Андрей ГРИЦМАН

 

Поэт и эссеист, автор короткой прозы. Родился в Москве, врач. С 1981 г. живет в США. Пишет по-русски и по-английски. Автор более 15 книг на двух языках. Стихи и эссе переведены на несколько европейских языков. Основатель и главный редактор журнала «ИНТЕРПОЭЗИЯ». Много лет ведет популярную серию поэтических чтений в Нью-Йорке.

 

 

ИСТОЧНИК СВЕТА

 

*  *  *

 

Потемнело. Нахохлились птицы.

Всю дорогу во сне замело.

Все равно я живу за границей.

И в окне помутнело стекло.

 

Ну и что? Остается отрада:

Те последние книжки листать.

Заросла постепенно ограда

И не видно в тумане моста.

 

Заходи же ко мне на подмогу,

Если ты еще где-то жива.

Нет границ, и открыта дорога

А к утру облетела листва.

 

Впрочем, это мы все ожидали:

Ранний вечер, ночной натюрморт.

Но, глядишь – никого не осталось

И во мраке пропал поворот.

 

 

*  *  *

 

И сколько бы я ни старался

убедить себя, что жизнь все та же –

Но телефон молчит все горше и горше.

Я с ним наедине на всю жизнь остался.

 

Потом вспоминаю: есть надежда все же.

Впрочем нет – ведь она обещала:

придти, посидеть, почитать, послушать.

Теперь весь мир – подобье пустого зала.

 

Как черные птицы взлетели чужие души.

Но я говорю – не можешь себе позволить.

Любовь есть любовь, а воля есть воля.

Потом вспоминаю: еще бы по сто и снова –

Берегу и ласкаю, живу с этой чудной болью.

 

 

*  *  *

 

Пепельные капли на стекле

Трубка на столе погасла

Где-то ты летаешь на метле

Я скучаю в кресле

 

Ты пока по времени летишь

Я в пространстве вещи собираю

В том саду где кущи и хвощи

О тебе я песню сочиняю

 

А на самом деле никогда

Не избыть и мне такого чувства

Когда тихо говорит судьба

И замолкнул барабан искусства

 

Всюду безобразье и война

Нас с тобой спасет борьба с идеей

Как прозрачна в воздухе весна

Над пустыней в дальней Иудее

 

 

*  *  *

 

Я как будто знаю ее –

трепет узнавания и т.п.,

Сердце вроде опять за свое.

Пора остановиться на самом себе.

 

Проверить ящики, провода, карманы,

заглянуть к себе в душу в поисках дома.

Покинуть хаос, выйти на ветер рано,

дойти до реки в причалу парома.

 

Увидеть ее со спины, куда-то –

издалека в пограничном, тающем свете, –

к фантому моста на фоне Канады.

Позади тлеют все те же беды.

 

Надеюсь дойдет до начала, до пада

града, звезд, снега, до лета.

Мне не догнать. Да и не надо.

Бреду один на источник света.

 

 

*  *  *

 

С той стороны туманного окна

Отец и дед сквозь дым глядят в ненастье.

Кровавые концы разрыва связей.

На пустыре кремлевская стена.

 

Вина, война, изводный суд страны,

Оставшейся без времени и места,

Пустынные бульвары без весны.

И цели нет. Лишь методы и средство.

 

По площади, и вниз – ко дну реки

Идут полки сквозь мразь фальшивых звуков.

И русский стих исчадием строки

Уже не лечит внутреннее ухо.

 

Отец и дед: затих медальный звон.

Лишь рыночный, мозглявый визг и лязги.

И все растет огромный стадион

Вошедший в раж от половецкой пляски.

 

Пока есть Плешка и Большой театр,

Введенское. Но ветер сообщает:

Над городом уже сгустился мрак,

И нависает угловатый знак,

И в сумерках в Гоморру превращает.