Александр ГОВОРКОВ

 

Родился в 1956 году в Москве. Окончил 1 Московский медицинский институт. Автор книг стихотворений «Новый свет» (1996) и «Троянова тропа» (2001), один из авторов книги поэзии «Три берега» (1998) и книги прозы «Совсем другое» (2004). Переводил англоязычную и болгарскую поэзию. Стихи и проза печатались в различных периодических изданиях России, США, Израиля, Дании, Словакии, Румынии и Болгарии. Член Союза писателей Москвы и Союза писателей ХХI века. Живет в Москве и Мемфисе (США).

 

 

 ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСЬМОЕ НЕБО

           

«Восьмое небо» (изд. «Воймега») Юлия Хоменко – отличное подтверждение давно известной мысли о том, что стихотворный сборник, в отличие от книги избранных стихотворений, не равен сумме содержащихся в нем произведений. Конечно, какие-то стихотворения нравятся больше, какие-то – меньше; это, во-первых, нормально, в во-вторых – дело вкуса. Сборник (если, конечно, он удался) – наглядное торжество второго закона диалектики: перехода количества в качество. Сборник подобен оркестру, и его следует оценивать как целостное явление.

Поэтика, интонация и тематика стихотворений Юлия Хоменко уже на протяжении многих лет остается неизменной. В полной мере это относится и к «Восьмому небу». Такое чувство, что Юлий Хоменко с невероятным упорством кружит по одному и тому же кругу, с каждым витком уточняя свои впечатления. Словно вертится на карусели, пытаясь разной комбинацией слов определить одни и те же мелькающие по ходу движения строения, флажки, лица, деревья... Вот это фанатичное упорство и завораживает - повторяемость попыток создает ощущение некой загадки.

Попробуем понять эмоционально-философскую картину мира «Восьмого неба». Ведь любая философия (да и метафизика) – всего лишь угол зрения; то, что просачиваясь в глаз творца, создаёт в дебрях мозга модель так называемой реальности.

Нижний слой мира Хоменко (слой непосредственного чувствования) сверхплотно насыщен номинально живыми объектами и неживыми предметами, и довольно легко переводится в слова. Дома, автобусы, троллейбусы, поезда, баржи, корабли, экскаваторы, стаканы, гамаки, шезлонги, колодцы, грачи, аисты, буфеты, лопаты, запонки, туфли, светофоры, столбы, карандаши, телогрейки, фонтаны, кукушки... Отдельную категорию этого слоя составляют люди и памятники (окаменевшие люди), которые едины, словно посетители и экспонаты внутри музея. Весьма тяжёлое (в смысле физической тяжести и непреодолённой материальности) ощущение. Складывается впечатление, что и автору в этом «музее» несколько не по себе.

Его взгляд стремится к небу и в этом порыве натыкается на следующий слой мироздания. Это башни, антенны, крыши, краны, минареты, шпили, но не сами по себе, а в их соединении с небом. В попытке этих агрессивных выростов плотного мира штурмовать небо, причиняя ему (небу) всяческие повреждения и ущерб. Взгляд отказывается следовать этим путем.

Совсем иную роль играют деревья. Конечно, в силу своей плотности, они тоже несовершенны, но могут быть истинными проводниками взгляда в небо. Поэтому в деревьях для Юлия Хоменко существенны ветви. Характерно, что корни упоминаются один лишь раз, да и то, как нечто бытующее на поверхности земли. Деревья и музыка, обитающая в их кронах, - промежуточный слой перехода от земли к небу.

Но и с небом не так всё просто. Оно, в свою очередь, многослойно. На «небе девятом» обитают облака – антропоморфные (в халате), зооморфные (слоны, киты, верблюды), предметообразные (вата, простокваша) или вовсе – тучи. Получается, что это небо «ненастоящее», поскольку «испорчено» живущими на нём отражениями земных объектов. «Десятое небо» оккупировано луной, которая одновременно – посмерная маска Бетховена. Солнце для Хоменко скорее объект не небесный, а земной – «лицо молодого японца». И даже звёзды существуют отдельно от неба, они - «павшие» обитатели луж.

Странная получается картина. Автор ищет неба, но что оно? Облака – это не небо. Солнце и луна – это не небо. И звёзды – это тоже не небо. Гже же оно, настоящее? Что оно? Может быть, беспримесный воздух? Или глубокий вакуум? Ничто, пустота, отсутствие... И одновременно – вечность. Похоже на теологию ирландского монаха и мыслителя Иоанна Скотта Эриугены, который пытался определить Бога. И мог определять Его лишь через отсутствие качеств (Он не то... Он не это... Он и не другое... и т.д.). Получилось, что Он – ничто, nihil. Как и у буддистов – Он есть (точнее – не может не быть), но, в силу неопределимости, Его – нет. Великое Ничто, живородящая пустота...

Здесь-то и проходит трагический нерв поэзии Юлия Хоменко. Затеянная им экспедиция в поисках неба заканчиваются ничем. Тем не менее, выход есть. Место чаемого, но ненайденного неба у Хоменко занимает память. И тут круг поисков замыкается. Память возвращает поэта на землю, но уже – новую, ею преображённую. «Ну вот я и дома». Два вполне земных мира существуют параллельно и один из них – дар отсутствующего неба. Возможно, это и есть «восьмое небо». Тогда понятно, почему оно находится ниже «испорченных» девятого и десятого небес.