Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации
Союз Писателей Москвы  

Журнал «Кольцо А» № 163




Виктор КУЛЛЭ

foto1

 

Поэт, переводчик, литературовед, сценарист. Окончил Литинститут и аспирантуру, кандидат филологических наук. Доцент Литинститута, руководитель семинара поэзии. Автор книг «Палимпсест» (2001); «Всё всерьёз» (2011), «Стойкость и Свет. Избранные стихотворения и переводы 1977–2017», «Благодарность» (2020). Лауреат премий «Нового мира» (2006), «Иностранной литературы» (2013), «Lerici Pea Mosca» (2009), «Пушкинской премии» (2016), «Венец» (2017). Член СП Москвы и Русского ПЕН-центра.

 

 

ГОРОДА И РИФМЫ

 

В незапамятные годы студенчества мне неоднократно доводилось сдавать экзамен по диалектическому материализму. Ныне советские учебники по диамату и брату его истмату выброшены на помойку – а тогда считалось аксиомой, что без полноценного овладения марксистско-ленинской философией невозможны ни занятия квантовой электроникой (специальность, к которой я стремился в первом институте), ни литературой (второй вуз). Основным инструментом диалектического материализма являлась, естественно, материалистическая диалектика. Три её закона мы знали назубок, даже годы спустя готовы были изложить их в любой степени опьянения – приблизительно так же, как дембель, давно позабывший о службе в армии, способен на автопилоте разобрать и собрать автомат Калашникова.

Особую жуть вызывал второй закон – лежащий, по Энгельсу, в основе всякого развития. Речь о единстве и борьбе противоположностей. Привычка доводить мысль до логического конца рисовала всевозможные ужастики – самый безобидный сводился к тому, что иного способа разрешения противоречий, кроме борьбы, попросту не существует. Это вызывало смутный, но вполне необратимый протест. Впрочем, я был молод, и философскими изысками не заморачивался. Сдал постылый экзамен – вот и славно.

Для нашего поколения альтернативой философской бредятине, воздвигнутой Лениным на руинах Маркса и Гегеля, был Джон Леннон. В 1973 году он спел: “Make love, not war”. Это стало знаменем не только сексуальной революции, но – в первую очередь – отношения к миру. Оказалось, что противоположности способны не только бороться посредством диалектической триады, но и просто любить друг друга. Мир стал более пригоден для обитания.

На физика я так и не выучился – тяга к стихосложению оказалась сильнее. Занятие это рано или поздно провоцирует на размышления о природе рифмы. И тут кстати пришёлся гениальный «Разговор о Данте»: рассуждая об устройстве итальянской фонетики, Мандельштам восхищается «обилием брачующихся окончаний». Получалось, что рифма – не формальный приём, а побочное проявление любви, не позволяющей расколотому миру распасться на части. Он ведь и впрямь состоит из противоположностей – но не единство и борьба, а индивидуальность и любовь являются единственным способом разрешения конфликта и перехода на качественно иной уровень.

Поиск рифмующихся человеческих жизней, произведений искусства, эпох и народов – игра неимоверно увлекательная. Обратимся к городам: достаточно вспомнить о Москве как «Третьем Риме», или Петербурге, именуемом «Северной Венецией». Порой рифмы бывают виртуозны, чаще – поверхностны. Исторические параллели и география не всегда дают повод для сопоставления. Но случается, что в основание рифмовки оказывается положена судьба конкретного человека – тогда рифма становится не только точной, но и единственно возможной. Именно о таком случае сегодняшний рассказ.

Одесса – город легендарный. Переоценить его роль в отечественной культуре затруднительно. Дело не в перечне знаменитых уроженцев – скорее, в некоем ферменте, привнесённом одесситами в нашу словесность. Это не только знаменитый одесский юмор, но целый пласт живой речи – можно сказать, стиль речевого поведения. Благодаря эстраде и СМИ одесское койне, сложившееся на пересечении русского, украинского и идиш (с вкраплениями итальянской, греческой и французской речи) стало полноправной частью современного литературного языка. Это тем более поразительно, что Одесса, в сущности, город довольно молодой – её история насчитывает немногим более двух веков.

Мы изъясняемся фразами Ильфа и Петрова, обмениваемся шутками Жванецкого – но для большей части неодесситов Одесса в первую очередь связана с песнями: от великого Утёсова – до и бесконечного разнообразия блатного фольклора. Легендарная «Мурка», «Гоп со смыком», «На Дерибасовской открылася пивная». К последней песне прислушаемся повнимательнее. Помню, ещё ребёнком, я наивно пытался представить себе эту самую Дерибасовскую. Разыгравшееся воображение рисовало загадочных биндюжников, которые, приветствуя прибывшего с полными кефалью шаландами Костю, драли глотки. Исключительно басом. Но подлинная история самой знаменитой одесской улицы куда увлекательнее детских фантазий. Названа она в честь адмирала Хосе / Джузеппе / Осипа Михайловича Де Рибаса – основателя и первого строителя города.

