Юлия ПОСЕЛЕННОВА

 

Родилась и выросла в Смоленске. Писать начала еще в школе, но сознательно – только годам к двадцати. Четыре года работала журналистом, сейчас «свободный художник». Образование педагогическое: филологический факультет педагогического колледжа и неоконченное высшее - филфак Смоленского государственного университета. Печаталась в журналах «Слова», «Смоленск», «Смоленская дорога»,  московский «День открытых окон», питерский «Вокзал». Член редсовета студии «Смоленская юность». Победитель IV поэтического слэма в Смоленске.

 

 

ЧАШКА ЧАЯ

Рассказ

 

Я шёл по заснеженной улице, потягивая сигарету. В лицо дул колкий ветер со снегом, но я был в капюшоне, а сигарета не гасла, наполняя мои легкие тёплым ароматным дымом, да и я был тепло одет, и вопреки погоде, настроение выдалось удивительно приподнятое.

Она все-таки ушла. Просто, без шума, без лишнего сотрясания воздуха ненужными словами, просто сказала «Пока» и аккуратно, одним пальчиком, захлопнула за собой дверь. Без злости, разочарования, облегчения, раздражения, просто НИКАК, совершила акт закрытия двери. Я даже не слышал, как она спускается по лестнице, хотя так и стоял в коридоре, разинувши рот, как медная трёхногая жаба. Она просто растворилась, исчезла, закрыв дверь. Ощущение, что пришла она ко мне из какого-то своего мира и ушла туда же. Появилась - «Привет» и ушла - «Пока». Как чашку чая выпила.

Мне вдруг захотелось кофе. Не то, чтобы я подумал: «А не выпить ли мне в такую погоду чашечку горячего кофейку?» - нет. И даже не то, чтобы я захотел почувствовать его терпкий вкус и тепло, разливающееся по всему телу горячей волной, тоже нет. Просто в мозгу загорелась табличка «Хочу кофе». Как на вокзале прибытие поезда. Я вдруг почувствовал себя собакой Павлова, только немного более высокоорганизованной, мне же кофе захотелось. Причем табличка эта загорелась ни с того, ни с сего, как реклама на самом интересном месте. Может, оттого, что сигарета закончилась?… Я не стал ждать повторного сигнала, а начал искать глазами более или менее подходящее место для удовлетворения этого настойчивого требования.

Нашлось оно не сразу. Пришлось пройти несколько метров и повернуть за угол, чтобы наткнуться на кафешку с наиглупейшим названием «Маленький гном». Я не любил кафе, но, по долгу службы, мне частенько приходилось в них бывать, но не в этой части города. Потом я «позалипал» на вывеску с названием и пришел к мысли, что вообще не видел умных названий кафе. Даже «Библиотека». «Мы вчера так нажрались в Библиотеке», - согласитесь, звучит забавно.

Место, вопреки моим ожиданиям, оказалось довольно приличное. Черные круглые столики на одной ножке сразу напомнили какие-то странные грибы, да так, что я всерьез задумался, съедобны ли они, и черные деревянные стульчики с резной спинкой. Чистый глянцевый пол, подобный галечному пляжу, при взгляде на него чудился шум волн. Бар, в лучших традициях фильмов о мафии и очень красивая, глянцевая (вот слово привязалось) барменша, как с обложки, да еще с таким декольте, что хотелось в него нырнуть. Но вот почему кафе называлось «Маленький гном», убейте, я не понял.

