Роман ШАБАНОВ

 

Прозаик, драматург, сценарист. Драма "Сперва умри, потом садись в автобус" (2012) вошла в шорт-лист «Евразии-2012». С пьесой «Кладовка» участвовал в семинаре "Авторская сцена-2012", проводимом СТД РФ. Пьеса «Дрессировщик» вошла в шорт-лист «Маленькой премьеры-2012». Автор пьес "Нарцисс" (2009), "Слоны и ангелы" (2008), "Коробка" (2008), "Аэробус" (2009), "Very не значит вера..." (2007), "Выпавшие из окна" (2007, "Родившиеся заново" (2008), "Старики-разбойники" (2009), "Толсто и тонко" (2007), "Кладовка" (2010). Фантастическая повесть «Новогодние фокусы, или что случилось, когда метро обиделось» вошла в шорт-лист «Новой детской книги-2012». Автор романов "Продаются роли! Театральный роман" (2009), "Паучьи курсы" (2010), "Планета неродившихся детей" (2012), "Дружба вдоль и поперек (2011), "Диагноз: неделя" (2010), "Восемнадцать ночей усталого человека" (2011), «Москва-Антимосква» (2012), детских повестей "Знакомьтесь, мой друг Молокосос" (2009, лонг-лист «Книгуру»), "Новогодние фокусы" (2012), сборников  рассказов  "Высказывания" (2008), "В городе М" (2010), "Московитяне" (2012).

 

 

АНВАР

Рассказ

 

Этот парень обратился ко мне 12 мая. Через год он изменил свою жизнь.  

В полночь я занимаю удобное место за кухонным столом и примерно до 2 часов  прячусь от дневного света, включив «ночник» над духовкой. Эти время я посвящаю себе – пишу заметки, общаюсь с неспящими в соцсетях, слушаю музыку. И редко два часа увеличиваются до трех, не говоря уже о встрече рассвета. Живу я один, снимаю квартиру на Кантемировской – маленькая комната, ванная, туалет еще меньше, кладовка, напоминающая лифт, балкон. Балкон королевский. Здесь я пью кофе по утрам, а ночью сажусь в кресло-трансформер и слушаю, как где-то недалеко совершают дрифты  нетрезвые водители.     

Сегодня один из вечеров. Открыты окна в Интернете: я готов к общению. Звучит Вагнер, его «Кольцо нибелунгов», тетралогия о похищенном золотом кольце, дающие несметные богатства и власть. Беззаботно поют-болтают русалки, появляется уродливый гном, домогается их, и вот-вот должно показаться в своем блеске Золото Рейна, как слышу звук, напоминающий щелчок.  

«Привет. Ты писатель?»

Сразу без обиняков, что довольно часто.

«Привет. Да».

Иногда стараюсь быть оригинальным, но такие ответы хороши для девушек, да и то  подросткового возраста.

«Мне нужна помощь».

Помогите, сделайте из меня звезду. Все, кто обращается, – дети. И его, 86-го года рождения, тоже можно отнести к неоперившимся юнцам.

«Я тебя слушаю».

Но перед этим иду на балкон, чтобы выкурить сигарету и перевести дух после встречи.

Я вернулся недавно. Был у своей девушки. Она сказала, что хочет провести отпуск раздельно. Мне не понравилась эта идея, но я сделал вид, что в восторге. Ее это тоже не слишком впечатлило, и мы расстались как-то не очень. Отказался ее проводить, а когда целовал на прощание, она прикусила мне верхнюю губу. Я понял, что все равно ее увижу, как только она вернется. И позвонит мне первой. Я не любил эту девушку, и у меня не было на нее планов, но было удобно вместе проводить время, и думал, что хорошо бы  съездить с ней на Гоа, где она поможет мне не думать о других женщинах и даст вдоволь  насладиться своим творческим эгоизмом. Чем займусь, я не знал. Пару месяцев назад закончил пьесу для одного театра, потом писал рассказ для «Мурзилки», около недели  провел в ожидании вердикта на свой роман и, дождавшись отрицательной рецензии, пил долго, мечтая, что Индия вытащит из меня грусть.

