Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Союз Писателей Москвы  

Журнал «Кольцо А» № 166




Леонид ГОМБЕРГ

Foto1

 

Родился в 1948 г. в Москве. Окончил филфак МГУ им. М.В. Ломоносова. Был корреспондентом в израильской русскоязычной прессе («Новости недели», «Время» и др.), собкором журнала «Новое время» в Израиле, работал в московском отделении Еврейского Агентства («Сохнут»). Публиковался в журналах «Знамя», «Литературное обозрение», «Знание-сила», «Алеф», «Слово писателя» (Израиль), «Время и мы» (США), «Панорама» (США), «Слово-Word» (США), «Иерусалимском журнале» и др. Автор книг по библейской истории. Член СП Москвы.

 

 

КРИК В ОСТЫВАЮЩЕМ НЕБЕ

(Ефим Бершин. Мёртвое море. – СПб. Алетейя, 2021)

 

С поэтом Ефимом Бершиным мы познакомились в девяностых. Иногда мы встречались в редакции «Литературной газеты», где он в ту пору работал. Перестройка еще не захлебнулась окончательно, и некоторым казалось, что до «светлого будущего» рукой подать. Но только не Бершину…

В 1995 году группа московских писателей была приглашена в Израиль для встреч с тамошними «русскоязычными» читателями. Гвоздем программы стали два поэта разных поколений, различного жизненного опыта, несхожих взглядов на жизнь и творчество – Юрий Левитанский и Ефим Бершин, «стареющий мэтр» и «восходящая звезда». Забавно и поучительно было наблюдать со стороны – за их оживленными разговорами, порой переходящими в яростные споры. Они редко соглашались друг с другом, но в чем-то сущностном были едины. Знакомство вскоре переросло если не в дружбу, то в доброе товарищество коллег по цеху. Не случайно в последующие годы уже после смерти поэта-фронтовика лучшие строки о Левитанском написал именно Бершин. С тех пор немало воды утекло. Бершин издал несколько поэтических сборников: «Острова» (1992), «Осколок» (2001), «Поводырь дождя» (2011), «Граненный воздух» (2016). Нетрудно было заметить, как мужает в них голос поэта, как обостряется его взгляд, рождаются ни на кого непохожие интонации и краски, звуки и полутона. И хоть книги его издавались нечасто, затеряться в нашем прозрачном поэтическом перелеске ему никак не грозило. В последние годы стихи Бершина стали появляться в сети, всякий раз поражая читателя неожиданно жестким взглядом на окружающий мир, необычной – звучащей – техникой стихосложения. Редкие выступления поэта на литературных вечерах оставляли совершенно особое ощущение душевной силы и независимости, отчетливо слышимые в его голосе: ударениях, паузах, дыхании…

И вот – новая книга Ефима Бершина «Мертвое море». Вероятно, в формальном отношении ее можно было бы отнести к традиционному еще с советских времен «жанру избранного», которое поэты обычно собирали к своим юбилеям. Ведь Бершину в 2021 году исполнилось 70 лет! Для поэта возраст почтенный, для мастера – пора зрелости и предварительных итогов. В самом заглавии книги содержится ее концепция. Если кто-то сгоряча подумал, что речь пойдет о знаменитом гиперсоленом водоеме, расположенном в самом глубоком месте Сиро-Африканского разлома земной коры на территории Израиля, то он явно ошибся. Мертвое море, по Бершину – удел нашего духовного бытия, распространившегося сегодня, может быть, по всей обитаемой суше. Достаточно прочитать последние строки книги:

 

«И о чем-то своем обреченно бормочет во сне

Под брусчаткой Москвы бесконечное мертвое море».

 

Это загадочное «бесконечное мертвое море» с маленькой буквы – общий удел нашего мира, «чумная метка» человечества, которому предоставлен, кажется, последний шанс одуматься. Поэт вслед за библейским пророком Ионой пытается предупредить сограждан о грядущей глобальной катастрофе, но в отличие от жителей грешной Ниневии, люди его не слышат, а, вероятно, и не хотят слышать.