Все столики были заняты, но не все места. Я прикинул, к кому лучше будет присоединить свое сегодняшнее одиночество. За столиком ближе к выходу, а значит, и ко мне, сидела парочка. Девушка смотрела на парня, красивого, как в рекламе бритвенного станка, глазами завороженного удавом кролика, не переставая размешивать сахар в маленькой белой чашке, а он, в это время, с видом профессора за кафедрой, что-то рассказывал ей, то и дело разводя руками. Рядом за столиком сидела «Леди»: величественная осанка неброский, но жутко дорогой дизайнерский костюм, каблуки высотой с Эйфелеву башню; не красавица, но со взглядом императрицы. «К этой точно подсаживаться не буду, съест!»- подумал я. Она сидела, отставив тонкую руку с дамской сигаретой, а другой вертела задумчиво рюмку коньяка. Я отвёл взгляд, мне показалось, что я вмешиваюсь, так беспардонно вмешиваясь во что-то очень интимное, хотя никакой симпатии мне эта женщина не внушила. Но было что-то трагическое  в ней, что, даже не знаю. Или я стал сентиментальным, оттого, что меня бросили, и мне везде мерещатся тайны Мадридского двора. За остальными немногочисленными столиками сидело тоже по одному человеку: девушка-студентка в очках читала конспект, прихлебывая пиво из высокого бокала и закусывая сухариками; мужчина в военной форме средних лет с полной пузатой кружкой пива и рядом стоящей пустой и полной окурков пепельницей; женщина лет тридцати пяти, по виду вылитый педагог, причем, наверняка, русского и литературы, ела салат, предположительно «Оливье».

Я уже было подумал присоединиться к ней, как девушка-студентка залпом допила пиво и, оставив недоеденный сухарик одиноко лежать на подносе, положила конспект в сумку и направилась к вешалке. Подошла барменша и убрала бокал с сухариком, выставив на обозрение глубокую впадину своего декольте. Я присел и заказал кофе.

Отхлебнув глоток, я решил, что надо подумать о Ней. Погоревать хотя бы, для приличия. Но горевать, хоть убей, не хотелось. Настроение было созерцательным и вспоминать под слезливую музыку Джо Дассена свою бывшую будущую жену (очередную) совсем не хотелось, хотелось наблюдать.

Учительница осталась за столиком позади меня, и горевать об этом я тоже не стал, интереса, как такового, она не представляла. Что может быть скучнее преподавательницы русского языка, на время вырвавшейся из пучины сочинений «Война в романе Льва Толстого» или «Катерина – луч света в темном царстве» и решившей набраться сил для очередного заплыва и наполнить желудок в более или менее подходящем месте? Не сомневаюсь, что сейчас она положит в рот последний кусочек хлеба, которым вымакала остатки майонеза, интеллигентно промакнёт салфеткой уголки рта, ею же оботрёт пальцы, положит ее, скомканную, в тарелку из-под салата и, поминая про себя погоду и вышеупомянутые сочинения крепким, отнюдь не литературным словом, уйдёт, думая при этом о невыглаженных рубашках мужа.

А вот парочка и «Леди» оказались как раз в поле моего зрения. С парой было все ясно: девушка с приоткрытым ртом продолжала поглощать информацию, выдаваемую парнем со скоростью персонального компьютера. Мысли закружились, завьюжились, вторя погоде на улице, и вот передо мной уже появляется картинка: девушка идет по заснеженному городу, ей скучно, холодно и вообще у неё не клеится с противоположным полом. «Какая же я невезучая», - констатирует она шепотом, и глаза ее наполняются крупными слезами. Тут над ее наклоненной головой раздаётся приятный мужской голос: «Девушка, вам холодно? Я могу помочь?». Она вздрагивает всем телом и целую вечность, уложившуюся в секунду, замирает, боясь, что этот сказочный голос принадлежит очередному «уроду». Но оборачиваться надо, и она, мысленно перекрестившись, поворачивается и замирает в немом восхищении.

Парень оказывается не только невероятно красив, но и умён. Она внутренне сжимается от мысли, что сейчас он раскусит, какая она на самом деле дура, и просто молчит. И смотрит глазами преданной собаки, и только иногда вставляет глубокомысленное «Ну надо же!». А парень продолжает токовать, не замечая ничего вокруг, но все же обращаясь к своей слушательнице. Далее все идет по накатанной: парень ведет девушку в кафе, поит кофе, и, решив, что достаточно затуманил её девичий мозг, приглашает к себе, ссылаясь на коллекцию гитарной музыки шестнадцатого века. Она, боясь упустить такую везуху, соглашается.