Сигарета догорела до самого фильтра и обожгла пальцы. Я крикнул «Черт!» и кинул ее вниз, смотря, как она переворачивается, словно воздушный гимнаст, сорвавшийся с перекладины, и исчезает в темноте. Понимая, что эти пустые отношения мне уже ни к чему, я не знал, каким образом поставить в них точку. Мне нужна решительность или терпение дождаться, пока она исчезнет из моей жизни сама.

Я наливаю чаю, возвращаюсь к столу. Там меня уже ждет послание.

«Вот про меня написали книгу. И пишут каждый день. Как сделать так, чтобы вся Россия читала? Написала русская девушка».

Мне часто пишут. Советуются. Обычно я отвечаю, и на втором вопросе наше общение заканчивается. Русская? А, он сам не русский, из далекого Дагестана, зовут Анвар. Живет на Рублевке, по фотографиям понятно из какого он теста. В окружении друзей, машин, с  нагловатым взглядом, на курортах с пальмами и в маске под водой. Сделал великое дело – родился в обеспеченной семье и теперь хочет совершить еще одно, издать книгу про себя любимого, и непонятно почему обращается ко мне.

«Я не знаю, как…»

Почти крик о помощи. Крик этого «ребенка» с золотой цепью на шее, обнимающего и целующего своих друзей, как принято у них, но совсем не принято у нас.

«А возможно сделать тираж? Чтобы не я платил, а мне платили. Помоги. В долгу не останусь.

О себе: Моя жизнь не усыпана розами. Я не знаю, как у меня сложится. Неизвестно, как все может повернуться. Непонятно, чем закончится. Но настоящее, по-моему, важнее будущего. И уж конечно, гораздо важнее прошлого».

Закончил МЭСИ… и ничего не знает.

«Хочу стать известным. Девушка ростовская. Скоро приедет в Москву».

Конечно, замешана девушка. Она пишет о парне, он – тот самый объект. Невольно сойдешь с ума. Фотографии на спортивных матчах – машет зеленой футболкой, на теле ни одного волоса. Бреет?

«Как?»

Я пишу про то, что нужно долбить издательства, сравнив его с баховской чайкой (что огромный комплимент), и что его идея ничуть не хуже, главное – в нее верить.

«И еще она посвящает мне стихи».

Я отвечаю: «Кул!». Он не понял этого слова.

«Уже четыре года пишет про меня».

Вау! Терпеливая. Что же она пишет?

«Я говорил многим, и они завидовали».

Так что она пишет?

«Она мне еще не давала читать… Вот когда приедет…»

За четыре года не поделилась ни одной строчкой.

«Она хочет лично…»

«Понимаю, понимаю», – реагирую я, однако эта история мне кажется не до конца ясной, и часы-бутылка на стене показывают половину третьего.

«Ладно, мне пора спать».

Я вижу, как он зевает, чтобы завтра забыть про меня и вспомнить, может быть,  через месяц.

Он исчез. Но в следующую смену я ждал его. Три девушки рассказывали о своем проекте в «Гараже», о бесплодных попытках его продвинуть и мечте, что их  имена напишут на катамаранах, плавающих на Голицынском пруду. Набожная женщина убеждала меня купить заговоренную каким-то святым Библию. Я уже три раза выходил на балкон, курил, бросал мертвые бычки вниз, находя в этом хоть какое-то развлечение. Минула полночь, а его все еще не было. Заварил чай, сделал бутерброды, и уже проглотил их, разложил диван, почистил зубы, надел «семейки» и напоследок перед тем, как выключить компьютер, уронил взгляд на экран: сообщение. Время – пять минут четвертого.

«Она знает меня так, будто сама проживает мою жизнь».

