Роман МИХЕЕНКОВ

 

Режиссёр, драматург, писатель. Родился в 1973 г. Закончил институт им. Гнесиных и режиссёрский факультет театрального института им. Б. Щукина. Лауреат литературных конкурсов. Произведения публиковались в России, Европе, США.

 

 

СКРИПИЧНЫЙ КЛЮЧ

Новелла из романа «Сказание о невидимом»

 

В годы институтской юности в нашей студенческой компании периодически появлялся композитор Кеша по кличке Скрипичный ключ. Сначала мне казалось, что кличку Кеша получил за свою нескладность, а нескладным он был во всём – от походки до манеры выражать свои мысли. Кеша родился в Одессе, и по национальности был скорее одесситом, чем кем-то конкретным. Хотя, на мой взгляд, одессит – более внятная национальность, чем русский.

- Понимаешь, чувак, если я-таки сделаю модуляцию, говно на постном масле получится, а не марципанчик - тем более, не музыка. Мусоргский пробовал – плохо кончил, чтоб он был здоров. Ты же не хочешь сказать, что пить вино после водки – это кошерно? Вот и давай деньги, - и Кеша смотрел на меня, как памятник Чайковскому на абитуриента, поступающего в консерваторию.

Однажды зимой я понял, почему его так называют. Выяснилось, что Кеша безупречно выписывает (от слова пИсать) на снегу скрипичные ключи, когда после пива не способен добежать до туалета. 

Скрипичный Ключ учился в консерватории, ему прочили славу Баха или Моцарта. Кеша писАл, на мой вкус, действительно гениальную музыку - мне приходилось бывать на концертах консерваторского оркестра, было по чему судить. Он обладал удивительным даром извлекать музыку из любого предмета или явления и рассказывать ею о себе, о собственной боли. «Соната пустого стакана» для ксилофона с оркестром, симфоническая сюита «Поиски тары», цикл прелюдий «Странные позывы»... Однажды, прогуляв целый семестр, Кеша обнаружил, что через двадцать минут ему сдавать экзамен по полифонии, к которому, как выяснилось, он должен был написать фугу. Скрипичный ключ попросил педагога поставить ему оценку за прошлые заслуги, которых было в избытке, но педагог, истерически завидовавший Кешиному таланту, ответил: «Хрен тебе, а не оценку». Зря он так ответил.

«Хреновой фугой», которую теоретики и живые классики из профессуры не смогли отличить от баховской, восхищалась вся консерватория. Позже выяснилось, что хулиган Кеша точечками – нотками нарисовал на нотном стане член (в смысле, пенис), растащил эти точечки по пяти линейкам вправо и влево, дорисовал к ноткам штили, определив их длительности, расчертил такты. Получилась тема фуги. Дальше, по всем законам полифонии, Скрипичный ключ написал самую настоящую четырехголосную фугу. На всё про всё ушло аккурат двадцать минут. Он, сволочь, даже подчеркнул синкопой эрекцию. Когда кафедра узнала историю фуги, Кешу чуть не выгнали из консерватории. 

От его музыки замирали залы. Пятая симфония Скрипичного Ключа принесла ему первую премию международного конкурса, которую мы пропивали целых три дня. На второй день Кеша умудрился потерять единственный ножик, и нам нечем было нарезать колбасу. Выручила Сонечка, любовница Скрипичного Ключа, лауреат всевозможных конкурсов и самая красивая скрипачка за всю историю Московской Государственной консерватории. По просьбе Кеши она сняла струну со своей скрипки, стоившей, как новенький «глазастый» Мерседес, и этой струной ювелирно нарезала «Докторскую».

 

- Кеша, ты можешь мне как-нибудь объяснить, чтобы я хоть чуть-чуть понял, как это рождается? - с трепетом спросил я о той самой пятой симфонии.

- Хули - мышь в грозу,- отмахнулся гений. - Ксава, ты не тренди, чтоб ты-таки был здоров, наливай, водка грустит! Оно ей надо?

- Кеша, куда ты спешишь?

- Ксава, у меня фобия, зачем ты её теребишь? - Скрипичный Ключ начал терять терпение.

- Какая фобия?

- Я панически боюсь пустую рюмку.

   К утру мне удалось вытрясти из Скрипичного Ключа историю создания симфонии. Оказалось, однажды ночью, в сильную грозу Кеша вышел на балкон покурить и увидел мышь. Промокшую и испуганную. Ей было настолько страшно от небесного фейерверка и раскатов грома, что человека она не испугалась. Я-то услышал в этой музыке вечное противостояние человека и системы, моё собственное безграничное одиночество в этом мире. Абсолютное отчаяние и тень надежды на иллюзию счастья. Кеша макал кусочек хлеба в томатный соус, оставшийся от кильки, и смачно чавкал. Пушкинский Сальери отравил бы эту кильку.

   Я знал, что Скрипичный Ключ не врёт. Искренне захотел дать ему в морду за растоптанные иллюзии. Пока сжимал кулак, задумался - а чем же я лучше той промокшей мыши, что боится молний? Чем её страхи отличаются от моих? Если разобраться, человек – это мышь в грозу, которая всячески старается отогнать от себя это понимание.