Дома у него оказывается не только гитарная музыка, но и сухое вино, которое он щедрой рукой нальет своей гостье, а себе лишь плеснет продегустировать. Девушка будет отказываться, говоря, что раньше никогда не пила, но он уболтает ее, как он это виртуозно умеет. Уже в постели он шепчет ей прекрасные слова о вечной любви, потом они выпивают еще и совершают повторный коитус. И вот девушка засыпает на плече красавчика, погрузившись в розовые мечты о свадьбе и детях.

Утром он поит её чаем, стараясь избегать влюблённых глаз, отговаривается ранней работой, и написав ее телефон на салфетке, чмокает ее в щечку и закрывает за ней дверь.

Она гонит от себя нехорошие предчувствия и снова погружается в лепестки своих мечтаний, не заметив, как пришла домой. Вся взволнованная, накачанная валерьянкой по самые уши, мать встречает ее немым укором…..

«Черт!» – пронеслось у меня в голове, прерывая поток этого бреда. – «Нашел, что думать!». Стало неловко, как будто у меня ширинка расстёгнута, и, хоть этого никто не видит, все равно неприятно.

Но тут девушка встала, достала кошелёк и положила перед красавчиком деньги, а он протянул ей толстую папку. Она сказала «Пока» и направилась к вешалке, как и другая студентка несколько минут назад. «Ну я и дурак» - пришлось признать мне.

 

Обжёгшись на парочке, я решил занять мысли логичными в моем случае переживаниями и даже приготовился изобразить скорбь на лице, как невольно сфокусировал взгляд на «Леди». Её положение в пространстве ничуть не изменилось: она снова держала сигарету в тонких пальцах, точно так же отставив кисть, и вертела в другой руке рюмку коньяка с той лишь разницей, что она, то есть рюмка, была уже наполовину пуста. Я хотел отвернуться и не строить опять ошибочно-глупых историй в своем разыгравшемся воображении, но она как будто загипнотизировала меня, и я смотрел и смотрел на неё, даже забыв придать своему лицу страдальческое выражение.

- Она тебе даже пятки лизать не позволит…

- А? – нехотя выдернулся я, наверняка с наиглупейшим выражением лица.

- Неприлично так на людей пялиться!

Сказала девчонка лет пятнадцати-шестнадцати. Короткая стрижка-ёж, чёрные волосы, острый нос, серые глаза, фигура какая-то неопределённая. Чем-то она смахивала на мальчика, особенно прибавлял сходства мужской бежевый свитер с горлом, а ногти, почему-то, насыщенно-вишневые. Она бесцеремонно села на свободное место за моим столиком.

-  Меня Хильда зовут, – бросила она как бы невзначай, доставая из кармана джинсов тонкие ароматизированные сигареты.

Я обалдел. И это ещё мягко сказано. И как реагировать не знал.

- Ты чё так смотришь? Это моё настоящее имя. А грудь у меня действительно пока маленькая.

Я выпал в астрал. Наверно, даже потекли слюни… астральные, их не было видно. Девчонка вовсю курила, сжимая зеленый фильтр узкими губами. «Узкие губы – скрытая злость».

- Узкие губы – скрытая злость, – это я уже сказал, не зная, что ещё ответить, и уставился ей в солнечное сплетение.

- Что? – пришел её черед удивляться.

- А меня можешь СВ называть, - решил я от нечего делать поддержать разговор, все равно страдать не получалось.

- Предпочитаешь автобусам поезда, – моментально сориентировалась девица.

- Инициалы, – уточнил я.

- А ты чем занимаешься? – она, видимо, не собиралась делать заказ.

- О, я в основном работаю языком. По вызову.

На её лице изобразилась некая гамма чувств, которой, имей она цвета, хватило бы на радугу.

- Я менеджер по продажам, – пояснил я, доставая из пачки последнюю сигарету.

- А я в школе учусь, в 11-м классе.

Мне вдруг открылась истинная причина ситуации. Мелкая пигалица решила раскрутить меня на попить-поесть, поэтому и заговаривает мне зубы.

