Журнал «Кольцо А» № 74
Иза КРЕСИКОВА
Автор шести книг эссе художественно-исследовательского и мемуарного жанра («Шестое чувство», Москва,«Риф-Рой», 2000; «Цветаева и Пушкин. Попытка проникновения», Москва, «Риф-Рой», 2001; «Пророк и Сивилла», Москва, «Риф-Рой» 2004; «Кого и за что благодарили поэты», Москва, «Куна», 2007; «Из записных книжек», Москва, «Интер-рес», 2008; «Из провинции у моря», Сочи, «Оптима», 2011; «Записки старого врача (Беатриче). Повесть-монолог, Тайхоку, 2013»), девяти сборников стихотворений, изданных в Краснодаре, Санкт-Петербурге, Москве, а также ряда журнальных публикаций художественно-исследовательского, публицистического и обзорного характера («Кубань», «Москва», «Юность», «Звезда Черноморья», «Литературная учёба»). Постоянный автор сетевых научно-культурологических журналов «Пролог», «Рэлга», «Кольцо А». Член Союза писателей Москвы. Живет в Сочи.
ПОЭЗИИ СВЯЗУЮЩАЯ НИТЬ
(двухвековое содружество русской и грузинской поэзии)
Человеческий мир разнообразен. Что же соединяет народы в единое сообщество при всех их различиях? Народы связаны взаимоотношением своих культур, и обмениваются ими.Древнее латинское слово “культура” переводится не одним, а множеством слов: возделывание, воспитание, образование, почитание… Оно охватывает все ценности разумной деятельности человека - от речи (языка), жеста, народного и изысканного слова до умения с помощью этого языка и жеста создать возвышенное искусство.
Культура, перефразируя знаменитую фразу, произнесенную в адрес Пушкина – это наше Всё. Почему некоторые культуры ряда народов умерли, не развились, не создали своего высокого искусства? Потому что у них не было широкого общения с миром. Их не знали, не переводили на языки других народов. Почему сохранился мировой народный шедевр – поэма об индейце Гайавате? Потому что Генри Лонгфелло перевел его с местного индейского наречия на язык, доступный всему миру, с яркими примерами и трактовками понятий мира и добра.
О Гайавате знает любой старшеклассник. А знает ли он образцы высокого искусства, в частности - поэзии, народов, живущих рядом? К сожалению, далеко не всегда.
А какую прекрасную героико-романтическую поэму “Витязь в тигровой шкуре” создал в эпоху раннего Возрождения грузинский поэт XII века Шота Руставели! Это поэма о ярких, смелых и преданных любви, дружбе и отечеству мужчинах и женщинах. Самопожертвование ради друга, взаимное доверие, мудрость решений, отвага поступков, возвышенность человеческого духа - всё в этом поэтическом сказании.
Афористичность языка этой поэмы поразила весь мир. Она переведена практически на все языки мира. Одних только русских переводов «Витязя» у меня дома насчитывается более пяти (переводы Бальмонта, Цагарели, Нуцубидзе, Заболоцкого, Петренко, частично – Евтушенко). Это вам не мелькающие на экране ТВ кровавые разборки без чести и совести и примитивные детективы, в которых одна лишь пошлость, низость нравов и цинизм по отношению к высоким страстям.
А как интересны и поучительны переводы другого классика грузинской литературы Давида Гурамишвили, передавшего, через свою личную судьбу, судьбу всей Грузии, в поэме-эпосе «Давитиани». Этот замечательный человек в XVIII веке, бежав из лезгинского плена, был принят на службу в русскую армию и, добившись блестящих воинских успехов, получил во владение поместье в Малороссии, где и прожил всю оставшуюся жизнь. Там он написал свои знаменитые поэтические мемуары. Там и похоронен. Переводы его осуществил Николай Заболоцкий.
Грузия долгие века страдала от нашествий арабов, персов, турок, монголов. Разорялась и уничтожалась до руин и развалин. Но могучий национальный дух поднимал ее из пепла. И из пепла вновь возникали все виды искусства.
Представителям грузинской дворянской культуры не хватало простора для обретения знаний в родном страдальном отечестве. И юные литераторы Грузии отправлялись за знаниями и обретением опыта и культурной широты на север в русские просторы, в Петербург. Это были первые паломники за русской и европейской культурой. Так как для этого им необходимо было пересечь прежде всего воды Терека, они обрели в истории грузинской литературы имя «испивших Терека».
Все они впоследствии, впитав на базе Петербургского университета современные для той поры основы и направления науки и поэзии, развили и приумножили свои таланты и, возвратившись в Грузию, составили славу грузинской литературы. Это были Илья Чавчавадзе, Акакий и Георгий Церетели, Нико Николадзе и многие другие. Они, как и многие в России, испытывали, говоря словами Мандельштама, «тоску по мировой культуре». Ибо культура, в частности поэзия – всечеловечна. Ахматова была поражена появлением на русском небосклоне поэзии Мандельштама, а он, впитавший Пушкина, как никто другой, тянулся к европейской поэзии.
