был бурный, с цветами, подарками, тайными встречами за городом…

Вскоре чувства улетучились, и они расстались. Но она хорошо запомнила его заверения: «Если что, всегда готов!».

И вот «если что» наступило. Дочери, никогда не числившейся в списках лучших студентов, грозило распределение в Луховицы, Можайск или… Рязань, если, конечно, повезёт. Алла Петровна такого поворота в судьбе дочери допустить не могла. Последние два года она только и мечтала, как близким и друзьям преподнесёт сюрприз: моя Маша – москвичка. Пусть завидуют!

Павел Борисович нашёлся в московском главке, где занимал не последнее место. Как Алла Петровна попала к нему на приём, сразу ли он узнал в располневшей даме страстную Аллочку, и было ли между ними что-то – тайна, интересная не многим. Важнее результат – превосходное распределение: московский проектный институт с общежитием.

Маша, как молодой специалист, имела право на получение жилья, что и случилось ровно через три года. Институт гудел, как самовар, узнав такую новость. Проектировщики и сметчики, инженеры и технологи, бухгалтеры и плановики обсуждали небывалое событие: Маша Егорова, рядовая сотрудница без особых способностей и талантов, получает жильё. И какое? Комнату в коммуналке, предназначенную Оленьке Гусевой.

Сама Маша узнала, что её персона вызывает неподдельный интерес случайно, в дамской комнате.

- Татьяна Викторовна, о чём вы говорите? С этой Егоровой всё понятно. На лице всё написано.

- Ну, что вы, Ниночка?! – Маша распознала голос экономиста из планового отдела. – По внешности трудно судить о человеке.

- Ой, не знаю. Может быть, и трудно. Но Егорова ещё та штучка. Просто шлюха!

- Разве дело в Егоровой? Она своё получит. Меня больше волнует Оленька. Как теперь она будет.

- Ой, и правда! Оленьку жалко, сил нет.

Разговоры, что она шлюха, её почти не тронули. Пусть говорят. Завидуют, вот и говорят. Но кто такая Оленька? Почему о ней так пекутся? И какое она имеет отношение к её комнате? Маша забеспокоилась. Комнату она уже видела, не ахти какая, но в центре и… своя! Разве она смела мечтать о таком год назад?! Если бы не Бельский!

 

* * *

Чуть больше года назад, пятого ноября, институтские дружно готовились так же дружно отметить приближение очередной даты Октябрьской революции. Большая часть сотрудников, явившись на работу без опоздания и нервно отсидев двадцать - тридцать минут на рабочих местах, рванули по ближайшим магазинам в поисках дефицита и… не дефицита. Оставшиеся дежурные чистили картошку, резали салаты, попутно отвечая на телефонные звонки. К обеду отоваренные продуктами сослуживцы плавным ручейком потекли назад в институт. Постепенно замолкли телефоны, документы, с утра разложенные на столах, так, на всякий случай, вернулись на полки, праздничный стол радовал глаз разнообразием, женщины наносили последние штрихи красоты…

В томительном ожидании прошло ещё несколько часов, многие не выдерживали, закрывались в кабинете и украдкой наполняли, по чуть-чуть, разнокалиберную посуду. В четыре часа вечера все собрались в актовом зале и, посматривая на часы, рассеянно выслушали торжественные выступления секретаря партийной организации и профсоюзного лидера, и, еле-еле дождавшись последнего слова выступающего, разбежались по кабинетам…

К часам шести вновь стали собираться в актовом зале. Зазвучала музыка и начались танцы. Зал заполнился нарядными женщинами и непривычно развязными мужчинами. Смех, шутки, и чем больше пустели запасённые бутылки, тем громче звучали голоса и исчезала скованность в движениях.

Несколько сотрудниц, известные своим любопытством к человеческим слабостям, расположились в конце зала, они с интересом наблюдали за распоясавшимися коллегами. Уже завтра из отдела в отдел поползут слухи, кто сколько выпил и вел себя неподобающе; кто с кем танцевал, слишком тесно прижавшись разгоряченными от вина, телами, кто с кем закрылся в пустом кабинете и находился там до неприличия недопустимое время, кто кого пошёл провожать. Эти собранные факты либо забывались, если не имели подпитки, либо обрастали подробностями и становились достоянием длительных пересудов.