- У тебя денег нет? Хочешь, чтоб я тебя угостил? – напрямую выдал я.

- Да, – честно призналась девчонка. – Мне много не надо, чаю только, зелёного, без сахара, – она полезла за второй сигаретой.

- Деточка, а ты не много куришь? – заметил я, вставая.

- Дядечка, а у вас не сильно длинный нос, – парировала она и тут же, как будто опомнившись, проговорила, правда несколько неохотно. – Спасибо.

 

- Ты какой-то неправильный, – Хильда осторожно отхлебнула из чашки горячий чай. – Твоя девушка ушла, так?

Я кивнул.

- Ты её любил, так?

Я снова кивнул.

- Она тебя бросила, а у тебя прекрасное настроение, так?

Я кивнул еще раз.

- Непонятно, – пожала плечами она.

- Что тут непонятного? Она ушла, а мне хорошо. Хотя я любил её. Наверно. В каком-то из смыслов этого слова. Она просто выпила чай.

- Что?

Но я решил промолчать и не вдаваться в аллегории.

- Нет! Ну ты точно неправильный! – как будто даже обрадовалась она и шлёпнула себя по коленке. – А тебе сколько лет?

- Двадцать шесть.

- А мне шестнадцать.

Я снова только кивнул.

-  Ты, наверно, скажешь, что я говорю ужасные глупости, но я чувствую себя старухой. Я тебя еще плохо знаю, и поэтому всего объяснить не могу. Просто, как факт.

Я хотел было что-то ответить, но меня тут же как током ударило: «Не хватало ещё мне малолетки с семейными проблемами!» - и тут, будто в подтверждение моих мыслей, она подняла глаза и испытующе посмотрела на меня.

- Я вот вопрос хочу тебе задать…

Я решил молча слушать. Она нерешительно поджала губы.

-Я знаю, неприлично задавать такие вопросы незнакомому человеку, да еще и взрослому мужчине, - я продолжил молчать, она снова поджала губы, пожевала их и выпалила. – Я могла бы тебе понравиться? Как женщина?

Я ожидал примерно подобного. Что же это за мания у женского пола все время спрашивать? Разве по нам и так не видно, нравятся они нам, или нет? Ну вот что ей сказать? Правду – обидится, соврать, что она замечательно красива и так далее – и себя уважать перестанешь и ей какую-то надежду дашь. И только я хотел раскрыть рот…

«Мммм» - раздалось откуда-то снизу, со стороны девчонки, и она тут же схватилась за сумку, как-то вся перекосившись. Многие сидящие в кафе люди обернулись на неё, и она поспешно схватила мобильник. Но я был уверен, что звук похож на человеческий стон, или у меня совсем фантазия разыгралась.

-Это же не мобильник? – закинул я удочку на удачу, хотя сомнений, как таковых, у меня не было.

- Мобильник, – неуверенно пролепетала девчонка, и я решил её дожать.

- Врешь, ты что-то скрываешь! – и мне самому стало не по себе. Да и стыдно – нашелся инспектор Лестрейд.

Хильда заметно волновалась. Этого невозможно было не заметить, у нее даже руки меленько тряслись, как у пьяницы с утра.

- Смотри! – вдруг сказала она, будто решившись броситься в ледяную воду, и достала из сумки маленький прозрачный пузырек, в котором вилось что-то наподобие пара. «Наверно, химией увлекается», - невольно подумал я.

- Это оно стонало, – торжествующе проговорила Хильда, и, видимо, поняла, что сказала не то и не тому.

- У меня мама в госпитале работает, а я собираю последние вздохи, – попыталась еще поразить меня девчонка.

- Чушь какая-то! – безжалостно констатировал я, уверенный, что меня водят за нос. – Начиталась фантастики.

- Ну ты и дурак! – обиделась девочка, схватила свои скромные пожитки, лежавшие на столе: телефон, злополучный пузырёк и сигареты, и, шмыгнув носом, направилась к вешалке.

