Сергей АНЦИФЕРОВ

 

Родилсявсемьевоеннослужащего. Окончил Коломенское артиллерийское училище. Служил в армии, работал преподавателем в Московской высшей школе милиции. В настоящее время занимается педагогической деятельностью в области частного охранного бизнеса. Как прозаик написал несколько юмористических повестей. Постоянно публикует свои рассказы и фельетоны в журналах и настраницах медиапорталов.

Авторский сайт: www.cергейанциферов.рф

 

 

 

ЛОЖЬ И ПРАВДА

Рассказ

 

Егор Букин, охранник московского частного охранного предприятия, возвращался домой в свою родную деревню Грушино, в одной из соседних с Москвой областей. Впрочем, в Грушино много лет не унимались споры, что и не деревня она вовсе, а село. Местные жители часто показывали на развалины фундамента, торчавшего на холме, где якобы стояла церковь, которую взорвали отступавшие войска Наполеона. Некий учёный, приезжавший по этому поводу в деревню, высказал ряд аргументированных сомнений. Во-первых, фундамент не подходил ни под один из классических вариантов строений православного храма и даже часовни. Во-вторых, французы в войне 1812 года церквей не взрывали, а тем более во время отступления. И в-третьих, ни в каких книгах и церковных в том числе, упоминаний о том, что в Грушино была церковь, он не нашёл. Стало быть, деревня и есть деревня.

Егор, отслужив положенный нынче год в армии, пару лет маялся, как многие молодые парни, в поисках работы. Но однажды он получил письмо от своего сослуживца, который позвал его в Москву, работать в охрану. Егор позвонил ему пару раз, затем быстро собрался и уехал в столицу, где устроился в ЧОП, на охрану складской базы, пока на правах стажера-охранника, с графиком работы 15 через 15 и скромным окладом на испытательный срок.

Когда Егор вышел из автобуса на площади, если таковой можно было назвать пространство между тремя улицами деревни, с остатками былой роскоши в виде проросшего травой асфальта, на котором стояло единственное строение - покосившийся деревянный магазин, его облепили слонявшиеся без дела дружки-земляки. Они яростно обнимали его, хлопали по плечу, говорили, что он даже поправился немного. И вот так, с восклицаниями и здравицами проходивших мимо односельчан, словно Егор только что вернулся из армии, они вместе пришли к калитке дома Букиных. Егор уселся на лавку, поставив небольшой чемоданчик под ноги. Друзья же встали полукругом, в ожидании. Он достал пачку сигарет, взял одну из них себе и протянул остальным:

- Угощайтесь, робя! Настоящее Мальборо.

- Ух ты, Егор, прям, забурел, забурел!

- А то! – Егор прикурил сам и дал по очереди прикурить расхватавшим сигареты землякам, - чай, Москва, не Захудалово какое.

Затем он поднял на колени чемоданчик, приоткрыл его, достал прямоугольную бутылку с желто-коричневой жидкостью, лихо сорвал пробку, которая улетела в кусты, сделал пару глотков и протянул остальным.

- Угощайтесь, вот вискарь привёз вам.

- Самогон, что ли?

- Сам ты самогон, настоящий виски шатланский! Вон и этикетка не по-нашему написана, прям оттуда привезён.

- А мне батя говорил, что это пойло, как наш самогон.

- Много твой батя знает, - Егор смачно затянулся, выпустил струю дыма и откинулся на спинку лавки.

- Да, Егор, я смотрю, ты совсем там при делах стал, да?

- А то! – он бросил окурок на землю и затушил его каблуком ботинка. - Во, гляди, какие мне берцы выдали! Правда, не новые пока. Размера не было моего. Но начальство обещало, как снова приеду, уже привезут мой размер.

- Да уж, прям как в десантуре, помните, Лёшка Сутормин, тоже в таких вот на дембель пришел, с клепками и набойки еще у него из этого... магния были, искры на бетоне вспыхивали.

- Там и бушлат, такой теплый с подкладом, и форма черная-черная положена охранникам.

- И тебе выдали уже?