Попытка уйти от Мертвого моря приводит лишь к тому, что из пустыни песчаной он попадает в пустыню снежную, а потом снова в песчаную – и так всегда…

Дорога в Ерушалаим окутана тайной небытия. Стихотворения «Когда мы шли с тобой в Ерушалаим» похоже на сон, привидевшийся автору в прежние времена. Текст переполнен намеками, которые не всегда можно выразить с помощью конкретных слов и понятий… Но путь был долгим. Начавшись с переулков и дворов Москвы, дорога шла по подмосковным лесам. Свое движение к «белому городу» поэт ощущает как обретение тайного знания, не предназначенного для окружающих, и потому сокрытого, неясного и для него самого. Он ориентируется не на реальные явления и не на понимание конечной цели, а на ощущения, на сам процесс движения. Приходилось скрываться «от людской молвы», прятаться, чтобы пронести тайное знание, не расплескав, не обронив его.

Но вот, кажется, итог…

 

«Горел рассвет. Как рог единорога

белела башня в мареве огней».

 

Башня – единственно ощутимый ориентир путников. О какой башне идет речь? О реальной башне Давида в Ерушалаиме или мифической Вавилонской? Ведь именно дерзким строителям Вавилона показалось, что всего-то «оставалось два шага до Бога». Но они ошибались. Это была лишь иллюзия. И когда башня начала рушиться, строителям действительно «стало страшно», как и автору. «Но еще страшней» стало возвращение к синему сумраку иллюзии «в каком-то затрапезном кинозале». Обнаружение окружающими сакрального пути поэта становится крахом иллюзорной надежды добраться до вершины мира, до Бога.

Но, в отличие от пророка Ионы, поэт не боится своей миссии, хотя ясно видит ее безысходность, и поэтому вступает в бесконечный и безнадежный спор с Богом.

Он страстно желает напомнить Господу о себе и начинает с самого детства: вот он в новой матроске рядом с мамой. Поэт чувствует свою избранность, но, кажется, только он один помнит об этом. Ответом – неузнанность и непонятость. Пустота. Попытка диалога проваливается:

 

«Я ничего Тебе не доказал.

Ты мне – тоже».

 

Но вопросы остаются:

 

«Если ты – создатель, то аз есмь кто?»

 

Вразумительного ответа, конечно, ждать не приходится.

Мир в книге Бершина не слишком обременен географией. Кажется, в нем всего несколько городов: горний Ерушалаим – недостижимая цель многих веков блужданий, бесприютные московские окрестности реального проживания, родной Тирасполь как память детства…

Вокруг – зима или, в крайнем случае, поздняя осень, снег или дождь… Если уж лето, то пущенное на слом…

Север не только вокруг, но и в самом поэте. Но так было не всегда. Не зря же поэта «все-таки тянет на юг», в страну, «где растет виноград и зреют вина»:

 

«Там, где вязаный город клочками спадает со спиц

тополиных ветвей, и петляет в потемках река…»

 

Тирасполь, город на Днестре, призрак крепости греческих колонистов древнего мира, возрожденной Суворовым, – видение или память…

Едва ли не в каждом стихотворении новой книге Бершина мы встречаем приметы Ветхого завета, которые опознать не сложно, но их связь с настоящим не всегда очевидна.

«Бьется голубь в стекло», – несомненный знак нереализованной надежды… Ноев Ковчег?

И вот уже «бездомная жизнь» «внезапным ознобом доносит к тебе сквозь века вереницу событий и тени исчезнувших лиц». Кажется, в дверь просочилась история с самого своего начала. Но произошло ужасное: «билет на ковчег не оставил мне праведник Ной». А что осталось? Вселенский дождь мирового потопа… Мертвое море… И вот еще: «Я не помню событий. И лица почти не видны». История не состоялась так, как это было задумано Свыше. По Бершину, «история – свод неразгаданных снов» и только.

