Журнал «Кольцо А» № 166
Антон ВАСЕЦКИЙ
Родился в 1983 г. в Екатеринбурге. Окончил факультет журналистики Уральского университета. Публиковался в журналах «Урал», «Волга», «Дружба народов», «Октябрь». Автор двух книг стихов. Живет в Москве.
ВСЁ КАК У МАШИН
* * *
Девочка плавно выводит шеренги слов
из распаляющей юное сердце песни.
Ей интересен мальчик, и он готов
сделать немало, чтоб стать ещё интересней.
Хоть не знаток иностранного языка,
а от записки и вовсе пропал дар речи,
но, обойдя три аудиоларька,
всё же находит, чем скрасить весенний вечер.
Купленный диск переслушивает, затем
воспроизводит на память сквозь бас и трубы,
не до конца понимая ещё, зачем
он тренирует и разминает губы.
* * *
Быть или казаться.
Не казаться или не быть.
Что честнее?
Сковать себя навсегда
или остаться свободным.
Закостенеть
или сохранить гибкость.
Стоять на месте
или двигаться
к новым горизонтам.
В этом мире
никто никого не принуждает.
Ты всегда выбираешь
всё сам.
РОДИМЫЕ ПЯТНА
Рви свое сердце дурное, лети каменеть им
утренним рейсом в столицу четыреста третьим,
обозревая сквозь дымку родимые пятна
и запрещая себе возвращаться обратно,
в город, изученный вдоволь до самых печёнок,
неузнаваемый, словно соседский ребёнок.
Как без оглядки уже удиравший когда-то
поздним составом отсюда пятьсот сорок пятым,
кажется, ты ничему больше не научился,
если не брать во внимание память на числа.
Все остальное легко переходит в трюизмы.
Странно, что в этих краях, непригодных для жизни,
только и можно испытывать редкое счастье, –
сделай поглубже зарубку на левом запястье.
* * *
Ничего не меняется.
Сколько ни обновляй.
Хоть наращивай
градус отчаяния,
хоть разбавляй.
Как ни бейся с рецептом,
в остатке осядет всё то же:
поскреби под одеждой –
найдешь человека без кожи.
Только годы идут,
и не делается моложе.
Крышка едет с нарезки,
насколько немного
нужно для продолжения
прерванного диалога
с полоумным калекой,
по нормам военного мира
навсегда перешедшим
в расстрельный разряд дезертиров.
Что бы он ни лепил,
не давай ему высказать снова
бестолковое, как алкоголь,
замутнённое слово.
Зацепив краем глаза
издерганного индивида,
будь гуманен –
позволь навсегда
ему скрыться из вида.
* * *
Кто эти люди, в вагоне метро
образовавшие смешанный тромб,
жёсткий, как пробка, тугой, как ядро,
только не вздумай, не трогай, не про…
Не подходи, оставайся в своем
дальнем углу, где оконный проем
предоставляет спасительный шанс
не наблюдать их тускнеющих глаз.
Просто следи, как в окне провода,
из ниоткуда бегут в никуда,
будто ведут через реку паром,
не задевая друг друга бедром.
* * *
До чего же долго тянется
индикатор обновления системы.
Сколько времени нужно,
чтобы обнулиться на 100%?
Неделя?
Год?
Двадцать лет?
Иногда недостаточно всей жизни.
Иногда хватает и нескольких секунд.
Всё как у машин.
* * *
Не снись,
пожалуйста,
мне больше никогда.
Не появляйся
даже на пороге.
Уж лучше пусть пылают города,
и я в исподнем посреди суда
сверкаю,
чем твои глаза
и ноги.
Уж лучше
самый вычурный кошмар.
Огромный,
словно тумбочка,
комар
кусает в голову,
идет экзамен в школе.
Я раньше никогда не говорил.
Я притворялся,
что опять забыл,
как ты искусно просочилась в тыл,
одушевив и подчинив подполье.
Я думал,
если долго делать вид,
лазутчица устанет и простит.
Но не сумел
предвидеть варианта,
когда в очередном по счету сне
ты остаешься с ней наедине
и сам всё открываешь диверсантке
на скомканной
и липкой простыне.
СРЕДА
Вечер сложился, как веер, а вовсе не как
предполагалось наутро и виделось в полдень.
Вместо того чтоб накинуть любимый пиджак
и раствориться в ночи, он лежит, преисполнен
траурной скорби, за чёрным квадратом окна
на незастеленном прямоугольном диване,
осознавая, что чаша печали до дна
не осушается, сколько ни двигай губами.
Вот он и кризис, масштабный, как план ПВО,
острый, как перитонит, и системный, как плата:
вряд ли хоть кто-то из женщин, любивших его,
вспомнит их странные встречи с улыбкой когда-то.
Плод размышлений несладок, а значит, незрел.
Но от поспешных движений спасает надежда:
он не один на себе ощущает прицел
и не один схватит в голову выстрел, конечно.