- Конечно, что ж я, в гражданке буду охранником работать? Никто ж не поймёт, кто я есть! - Егор выхватил пробегавшую мимо него по кругу бутылку, снова приложился и передал стоявшему напротив земляку. - Мне и берет чёрный выдали, с кокардой.

- Что ж не привез?

- А что таскать его, туда-сюда, еще сопрёт кто в дороге.

- Да… ну, а как с деньгами там?

- С деньгами? А все лучшим образом! Вот думаю, подкоплю и через год дом свой поставлю, поболе этого, - он махнул рукой через плечо.

- Иди ты?

- А что, кореш мой армейский, Славка, что меня к себе позвал, так уже машину за год купил, почти новую.

- Ух ты, и какую?

- Иномарку, я название не помню, катались мы с ним на ней, машина ракета, салон из кожи и музыка классная.

- Лучше бы «Ниву» взял.

- А на кой тебе дом, ты тоже машину лучше бери...

- Верно, «Ниву» и бери. Будем мы с тобой на рыбалку ездить на ней!

- Не, надо своё хозяйство ставить, свой дом. А этот пусть вон Людке, сестре моей останется. Она с матерью будет жить, и замуж ей скоро. Да и за дедом уход потребуется.

- Да, а платят то исправно?

- А то, как же! Вон отработал полмесяца, так сразу и получил.

- Блин, клёво! Это как на шарашке прям. Помнишь, мы с тобой Егор, курятник у фермера Самвэла ремонтировали, крышу латали? Сделали тогда и сразу получили деньги.

- То разве деньги?

- Да, у тебя вон теперь большой заработок, смотри не зазнайся.

- Ой, я вон вам выпить привёз, не забыл, - Егор прикурил очередную сигарету.

- А как начальство там у тебя?

- Что ты, старший объекта у меня мужик толковый, спокойный, как удав. А директор ЧОПа, приехал как-то раз, так за руку со мной здоровался, ну и с остальными тоже. Спросил: ну как тут у вас, не замёрзли ночью, в тетрадку что-то записал и поехал.

- Да, начальство хорошее - это первое дело в работе.

- Не, робя, первое дело - это зарплата. Ежели она большая и начальника хренового можно стерпеть. Конечно не всегда такая удача, как Егору приходит. Вишь, ему и деньги, и начальство доброе.

- Да, ну а условия там какие: жилье, кормежка и прочее?

- А что условия. Тепло, светло и мухи не кусают. Комната отдыха у нас большая, мебель... диваны мягкие и кресло... нет два кресла. Нас же двое в смене. Удобства прям в здании, даже душевая с горячей водой, мойся сколь хошь. Кормят нас в столовой... Нет, так, конечно, как маманя готовит, не сравнить, но съедобно и добавки не жмут... Мы ещё с собой на пост набираем, котлет... колбасы... сыра...

- Да, здорово. А культурный досуг как там?

- А что досуг, нормально. Так как наша... эта... организация, ну что мы охраняем, в субботу и воскресенье выходная, так мы стол с напарником накрываем, водочки, закуска разная. Сидим, отдыхаем прилично.

- А девчонки как там?

- Что как?

- Ну, есть там у вас бабы молодые?

- Еще сколько. И знаете какие... ух, стройные, и сисястые одновременно. Губы у всех в помаде красной, глаза накрасят, прически наведут, прям не удержаться!

- Так ты что, успел уже с кем нить из них... это?

- А то! И не раз уже. Да они сами там, как воши прыгают. Мужиков-то холостых в Москве мало, всё женатые, а то и эти... раскрашенные, тьфу, зараза!

- Да, вот свезло тебе Егор, так свезло.

- Робя, если бы не кореш мой, Славка, не закрепился там, то и мне бы не свезло.

- А ты, как там закрепишься, нас подтянешь?

- Ну, ежели закреплюсь, то подтяну, если места, конечно, будут. Я к тому времени, может и старшим смены уже буду, тогда поговорим.

Из калитки вышел сутулый старик, в стеганой телогрейке, прокашлялся и произнес:

- Егорша, хватит  лясы точить, иди ужо в дом, мать вон вся извелась, дожидаючись.