Очевидна, несомненна только война…

 

«Лишь свирепые стрелы с давно позабытой войны

Прошивают пространство и снова свистят надо мной».

 

Война у Бершина тоже вселенская, как и Мир. Может, Вторая мировая, которую в полной мере приняли на себя его предки, или приднестровская 90-х годов, в которой участвовал он сам в качестве военного корреспондента, а может, и та немыслимо далекая – война Давида с филистимлянами. Но скорее – все они вместе.

Прямая аллюзия к Ветхому завету реализуется Бершиным не только в виде частого упоминания известных библейских символов, но и при помощи эпиграфов. Вот, например, цитата из знаменитого 36-й псалма Давида: «Праведники наследуют землю и будут жить на ней вовек». Эти слова вынесены автором в эпиграф единственно ради продолжения уже начатого с первых страниц спора с Богом, а в данном случае, с величайшим Его пророком и праведником. Заявление поэта звучит категорично:

 

«Ни земли, ни плодов. Темнота в засыпающем доме.

Из раскрытого тома сквозит бесполезный завет».

 

Очередной крах иллюзий и веры.

Есть, правда, маленькая, едва брезжащая надежда: встреченный в переходе метро нищий, «похожий лицом на Давида», допевающий последний псалом! Но вряд ли он допоет до конца, а если и допоет, что с того…

Стихотворению «Чужой, как Иосиф, забытый в колодце Москвы…» предпослан соответствующий эпиграф из Книги Бытия (гл.37): «И взяли его и бросили в колодец; колодец же тот был пуст, воды в нем не было». Напомним: такая незавидная судьба постигла одного из самых знаменитых библейских героев Иосифа Прекрасного, сделавшего в итоге блестящую карьеру в Египте и получившего статус второго лица в стране после фараона благодаря своим выдающимся способностям. Следует иметь в виду, что суровое заточение в колодце и дальнейшая продажа в рабство были альтернативой смерти, к которой приговорили юношу его завистливые братья. Лирический герой Бершина, как и Иосиф, оказался в глухом колодце бездонного московского двора, может быть, не столь сухом, но не менее гиблом: «ни листвы, ни травы, ни сна, ни покоя»; нет даже «купцов Медиамских», т.е. отсутствует возможность быть проданным в рабство и все-таки остаться живым. Одним словом – ноябрь.

В нынешнем мире автор ощущает себя библейским Иосифом, «белой вороной» в противоположность своим собратьями по двору, «где сушатся маски». Он понимает, что «хорошего» выхода нет и быть не может. За что поэта постигла кара отверженности? Ответ прост, но трагичен: «За то, что уже не умею молиться, как вы», как «новые люди», которые «опять вырубают сады».

С точки зрения ортодоксальной религиозности, как иудейской, так, в сущности, и христианской, Ветхий завет и Новый завет – две разные книги библейского канона, по мнению некоторых верующих, даже противоположные по смыслу. Однако исследователи подчеркивают тесную преемственность, нерасторжимую связь и, в конечном счете, их историческое единство. Бершин, пусть и по другим основаниям – не столько историческим, сколько духовным – единство «Закона» ощущает во всей его полноте. Для него «Новый завет просачивается из Ветхого», являясь, таким образом, его продолжением.

Иисуса он видит в самом начале пути, когда христианское учение только рождалось, – «и слово, скользнувшее в дверь, еще не назвали заветом», когда еще не установлена церковь и даже не определены цели, учитель еще не назначен богом, а Иуда ходит в близких друзьях учителя.

И вот итог:

 

«…не предав ни Ягве, ни Христа,

Я шел снегами Вечным русским Жидом».

 

Пожалуй, именно эти строки лучше всего определяют духовно-религиозное состояние поэта, его приверженность вселенской иудео-христианской доктрине.