Грузинская же поэзия вбирала, как эталоны и новизну, и русское поэтическое слово, и – через русские переводы и непосредственно - европейское поэтическое мастерство.
Предтечей «испивших Терека» был юный гений Николоз Бараташвили - сверкнувшая звезда на грузинском поэтическом небе, грузинский Лермонтов, так же, как и он, покинувший мир в 27 лет. Его знаменитое стихотворение «Мерани» - порыв к полету, к звездам, к свободе, к самопожертвованию - ради счастья на земле. И всё стихотворение написано с таким поэтическим экстазом, экстазом мужественным и обреченным!
Наиболее известный перевод «Мерани» принадлежит Борису Пастернаку:
……………………………..
Пусть я умру, порыв не пропадет.
Ты протоптал свой след, мой конь крылатый.
И легче будет моему собрату
Пройти за мной когда-нибудь вперед…
Перевод Пастернака красив и музыкален. Но есть перевод Евгения Евтушенко, который по звучанию лексического материала и ритма стиха более близок к оригиналу. Вот одна из строф этого перевода:
Пусть умру в пути у судьбы не в чести одиноким бездомным бродягою, -
взвив коня на дыбы, меч разящей судьбы принимая с весёлой отвагою!
Мой Мерани, лети, ветр, свисти-свисти. Нет конца ни бегу, ни посвисту.
Ты меня разбей, а печаль развей, словно чёрную гриву по ветру!
А что сказать о зорком предвидении Бараташвили, которое забывается политиками, ищущими обманчивые выгоды далеко за рубежами Грузии?
Николоз Бараташвили в середине XIX века написал в поэме «Судьба Грузии»:
«Будущее Грузии в России…»
История и литература развиваются рывками, толчками, зигзагами. В странные, сложные, труднообъяснимые годы Советского Союза ярко раскрылся блистательный век грузинской поэзии. А нам выпало судить о его блистательности по тем переводам, которые стали одновременно и русской классикой.
Эта дружба, этот союз грузинских и русских поэтов зажег такое земное созвездие талантов двух культур, которое никогда не исчезнет, не потухнет. Это было истинное русско-грузинское поэтическое братство.
Если бы Белла Ахмадулина не написала никаких своих русских оригинальных щедрот, прелестей и вершин, а существовали бы только ее переводы из Тициана и Галактиона Табидзе, Георгия Леонидзе, Симона Чиковани, Карло Каладзе, Анны Каландадзе и из других, других, - это уже была бы русская классика, выросшая из недр грузинского языка и грузинской мысли, классика, одухотворенная двумя культурами. Русские поэты, переводя грузин, обогатили мировую поэзию.
А сколько потеряла бы русская поэзия, если бы Александр Межиров не перевел нам поэтическое-историческое-философское чудо лирика-великана Ираклия Абашидзе «По следам Руставели»? Задыхаешься от восторга, пролетая с автором над далекими чужими просторами в поисках этих следов. А какие формы, ритмы, смыслы связывает автор единым проникновением домысла!..
Вот цитата из главы, в которой звучит предполагаемый монолог Руставели, произнесённый о родном языке, на чужбине:
О, язык!.. Ты родной нестареющий наш и старинный, наш единый.
Ничем ты не можешь быть здесь заменён.
Лишь тебя позабыть не дано мне в минуту кончины.
Сказать так о своём родном языке может сын любого народа. Абашидзе и Межиров дали поэтическую концентрацию этого чувства.
Не могу не упомянуть любимого, не так давно ушедшего от нас, очень большого поэта Шота Нишнианидзе. Это поэт-орган, оркестр, настолько полифонична его поэзия, имея в виду и звучание, и темы. Я помню потрясшее меня стихотворение «Моцарта забрали на войну» в переводе Н.Гребнева:
И сегодня, через двести лет,
Мы не слушаем его токкаты,
Не были сочинены сонаты.
Мы не плачем в сладком их плену,
Потому что в некий день когда-то
Моцарта забрали на войну.
Кто из поэтов, как и что пишет сейчас в Грузии? Где покупать, как прежде, россыпи их книжечек, которые становились звёздами на небосклонах многонациональной поэзии? А ведь только поэзия в наше тревожное время соединяла бы нас по-прежнему под одним небом, ибо даже разноязыкая поэзия – одна – на всех.
Я намеревалась закончить свои размышления строками из стиха великого Галактиона Табидзе в переводе Беллы Ахмадулиной:
О друзья, лишь поэзия прежде, чем вы,
прежде времени, прежде меня самого, прежде первой любви, прежде первой травы,
прежде первого снега и прежде всего.
Но недавно мною написано стихотворение, строки из которого в данном контексте оказались предпочтительнее в конце этой статьи:
Прочту опять стихи Галактиона
и за Мерани кинусь в ночь: какжить,
как жить,
когда старинная натянута до звона
связующая нить?!