Дмитрий ИГНАТОВ

 

Родился в 1986 г. в Ярославле. Автор сценариев для короткометражного фестивального кино. Публиковался в изданиях «Знание – Сила», «Знание – Сила: Фантастика», «Искатель», «Новый журнал» (США), «Нижний Новгород» и др. Автор романа в рассказах «Великий Аттрактор» и сатирического справочника «Это ваше FIDO». Живет в Воронеже. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.

 

 

ИЖГНЕЗИЕ ОСНИПКЕ

Фантастический рассказ

 

Наталья резко открыла глаза и проснулась. Откровенно говоря, она не сразу поняла, что именно она сделала в этот момент. Просто перед её глазами вдруг возникло пустое прямоугольное пространство белого потолка. И только по тихим щелчкам клавиатуры с коротким ходом клавиш, она, наконец, поняла, что проснулась, и что проснулась намного позже Виктора.

Чуть откинув одеяло, девушка приподнялась на матрасе, лежащем на полу. Потом взяла валяющуюся тут же неподалёку длинную скомканную футболку и, надев её на голое тело, посмотрела на писателя. Тот сидел в одних джинсах, по-турецки поджав под себя ноги и выгнув ссутулившуюся спину, нависая над ноутбуком, набирал какой-то текст.

– Снова работал всю ночь? – спросила Наталья.

– Только половину, – нехотя ответил Виктор, продолжая печатать.

Девушка поднялась, натянула трусики на подтянутую, но сочную попку, и прошла на кухню. В тишине пустой квартиры звонко послышался шлепок двери холодильника, щелчок пластиковой крышки на коробке с соком и звук наливающейся в стакан жидкости.

– Новый рассказ? – уточнила вернувшаяся девушка, отпивая из высокого стакана апельсиновый сок.

– Нет, старый. Попросили сократить...– отозвался писатель, – но новое тоже есть.

Виктор переключился между окнами текстового редактора и многозначительно повернул ноутбук экраном к Наталье. В первой строчке пустого белого листа было напечатано только два слова «ИЖГНЕЗИЕ ОСНИПКЕ».

– Что это? – удивилась девушка, с трудом пытаясь прочитать непривычное сочетание букв.

– Название рассказа...

– О чём?

– Ох... Думаю, что очень грустная и, возможно, даже немного трагическая история... Но я её не написал.

– Что хоть это значит?..

– Не знаю. Поэтому я её и не написал, – спокойно ответил писатель, – эти слова мне приснились сегодня ночью. Думаю, они просто не существуют.

– Так не бывает, – уверенно сказала Наталья, подсаживаясь рядом к Виктору и ставя стакан прямо на пол, – невозможно просто так придумать несуществующие слова. Пробовал гуглить?

– Конечно. Ничего не нашлось.

– Похоже на польский или чешский язык. Типа как... «Оплатки Праха». Помнишь, мы на прошлой неделе угорали с надписи на упаковке пражских вафель?

– Не похоже...

– Ну-ка, проверим... – тонкие пальцы девушки застучали по клавиатуре, – Хм... Действительно. Странно.

– Я же говорил.

– А о чём ты думал, когда они пришли тебе в голову? – Наталья внимательно посмотрела на писателя.

– Не знаю. Просто проснулся с этими словами в голове. И мне показалось, что я видел их во сне и запомнил.

– Поэтому решил написать рассказ с таким названием?

– Нет же! – с лёгким раздражением в голосе возразил Виктор, внутренне сожалея, что вынужден объяснять такие, как ему казалось, очевидные вещи, – просто записал. А уже когда записал, решил, что это было бы интересным названием для рассказа. Это название без рассказа.

– Вот как! Интересно. Обычно бывает наоборот, – чуть улыбнулась девушка. – Так и о чём же рассказ?

– Откуда мне знать?

– Ты же писатель.

– Но я не знаю, что значит название.

– Ну... Придумай! – Наталья взяла стакан с пола, поднялась и отпила сок, – разыгрываешь меня. Всё шутки твои...

– Да, какие шутки, – ответил Виктор, – с раннего утра ничего не могу придумать. Сидел над белым листом, пока не плюнул и начал заниматься другими делами... Проклятые слова.