Одна из глав в новой книге Бершина называется «Забытый выстрел». Это о войне. В творчестве поэта «военная тема» имеет первостепенно значение. Как и всякий ребенок, родившийся в конце сороковых – начале пятидесятых годов прошлого века, он «вырос на руинах той войны», – на руинах городских и, что особенно важно, на руинах памяти, которую необходимо сохранить.

 

«Я на свет родился тенью звука,

чудом долетевшего с войны…»

 

Даже детские игры его сверстников оборачивались военными действиями, совсем не шуточными, как тогда казалось, и потом подтвердилось – да, не шуточными. И хоть он и «считался русским», был «почти комдив» и «вставал в полный рост», а все же окружающая жизнь брала свое… «Ворчал сосед: мол, мало вас, жiдив, фашисты на войне поубивали…» И это неодолимое «ворчание» только подтверждало серьезность всего происходящего вокруг.

Между тем, по соседству инвалиды недавней войны – балагула, портной и сапожник – на особый фронтовой манер празднуют Субботу «пайкой», выпивкой, «тум-балалайкой», а потом, как водится, дракой. А вот и отец, совсем близко, со своей «полустертой скрипочкой»… А дальше – дед-фронтовик. И прадед-кузнец с пейсами и Талмудом, которого «живьем зарыли», и «кузнецу его взорвали»…

Для автора это – живая правда, след его рода, оставленный на Земле.

Но вот беда: кто-то пытается эту правду пересмотреть, переосмыслить, вероятно, те самые «новые люди», уже несколько веков упрямо вырубающие окружающие сады правды и гармонии. Нелепость ситуации, в том, что оправдываться приходится именно пострадавшим:

 

«А мне велят сегодня каяться

за то, что мы переплатили,

за кузницу, за то, что, кажется,

не так как надо победили…»

 

«Военные стихи» Бершина написаны с особой страстью, горькой иронией, подлинной болью, поскольку касаются проблем, связанных лично с ним, – не с философскими взглядами поэта, а с живой плотью предков и его самого. Ведь именно «чувство рода» отличает человека от пресловутых «новых людей». Неслучайно в книге немало стихов, посвященных памяти ушедших поэтов, особенно близких Бершину по духу: Инне Лиснянской, Евгению Блажеевскому, Борису Чичибабину…

Стихи о творчестве, сливающемся с природой, и о природе, рождающей творчество – смыслы главы «В остывающем небе». Хотя названия глав в книге Бершина прямо не отражают их тематическое содержание, скорее – настроении и направление движения мысли.

И вот в главе «Четвертый Рим» в стихотворении «Кругом песок. И лица – как из гипса» поэт, кажется, готов предпринять новое путешествие в сторону Ерушалаима. Но и оно заканчивается неудачей, как и все остальные, о которых сказано лишь намеком.

 

«Наверно, я не вышел из Египта.

А если вышел – так и не дошел…»

 

Теперь эта неудача выглядит как окончательный провал…

 

«И мне уже не выйти из пустыни

И не догнать отцов и праотцов».

 

Что же остается?

Зимний пейзаж вечной российской безнадеги: зимник, сугробы, замороженный закат.

Поэт повторяет, как заклинание:

 

«И мне уже не выйти из России,

пока в снегах не вспыхнет купина».

 

Поскольку в ближайшее время это вряд ли случится, ибо купина вспыхивает лишь на очень короткое время чрезвычайно редко, не здесь и точно не сейчас, поэт обречен быть прикованным к родным снегам и «замершим осинам» навечно. И это сегодня, пожалуй, единственно возможное наше общее состояние.

От судьбы не уйдешь…

 



Кольцо А
Главная |  О союзе |  Руководство |  Персоналии |  Новости |  Кольцо А |  Молодым авторам |  Открытая трибуна |  Визитная карточка |  Наши книги |  Премии |  Приемная комиссия |  Контакты
Яндекс.Метрика