Почему-то я не мог представить лицо это девушки – пусть она и из Ростова, но на ней словно чадра, закрыто лицо, и только руки записывали в блокнот с арабской вязью на обложке что-то на русском.

Прошло время, что-то около недели. Я провел его в какой-то грусти. Слушал свое сердце, которое должно было подсказать, что мне делать дальше. Но оно молчало.  Вечерами, общаясь с людьми  из разных точек планеты, из разных часовых поясов, я не понимал, как можно говорить днем с теми, которых не знаешь. Мне нужна была полночь. Выключенный свет. А там светит солнце, и они спокойно разговаривают, как будто это нормально.

Анвар снова появился, без приветствия, словно тот разговор, который он начал, продолжается. 

«Жизнь бурлит. Не знаю, что со мной произойдет. Я так жду свою девушку. Она должна приехать».

Он успокоится, как только это произойдет. Когда я встретил свою, она сразу уехала на две недели из города. Я как будто проверял свои чувства. Тогда у меня появилось желание увидеть ее, в том пансионате, где проходил тренинг. Однако в последний момент не решился, думая, что только помешаю. По ее возвращении, я рассказал об этом, на что  она с сожалением воскликнула: «Ну вот, надо было приехать, мне было так одиноко». А теперь она хочет отдыхать отдельно. Ей не будет одиноко.

Высказавшись, Анвар исчез. Как будто только хотел поделиться. Мне представилось, что он стоит на высокой горе и кричит что есть мочи о том, что ждет ее, то  ли в порыве чувств, то ли в желании стать знаменитым. 

И вдруг снова: «Как дела?»

Это что-то новенькое. Обычно он не интересовался моими делами. Прошло две недели, и он появился. За это время я стал общаться с одной девушкой, работающей в Крестах, чей муж погиб в Чечне. Потом появился начинающий предприниматель, который приглашал меня в напарники. Видя, что количество моих друзей зашкаливает, решил, что я, общаясь с людьми, стану предлагать им услуги отнюдь не дешевого  психолога. От новых собеседников тянуло в сон.

«Как может жить писатель? Окунувшись с головой во что-то новое», – отвечаю я. 

Я его обманул. Я ведь ничего не писал. И если окунулся, то скорее в эти бесконечные беседы.

«Я ездил в Дагестан на свадьбу. Свадьба не состоялась».

По какой причине, рассказывать не стал. Да и мне достаточно было того, что он появился. Не знаю, чего я ждал. За это время пытался писать рассказ про одного из моих знакомых, но то ли не хватало информации, то ли я думал о чем-то другом, рассказ не выходил. Моя девушка уехала в Испанию, предоставив мне право самому распоряжаться своим временем, я находился на перепутье. Шел третий день моего предполагаемого отдыха, когда я должен был уже подзагореть и один раз отравиться в европейском ресторане, но не торопился собирать вещи, не говоря уже о том, чтобы посмотреть на карту или воспользоваться услугами турагентства. 

«Она все пишет. Так же в Ростове. Должна приехать на уик-энд».

До выходных он не появлялся. Звонила моя девушка, но я случайно забыл телефон дома и не стал перезванивать. Потом она прислала сообщение с вопросительным смайликом. Я не стал отвечать, так как знал, что иначе эта переписка продолжится до  конца ее круиза. В воскресенье после встречи с одним моим приятелем, пишущим для детей короткие стишки, после длинного откровения, я пришел домой, понимая, что его  рассказ – очередная история про несчастную любовь, и что писать о ней буду не я точно. Я сел за стол на кухне, включил «ночник» над плитой, открыл ноутбук и увидел письмо от моего «друга».

«Она не приехала…. !!!»

Жаль. И моя тоже. Но я не ждал ее так, как Анвар, потому что эти слова с двумя пробелами между многоточиями и восклицательными знаками показывали, как он надеялся на выходные.

«Она сказала, что не сложилось».