В самый разгар праздника Маша засобиралась домой, но знакомый парень из планового отдела остановил:

- Уходишь? Что ты?! Через час начнётся самое интересное. «Бабки» скоро разбегутся, и можно будет оторваться. Оставайся.

– Что-то не хочется. У нас в отделе скучно, никто не танцует.

- Зато у нас весело! Пошли к нам. У нас, сама знаешь, коллектив молодой. Пошли.

Парень обнял Машу за плечи и потянул за собой, она не стала сопротивляться.

В плановом отделе за столом сидело человек пятнадцать, многие из других отделов. Входная дверь то и дело издавала резкий скрипящий звук, впуская новых гостей или выпуская старых.

Вскоре Маша и еще несколько человек, весело переговаривая, спустились в танцевальный зал. Звучал голос Софии Ротару «Лаванда, горная лаванда». Она не заметила, как оказалась рядом с Михаилом Алексеевичем Бельским, он бесцеремонно подхватил её и прижал к себе. Он и других женщин приглашал так танцевать: подойдет сзади или сбоку, ничего не говоря, обнимет за плечи или талию и ведет в центр зала.

- Я тебя раньше на наших вечерах не замечал.

- Первый раз решила остаться.

- Правильно. У нас праздники всегда весело проходят.

Следующий танец они опять танцевали вместе, потом он куда-то ушёл, вернулся, ушёл.

Когда стрелки часов подходили к десяти часам вечера Маша, натанцевавшись, поднялась в кабинет. Скрипнула дверь, она оглянулась. Бельский. Сердито взглянув на гору грязной посуды и десяток пустых бутылок, усмехнулся:

- Хоть, кто бы догадался убрать. Пока не прикажешь - никому ни до чего нет дела. Вот свиньи. Ладно. С этим завтра разберёмся. Они знаешь, где у меня? Вот где. Я их всех имею, как хочу. – Он сжал кулак и погрозил закрытой двери. Вскинув головой и взглянув на Машу мутными глазами продолжил. – Всё будет завтра, сегодня праздник. Давай мы, Машенька, выпьем. - Он взял бутылку.

Она наблюдала, как прозрачная жидкость медленно стекает по заляпанным стенкам бокала.

«Нужно уйти» - подумала она.

- Ты, девочка, не спеши. – Бельский словно угадал её мысли. – Уйти всегда успеешь. Но знай, со мной лучше не ссориться. Если будешь девочкой умной и мне понравишься, у тебя будут всё - и должность, и жильё. Подумай, девочка.

Маша Бельскому понравилась. Ох, как понравилась. Он даже на время забыл про своего парторга. Кадровичка сначала подшучивала над ним: «Что-то ты совсем забыл свою девочку», - потом пригрозила: «Смотри, кобель, был ничем, ничем и станешь». Бельский быстро вернулся в нужную постель, не забывая при этом и о Маше.

Вот тогда Маша и выдвинула ультиматум: «Хочешь на двоих работать - работай, но и расчёт имей. Говорил, всё в твоих руках. Докажи. Жить в общаге надоело и по твоим съёмным квартирам таскаться тоже. Хочу свой угол. Будет квартира или пусть комната в коммуналке, но своя, буду терпеть твои шашни со старухой. Нет - ищи себе другую дуру».

Бельский подумал – подумал и ответил: «Будет тебе угол!» - и в постель потащил.

И вдруг какая-то Егорова!?

Маша в этот же день поинтересовалась у Бельского, кто такая Оленька Егорова?

- Сметчица, из проектного. Рожать ей скоро. Профсоюз за неё. Но у меня сила, сама знаешь какая. Так что не волнуйся, скоро новоселье справишь.

Маша вспомнила маленькую, щуплую девчонку, старше её лет на пять. Такая незаметная, робкая, всегда первая поздоровается, пропустит вперёд в очереди. И зовут её точно! Ольга!