– Ну и наплюй, значит. Сотри, да и всё, – девушка сделала движение рукой в сторону клавиатуры, но писатель твёрдо остановил её. – Нет! Не надо. Я чувствую, что это что-то важное...

– Теперь ты меня пугаешь.

– Я и сам чувствую себя не в свой тарелке, – Виктор задумчиво осмотрелся по сторонам и, поймав вопросительный взгляд Натальи, вдруг сам спросил, – это место не кажется тебе странным?

– Странным? – переспросила девушка. Она посмотрела вокруг, но пустые белые стены и потолок не представились ей чем-то выдающимся, поэтому быстро перевела свой непонимающий взгляд назад на Виктора.

– Да, странным, – повторил писатель, – пустым. Голые белые стены. Белый потолок. Почему тут так пусто? Почему здесь только табуретка и матрас на полу?

– Поздравляю тебя, ты только что это заметил? – чуть язвительно хмыкнула девушка, и пошла относить на кухню пустой стакан. – Мы же купили эту квартиру только неделю назад, содрали старые обои до самой штукатурки, и ты сказал, что пока не закончишь ремонт, не имеет смысла что-то завозить. Забыл?

– Да, точно... Но... Остальные наши вещи?

– Наши куртки висят на вешалке в прихожей, – ответила Наталья с кухни и босыми ногами звонко прошлёпала назад в комнату, – там же обувь. Банные принадлежности в ванной. Остальное я стараюсь сразу убирать в сумки, чтобы пыль не садилась.

– Ну, а какие-то мелочи?.. Хотя бы мусор? Я встал утром и обнаружил в холодильнике только две коробки с соком.

– Я уже собираюсь в магазин, – словно извиняясь, ответила девушка.

– Да я не про это... Ощущение, что тут никто не живёт. И никогда не жил. Словно я проснулся и увидел всё впервые. Я не могу вспомнить даже то, что делал вчера. Что мы, например, ели?

– Заказывали пиццу. Коробка лежит на кухне у мусорного ведра. А мусор... Может, дело в том, что я постоянно убираю его, Вить?

– Да, всё верно... Ты молодец... – писатель бессильно согласился, – но...

– Что-то не так?

– Неужели ты не ощущаешь этого? Нереальности всего происходящего? – он ещё раз огляделся по сторонам, как будто стараясь подобрать образ или зацепиться взглядом за что-то среди пустых белых стен, – словно всё подвешено в пустоте.

– Я ощущаю, что ты слишком увлёкся своим ненаписанным рассказом, – улыбнулась Наталья, – может, для разнообразия выйдешь со мной на улицу до хозяйственного магазина и подвесишь люстру? Чтобы ничего не было подвешено в пустоте.

Писатель поднял голову и молча посмотрел на матовую электрическую лампочку, на сером проводе свисающую из середины прямоугольного белого потолка.

– Ты уверена, что эта лампочка была тут с самого утра? Почему-то мне кажется, что она появилась только что.

– Конечно. Ведь я сама её вворачивала, как только мы сюда приехали, – девушка тяжело вздохнула, – ты снова всё придумываешь.

– Не уверен, что всё придумываю я... – пробормотал Виктор себе под нос.

Перестав его слушать, Наталья подошла к прислонённому к стене большому чёрному чемодану на колёсиках, на котором были брошены джинсы и пара носков, и начала одеваться.

– Вещи в сумках? – то ли повторил, то ли переспросил писатель, почему-то уверенный, что минуту назад никакого чемодана в комнате не стояло.

– Ну, да, – спокойно ответила девушка, натянув джинсы и начав надевать носки, забавно припрыгивая на одной ноге, – в сумках и в чемодане.

– И в чемодане... – отстранённо повторил писатель и снова перевёл взгляд на пустую страницу с заголовком.

– Бросай ты всё это. Тебе на воздух надо! – неожиданно над самым его ухом проговорила Наталья и, обняв сзади за шею, нежно поцеловала в щёку. – Пойдём! Сидишь в четырёх стенах. Вот прогуляешься, и полегчает. Может и придумаешь, что значат эти твои слова.

– Нет.

– Не пойдёшь?!