Он стоял на самой высокой крыше рублевского поселка и выл на луну, как раненый волк, зализывая раны, но ожидая, что кто-нибудь придет и перевяжет лапу, разрубленную  пастью капкана. Она должна была приехать и перевязать, прочесть пару страниц лестного  сказа о нем, чтобы он смог мне написать об этом.

«Когда мы сможем увидеться и поговорить насчет книги?»

Что ему нужно? Прошло столько времени, и мне не хотелось встречаться с ним. Я его опасался – помнил фото с ножами, стоящих вокруг него джигитов, хлопающих, гикающих, пустившихся в пляс, с растопыренными руками, на четвереньках. Я отказался. Хотелось, чтобы наше общение ограничивалось перепиской. 

«Лучше один раз услышать, чем тысячу раз писать. Но я уже хочу начинать процесс».

Он не сдавался. Волк с раной, еще более кровоточащей в последние дни, думал о возможной альтернативе своего спасения. И я не знал, что было у него в голове.

«Приезжай. У меня и поговорим».

Мне стало любопытно. И эти юноши, с ножами, просто танцевали. Они тоже просто нашли альтернативу.  

И я решился. Рублевка. Кирпичный дом с зелеными воротами под три метра. На фотографии Анвар казался выше. В красном халате, в тапочках, на голове вихор, как будто он только что-то проснулся.

– Заходи, – сказал он, проведя меня через клацающего зубами пса и фигуры аборигенов с копьями. Вдалеке виднелся фонтан и увитая диким виноградом беседка. Когда мы вошли в дом, я снял обувь. – Да, сними носки, – добавил он. – У нас так положено.

Я принял его правила. Вошел. Меня поразили полупустые комнаты с коврами на полу, телевизором, и множеством висящих на стенах фотографий, некоторые из них мне были знакомы. 

– Садись, выпьем.

Я сел на ковер, поджал ноги. Он налил мне вина. Потом себе и поднял бокал за дружбу. Выпили, и он стал рассказывать про свою семью, про свои корни. Как выращивали овец, как в пять лет зарезал молодого ягненка и стал возить мясо на рынок. Как отец решил отправить своего сына в Москву, а сам остался с больной женой. И сын теперь один – учится и работает. 

– Сейчас будет плов.

Он как будто предугадывал мои желания. Мне хотелось есть. Оказывается, плов уже готов, все время, что мы сидели, он настаивался. Я никогда не ел плов руками, и тут мне удалось попробовать.

– А теперь послеобеденный отдых.

Мы еще не начинали говорить о причине моего пребывания здесь, как ему понадобилось время, чтобы отдохнуть. Я остался один. Среди неубранной посуды с остатками плова и какой-то неизвестностью, что таил в себе этот дом и его хозяин. Через полчаса он вернулся.

– Так кто эта девушка? – спросил я. Он откупорил новую бутылку, налил в бокал и,  выпив половину, посмотрел на меня так, будто я должен был повторить вопрос.

– Она особенная. Я ей посылаю фото. Бываю в Абхазии, фотографирую свадьбы. Даже ночь, когда жених с невестой скрываются под одеялом. Она пишет обо мне. Каждый мой шаг.

– То есть и я войду в ее книгу?

– Непременно. Книга будет иметь продолжение. Она вечна.

Я подумал: когда девушка устанет писать, кто-то должен будет продолжить. У  Анвара появятся дети, и у них тоже возникнет желание услышать о себе. Дети всегда продолжают родительские начинания.

– Чем я могу помочь?

Ему нужно было понять, кто она. Он даже не ответил, зачем ему это. Она не приезжала. У нее снова нашлись причины. Он не решался сам поехать в Ростов найти ее, однако смог вычислить, где она живет, по ip-адресу ее компьютера. Я как-то легко согласился. У меня не было дел, разве что вечерние разглагольствования с неизвестными, моя девушка еще не вернулась, наверняка не скучала, расходы на дорогу Анвар брал на себя.  