- О, деда, здравия желаю! - Егор вскочил с лавки, взял чемоданчик, подошёл к старику, обнял его и, обернувшись к друзьям, добавил, - все, робя, до завтра, на вечерку сходим поудить, а с утра буду отсыпаться полдня. Не тормошите, чур!

Они вместе, так и не оторвавшись друг от друга, вошли в калитку и пошли по дорожке в сторону дома.

Где-то через час после слезливой встречи с матерью, визга сестры, раздачи домочадцам не бог весть каких гостинцев, Егор и его дед Семен парились в бане, которую старик вот уже несколько дней подряд топил, дожидаясь внука, не зная точной даты его возвращения.

 - Стало быть, все, что ты там пацанам плёл, все враки полные?

- Это ты все слышал, что ли?

- Так я в сарайке был, как ты пришел с ними, сеть правил, порвалась на прошлой неделе, об корягу видно задел. А тут вы: здрасти-мордасти, - дед строго посмотрел на него, - так враки или нет? Уж больно невероятно, как в кино прям.

- Ну, не совсем, деда, - Егор лежал на лавке, а дед хлестал его веником, стараясь лишний раз попасть по заднице, - хотя ... ой! В основном... ай!

- Эт тебе за вранье сладкое! Чего пацанам мозги засираешь?

- А что я им скажу: мол, поехал я, раздолбай в Москву, а там всё плохо? Так они спросят, чего поехал тогда и  чего остался?

- Ну, про деньги и про девок сисястых я сразу понял, что врешь, да и про колбасу с сыром тоже. Я вот в толк не пойму одно. Твои дружки ни один не спросили про то, за что тебе там такие деньжищи платют?

- Охраняем мы там... база складская. Ангары для хранения и офисное здание двухэтажное на территории. Проще говоря, контора в нем ихняя. Вот мы и не пускаем, кого не велят, а кого велят... Ой, деда, больно!

- А кого велят, стало быть, пускаете. Эт как вахтёры, что ли?

- Ну, вроде.

- Тьфу ты. Что за времена пошли. Раньше, помню у нас в районе, на овощебазе сидели две старухи замшелые. Так они вот и делали, что пускать, не пускать чинили. А нынче здоровые оболтусы, вместо того, чтоб, вон, как мужики работать, так сидят на стульях в пропуска смотрют!

- Так мы еще ночью обход делаем, чтобы не залезли.

Старик взял ушат с водой, брызнул на раскалённые камни. Они громко зашипели, выбрасывая белые клубы пара.

- Слезай, приехали, нынче очередь моя. А то без тебя вон, грязью тут зарастешь. Хлестать то некому, не мамку ж твою звать, срам свой показывать.

Теперь Егор обрабатывал спину деда, забравшегося на полку.

- Стало быть, пустое это дело, Егорша, штаны на жопе протирать за копейку неправедную? Эдак и мозги последние усохнут, как пирог прошлогодний, что и не отмочить будет.

- Ну, почему сразу неправедную? Мало ли ворья и прочих в Москве.

- А от кого охраняете-то?

- А пёс его знает. Начальник наш говорит, от бандитов и воров. А мне кажется, что главные бандиты и воры у нас на базе в офисе сидят. У них такие машины, ежели кажную продать, можно два дома в нашей деревне построить. Хоромы будут всем на зависть.

- Ждип что ль?

- Ага, а то и круче есть.

- Дык откуда ж круче еще? У Мишки, нашего главного бандита, вон ждип и есть.

- Не-е, у Мишки старый уже, а у них у всех прям новые, как игрушки в магазине.

- Так, может, люди учёные шибко, заслужили за долгие годы труда, или в науке сильны больно?

- Не, у наших и возраст на вершок от меня старше, а кто повзрослее, не очень-то и умные. Так, больше прикидываются, сидят за компьютерами, позевывая, всё на часы поглядывая, чтоб быстрее рабочий день прошёл.

- Да какие они наши? Небось, иностранцы какие?

- Не, русские вроде, хотя по-иностранному иногда говорят, да.

- И чо говорят?

- Ну, там, есс, суппер, окей, а... вот ещё слово такое, и не выговорить, ноупробел. Или нет, ноупроблем, вот.