- Хильда, стой, ну, извини! – сам от себя не ожидая, прокричал я.

Она остановилась.

- Знаешь, СВ, – сказала она спокойно, - Я на тебя сейчас обижена. Спасибо за чай! Вот моя визитка, захочешь поговорить – звони, - и она сунула мне в руку пластиковую карточку. И пока я, с огромными знаками вопросов в глазах, смотрел на такое чудо, как визитка у мелкой девчонки, да еще и пластиковая, ее обладательница просто испарилась. Пришла незамеченной и ушла так же. Выпила чашку чая…..

Не скажу, чтобы у меня было много дел за день. Скорее, я валял балду, шляясь по городу и замерзая в скверах и парках. И вот, наконец, уставший от такого «насыщенного» дня, пришёл домой. Хильда вылетела у меня из головы, как окольцованная птица из рук орнитолога, но, усевшись за стол, я выронил из кармана джинсов её визитку.

Тут мне позвонил старый приятель, и, болтая с ним о моей давешней потере, я стал рассматривать пластиковое чудо. Визитка представляла собой изображение райских кущ, напомнивших мне Босха, с соответствующей надписью «Райская жизнь». «Какой дурак согласился потратить на это время и деньги? – подумалось мне. - Это же приманка для идиотов. И чем вообще занимается эта Хильда Станиславовна?» - имя было отмечено готическим шрифтом, как и номер телефона. Вкус у девушки явно отсутствовал. Но, закончив разговор с приятелем, который свелся к его монологу, что женщины – жутко приземленные создания, не умеющие ценить и понимать того, кто с ними рядом, я резко соскучился. И решил позвонить Хильде.

«Алло», - раздался недовольный голос, и я тут же повесил трубку, чертыхаясь в душе.

 Тут перезвонила она.

- СВ? – с ходу спросила она. Даже астральные слюни потечь не успели.

- Как ты догадалась? – по-еврейски ответил вопросом на вопрос я.

- Да как-то сразу поняла. Кто еще трубку бросать будет?

Это меня задело.

- А вдруг маньяк телефонный, – брякнул я.

 - Зачем звонил? – проигнорировала она мой сарказм.

- Да так, просто, не знаю…

- А я думала, поговорить решил, - разочарованно протянула она и повесила трубку.

Тут не выдержал я и перезвонил. Она ответила сразу.

- Давай встретимся? – выпалил я.

- Завтра в 18-00 у меня. Пиши адрес, – будто заранее готовилась, отчеканила она.

- Договорились, до завтра.

И она снова повесила трубку.

Я сидел еще минут пять, глядя на мобильник, будто он вдруг заговорит со мной и объяснит, какого чёрта я всё это сделал. Но мобильник только издавал короткие гудки…

«Что ж, пора переходить на кофе» - подумал я.

В огромной голубой чашке сидела моя бывшая девушка. Ее колени, грудь и плечи, а так же голова выглядывали из зеленоватого оолонга, она смеялась и плескалась в ароматном вареве. «Я все еще пью твой чай», - прошептала она голосом Хильды. И вот уже она купается в ласковом мареве, держа в тонких пальцах ароматизированную сигарету. «Ты выйдешь сегодня на работу?» - консервным голосом моего начальника спросила она.

- У меня выходной! – заорал я на девчонку и проснулся с трубкой у уха.

- И незачем так орать, не можешь, выходи завтра, – сказала трубка и повесилась. Гудки.

Я пошел на кухню, чтобы осознать произошедшее, и заварил себе натуральный кофе без сахара. Я сегодня все же выходной, несмотря на то, что начальник – консерватор и самодур, у меня сегодня свидание с шестнадцатилетней девчонкой на другом конце города. На этом мозг отказался воспринимать реальность, и пришлось допить кофе, чтобы вернуться к ней.

Свидание в 18.00, до этого времени можно заняться домашними делами, которые раньше выполняла бывшая девушка. Завтра на работу, а у меня ни одной чистой рубашки, а брючина порвана по шву. Не в джинсы же влезать. Я и не заметил, как на часах вырисовалось 17.25. Пора было собираться. Я залез в кухонный шкаф и достал оттуда любимый чай. Надо же хоть какую-то радость получить от встречи с соплячкой. Выпью чашку чая.