– Нет... Пойду... – Виктор поднял с пола толстовку, которую почему-то раньше не замечал, и начал медленно одеваться, не отводя взгляда от белого экрана с двумя чёрными словами. – Знаешь, что вдруг пришло мне в голову? Что, если мы сами являемся частью чьего-то рассказа? И просто случайно увидели название.

– Бред, – рассмеялась Наталья.

– А ты подумай сама... – вдруг оживился Виктор, – это как Вселенная. Мы можем пытаться определить её размер, и форму, пытаться понять, как она возникла и как будет развиваться. Но никогда не сможем увидеть всё со стороны, потому что находимся внутри неё.

– И что?

– И то! Я никогда не узнаю, что на самом деле значит «ИЖГНЕЗИЕ ОСНИПКЕ», потому что оно находится не в моей голове, а где-то... снаружи.

– Снаружи? – скептически посмотрела на писателя девушка, – меня сейчас больше интересует, что находится внутри твоей головы.

– Ты не поняла мою мысль... – устало проговорил Виктор.

– Она была? – язвительно парировала Наталья.

– Да! Идея в том, что я не могу написать рассказ, находясь сам внутри этого рассказа. Поэтому, разумеется, не знаю, что значит его название. Понимаешь, как это всё объясняет?

– Безусловно, – с лёгкой усмешкой кивнула девушка.

– Думаешь, я брежу? – писатель разочарованно посмотрел на неё, осознавая, что сейчас действительно кажется сумасшедшим.

Она неподвижно стояла над ним, всё так же улыбаясь, тепло смотрела на Виктора, а потом ответила:

– Я думаю, тебе просто нужно написать рассказ.

– Но ведь я всё ещё не знаю, что значит название. Оно бессмысленно. По крайней мере бессмысленно для меня. Это название без рассказа.

– Тогда напиши рассказ без названия о том, как ты не можешь написать рассказ для названия без рассказа, потому что сам находишься внутри рассказа, которого не существует, и название которого ты не понимаешь.

В комнате повисло молчание. Прокручивая в голове слова девушки, писатель перевёл взгляд на пустую стену, и ему показалось, что в тишине он слышит тиканье несуществующих часов.

– Да. Непременно, – Виктор захлопнул крышку ноутбука и решительно поднялся с места, – но сначала мы прогуляемся. И купим часы! Уверен, они нам непременно пригодятся... Когда-нибудь.

– А люстру?

– И люстру.

 

 

СОПЛЯКИ

Фантастический рассказ

 

В кабинете врача очень светло и солнечно. Весна пробивается сквозь закрытые оконные рамы и мелкую сеточку тюлевых штор. Седеющая женщина в белом халате внимательно смотрит на желтоватый лист с громоздкой табличкой. Маленький Саша сидит напротив, свесив ноги со стула, немного не доставая коричневыми сандаликами до вытертого линолеума, шмыгает носом и пытается потереть слезящиеся глаза. Мама в который раз останавливает его и замирает в ожидании слов седеющей женщины.

– Ничем не могу порадовать, – наконец произносит врач, – 20 алергопроб из 24 положительны. Так что бросайте вы это дело. Никакого вирусного конъюнктивита у вас нет. И ОРВИ тоже.

– И что же теперь? – волнуется мама.

– Возьму вас на учёт. Будете приходить периодически обследоваться, – седовласая женщина строго смотрит на маму из-под очков, – Могут появиться астматические явления. Одышка, затруднённое дыхание, спазмы в груди. Тогда нужно будет полечиться стационарно.

– Ой, что вы! У нас ничего такого нет.

– Могут появиться, – повторяет врач и начинает что-то писать в карточку непонятным почерком, продолжая говорить. – Подушки перьевые, одеяла выбросить. Замените на синтетику. Влажная уборка почаще. 3-4 раза в неделю идеально. На улицу пока не выходить. Я пишу вам освобождение на неделю и отвод от прививок. И таблетки. По одной 2 раза в день после еды.

– И сколько дней? – уточняет мама, заглядывая в назначение.

Женщина-врач бросает чуть сожалеющий взгляд на Сашу, а потом опять поднимает глаза на маму.

– Вот придёте на следующей неделе и посмотрим. Может, и всё время с ними будете жить.