Когда-то Оленька Егорова встречалась с парнем, свадьбу назначили, но за месяц до росписи жених погиб. Кто-то с балкона бутылку из-под шампанского выбросил. Был человек и не стало. Оленька несколько лет в себя не могла прийти. Потом встретила другого, хорошо говорил, хорошо ухаживал. Но когда она забеременела, словно под землю провалился. Оленьку уговаривали аборт сделать, но она решила: буду рожать. И никто не осудил, слова плохого не сказал. Только все поддерживали и помогали.

Маше, конечно, Егорову жалко, но добровольно отказаться от комнаты?! Нет! Каждый устраивает свою судьбу, как может.

 

* * *

За тридцать с лишним лет, что Мария Валентиновна прожила на Арбате, изменилось многое. Нет проектного института, как и других проектных, научно-исследовательских и прочих организаций, заводов, фабрик. Нет страны, в которой она родилась, училась, работала. Из прошлого почти ничего не осталось. Даже друзья стали другими. Только комната в коммуналке. Её прошлое, настоящее и, надо полагать, будущее.

Замуж Мария Валентиновна не вышла. Не сложилось. Слишком долго не отпускал Бельский, всё требовал расплаты за арбатские метры. Успокоился, когда она ушла работать в другое место. Да и не до этого стало. За окном шумела перестройка. Другие мужчины, было их у Мария Валентиновны немало, попадались то женатые, то пьющие, или бесквартирные, и казалось ей, что любовь их замешала в прописке на её драгоценные метры.

Комната для Марии Валентиновны стала больше, чем стены, пол и потолок. Она словно приросла к ней душой, здесь дышалось, болелось легче, и приближающаяся старость не пугала. И вдруг соседка вечером говорит:

- Мария Валентиновна, вы как смотрите на разъезд?

- Какой разъезд? – сделала вид Мария Валентиновна, что не поняла, а ноги ватными стали.

- Из коммуналки разъедемся по отдельным квартирам. Осточертело в общей ванной мыться и на одной кухни четырем хозяйкам толкаться. Покупатель хороший вариант предлагает. Каждой семье по отдельной квартире и ещё доплату. Мы согласились, и Петровы согласны. Аганесян сказал: ему всё равно, где жить. Лишь бы семью свою многочисленную перевести из Армении. Там войну ждут. Одна вы остались. Покупатель обещался к вам завтра утром приехать. Всё обговорить. Вы уж никуда не уходите. Я думаю, вам тоже соглашаться нужно. Хоть перед смертью в отдельной квартире поживёте.

- Соглашаться или не соглашаться, сама решу! А помирать я не собираюсь. Вас всех переживу! – зло проговорила Мария Валентиновна, хлопнула дверью и закрылась в своей комнате.

- Сколько влезет, столько и живите! - закричала ей в след соседка. – Но переезжать всё одно придётся. Не захотите добровольно, заставим.

Мария Валентиновна не спала всю ночь, думала. Покупатель для их огромной, пусть и аварийной, квартиры не новость. Новые русские в малиновых пиджаках скупали арбатские дома этажами. На днях она разговаривала со знакомой, та жаловалась во всём доме только в одной квартире остались старые жильцы, в других идет аховый, по-новому, евроремонт.

- Жизни не стало, готова за тысячу верст уехать, лишь бы не видеть этих новых малиновых и зеленых бандитов. Хуже саранчи, хуже комиссаров в кожанках, - сетовала знакомая.

Она была из репрессированных, до революции её деду принадлежал подъезд, отец с матерью до ареста жили в квартире, дочь доживала свой век в двенадцатиметровой комнате, которую и ту вот-вот отберут.

Мария Валентиновна бежать «за тысячу верст» не собиралась. Стоять за свой угол будет до последнего. Так она решила.

Утром, как и было обещано, раздался дверной звонок. Мария Валентиновна слышала, как соседка открыла дверь, о чем-то переговаривала с пришедшим или пришедшими, затем раздался стук:

- Мария Валентиновна, это к вам. Можно войти?