Через сутки я был в Ростове, на вокзале. Белое здание буквой «п». Светило солнце,  и на мгновение мне показалось, что я в безжизненной пустыне. Таксисты предлагали свои услуги, местный забулдыга-инвалид попросил закинуть его деревянные «ноги» на скамейку. Я не отказался.

– Мне нужна… – начал я, когда дверь открыла пожилая женщина. Она явно никого не ждала – ее глаза впали то ли от изрядной дозы алкоголя, то ли от какой-то болезни. 

«Просто спросишь, кто живет, так и скажешь, что хотел бы познакомиться с семьей, где есть такой уникальный человек». Он меня хорошо проинструктировал. Ему казалось, что это нормально, когда чужой человек приходит к тебе домой, чтобы познакомиться. Я понимал, что так поступать не стоит, но переубеждать Анвара не стал, решив действовать по-своему.

– …Полина Чешева.

Женщина заинтересовано на меня посмотрела.

– Слушаю вас?

Я растерялся. Это была она? Может ли быть, что в том же доме, в той же квартире живет еще одна Поля Чешева? Я не знал. Спросить напрямую не мог. Что бы она подумала? У меня не было достойного объяснения.

– Из компании «Ростов-плюс», – быстро сказал я. – Бесплатное установление антивирусов.

Идея родилась из ниоткуда, бывает, что нужное слово возникает в тот момент, когда оно действительно необходимо. 

Она пригласила меня войти, жалуясь на медленную работу компьютера, не доходят руки вызвать мастера, показала, где ее стол, и убежала ставить чайник, так как, по мнению хозяйки, любой входящий в ее дом должен выпить чаю и что-нибудь съесть, иначе гостеприимство  будет нарушено. 

Я остался наедине с компьютером. На темно-зеленых стенах висели фотокарточки без стекла, как будто просто наклеенные на стену или посаженные на английские булавки. Черно-белые кадры – веселые люди, вряд ли живущие сейчас, уже тогда имевшие густые бороды и морщины. Стол был старым, на нем лежала полотняная ткань с вышитым рисунком «ваза с цветами». Стоял древний компьютер, к нему тянулся провод, по всей видимости, дающий возможность выходить в сеть. Я открыл системный блок – такого количества пыли и не предполагал. Этой пыли, видимо, не менее четырех лет. У хозяйки  есть дочь, более вероятно, внучка, приходит, чтобы… Включившись, старый ящик загудел. Я понимал, что не смогу заставить его работать быстрее, да это и не было моей целью. Я должен выяснить другое. Конечно, мелькала одна мысль, только она мне казалось невероятной – это была… Я открыл браузер. Вот закладка на страницу… так, что же это? Она пишет: «Привет, я хочу написать о тебе», но письмо адресовано не Анвару. И еще одно письмо, и еще. Да сколько же их? Но больше ничего – никаких папок. На столе пусто, только круги от чашки и смятая салфетка. Да и на аватарке чье-то фото… и где же она? Кто эта девушка, освещенная солнцем? И существует ли? У меня снова закралось сомнение. В каждом послании желание написать о нем. Что же это значит?

– Чай готов.

Мы пили чай, она плакала. Рассказывала, что пишет письма, чтобы не чувствовать себя одинокой, так как всю жизнь была одна. Мужа не было, работала в газете, писала статьи о пожилых, пока не ушла на пенсию. И если бы не старый компьютер, выставленный соседом на помойку, не стала бы жить. Только благодаря ему она почувствовала себя нужной. И вот четыре года, как на пенсии, говорит всем, что пишет о них книги, и, конечно же, не пишет, но таким образом удерживает их рядом с собой.

Я вышел от нее с двойным чувством. Должен был позвонить Анвару и рассказать,  что ее, той самой девушки-писательницы, нет, что есть спятившая старуха,  которая вовсе и не пишет о нем, а нашла возможный способ избавиться от одиночества.