 

* * *

Конечно, через неделю ничего не изменилось. И через год. И ещё через год. С годами меняется только то, что годы проходят. Так говорила Сашина бабушка. И, наверное, была права.

Александр вышел из тёмного прохладного подъезда под мелкий моросящий дождь, глубоко вдохнул сырой свежий воздух и, набросив капюшон толстовки, отправился на прогулку. Он любил такие дни. Всю весну и первую половину лета он мог без проблем выходить на улицу только в дождливую погоду. Когда льёт уже второй час, и капли, пронизывая воздух, буквально вычищают его от всякой пыли и взвеси. Когда мельчайшие частички почвы намокают и слипаются, уже не поднимаясь вверх после каждого шага. Когда под ударами дождинок наклоняются маленькие цветы и колоски разбрасывающей пыльцу травы. Только тогда Александру было действительно легко. Настолько легко, что он мог глубоко вдохнуть и не опасаться, что через некоторое время ему потребуется ингалятор.

Не особо опасаясь намочить ноги, парень прошлёпал по лужам, уже успевшим собраться на тротуаре, выложенной квадратной плиткой. Перешёл небольшую дорогу, обрамлённую разросшимися акациями. Свернул в арку большого кирпичного дома и, поднявшись по сырым скользким ступенькам, вошёл в аптеку.

Ещё у входа, Александр поспешил снять с головы капюшон, подумав, что в таком виде напоминает какого-то наркомана. Но девушка в белом халате за оргстеклом всё равно одарила его недобрым взглядом, с ходу пробурчав:

– Масок нет.

Чуть подавившись аптечным воздухом, пропитанным каким-то особым специфически-медицинским запахом, парень подкашлянул. Пара женщин в возрасте с масками на лицах, уже забирающих на кассе свои лекарства, сложенные стопками на манер пирамид майя, отшатнулись в сторону и пробубнили что-то крайней недовольно.

– Спасибо, не надо, – спокойно ответил Александр девушке и, покосившись на удаляющихся бабушек, улыбнулся, – «Циклоризин», 60 штук.

Девушка молча шлепнула на прилавок коробочку таблеток. Парень, прикоснулся картой к платёжному терминалу, сунул пачку в карман и, механически поблагодарив не особо приветливую аптекаршу, вышел.

 

* * *

Но всё-таки бабушка маленького Саши, чья жизнь выпала на, в общем-то, спокойное время, ошибалась. Бывают года, которые преподносят сюрпризы.

Этой весной все словно посходили с ума из-за очередной эпидемии. Кажется, всё пространство вокруг было заражено разговорами и сообщениями о неизвестно откуда взявшейся супербактерии.  Кто-то из учёных связывал её появление с глобальным потеплением и таянием вечной мерзлоты, где микроб находится в спячке долгие десятки тысяч лет. Конспирологи выдвигали одну бредовую теорию за другой, дескать, бактерия была синтезирована в секретной правительственной лаборатории, но просочилась наружу, или вовсе была привнесена из космоса с метеоритом, чуть ли не пришельцами.

Но медики, с которыми Александр общался регулярно, примерно по 3-4 раза в год, начиная с семи лет, давно поставили в этой трагической истории свою неутешительную жирную точку. Человечество, привыкшее при каждой простуде глотать таблетки, уверовавшее в чудодейственную силу антибиотиков, столкнулось теперь с обычной кишечной палочкой. Когда-то безопасным симбионтом, живущим в кишечнике каждого. И в этом году бактерия, как они выражались, достигла «полной резистентности».

И пока одни маниакально мыли руки, скупали маски и запирались в своих квартирах, а вторые кричали о фейковой болезни и толпились на площадях, небольшой организм уже разрастался в каждом. Несбивающаяся температура или лёгкое недомогание, выворачивающий кашель или небольшое расстройство желудка, бесполезные таблетки и бессимптомные больные, а в итоге – резкий отказ целых систем органов и смерть. То и дело на улице можно было видеть лежащего человека – непонятно, ещё живого, или уже мёртвого, к которому боялись подходить.

Но Александр не боялся ходить по пустеющему городу, ведь заразиться уже невозможно. Заражены все. Эпидемией собственной глупости. Да, всё-таки с годами ничего не меняется...