Мария Валентиновна ничего не ответила. Соседка приоткрыла дверь и, увидев, что хозяйка в строгом костюме, аккуратно причёсанная, сидит за столом, вошла и пригласила идущих за ней незнакомцев.

Среднего роста щуплый с цепким взглядом лысый негромко сказал:

- Здесь оставайтесь. Если что, я позову, - и два или три, Мария Валентиновна не разглядела, спутника его остались в коридоре.

- Меня зовут Михаил Алексеевич, - представился он, без интереса окинув взглядом комнату, и быстрее утверждая, чем прося, сказал: - Я присяду.

Соседка засуетилась:

- Я, пожалуй, пойду.

На неё никто не обратил внимания. Михаил Алексеевич цепко смотрел на хозяйку комнаты:

- Не люблю ходить вокруг и около, поэтому сразу к делу. Я решил купить вашу квартиру. Понимаю, вы живёте тут давно, лет двадцать пять…

- Осенью будет тридцать один год, – весомо сказала Мария Валентиновна.

- Тем более. Но я предлагаю вам отдельную однокомнатную квартиру в любом районе Москвы. Не буду скрывать, на окраине. Хотите в Марьино, хотите на Сходненской или Планерной. Мои адвокаты подберут вам любой район. И неплохую доплату. – Он назвал сумму, у Марии Валентиновны перехватило дыхание.

«Сумасшедшая цифра в этих, как их долларах, - подумала она. - А если перевести на рубли?»

- Не хотите однокомнатную, можно двушку. Но доплата будет в три раза меньше. Но зачем вам двушка? Вы одинокая, детей нет. Думаю, лучше однокомнатную. Доплаты вам хватит безбедно прожить до конца дней. Я же всё равно буду здесь жить, вопрос только во времени. – Он посмотрел в глаза собеседницы и Мария Валентиновна поняла: будет, как он сказал. – Хочу по-хорошему. Обычно такие вопросы решают мои люди. Но я старость уважаю, поэтому сам пришёл и предлагаю вам свои условия. Соглашайтесь, всё будет хорошо.

- Если я не соглашусь? Убьёте?

Михаил Алексеевич засмеялся:

- Зачем же сразу убивать!? Глупости всё это. Телевизор насмотрелись, вот и думаете, если человек с деньгами, то сразу бандит?

- Где же вы столько денег взяли?

- Заработал.

- Честно не заработаешь.

- Правильно, совсем честно в этой стране не заработаешь. Но можно заработать и без убийств. Мой бизнес – компьютеры. Слышали про такое?

- Почему вы говорите – эта страна, в этой стране? Что за мода такая? Словно и не живёте здесь, и не родились здесь и не учились?

- Меня мама тоже всегда ругала, почему говорю «эта страна», а не моя страна. Наверное, как и вы - телевизор насмотрелся.

Некоторое время в комнате было тихо, потом Мария Валентиновна спросила:

- Почему вы выбрали эту квартиру. Что, других больше нет?

- Есть. Я, в общем-то, не выбирал. Сказал: мне нужен Арбат, мне и подыскали.

- Почему Арбат, других хороших мест что ли нет в Москве?

- Мама так хотела. Ей когда-то давали комнату в этом районе.

Михаил Алексеевич раздраженно посмотрел на часы, пустые разговоры его явно нервировали.

- Давали? – что-то в Михаиле Алексеевиче, было ему около тридцати, показалось Марии Валентиновне знакомым: небольшой рост, щуплый…

- Да, давали. Мама улицу, номер дома и квартиры называла, но я забыл.

- Так почему не дали? – в груди Марии Валентиновны всё сжалось.

- Что-то не сложилось. Знаю только, другая ордер получила. Мама же всю жизнь прожила в общежитии. Там меня родила и воспитала. Лишь когда заболела, согласилась из общаги перебраться ко мне за город. Перед смертью часто говорила Наталочке, эта моя дочь: вот, внучечка, всю жизнь прожила, а оставить тебе нечего. Я ей тогда обещал: будет у твоей Наталочки квартира на Арбате. Так, что, Мария Валентиновна, надумали?