- Так они, может, языки учили в школе, а ты лодырничал, вот и не понимаешь.

- А кто меня учил-то? Наш учитель по труду, Спиридон-дормидон? Так он и то, немецкий язык всё нам впаривал. А сам-то он, кроме гитер капут и натюрлих, ничего и не знал.

- Ну так что, Егорша? Поедешь на след неделе в Москву-то?

- А и не знаю. А ты что скажешь, деда?

- Деньги, конечно, для нас немалые ты привёз, да только не для того я рожал и растил отца твово, чтобы он родил тебя, а ты Ванькой-дурачком среди худого люда шмыгал. Был бы отец твой жив, согласился, поди, со мной. Жили мы всю жисть без деньги дармовой и ничего, проживем, не помрём, – дед поднялся с лавки, утер распаренный лоб полотенцем. - Ох, хорошо. Завтра, Егорша, поедешь в соседнее село, там плотничает знакомец мой, Демьян Ильич, большой мастер. Он твому отцу такой гроб смастерил, вся деревня любовалась. У него помощник, такой же, как ты, олух за деньгой в Москву урулил. Так ты езжай к нему, от меня привет передашь, он рад будет. И не тяни, пока его малец там, в столице, образумится, ты должен заменой ему лучшей стать.

- А коль он вернётся  быстро?

- А тут уж тебе и карты в руки, они у тебя не кривые, вроде, покажи себя, не гонись за гонораром спешным, на укоры реагируй смирно, глядишь и приглянешься ему.

Они сидели в предбаннике с кружками кваса, который больше походил на брагу, все распаренные, облепленные березовыми листьями, счастливые.

- Так и порешим, Егорша, да? Или ты уже передумал?

- Да что тут думать-передумать. Там хреново все  как-то, дико, что ли. Все злые, как собаки. Ходят, крамолу разную ищут. Ни пожрать толком, ни опорожниться по-человечески. Все быстрее, быстрее. Как ракету запускают.

- Да уж. Ну, ты не нервничай. Решил окончательно и правильно. Сунул нос в навоз, узнал, что он не из роз. А как ещё, Егорша, ума набраться в жизни-то? Все надо пощупать, потрогать, своим умишком понять, своим локотком соразмерить. А что ты вдруг про дом новый пацанам голосил? Неужто наш хреновый?

- Не, эт я до кучи в брехне выпалил. Наш дом - мой дом, а Людке пусть мужик ейный дом справляет. А мы с тобой ему поможем, верно?

- Ублажил деда, молодец. А я уж испужался, думал, ты там навек сгинешь в Москве той. Сколько наших туда ездило, а толку мало всё. Обожгутся и возвращаются. Кому мужик там, в городе нужен-то? Мужик к земле привязан на век его короткий аль длинный. И почто гневить бога, ежели он так определил.

- Дед.

-А?

- А вискарь то я тебе вёз.

- Да пёс с ним, я самогона такого выгоню и не сравнить. А то, что пацанам отдал, не пожалел - эт ты молодец.

- Я вот что все думаю, надобно им правду рассказать про охрану эту. А то я наплёл сказок в три короба.

- А зачем, внучок, рассказывать-то?

- Ну, как же, обманул я их.

- Так разве они тебе поверят? Ежели они слушали тебя со ртами открытыми, стало быть, сами уже наслышаны про манну московскую. Нет, думаю, не стоит их переубеждать. Да и не сможешь ты переубедить-то их. Сами пусть шишки набивают, сами дойдут своим умом до понятия правильного. А ежели не дойдут, то будут врать другим и маяться всю жизнь. Врать и маяться. Хотя, у кажного своя правда и жизнь своя. Правда, Егорша, она по новой жизни с ложью в одной упряжке ходит.

- Ага, как у Маяковского, мы помню в школе проходили: что такое хорошо, а что плохо.

- Да кто его разберёт нынче что хорошо, а что нет. Маяковский твой давно помер, а новый видать, ещё не уродился. И некому подсказать нынче, сам думай-решай, что правда, а что лживо, да гнило.

 

Декабрь 2013г.