«Целует, будто наказывает», - хрипел в ушах Шклярский, трамвай хрипел колесами в тембр. «Не придуман еще мой мир», - шептал я одними губами, дабы не пугать пожилую даму, примостившуюся рядом со мной и пахнущую старостью и кошками. – «Нет закона пока». «Будто я египтянин», - промолвил я тихонько и вышел на нужной остановке.

Хильда встретила меня в сногсшибательном платье и при макияже, напомнив мне Одри Хепберн. От вчерашней девчонки только голос и сигарета в руках, еще больше дополняющая образ.

- Я принес чаю, – растерялся я.

- Проходи на кухню, – будничным голосом бросила Хильда и потушила сигарету.

На кухне стояли две чашки и чайник в японском стиле. А на стене висела та самая картина, что красовалась на визитке. Но это не Босх. Да и видно, что написана недавно.

- Я ее написала пять лет назад, когда начала собирать вздохи, – девчонка бесцеремонно села, закинув тонкие ноги друг на друга. – Давай свой чай.

Я тупо смотрел на нее, завороженный невероятным зрелищем: на её ногах красовались тапочки с меховыми шариками, как в 60-е, и она была похожа на зависшего вниз головой удава с раскрытой пастью, в которой бьются два маленьких кролика. Я почувствовал себя третьей жертвой. Я даже начал раскачиваться на стуле, как аутист, но тут Хильда встала и, схватив своей маленькой ручкой огромный железный чайник, поставила его на плиту.

- Мои родители в молодости пересмотрели немецких порнофильмов, вот и назвали меня так странно, – отправила она в пустоту еще одну фразу, которую я слышал как сквозь сон. Ее тело продолжало двигаться подобно змее, зависшей на ветке в тропических джунглях, а заячьи хвостики на ее тапочках выплясывали одним им известный танец, покоряясь змеиной магии. Я поймал себя на мысли, что хочу её…

Я вскочил и прыгнул к раковине, подставив руки под ледяную струю. Змейка шевельнула хвостом, уселась на стул и стала распаковывать чай.

- Что ты от меня хочешь? – со странной мукой в голосе неожиданно спросил я.

- Попить с тобой чаю, – просто ответила она.

Я сел на место, отряхивая замёрзшие руки. Удивительно, как может преобразить девушку платье. Вчера это было нечто между девчонкой-неудачницей и мальчишкой, а сегодня фея. Стройный стан гибко колышется на стуле, в такт колышутся маленькие груди удивительной формы спелых миниатюрных яблочек, тонкая длинная шея управляет, словно волшебная палочка, элегантной головкой, с тонким, как змеиное жало, профилем…

- Тебе не кажется, что у твоего чая кончился срок годности? Он так воняет, – вдруг сказала нимфа.

- Это пуэр. Он должен так пахнуть. Между прочим, самый крутой чай, – обиделся я, но магия еще не отпустила.

- Вот и пей сам свой крутой чай, а я заварю себе зелёный с гибискусом.

- Может, ты будешь сама пить свой чай, а я пойду, – наконец сбросил я марево её нового образа.

- Нет, я еще не рассказала тебе свою историю, а я чувствую, что это важно. Я не зря вчера встретила тебя.

Она снова села в ту же позу, перебирая кончики платья змейками пальцев с острыми красными коготками. И я снова впал в гипнотический транс.

«Все началось, когда мне исполнилось 10 лет», - начала она, словно полоз, разворачиваясь, вставая со стула и выключила огромный железный чайник. Но, несмотря на свою хрупкость, она справилась с ним так же легко, как перебирала подол платья. Чай заваривался в японских кружках. Было тихо, лишь шелестел вентилятор. Она закурила.