«Я не жила бы, если бы… – повторяя это про себя, я будто пытался расшифровать значение слов. – Не видела бы смысла жить… – добавляя: «…одной, если бы не  жертвы собственного тщеславия, которым нужен кто-то, говорящий о них». Эти люди, в сущности, ничего из себя не представляли, были такими же, как все, и писать о них – все равно что вести дневник обычного парня, ничем не выделяющегося из толпы, разве что размером кошелька и восточным происхождением. Они хотели дешевой славы, льстившей самолюбию, и Полина создала иллюзию в виде их личной биографии в обмен на ощущение собственной значимости. И у нее получилось – ее ждали к себе сотни человек со всего света, рассказывали о ней своим друзьям, а она, в свою очередь, интересовалась разными сферами их жизни, создавая такие отношения, какие ей хотелось.   

Я вернулся, позвонил Анвару, представив ему свою версию – девушка действительно особенная, но для нее главное не встреча, а то, о чем она пишет, и я буду отслеживать все этапы создания рукописи. Он ничего не заподозрил. Я мог признаться в происшедшем, но не мог удержаться от возможности выплеснуть на бумагу все прочувствованное мной. К тому же хотелось подчеркнуть все то, что могла увидеть эта несуществующая девушка.

Прошел месяц… я почти не выходил, разве что на балкон и в лес у дома – хоженая тропинка прямо-направо-назад и жизнь человека, уверенного в том, что о нем пишет П. Чешева из Ростова. И я благодарен Анвару, что он ко мне обратился, и этой настоящей Полине, что рассказала свою историю, и псевдоПолине, что позволила самому заглянуть в этот запретный для меня мир.

Сейчас я держу в руках страницы рукописи, мне не хотелось высылать ее по электронке, уже позвонил Анвару — он должен вот-вот подъехать. Жду на Цветном, под карликовым кипарисом у околобульварного кафе. 

«Мы с тобой никогда не виделись, но я, наверное, знаю о тебе больше, чем многие друзья. Писать о человеке, с которым ты не провел детство, не ходил в школу и даже не сидел за одним столом, трудно. Я смотрю на твои фотографии, закрываю глаза и вижу, как твои веки оживают, глянец цветной карточки раздувается, превращая обычный кадр в целую жизнь…» 

Анвар шел неторопливо. Он был горд: теперь у него есть книга. Книга о его 27 годах, когда он успел зарезать барана, узнать, что такое Коран, похоронить в один день дедушку  и бабушку и уехать от своей семьи в город, который казался таким чужим. Анвар не знал, что будет с ним завтра. И даже если ничего существенного не произойдет, у него уже есть написанная история. История его любви, взаимоотношений с друзьями и его песни, которые он сочиняет и по сей день.  

Я отметил, что он изменился. Да, конечно – у него появилась книга. Книга его жизни. С самого рождения.

Моя девушка, как и положено, позвонила. Она отдохнула, загорела, потратила на курорте все деньги и желала, чтобы я пригласил ее в ресторан. Но я отказался. Мне хотелось пригласить ту, что четыре долгих года строчила письма и, наконец, написала роман. Поэтому вечером я сел на кухне, включив «ночник», не стал выходить в Интернет, включив «Кольцо нибелунгов», «Валькирию», и затянулся. Я курил одну сигарету за другой, а обессиленный Зигмунд нашел убежище от урагана в одинокой  хижине. За окном чернело, Вагнер все больше настораживал, не давая расслабиться, и то ли благодаря его бесконечной мелодии, то ли потому что просто настало время, мне захотелось представить, что бы испытывал я, или девушка (да какая разница, если ее все равно нет), если бы писал об одном человеке четыре года. И пусть это моя ложь, но он, этот человек, стал счастливее оттого, что кто-то (пусть это будет Полина из Ростова, на ее месте мог быть кто угодно) изложил на бумаге историю его семьи, его невероятно обычной жизни. И теперь я обязательно должен буду продолжить, как бы внутренне мне ни хотелось освободиться. Я дал слово. Слово длиной в целую книгу.