Мария Валентиновна с ужасом в незваном госте стала различать черты Оленьки Егоровой. Только у той лицо светилось добротой и открытостью, а у него проглядывала хищность и беспощадность.

- Как звали вашу мать? - с замиранием спросила Мария Валентиновна.

- Ольга Алексеевна Егорова. И я Егоров. Михаил Алексеевич Егоров.

Мария Валентиновна побледнела и выдавила из себя:

- Я согласна.

  

 

ИСТОЧНИК ИНФОРМАЦИИ

Рассказ

 

- И что ты хочешь мне доказать? - он с вызовом смотрел в её уже не молодые, уставшие глаза. - Я что? Не имею право немного отдохнуть?

Его озлобленность пугала, но она упорно продолжала настаивать на своем:

- Ты уже шесть часов сидишь, не поднимая головы.

- Какие шесть часов? Уйти отсюда! Ты мне мешаешь! – его лицо перекосилось, воспаленные белки глаз, ей показалось, еще больше налились кровью.

Она отпрянула от него, но, справившись с обидой, замешанной на страхе, продолжила:

- Уже десять часов. Ты не заметил, как пролетело шесть часов.

- Десять часов? – он вроде бы немного растерялся, и в перекошенных чертах проявился до каждой клеточки знакомый и любимый образ, но тут же улетучился. – Спать рано, я ещё позанимаюсь.

Она не сдержалась и почти закричала:

- Чем ты занимаешься? Ты просто играешь. Сколько можно?! Ты посмотри на себя. Синий весь, глаза красные, воспаленные. Сходил бы лучше подышал свежим воздухом. Погода замечательная.

- Тебе нужно, ты и дыши, - пробурчал он, не отрываясь от мелькающего экрана.

- Сергей, Сергей, - она начала его тормошить за плечи, и попыталась стащить со стула. – Что ты делаешь с собой?

Он с силой отпихнул её, ударив при этом больно в живот. Она ойкнула, согнулась и начала медленно от него отступать.

Он безразлично сказав: «Прости, я не хотел», - вновь углубился в игру.

Она всхлипнула и вышла из комнаты.

 

* * *

Она отдала ему всё что могла. Вот так взяла и бросила к его ногам все своё время, свою личную жизнь, всю себя. И ни разу не усомнилась в правильности своего выбора. Он для неё всё: счастье, жизнь, сам воздух. Когда–то и он любил её.

Любил?! Нет. Он и сейчас её любит, по-другому не может быть. Только… Если бы не это только…

Её мальчик, её ни с чем не сравнимая радость, вдруг стал раздражительным, злым, жестоким …

Вдруг?!

Нет. Постепенно. День за днем. Неделя за неделей. Всё происходило на её глазах. Она не замечала или делала вид, что день для него превращается в ночь. Ночь незаметно переходит в день. Дни стираются, жизнь превращается в разъедаемую байтами промокашку.

Почему промокашку? Она не знала. Но ей казалось, что он всё больше и больше пропитывается «стрелялками», «бродилками», «квестами», деформируется и вот-вот скукожится, окончательно превратившись в неузнаваемое существо.

Откуда она знала эти «стрелялки», «бродилки», «квест»? Прочитала. Когда поняла, что никакие уговоры, запреты, угрозы не действуют, и беда уже поселилась в её доме, обратилась туда же… к компьютеру.

В интернете в поисковике набрала: компьютерная зависимость. Сколько же выскочило ссылок! И она начала читать. Сначала мало что понимала, но шаг за шагом, проникая в незнакомый, не существующий ранее для неё мир, познакомилась с реальностью заэкранной вселенной. Ей стало страшно.

Кто придумал это?! Зачем?!

И на эти вопросы в поисковике есть ссылки. Ответы на все вопросы. Не нужно ничего читать, никуда ходить, ничего знать. Можно даже не жить, поэтапно заполняясь жизненным опытом. Собирай, словно мозаику, буковка к буковке слова, жми Enter… И вот, пожалуйста, получай кем-то подготовленный ответ-подсказку. Непонятно? Попроси разъяснений - и неживой разум готов поделиться с тобой и знаниями, и истиной, и аксиомой.