«Я всегда мало общалась со сверстниками. Мне был интересен свой собственный мир, который я создавала из пластилина. Я могла часами вылепливать фигурки людей, которые злятся, смеются, ненавидят, веселятся, умирают. Смерть я видела часто, когда мама брала меня с собой, ничуть не щадя мои детские чувства. Она говорила – привыкай, так же умер твой отец. Однажды одна старая женщина подозвала меня к себе. У нее была вскрыта брюшная полость, и из нее торчали бесконечные трубки. Сама она больше походила на восковую куклу, утыканную гигантскими иголками. Она попросила взять пузырёк, дохнула туда и умерла. Я не знала, что с ним делать, а мама сказала, чтобы я сохранила его. Я поставила пузырек рядом с кроватью, и мне приснилось, что я выпускаю вздох на странную картину. Утром я ее нарисовала и выпустила вздох. Так я стала собирать последние вздохи, а мама сделала мне визитки. Моя картина живая, они живут собственной жизнью, и я каждый раз добавляю в нее новые мазки. Один мужчина с трубкой в горле сказал, что когда я смогу начать свою собственную жизнь, картина исчезнет. Это был тот самый вздох, который ты услышал вчера. Вон он, в лилово-желтых тонах».

Она махнула рукой в сторону картины.

«Ну бред же!» - думал я все это время, прихлебывая свой пуэр  и раскачиваясь в такт змеиной головке и улетая куда-то в её голос, далеко, к ее острым белым коленям.

- Чушь, – резко сказал я, стряхивая транс и резко махнув головой.

- Потрогай, она дышит, – ответила Хильда.

Мы встали рядом с картиной и я, выронив чашку, резко повернул девчонку к себе и поцеловал. Чашка разбилась, обдавая ее кроличьи тапочки крепким, как поцелуй, варевом.

Она неумело схватилась за мои джинсы. Но мне было все равно. Я поддался магии. Я целовал её, как ни одну женщину в своей жизни. Это было наравне с экзистенциальным оргазмом.

- Ты будешь первым моим мужчиной, – прошептала она мне  в ухо, едва касаясь его тонкими змеиными губами.

И почему меня это не остановило? Будто внутри провели переменный ток, и он ударял мне в голову, заставляя руки срывать с её тельца платье, ноги - двигаться к стоявшему в комнате дивану. Раздался треск и звон – картина разлетелась на мелкие осколки, многоголосый стон пронесся над нами, как цунами над Киото, и стих в окне.

- Ты будешь моим лучшим! – уже совсем по-змеиному прошипела Хильда, обвиваясь ногами вокруг моих бедер. Её тело извивалось, росло, все больше становясь змеиным, изо рта вырвался раздвоенный липкий язык, голова вытянулась, и стала множиться, будто я выпил, и уже троиться перед глазами. Но нет. Тело раздвинулось, расширяясь в плечах, и на меня смотрели не только аккуратная головка Хильды, но и Леди, девушка студентка, моя бывшая, высовывая, как гидра, змеиные языки и смеясь безгубыми ртами: «Ты будешь моим лучшим вздохом». Громадное толстое змеиное тело сжало грудную клетку.

«Воздуха! Кислорода!» - корчился я в жарких объятьях. Свет погас, так и не дав моим лёгким расправиться. Напоследок сверкнуло стекло и все затихло, затихло….

 

Выдох-вдох, выдох-вдох, вдоххххх, я дышу, выдох, длинный, длинный, набралось так много воздуха в легкие. Открываю глаза.

- Мама, мама!

Мать стояла на пороге комнаты с чашкой чая в руках.

- Мне опять это снилось!

- Не волнуйся, Хильда. Мне тоже снились подобные сны. Но все теперь хорошо. Я выросла, вышла замуж, закончила институт, родила тебя. И ты сможешь нормально жить. Хочешь, я кое-что тебе покажу? Это я сделала, когда была в твоём возрасте.

Мама взяла меня за руку и повела в свою комнату. Открыла шкаф и вынула огромное зеркало. Мне пришлось ей помочь, потому что оно было действительно огромно. На меня смотрела картина из сна…