Дон Хосе происходил из знатного каталонского рода, мать его была ирландкой – тем не менее, в России его воспринимали исключительно как итальянца. Дело в том, что наш герой появился на свет под благословенным небом Неаполя – а этот город обладает поразительной способностью присваивать себе неосторожных чужаков (слетающихся сюда как мухи на мёд). Чья бы кровь не текла в его жилах, уроженец Неаполя не может стать никем иным, как неаполитанцем. Тем паче, что отец нашего героя, идальго Мигель де Рибас-и-Буйенс был ближайшим сподвижником Неаполитанского короля Карла VII Бурбона – который, в качестве благодарности за помощь в обретении престола, сделал его военным министром и маршалом.

Смолоду Джузеппе был записан в гвардейский Самнитский пехотный полк. Он получил блестящее образование, владел шестью языками – нет сомнений, что в Неаполе юношу ожидала лёгкая и стремительная карьера. Но неизбывный дух авантюризма, присущий людям XVIII столетия, спутал все карты. В 1769 году в Ливорно восемнадцатилетний Де Рибас знакомится с графом Алексеем Орловым. В королевстве царит скука смертная – войны за наследство Габсбургов окончены, существенных потрясений более не предвидится. Иное дело – загадочная Россия, которой правит Екатерина Великая! Уж там-то честолюбивый юноша будет оценен по достоинству. И Джузеппе (вероятно, к немалому огорчению отца) поступает на русскую службу – не один, а сманив за собой троих братьев: Эммануэля, Андре и Феликса.

Не станем гадать, пожалел ли он об этом решении – но скучно Джузеппе явно не было. Пунктиром – основные вехи биографии. Уже на следующий год юноше представилась возможность проявить подлинную отвагу: он принимает участие в Чесменском сражении как член команды одного из четырёх брандеров, которыми был уничтожен турецкий флот. А вскоре Де Рибас демонстрирует и немалые дипломатические таланты. Он способствует установлению дипломатических отношений между Неаполитанским королевством и Российской Империей, выполняет деликатные поручения Екатерины II: принимает участие в поисках знаменитой авантюристки княжны Таракановой, становится воспитателем юного Алексея Бобринского – внебрачного сына Императрицы от Григория Орлова. Одно это свидетельствует о степени доверия, которое Екатерина оказывала заезжему чужестранцу.

В русско-турецкой войне 1787–92 годов Де Рибас проявил себя подлинным героем: именно Джузеппе был автором плана штурма Измаила, полностью одобренного Суворовым. Именно он первым поднялся на считавшуюся неприступной крепостную стену. За это Екатерина II пожаловала Де Рибаса шпагой с бриллиантами, а великий Суворов сблизился с ним настолько, что они вместе работали над планом завоевания Константинополя.

С воцарением Павла I в судьбе неаполитанца началась чёрная полоса: взбалмошный Император то осыпал его милостями, то отставлял от службы, обвинив в казнокрадстве. За опалой следовало возвышение, за ним – столь же стремительная опала. Джузеппе становится одним из организаторов покушения на Павла I: по свидетельству современников, он рекомендовал прибегнуть к «традиционным итальянским средствам – к яду и кинжалу». Но до убийства в Михайловском замке адмирал Де Рибас не дожил: предположительно, сам был отравлен заговорщиками, опасавшимися, что Джузеппе, вновь возвышенный Императором, может их выдать.

К деятельности Де Рибаса на русской службе можно относиться по-разному. Кто-то сочтёт его беспринципным авантюристом, кто-то – честным служакой, зависящим от превратностей дворцовой фортуны. Подлинным памятником неаполитанцу стал основанный им прекрасный город Одесса. Именно Де Рибас, будучи в фаворе у Екатерины, настоял, чтобы новую русскую крепость заложили на этом побережье – полагаю, оно напоминало ему о любезном сердцу Неаполе. Джузеппе лично руководил строительством порта и города, стал первым градоначальником Одессы. Это была неблагодарная чёрная работа: период стремительного взлёта для «жемчужины у моря» настанет уже после смерти Де Рибаса – под руководством сначала знаменитого Дюка Ришелье, потом Ланжерона (некогда оба они в под началом Джузеппе принимали участие в штурме Измаила).

Благодарные одесситы не забыли основателя города – его именем названа самая знаменитая улица Жемчужины у моря. Изначально – в знак уважения к неаполитанскому происхождению нашего героя – Дерибасовская именовалась на итальянский манер: La strata Ribas. И ещё трогательный момент: брусчатка, которой вымощена улица, привезена из Италии – это застывшая лава Везувия.

Так у Неаполя появился на Черноморском побережье город-двойник. Точность этой рифмовки тем более поразительна, что с VI века до н.э. у Одесского залива существовало древнее греческое поселение – как и на территории Неаполя.

Стоит ли удивляться, что едва ли не самая знаменитая из неаполитанских песен – “O Sole Mio” – была написана Эдуардо ди Капуа именно в Одессе, в 1898 году? Композитор находился здесь на гастролях, в кармане у него завалялся листок со стихами, подсунутыми Джованни Капурро, а волны Чёрного моря набегали на берег совсем как в Неаполе…

 

 



Кольцо А
Главная |  О союзе |  Руководство |  Персоналии |  Новости |  Кольцо А |  Молодым авторам |  Открытая трибуна |  Визитная карточка |  Наши книги |  Премии |  Приемная комиссия |  Контакты
Яндекс.Метрика