 

* * *

В кабинете врача светло и солнечно. Яркое весеннее солнце пробивается через полусдвинутые кремовые жалюзи. Плотно закрытое окно не пропускает в кабинет еле ощутимые, но раздражающие запахи травы и цветов. Кондиционер приятно обдувает лицо Александра многократно отфильтрованным прохладным и суховатым воздухом. Высокий и мощный мужчина в белом халате внимательно смотрит на парня из-под очков.

– Ну, как ваше самочувствие?

Самочувствие... Александр на секунду задумывается, вспоминая вдруг, как много раз он слышал этот вопрос. Как можно описать своё состояние, когда не можешь заснуть из-за постоянного першения в горле, которое ничем нельзя заглушить. Или когда просыпаешься посреди ночи от удушья, понимая, что носоглотка переполнена противной тягучей слизью, которую не выходит ни проглотить, ни выплюнуть. Или когда, уже пробудившись утром, не можешь открыть глаза, потому что ресницы и веки слиплись от засохшего гноя. А потом ты понимаешь, что от всего этого тебя отделяет только таблетка, которую нужно принимать каждый день. Всю свою жизнь.

– Всё в порядке, – отвечает Александр.

– H2-блокаторы принимаете? – врач переводит глаза на монитор компьютера, куда давно перенесены все истории болезней.

– Да, конечно, – парень демонстративно выкладывает на стол коробочку, которую таскает в кармане.

– Отлично. Пятое поколение. Хороший препарат. Тогда ничего нового вам пока назначать не буду.

Александр с лёгкой грустной улыбкой наблюдает, как врач копипастой переносит заключение с предыдущей на новую страницу электронной карточки, выбирая удобный момент для интересующего вопроса.

– А что там с моими анализами?

– Да, – врач немного растерянно переключается между окнами базы данных и кажется, что он сам ждал, когда пациент проявит заинтересованность, – Анализы пришли... У вас зафиксированы следы Ecoli-25, но вы «отрицательны». Уже...

– То есть?

– Я отправил вашу кровь на дополнительное исследование. Может быть, потребуется ещё анализ для иммунолога-инфекциониста... Они попробуют выделить антитела. Но уже ясно, что ваш иммунитет справился с возбудителем, – мужчина в белом халате снова внимательно смотрит на Александра. – Часто болели в детстве?

– Постоянно... – нерешительно отвечает парень.

– Ну, может, это и к лучшему...  Ваш диагноз всегда воспринимался пациентами, как приговор... – врач смотрит грустно, словно сквозь Александра, и повторяет. – Но теперь, может, это и к лучшему. Не знаю, поможете ли вы всем остальным... Но сами вы будете жить.

 * * *

Александр вышел из подъезда под начинающийся дождь и привычным движением накинул капюшон на голову. Он пересёк двор, перешёл дорогу, обсаженную акациями и, выйдя из арки, остановился у цветочного киоска.

Продавец, в маске и перчатках, отреагировав на жест, молча забрал деньги и выдал небольшой готовый букетик. Всё-таки даже под угрожающими ударами смертельной эпидемии экономика оказалась бессмертной.

Парень улыбнулся и по переходу перешёл дорогу к пустой автобусной остановке, где темнел только один силуэт.

– Привет! – первой поздоровалась девушка, чуть шмыгнув носом. – А это мне?

– Наверное, тебе... – улыбнулся парень.

– Красивые лилии. Только у меня на них аллергия.

– Значит, я угадал, – рассмеялся Александр и задумчиво посмотрел на свинцовое небо, откуда уже срывались первые крупные капли. – Прогуляемся?

– Пошли, – девушка открыла цветастый зонтик.

– Скажи... А ты любишь целоваться под дождём?

– Я всё люблю делать под дождём, – грустно улыбнулась девушка, звонко высморкалась в платок, и передав парню зонтик, взяла его под руку.

– Понимаю... Что принимаешь?

– «Трихлорпирамин».

– Ох... Небось, по две таблетки в день?

– По три... По две меня уже не берёт.

– Слушай, попробуй «Циклоризин». Он уже пятого поколения и одной таблетки хватает на сутки...

Неторопливо беседуя, молодые люди свернули на аллею парка, и их голоса потерялись в шелесте листвы и шуме усиливающегося дождя.