Просто и удобно! Только…

Она, конечно же, понимала: всё, что миниатюрная железяка выдаёт за своё творение, многочасовой труд не одной тысячи трудолюбивых, образованных людей. Но всезнайка-сеть, как паразит, однажды преподнеся без каких-либо усилий разуму нужную информацию, развращает его, отупляет и заставляет подчиняться. Что, собственно, и произошло с её сыном.

Он рос спокойным, воспитанным мальчиком.

- Звезд с неба не хватает, - так отзывалась о нём первая учительница, - но при усердии и желании может добиться неплохих результатов.

Так и было. Учился без троек, дружил с такими же хорошистами. Компьютер она купила ему в подарок, на десятилетие. Разве можно допустить, чтобы её сынок считался лузером?

Выбрала самый «навороченный», и в игрушки играть, и музыку слушать, даже фильмы смотреть. Консультант в магазине, узнав, что подарок предназначается мальчишке, робко оглянувшись вокруг, вдруг услышит кто из руководства, посоветовал:

- Ребёнку такой не нужен. Дорогой, с последней моделью процессора, память к тому же огромная. Посмотрите модель попроще.

Она фыркнула: - Вот еще!

Так в семью вошел третий, и соперничать с ним она не смогла.

Сын подрастал, и росла в нем потребность в общении с источником любой информации. Задали по литературе «Конармию», в домашней библиотеке такого автора нет? Вперед, к литературному сайту. Нужно реферат подготовить по биологии? Набрал заданную тему и не ленись – распечатывай. Захотелось музыку послушать? Любой автор в исполнении любого музыканта в твоём распоряжении. Правда, здорово?!

Слишком поздно она стала замечать: сын всё реже выходит на улицу, всё реже раздаются телефонные звонки. Если кто и звонит, то о чём разговор ведётся, она не понимает. Словно не на русском языке говорят. Какие-то гигабайты, боты, фраги, левелы, хелсы…

Дальше больше.

Каждый вечер, как сражение. Она: «Спать пора», он: «Я еще немного посижу». Она кричит: «Выключай!». Он просит: «Еще немножечко. Хотя бы пять минут». В дневнике вместо четвёрок и пятерок - тройки и двойки. В школу классный руководитель вызывает и убедительно жалуется:

- На уроках не слушает. Стал рассеянным. Спросишь его - он будто не в классе находится. Витает где-то. Вид у него нездоровый. Вы к врачу обратитесь. Может, он болен.

И она видит: сын бледный, с синими кругами под глазами. Аппетит плохой. Быстро- быстро в рот побросает всё, что на тарелке, и к себе в комнату.

Она спросит: «Вкусно, сынок?» - он словно не понимает, чем она интересуется.

К врачу?

Да разве она с ним справится? Когда маленький был, за руку взяла, и пошли. Теперь же на голову выше. Худой, слабенький, но сил не хватит к доктору отвести, добровольно же не пойдёт.

Девять классов с трудом, но вытянул, уговорила директора школы не выгонять оставить в десятом. Надеялась, повзрослеет, поймёт, что компьютер, как чёрная дыра, пожирает его самого и всё вокруг.

Кто-то посоветовал купить путёвку: не будет компьютера под рукой, отвыкнет. Действительно, две недели на море пролетели, как сплошной праздник. Купался, загорал, она не могла налюбоваться почти взрослым сыном.

Но как только вернулись домой…

Безысходность! И помощи ждать не от куда!

Но она не отступит, будет бороться за свою кровинушку. Пусть информационный монстер силен, но она не бросит сына в беде.

 

* * *

Когда боль в боку утихла, она решительно вошла в комнату сына.

- Сергей, пойдем попьём чайку.

- Не хочу.

-  Забыла сказать, я же купила твоё любимое пирожное, эклеры.

- С белой начинкой?

- Да, да! - обрадовалась она.

- Хорошо, иди, ставь чайник. Я еще немного позанимаюсь и приду.